Достаточно долго на книжной полке моей пылилась книга Олега Фомина «Священная Артания. Тайны русской алхимии», увидевшая свет в 2005 году под эгидой московского издательского дома «Вече». Ещё долго бы к ней не прикоснулась моя рука, если бы не случившаяся поездка в Ленинградскую область. И я, чтобы как-то скоротать время, взял с собой первый попавшийся том. Этой книгой оказалась книга, к которой я долгое время боялся даже прикасаться. Но делать было нечего, пришлось начать её чтение, которое, кстати сказать, увлекло меня и натолкнуло на мысль продолжить свои оставленные на некоторое время историко-филологические исследования.
Увлекло это чтение, прежде всего тем, что автор книги, подобно мне, свои исследования вёл от случая к случаю, публикуя их в различных изданиях под разными именами. В своём «предуведомлении» он так и сообщает читателю: «Главы» этой книги писались в разное время, для разных изданий и даже от разных авторских «я». Одни велики, другие крошечные. Иные из них сухо академичны (будучи предназначенными для учёных записок исследовательских институтов и научных конференций), другие – патетичны, несколько упрощены и напоминают «политические прокламации» (они готовились для особой аудитории, не стоит автора этих строк полностью к ней относить), третьи – и вовсе полухудожественные очерки, относящиеся скорее к литературе или «духовной журналистике», нежели науке».
Впрочем, я не собираюсь оценивать этот его труд с художественной точки зрения, оба мы с ним «копаем» в одном направлении, и оба, как минимум, хотим найти то самое заветное место, откуда пошла Русская земля.
Прежде чем озвучить свою гипотезу, Олег Валерьевич Фомин в одной из первых своих глав упоминает несколько имён исследователей данного вопроса, среди которых занимает место и имя Виктора Ивановича Паранина, судьба с которым свела меня в 1989 году на одной из научно-практических конференций в Петрозаводске. Вот часть текста из этой главы: «В. Паранин достаточно резонно локализует остров Рус (Гарда) между Финским заливом, Ладожским озером и озером Вуоксой. Мы ничего против не имеем. Но, какое тогда отношение имеет этот остров к Артании? Ведь под описания арабов он подходит только с очень большими натяжками. Разве что таких островов действительно была пара». Далее О. Фомин упоминает имя некоего П.Г. Сухогрузова, в своей работе «Биармия и Пермь» выступившего в защиту версии В.И. Паранина. Но из-за того, что согласно версиям Паранина и Сухогрузова «русы оказываются «всухую» финским племенем», автор «Священной Артании» никак согласиться не почему-то может. Здесь, используя уличную терминологию, замечу, что в нём, по всей видимости, взыграл «талапанский» национализм. Во-первых, те же самые арабы, коих «затронули» В.И. Паранин и П.Г. Сухогрузов, упоминали, что русы неоднократно совершали разбойничьи нападения на славянские земли, брали оттуда людей и продавали тем же арабам. Но предоставим, однако, слово Виктору Ивановичу Паранину. Текст этот в моё распоряжение, но уже после выхода книги «Гиперборейская традиция Северной Руси», предоставила вдова учёного Галина Паранина. Мной он был опубликован к 60-летнему юбилею В.И. Паранина в газете «Вести Приладожья» под названием «Как Русь превратилась в Корелу». А вот и сам текст.
На севере Восточной Европы немало этнических загадок, но наиболее интересны и масштабны, на наш взгляд, две: куда делась начальная русь и откуда взялась корела? Каждый из этих вопросов в отдельности неоднократно поднимался в исторической литературе, однако никто до сих пор не рассматривал их во взаимной связи, хотя основания для этого имеются достаточные.
В начале XIX века получила широкое распространение концепция, согласно которой корелы первоначально обитали в Биармии, а на стыке прошлого и нынешнего тысячелетий продвинулись с Северной Двины и Белого моря к Онежскому и Ладожскому озёрам и Финскому заливу. В начале XX века под влиянием национализма в Финляндии развились теории западно-финского происхождения корелы.
Во всех существующих концепциях присутствует вывод об относительно позднем формировании корелы (XI-XII века) на основе смешения нескольких этносов. Но, как справедливо отмечает С.И. Кочкуркина, анализ исторических, археологических и лингвистических данных свидетельствует о более раннем образовании корелы и корельской общины. Это убедительно подтверждается хотя бы тем, что основная часть сюжетов бесспорно карельского эпоса «Калевала» восходит к рубежу бронзового и железного веков, т.е. к середине I тысячелетия до н.э. К XII веку корела выступает в качестве сложившегося и развитого этнического образования: оно имеет самобытнейшую материальную культуру, мощное воздействие которой ощущается на обширных пространствах Северной и Северо-Восточной Европы.
Что же касается руси-варягов, то последние упоминания о них в ПВЛ относятся к XI веку, когда варяги участвовали в походе Ярослава в Киев против печенегов (1036). Косвенным свидетельством этого служит сообщение о том, что Олег установил дань варягам от Новгорода «по триста гривен ежегодно ради сохранения мира, что давалось варягам до самой смерти Ярослава». Таким образом, промежуток времени между последним упоминанием о варягах и первым упоминанием о кореле невелик: 90 лет. Если же верить Татищеву, этот интервал сокращается до 64 лет. У Татищева находим, что варяги не упоминаются со времени правления второго сына Ярослава Мудрого – Святослава (1073-1077).
Следовательно, за это время на Карельском перешейке варягов-русь сменила корела. Причем нет никаких оснований полагать, что на русь напал мор или с ней приключилась иная напасть. Самое естественное объяснение заключается в смене этносом своего имени.
Преемственность между варягами-русью и корелой прослеживается во многих областях. Под 1042 годом ПВЛ сообщает, что Владимир Ярославич пошел на «Ямь и победил их». Летопись просто констатирует факт похода, не раскрывая, какими силами он был совершен. Участие таких естественных и традиционных союзников, какими были для Новгорода и всей Руси варяги, не всегда находило отражение в летописи, как это позже было с корелой.
Интересно, что первое упоминание о кореле связано с емью: «В то лето ходиша корела на емь…» Совместные с Новгородом походы корелы на емь известны под 1186 и 1191 годами. В 1187 году корела совершила известный поход, завершившийся полным разрушением главного города Швеции Сигтуны на озере Мелар, в котором, как полагают некоторые исследователи, принимали участие и новгородцы, хотя прямо об этом не сообщается. Вместе с тем, в новгородском походе 1198 года против шведов в город Або, предполагается, принимала участие корела, «ибо такого рода мероприятия, совершаемые Новгородом, не обходились без нее».
Корела активно участвовала в походах Александра Невского. В Невской битве (1240) большую роль играла Ижора, считающаяся одной из ветвей корелы, которая участвовала в изгнании немцев и шведов с Вотской земли и Невы. Известно, что корела и ижора вместе с Александром совершили поход на Копорье. Такая согласованность военной деятельности Новгорода и корелы кроме общности внешнеполитических интересов имела под собой и нечто иное. В 1269 году новгородский князь Ярослав Ярославович в силу каких-то причин готовил поход на корелу, который, однако, так и не состоялся, поскольку «умолиша новгородци не ити на корелу». В следующем году новгородцы, как это часто случалось, поссорились с князем и изгнали его из города, после чего он пытался вернуться силой, но получил отпор, в котором принимала участие и корела.
На наш взгляд, именно преемственность корелы от руси определяла ее особые отношения с Новгородом. Сам Новгород обладал относительностью в составе Русского государства. Корела была еще более независимой от Новгорода, будучи теснейшим образом связана с ним в экономическом, политическом и культурном отношении. В «Слове о погибели Русской земли», где прославляется могущество добатыевой Руси, говорится: «Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев, от литовцев до немцев, от немцев до корелов, от корелов до Устюга…» Здесь обозначены границы Руси, и ясно, что в первой половине XIII века корела не включалась в состав русских земель и не входила в Новгородскую землю.
Об особых отношениях между новгородцами и корелой, но вовсе не о подчинённости последней, свидетельствуют договорные грамоты Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами (1262-1263), а также с городами Балтийского моря (1269): «Оже кто гостить в Корелу, или немцы или гтяне, а что ся учинить, а то Новгороду тяжя не надобе». Отношения эти были, бесспорно, союзническими, но при этом Новгород, жизненно заинтересованный в европейской торговле, как явствует из приведённого отрывка, не мог регламентировать взаимоотношений корелы со своими торговыми партнёрами. При этом следует учитывать то обстоятельство, что корела занимала ключевое положение на торговых путях из Европы в Новгород.
Существуют письменные свидетельства об отнюдь не пассивном участии корелы в военных предприятиях Новгорода. В 1256 году состоялся очередной поход против еми, возглавляемый Александром Невским. В нём принимали участие суздальские и новгородские полки князя, но основу войска, видимо, составляла корела: сообщая об этом походе папе, шведы подчеркивали особо активное участие в нём карельских военных сил. Шведский король Вальдемар даже обратился в Рим за помощью. Папа Александр IV издал буллу, в которой объявил главными виновниками нападения карел и в ярких красках изобразил учинённые жестокости. В булле содержался призыв к крестовому походу против язычников-карел.
Сведения такого рода не согласуются с традиционным утверждением о подчинённости корелы Новгороду. Можно предположить, что сходными были отношения с Новгородом ижоры и води, поскольку часто в источниках они стоят в одном ряду с корелой. Очень важным, на наш взгляд, доводом в пользу развития корелы из летописной руси служит материальная культура корелы, активно изучаемая в последнее время. Особенно выделяются археологические работы С.И. Кочкуркиной, в которых содержится огромный фактический материал, пока, к сожалению, не привлекавшийся авторами работ по этнической истории Восточной Европы.
Наконец, ещё одним доказательством происхождения корелы из летописной руси служит этноним karjala. Он состоит из корня karja и топонимического форманта – la. По внешнему виду корень напоминает основу скандинавского названия Gardariki, которое широко известно и традиционно относится к Руси. Если отбросить вторую часть хоронима – riki, которая означает «государство», то останется основа Garda, которая также широко употреблялась самостоятельно для обозначения Руси. Действительно garda, и karja – это одно и то же, поскольку вторая форма легко выводится из первой через переходную kardja, подобно тому, как в финских языках djarvi переходит в jarvi, обозначая «озеро» в различных диалектах.
Попытаемся отыскать значения выделенного корня karda-/ karja-. По латыни Carda (Cardea) – римская богиня, хранительница домашнего очага; cardo – главный, основной (например, в слове cardinalis); cardo – «сторона света», «демаркационная линия с севера на юг», «время года», cardo anni – летнее солнцестояние. Из приведенного перечня следует, что данный корень в латыни связан с понятиями очага, верха, юга, лета, т.е. с тем же рядом понятий, что и корень rus. Он же присутствует в русском слове «гордый», а так же в заимствованном «гвардия», которые, очевидно, смыкаются с понятиями «красивый», «красный».
Таким образом, хоронимы Корела и Русь несут в себе один и тот же смысл. Отсюда можно сделать вывод, что Корела является более поздним названием Начальной Руси. Причины изменения названия территории, а затем и этноса, расселенного на ней, нами уже рассматривались: Русью стало называться обширное государство Восточной Европы, управляемое варягами, в результате чего исконная Русь, расположенная на острове между Ладогой и Балтикой, стала называться другим именем, несущим в себе тот же смысл. Можно предположить, что оба имени параллельно существовали до XII века, когда одно из них было окончательно вытеснено. В пользу этого свидетельствует знакомство арабов в X веке с именем Арта, которое являлось одним из вариантов названия острова Рус, восходящим, очевидно, к хорониму Karda (Carda).
Такова, в общих чертах, концепция образования Древнерусского государства, условно названная нами, карельской. Предвидя возражения оппонентов, особенно сторонников славянской теории, предлагаю им задуматься об относительности этнонимов, имея перед собой наглядный пример: почему жители Киева не зовутся нынче ни полянами, ни русью, ни малороссами?
Прежде, чем предложить свою аргументацию в пользу версии Виктора Паранина, поддержанную П.Г. Сухогрузовым, хочу отвести здесь место для гипотезы О.В. Фомина, в которой он, «ни на минуту не поколебавшись», предлагает локализацию для Артании в регионе междуречья Оки и Волги. В качестве своих «весомых оснований» он приводит известную на северо-востоке Рязанской области легенду о трёх братьях-королевичах – «трёх царях-волхвах, по имени Касым, Кадм и Ермус, которые правили некогда здесь Артанией». Он уверен в своей правоте и с первых же строк своего повествования спешит уверить в этом своего читателя: «Дело в том, что все предыдущие исследователи работали исключительно с письменными источниками, топонимикой и лингвистическим материалом в целом. Мы же имеем ещё кое-что». Все, да не все. Тот же, например, Виктор Иванович Паранин во главу угла своего исследовательского труда ставил, прежде всего, историческую географию, и лишь потом письменные источники, начиная от отцов истории и географии Геродота со Страбоном и кончая авторами XX столетия. Мои же продолжающиеся исследования связаны с поиском однокоренных слов в различных языках мира, начиная от санскрита и древнегреческого и заканчивая современными языками. В отличие от адептов славянской и западной школ, я не пытаюсь доказывать главенствующую роль того или иного языка. Так же я не делаю никчёмных попыток найти доказательства в пользу наибольшей древности того или иного народа из числа ныне существующих. Язык в глубокой древности для всех людей мог быть и один. Можно предположить, что его не было вовсе, поскольку первые земляне друг с другом могли изъясняться посредством передачи своих желаний через мысль. Мой хороший знакомый, известный в учёной и писательской среде, как лингвист, Александр Драгункин, во время одной из бесед между нами так и сказал, что язык – это изобретение людей, он нужен был для того, чтобы с его помощью мы могли друг друга вводить в заблуждение. Когда люди изъяснялись между собой телепатически, обмануть никто никого не мог, собеседник запросто мог считывать мысли своего визави.
Но мы сейчас не совсем об этом. И даже не о том, что язык изначально мог быть один, но по мере расселения людей, из него рождались сначала близкие диалекты, а затем, всё больше отдаляясь друг от друга, перерождались в другие языки. Мы будем рассуждать о возможных исследовательских заблуждениях, ибо нам известно, что многие древние тексты переводятся сначала на общепринятый английский язык, а потом только на все остальные. Эти, так называемые заблуждения, могут быть случайными, но могут быть и умышленными. Как, например, можно оценивать текст расшифровки древних пеласго-этрусских надписей? У меня сложилось впечатление, что переводчики умышленно отдавали первенство одному языку, в данном случае, славянскому. Забегая, быть может, далеко вперёд, хочу здесь обратиться к ещё одной «главе» О. Фомина из книги, где он, упоминая гипотезу Фоменко и Носовского о Новгороде-Ярославле, сообщает читателю о давно известных исторических фактах. В частности, он упоминает, что предшественником Новгорода был Словенск. Автор тут же «додумывает» этимологическую составляющую данного топонима, дескать, в этом имени очевидно происхождение от слова. Слово же, согласно реконструкциям (и мнению) Владимира Микушевича, является точной анаграммой волос, что, по их мнению, указывает на Велеса, скотьего бога. По мнению же самого Олега Фомина, Велес – правитель Элизиума. Но он не поясняет, что такое этот самый Элизиум. Оно и понятно, вряд ли этот топоним и его этимологическая составляющая отыщется в славянских языках. Зато в том же карельском языке, который я рассматриваю, как один из росточков сарматских языков, сохранилось слово elos, что значит жизнь. Тот же Диодор Сицилийский, когда в своих описаниях упоминал остров на севере, называл его островом Эликсия, на имя которого легко накладывается карельская калька, звучащая на одном из южных наречий, как Eloksen sija [Элоксен сия] – страна для жизни. И тогда, если взять за внимание подход, который используют Микушевич с Фоминым, то при более близком рассмотрении имени «скотьего бога» мы можем видеть карельское слово Valdu «Власть», но не в именительном падеже, а в инессиве, отвечающем на вопросы «в ком?» - «в чём?». В отличие от русского языка, роль предлога в карельском языке играют так называемые послелоги. Если на русском это слово-имя звучало бы «Во власти», то на карельском – Vallas [Валлас] – чем, скажите, не Волос? Тем более, если вспомнить, что, как указывает О. Фомин, «… необходимо ещё раз указать на символику врат летнего солнцестояния, называемых также вратами предков…» - чем же это не ЖИЗНЬ? В качестве ещё одного примера О. Фомин приводит протославянскую надпись, найденную в 1846 году в Северной Италии. Разумеется, она сначала была записана латинскими буквами. Чтобы не блуждать вокруг да около, приведу ниже выдержку из книги Олега Фомина: «Так, в частности, сделанная «чертами и резами» надгробная надпись в честь троянского царя (правда «римской», а не «франкской» ветви) Энея [LXIX], о котором уже много позже писал латинскую поэму Вергилий, найденная близ Кречно, в северной Италии, гласит:
Рески вес Бог, выш Вiма и Дiма, Езменю Расiей,
Имже опеце (мой) дом и децее, лепейен Езмень!
Екатезин далечим, до долу зем поежею,
Тоци веро-веро ес! Какоем Еней цар-роде.
Сидеiз с Ладоiм в Елишом, Лейты поймез, забывлаез,
Ой! Дороги, хорошiй!
Латинскими буквами:
Reski wes Bog, wyž Wyma I Dima Ezmenju Rasiej,
Jmže opece (moj) dom i deces, lepejen Ezmen!
Ekatezin daleczim, do dolu ziem poježeju;
Toci wero-wero es! Kakoem Enej car-rode,
Sydez s Ladoim w Eliszom, Leity poimež zabywlaez,
Oj! Dorogi, chorosziy!
На русском:
Райский всех Боже, выше Вима и Дима, Езмень ты России,
Возьми в опеку мой дом и детей, наилучший Езмень!
Гекаты царство далече, до долу земли выезжаю,
Точно, ей-ей, так есть! Как я Эней царь-родом!
Сидя с Лидом в Елисее, леты черпнёшь и забудешь;
О! дорогой, хороший!
О. Фомин отсылает нас к Е. Классену, который утверждал, что эта надпись относится к троянским временам. В этом умозаключении не сомневаемся и мы, но вот что касается перевода этого коротенького текста, то я позволю себе здесь усомниться в его точности. Во-первых, почему слово «Reski» Егором Классеном было переведено, как «райский», а не, предположим, «резкий»? Нет, «reski», конечно же не «резкий», но может быть, его можно было бы перевести, как «грешный»? В современном карельском языке сохранилось слово «riähky», и где гарантия того, что с пеласго-этрусского на латиницу оно было запечатлено правильно? Тем более что следующее слово «wes» можно перевести, как предлог «перед».Wyma – это, вполне возможно, карельское (финское) Jumal, а Ezmenju – первый (ezmäine). Так же под сомнение можно поставить перевод и некоторых других слов: «were-were» мне больше напоминает карельское iäre – то есть «вон», или же eroa со значением расставание. Тoci – это, вполне возможно, не «точно», как у Классена, а «иногда» - toiči. И тогда перед нами возникнет совершенно иное содержание надгробной надписи на могиле всё того же Энея:
Грешный пред Богом, видевший Вима и Дима, первый в Руси…
Такой же ревизии можно подвергнуть и весь другой перевод, что свидетельствует в пользу того, что в древности два языка – славянский и карельский (сарматский) были частью одного праязыка. И здесь вполне, на мой взгляд, уместно вспомнить библейскую легенду Вавилонском столпотворении. В книге «Бытие», главе XI «Ветхого Завета», рассказывается о том, что все люди, живущие на Земле, говорили на одном языке и прекрасно понимали друг друга. Так было до тех пор, пока не произошло событие, полностью изменившее их жизнь. Нимрод, царь хамитов, основал сильное государство на земле Сеннаар и вознамерился стать царем над всеми людьми, но за грехи своего предка Хама, весь его народ (хамиты) должен был быть в услужении (рабстве) у других народов. Нимрод забыл об этом наказании и решил построить город Вавилон и башню высотою до небес, чтобы приблизиться к Богу. Когда началось строительство башни, или, иначе говоря, столпа, со всех концов земли собрались строители. Работа закипела полным ходом, люди быстро и дружно возвели несколько ярусов этой башни, но тут вмешался Всевышний и покарал ослушников. Он смешал между собой все языки, и люди перестали понимать друг друга.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Асов А.И. Атланты, арии, славяне. История и вера. – Москва: ФАИР-ПРЕСС, 2004.
Бойко Т.П., Маркианова Л.Ф. Большой русско-карельский словарь. – Петрозаводск. Verso. Учреждение Российской Академии наук. Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской Академии наук. 2011.
Бузунов Николай. Славяне в Западной Европе. Кем были готы на самом деле. Фареры – перевалбаза варягов. Анализ хроник. Ещё раз об этимологии слов русского языка. – Чебоксары: «ВАЙТМАРА.РФ», 2014.
Буровский А.М. Нерусская Русь. Тысячелетнее Иго. – Москва:Яуза-пресс, 2013.
Бычков А., Низовский А., Черносвитов П. «Загадки Древней Руси». – Москва: ЗАО «Издательство «Вече», 2005.
Вейкки Василий Историко-филологическое исследование «Гиперборейская традиция Северной Руси». – Чебоксары: «ВАЙТМАРА.РФ», 2014.
Давиденко И.В. Санскрит по-русски: Историко-филологическая фантазия. – Москва: Белые альвы, 2008.
Ермолова И.Е., Култышова И.С., Светилова Е.И., Шопина Н.Р. Античность. Словарь-справочник под общей редакцией В.Н. Ярхо. – Дубна, Издательский центр «Феникс». 1998.
Лесной Сергей История руссов. Славяне или норманны? – Москва: Вече, 2012.
Нейкен Л.Л. Водные пути карел.
Нестор Повесть временных лет.
Паранин В.И. Историческая география летописной Руси. – Петрозаводск: Карелия, 1990.
Паранин В.И. История варваров. – Санкт-Петербург: ООО «Академ-Принт», 1998.
Прозоров Л.Р. «Иду на вы!». Подвиги Святослава. – Москва: «Яуза-Пресс», 2010.
Савельев Е.П. Древняя история казачества. – Москва: Вече, 2012.
Сидоров Г.А. Хронолого-эзотерический анализ развития современной цивилизации.
Татищев В.Н. Избранные произведения. Т. 2. – Ленинград: 1979.