Но одно орудие имело повреждение лишь в противооткатной системе. Капитан И. Д. Эйвазов стал за наводчика и решил вести огонь, накатывая ствол вручную после каждого выстрела. Ему удалось подбить одну бронемашину. Он перенес огонь по атакующим фашистским цепям. Эйвазов продолжал разить врага до тех пор, пока пуля не оборвала жизнь героя.
Атаки беспрерывно продолжались. Мы приняли все меры, чтобы усилить оборону, вплоть до того, что собрали и вывели все остатки подразделений обслуживания на Перекопский вал. Все вели себя геройски. Все сражались до последнего. В 10.30 противнику, имевшему силы, в несколько раз превосходившие наши, удалось прорвать левый фланг обороны полка…»
Черняев контратаковал силою батальона. Противник отхлынул, но в пробитую в западной части Перекопского вала брешь вливались новые волны атакующей немецкой пехоты с танками. Они распространялись в направлении Волошине и Армянска. Снова контратаки. В них участвовали саперы, разведбат, химрота, которую вел капитан А. П. Наскальный. Дрались за каждый дом, за каждый глиняный забор. Кладбище на северо‑западной окраине Армянска несколько раз захватывали то немцы, то наши. Здесь боролись с противником все оставшиеся в живых бойцы, командиры и политработники 361‑го полка.
Командир 498‑го гаубичного полка полковник И. И. Хаханов докладывал со своего НП: «Немецкие автоматчики в пятидесяти метрах от меня. Занял круговую оборону».
Артиллеристы гранатами и винтовками отбивались от врага. Как ни тяжек был этот день, но дивизия сумела сохранить до 50 процентов своей артиллерии…
После ранения Иосифа Иосифовича Хаханова гаубичный полк возглавил подполковник Сергей Владимирович Сомов, о котором я уже упоминал выше. «Это был человек исключительной, железной выдержки и воли. Высокий, стройный, всегда подтянутый, всесторонне развитый. Хорошо знал военное дело, всегда внушал нашим солдатам веру в победу над врагом… Короче, это был в полку эталон советского строевого командира. Таким он и остался в моей памяти навсегда». К этой характеристике, взятой из письма майора А. И. Юрченко, я полностью присоединяюсь.
|
|
417‑й полк выстоял на Перекопском валу. Очень напряженный бой был у капитана П. Ф. Ткаленко, удерживавшего старую крепость и Щемиловку. До полудня немцы ничего не могли с ним сделать. Лишь укрепившись в окопах западной части Перекопского вала, откуда они держали под огнем все селение и подступы к нему, немцы ворвались в Щемиловку. Батальон отходил. Юхимчук пошел ему навстречу. «Жмут, сил нет!» – говорил комбат. «Ты ошибаешься, есть еще силы. Пошли!» Контратакой под руководством командира полка Щемиловка была очищена от вражеских автоматчиков. Ткаленко держался здесь еще часа три. Потом немцы превосходящими силами снова потеснили его. Казалось, еще немного – и с Перекопского вала начнет отходить и 417‑й полк. Но тут командир полка увидел, что со стороны Литовского полуострова показались боевые порядки каких‑то наших частей.
– Бабич! Узнай, кто идет!..
Молодой офицер из полкового штаба Борис Александрович Бабич взметнулся на коня и бросился выполнять приказ.
Подходил передовой батальон 442‑го полка полковника С. А. Федорова.
Тут необходимы пояснения. К 11.00 26 сентября положение 156‑й дивизии было настолько тяжелым, что командующий оперативной группой не мог ждать, когда выделенные ему соединения соберутся в кулак. У меня был такой план: нанести контрудар войсками оперативной группы с рубежа развертывания – Пятихатка, Филатовка, Карпова балка силами 42‑й кавалерийской, 271‑й стрелковой дивизий, полков Федорова и Юхимчука. Обходя Армянск с северо‑востока, 172‑я дивизия с ее танковым полком наступает с рубежа Заливное – Будановка; этот удар – по направлению северо‑западная окраина Армянска через поселок Деде (Кураевка). Однако все эти дивизии были где‑то, они были расписаны на бумаге, а в руках командующего группой во второй половине дня 26 сентября находились лишь два полка – один от Торопцева, другой от Первушина. Их нужно было немедленно ввести в бой, иначе противник, смяв 156‑ю дивизию, не преминет двинуться к Пятиозерыо, где его некому будет остановить.
|
|
Полковнику Семену Андреевичу Федорову была поставлена задача вместе с 417‑м полком атаковать противника в районе Щемиловки и старой крепости, затем овладеть Кантемировкой. Вот таким образом его передовой батальон подоспел так вовремя на помощь А. X. Юхимчуку.
В то же время подполковник П. М. Ерофеев получил задачу контратаковать противника, ведущего бой на подступах к Армянску с северо‑запада.
Много воды утекло с тех пор, но и поныне помнится чувство радости, удовлетворения, которое я испытал, когда явился ко мне командир 442‑го полка полковник Семен Андреевич Федоров. Это был уже пожилой человек небольшого роста, коренастый, с открытым лицом и невозмутимостью старого пехотинца. С ним – комиссар полка Петр Яковлевич Штоде и незнакомый капитан.
|
|
– Где ваша артиллерия, полковник? – спросил я.
– Разумеется, с нами. Кроме того, имею приданный противотанковый дивизион. Разрешите представить его командира – капитана Яна Николаевича Собченко…
Да, А. Н. Первушин снарядил в поход свой полк по‑хозяйски, как полагается. Ну, значит, судьба еще не оставила нас своими милостями!
Когда к Юхимчуку подошел передовой батальон 442‑го полка, он сразу предложил комбату:
– Давайте вместе ударим!
– Согласен!
Контратака на Щемиловку оказалась успешной. Завязался бой в самом населенном пункте и в старой крепости. Продвигаясь по улицам, бойцы уничтожали засевших на чердаках и в подвалах немецких автоматчиков. Налет 50 бомбардировщиков заставил наших отступить. Но вскоре подошел весь 442‑й полк, с ходу захватил Щемиловку и крепость и здесь закрепился. С этого рубежа во второй половине дня удалось начать атаку силами 865‑го полка 271‑й дивизии, подошедшего к району боев. Он действовал в направлении кирпичного завода на северной окраине Армянска. Сюда же, но с западной стороны был нацелен полк майора П. М. Ерофеева. Согласованный удар наших частей заставил 46‑ю пехотную дивизию противника отойти к отметке 27,0 на Перекопском валу. Бой здесь продолжался до вечера. Немцы бросили сюда части еще двух дивизий – 73‑й и 50‑й. Тесня наших, они овладели большей частью Армянска. У Щемиловки их остановил полк С. А. Федорова.
В этот день был тяжело ранен начальник оперативного отделения 172‑й дивизии капитан М. Н. Андреев, а начальник штаба майор И. А. Жуковин убит на поле боя прямым попаданием снаряда в его броневик. Они пошли в бой, потому что полк был сформирован только месяц назад, не все в нем утряслось: большинство командиров и политработников – из запаса, и бойцы еще не узнали все, что нужно знать на войне. И вот боевое крещение, да еще в таком трудном виде боя, как контратака.
В этом бою был тяжело ранен и попал в плен комиссар полка В. М. Гнездилов. Один из ветеранов обороны Крыма капитан С. Т. Руденко писал мне о комиссаре: «Очень много он нам помогал в подготовке батальона. День и ночь в ротах… Мы все, командиры и политработники, видели, как он горел ненавистью к фашистам. Он говорил: «Мы били немецких оккупантов в гражданскую войну. И сейчас вышвырнем с нашей земли. Будем добивать их на собственной их территории…» Свидетельство очевидца о последнем бое комиссара: «…густой цепью наши бойцы залегли во рву и слегка окопались. «Максимы» – на правом фланге. Вдали справа пылал Армянск. Как‑то сразу в полосу света пожара вошла голова колонны немцев в зеленых кителях. Покачиваясь, с автоматами наперевес, они были уже шагах в 250–300 и шли прямо на наши окопы. В. М. Гнездилов отдал приказ: «Пулеметы, длинными очередями по колонне врага – огонь!..» Валились зеленые мундиры. Ветер доносил стоны, крики, чужую ругань. «Максимы» стреляли. Немецкий самолет пронесся над нашей позицией, резко очертив ее жгутами трасс. На Перекопском валу вспыхнуло пламя, и взрывы покрыли поле. Гнездилов приказал раненым ползти в кукурузное поле и ждать помощи. Он ходил по цепи, подбадривая стрелков.
– Товарищ комиссар! Ложись! Убьют!..
– Спасибо, браток! Ты меня не жалей. Бей фашистов…
Два часа продолжался этот бой. Немецкая пуля сорвала с Гнездилова пилотку. Потом его ранило в грудь. Красноармеец Н. П. Рябоконь подполз к комиссару и на плащ‑палатке утащил в кукурузное поле. Больше бойцы не видели своего комиссара…»
На юго‑восточной окраине Армянска допоздна не затихал бой. КП оперативной группы и 156‑й дивизии перенесен в Будановку. Немцы ее беспрестанно бомбят. Почти все дома развалены. Только подъехали – очень интенсивный налет. Ударила взрывная волна. Контузия. Правая рука не работает. Федяшев побежал за носилками. Новый налет. В канаве прилегли два офицера. Они шли к нам. Это были полковники М. А. Титов и В. В. Глаголев, явившиеся за получением боевой задачи.
К исходу дня положение войск оперативной группы было таково. Юхимчук и Федоров держали в своих руках Щемиловку и восточную часть Перекопского вала, считая от старой крепости. Титов с одним полком и Глаголев со своими кавалеристами заняли оборону перед Армянском с юго‑востока. Полк Ерофеева был отведен на линию Будановка, где к этому времени сосредоточил свои танки Баранов. Остатки 361‑го полка я приказал Черняеву отвести на Ишуньские позиции. Этих героев осталась горстка, менее батальона. Но каждый из них уже стоил многих. Они уходили ночью, поддерживая друг друга. Повязки почернели от ссохшейся крови. Кто‑то из бойцов сказал:
«Обидно уходить, товарищ генерал». Резанули по сердцу эти слова. Да, солдатами становятся в бою…
За Перекопский вал в его левой части перевалили три немецкие дивизии: 46, 50 и 73‑я (то есть весь 54‑й армейский корпус). Под Щемиловкой вечером взяты пленные из передовых подразделений 22‑й пехотной дивизии. За предыдущие дни боев соединения 54‑го корпуса немцев понесли основательные потери. Но они обладали мощным артиллерийским кулаком. У них было явное превосходство в воздухе, большое количество танков.
Оперативная группа имела в общей сложности тысяч пятнадцать активных штыков при крайнем недостатке артиллерии во всех полках, за исключением 442‑го. (В 271‑й дивизии – пять батарей; в 172‑й – две и столько же в кавалерийской дивизии.)
Немцы – в Армянске. Гитлеровские автоматчики захватили Суворово, Волошине, расположенные южнее Армянска, поближе к берегу Перекопского залива[12].
Такова была обстановка на Перекопском перешейке в ночь перед нанесением контрудара.
Несколько слов о геройском 417‑м полке. Его, конечно, выручил полковник С. А. Федоров быстрым броском своей части. Но в двенадцатичасовом бою за Щемиловку и крепость полк поредел. Большие потери понес от нескончаемых бомбежек с воздуха. Деталь: к ночи авианалеты не затихли, но многие самолеты сбрасывали не только настоящие, но и цементные учебные бомбы, бочки с камнями, колеса плугов. Об этом рассказывали и товарищи из 417‑го полка, и разведчики, и артиллеристы. Подполковник А. Н. Бабушкин шел один по ровной местности. За ним стал гоняться немецкий самолет. Хочешь не хочешь – ложись. Несколько очередей. Оглушительно грохнуло рядом, но взрыва не последовало. Встал и увидел рядом измятую ударом пустую канистру. «До того стало обидно! – говорил подполковник. – Мерзавец! Пустые банки в командира швыряет!..»
Пользуясь темнотой, порой ползком под пулеметным огнем, Юхимчук пробрался на Перекопский вал. Безотказные командиры из полкового штаба (старший лейтенант Б. А. Бабич, начальник связи капитан Алексей Иванович Кукса) помогли обойти все окопы на валу до Щемиловки, собрали около четырехсот человек. «И каждый ждет приказа!..» (Так позже рассказывал полковник, не скрывая гордости за своих солдат.) Он их отвел в лесопосадку за полкилометра, поспать. Здесь же командирами батальонов он назначил лейтенантов Б. А. Бабича и В. Я. Кононенко.
Рекогносцировку контрудара я провел с командирами дивизий Титовым, Глаголевым и Торопцевым. Как уже говорилось, не было на ней ни представителя ВВС, ни командующего артиллерией армии, ни начальника связи. Командиры кавалерийской и 172‑й стрелковой дивизий имели рации для связи с частями, в том числе с танковым полком, а с оперативной группой – через связных офицеров.
В целом план оставался тем же, то есть два охватывающих Армянск удара, сходящихся у Перекопского вала. При этом Титов должен был, действуя севернее Армянска, отрезать вражескому гарнизону пути отхода, Глаголев и Федоров, части которых нацелены на северо‑восточную и юго‑восточную окраины Армянска, уничтожают в нем немецкие войска, а танкисты и стрелки Торопцева очищают от противника районы с. Волошине и Суворове. Недостатки этого замысла состоял, во‑первых, в том, что слова оказывалось мало сил, тут все надежды я возлагал на 5‑й танковый полк; во‑вторых, из‑за крайней стесненности в огневых средствах мы не могли провести артиллерийскую подготовку. Но была мысль «извлечь преимущества из отсутствия преимуществ», как выразился, если память мне не изменяет, Василий Васильевич Глаголев.
Привыкнув наступать с мощной артиллерийской (авиационной) подготовкой, немцы вряд ли ждут, что мы будем атаковать «просто так», это даст элемент внезапности, а остальное должен решить натиск.
Командиры и комиссары соединений, входивших в оперативную группу, были знающими, волевыми, энергичными людьми. О полковнике И. Г. Торопцеве и его ближайших помощниках я уже рассказывал. Командир кавалеристов полковник В. В. Глаголев был в конной группе одним из самых уважаемых командиров соединений и подавал большие надежды. Свою малочисленную (до двух тысяч всадников) дивизию, сформированную на Северном Кавказе полтора месяца назад, он основательно тренировал уже в Крыму и говорил, что боевой дух личного состава высок, люди стремятся в бой (недаром в дивизии было 369 коммунистов и 573 комсомольца!), но добавлял:
«Несчастье в том, что большинство в коннице никогда не служили… это же пехота, посаженная на коня». Практически части 42‑й кавалерийской дивизии в течение двух дней вели бой в пешем строю и показали высокий порыя в атаке и стойкость в обороне. После налета на Армянск дивизия потеряла более пятисот лошадей.
Полковник Матвей Алексеевич Титов принял 271‑ю стрелковую дивизию всего три недели назад, 9 сентября 1941 года. В ней значилось до 5 тысяч человек, не обученных военному делу. М. А. Титов сделал все возможное для приведения дивизии в состояние боевой готовности за столь короткий срок. Так как один полк и некоторое количество орудий предназначались для противодесантной обороны Симферополя, комдив при нанесении контрудара располагал всего пятью батальонами неполного состава. Ему противостояла в начале боев по крайней мере одна дивизия 54‑го армейского корпуса немцев, а затем батальоны 271‑й дивизии первыми принимали на себя удар свежих сил, которые Манштейн спешно бросал на Перекопский вал. Командарм Ф. И. Кузнецов правильно оценивал напряжение боев, докладывая в Ставку вечером 29 сентября: «Настойчивость, с какой велись наши атаки, можно видеть из того, что Перекопский вал захватывался нами четыре раза. Некоторые батальоны 271‑й дивизии легли целиком на Перекопском валу…»
События в течение всего времени контрудара развивались так. До рассвета, в темноте, без выстрела ворвалась в Армянск 42‑я кавдивизия, и только на улицах заговорили ее 45‑миллиметровые пушки. На рассвете атаковал 442‑й полк. Он тоже ворвался в Армянск и завязал уличные бои. Армянск – небольшой населенный пункт, но в нем есть улица каменных строений, железнодорожный вокзал, здание депо и мастерских, кладбище на высотке, кирпичный завод на северной окраине. Вокруг них и разгорелись схватки. Кавалеристы и стрелки Федорова отбросили противника на северо‑запад. В 8.30 части 50‑й и 73‑й пехотных дивизий 11‑й немецкой армии оставили Армянск, отходя к кирпичному заводу, куда уже спешил левофланговый батальон нашей 271‑Й дивизии. С рассветом началась атака 172‑й дивизии.
Исключительную роль сыграл 5‑й танковый полк. Он уверенно вел за собой нашу пехоту. Танкисты очистили Волошине. С их помощью была отбита первая контратака со стороны Суворове, и этот населенный пункт взят. Вместе с танками северо‑западнее Армянска части 172‑й закрепились на кладбище и кирпичном заводе. Здесь, в районе между Армянском и Перекопским валом и непосредственно на валу, весь день шли напряженные бои. После 17.30 противник начал контратаку за контратакой на Щемиловку, Армянск, Волошине. Массированные налеты авиации. Против каждой нашей части действовало от 20 до 30 вражеских танков, поддерживавших рывок своей пехоты. Глаголева оттеснили к Армянску, на улицах бой продолжался и ночью. Немцы были снова отброшены. Титов вынужден был отойти от кирпичного завода к Щемиловке. С утра 28 сентября войска оперативной группы снова атаковали противника в районе Щемиловки и севернее Армянска. 5‑й танковый полк своими боевыми порядками перевалил за Перекопский вал, перехватил дорогу Чаплинка – Армянск, имея задачей преследовать противника в направлении совхоза «Червоний чабан». Он вел там бой с 30 танками противника, препятствуя переходу вражеских резервов через Перекопский вал. Наши стрелковые части и подразделения захватили часть Перекопского вала к западу от старой крепости, но вынуждены были покинуть его. Зафиксированы свежие части немцев: пленные оказались из 65‑го и 47‑го полков 22‑й пехотной дивизии, а также из 170‑й дивизии 30‑го армейского корпуса. В контратаках участвуют подошедшие средние танки противника. Войска оперативной группы (кавалеристы, части Торопцева) отходят опять к Армянску. Несколько часов идет бой в районе кирпичного завода и кладбища. Эти пункты переходят из рук в руки. В кавалерийской дивизии остались исправными всего два орудия.
В 18 часов 35 минут 28 сентября командарм, докладывая обстановку Генштабу, говорил генералу Вечному:
«Сегодня шли упорные бои. Наши части овладели Армянском… На ночь мы готовим развитие атаки. Сейчас доложил Батов, что противник силами пяти‑шести свежих батальонов перешел в контратаку. Наши части отходят на Деде. Резервов на этом участке нет». Далее он заявил:
«Буду продолжать борьбу на Ишуньских позициях. Туда направляю все, что возможно направить».
В архиве мне встретились записи из переговоров Ставки с командующим 51‑й армией за эти же числа. Б. М. Шапошников через направленцев рекомендует командарму взять на усиление опергруппы еще часть сил у Первушина. Ф. И. Кузнецов полагает, что это невозможно. Вскоре опять Генштаб наталкивает на ту же мысль: «Маршал считает возможным в связи с обстановкой снять от Первушина целый полк, кроме 442‑го стрелкового полка». Командарм упорно не следует этому совету и требованиям маршала Б. М, Шапошникова. В 19.15 28 сентября он сообщает в Генштаб генералу П. П. Вечному: «Прошу доложить Ставке, что я буду выполнять данную мне директиву до последнего бойца. Но если противник прорвется через Ишуньские позиции, то следующий рубеж до северного предгорья на территории Крыма подготовить ни временем, ни средствами не располагаю, так как с 20 августа и до начала боев было все сосредоточено на севере». Войска оперативной группы в это время еще удерживали Армянск, Суворове. Но наши силы были предельно напряжены. Армянск немцы захватили в 21.00.
Ночью был получен приказ Ф. И. Кузнецова об отходе в Пятиозерье.
Противник был силен, энергичен и полон боевого пыла. Заслуга наших частей, воевавших на перекопских позициях 24–28 сентября, в том, что в самых неблагоприятных условиях они навязали 11‑й армии немцев жестокий истребительный бой, заставили фашистское командование втянуть в этот бой три новые дивизии помимо двух, начавших вторжение в Крым, нанесли им столь существенные потери, что Манштейн побоялся идти на Ишунь 29–30 сентября и в первых числах октября. А по правде сказать, в эти числа там не было ничего, кроме обескровленного 361‑го полка, получившего 1–2 октября тысячу человек пополнения…
Только благодаря маневру ограниченными силами нам удалось сравнительно длительное время сдерживать немцев в районе Перекоп – Армянск, а затем на подступах к Пятиозерью и внушить вражескому командованию мысль, что движение на Ишуньские позиции для него весьма рискованно. В этом проявилось мастерство военачальников, командовавших полками и дивизиями оперативной группы. Мужество, инициатива, стойкость бойцов выше всех похвал. И на Перекопе ярко выразилась основная черта Великой Отечественной войны – массовый героизм защитников социалистической Родины.
Вот передо мной номер дивизионной красноармейской газеты «Щорсовец» со статьей, рассказывающей о подвигах бойцов, командиров, политработников 442‑го полка, разделивших с кавалеристами честь взятия Армянска. Посмотрите, какие замечательные, самоотверженные люди! «Полк, – пишет корреспондент газеты политрук С. Л. Ревзин, – принял боевой порядок и начал наступать на пункт А. (Армянск). В начале боя осколком был сражен всеми любимый комиссар полка Петр Яковлевич Штоде. Бойцы поклялись отомстить за смерть своего комиссара. Они сдержали слово. Ворвались в поселок и освободили его от гитлеровских бандитов. Исключительное мужество проявил коммунист Рукинов. Он со своим пулеметом первым подполз к одному из домов, забрался на балкон и стал уничтожать огневые точки врага. Он проложил путь нашей пехоте. Умело руководил боем старший сержант комсомолец Худоярко. Был ранен в голову, остался в строю, увлекая за собой бойцов. На второй день в бою за высоту Н. (кладбище) Худоярко своим пулеметом отбил контратаку фашистов, второй раз его ранило осколком вражеской мины, и, когда товарищи его выносили, он сказал: «За меня отомстят мои пулеметчики». О старшине Мартыненко говорят как о смелом и отважном командире. Враг, преобладая в силах, окружил подразделение. Ранен командир роты. Мартыненко принял командование. Всю ночь продолжался бой. Рота прорвала кольцо. Бойцы вынесли на себе четыре станковых пулемета. Вскоре эти пулеметы разили немцев при нашей контратаке…»
Надо быть благодарными тем скромным армейским журналистам, которые с гранатами у пояса и записной книжкой в кармане были рядом с нашими героями и в своих заметках оставили нам их имена и хотя бы краткое описание подвигов. Каждое из этих имен дорого для истории. С. Л. Ревзин упоминает далее дерзких разведчиков 442‑го полка – рядового Торговникова, сержанта Дубинина. Ночью они проникли в Армянск и принесли командиру полка С. А. Федорову нужные сведения. Лейтенант Н. М. Вольман пал геройской смертью, отбивая контратаку. Боец Василенко под сильным огнем вынес с поля боя тяжелораненого офицера (это был полковник Нефедов, заместитель командира 42‑й кавдивизии по тылу).
В архиве сохранился доклад генерала Дубинина по оперативной обстановке за 27 сентября. В нем, в частности, есть такие слова: «Батов докладывает, что в Армянске «кукушки», их уничтожают и днем и ночью». Эти строки напомнили фамилию Чекурова, помощника командира взвода из 9‑й роты 442‑го полка. Он со своими людьми очищал все чердаки от немецких снайперов. «Я дважды бил гитлеровцев – на Косе и под Армянском, – говорил он, вступая в партию, – и буду впредь бить их, где только встречу!» Должен, между прочим, заметить, что фашистский солдат в качестве одиночного бойца слаб. Гитлеровцы были сильны в массе, в строю, а действуя на свой страх и риск, они делались нерешительными и пугливыми. Эта черта характерна для захватнической армии.
Прекрасно поддерживал пехоту противотанковый дивизион капитана Яна Николаевича Собченко (командир 201‑го противотанкового дивизиона 106‑й дивизии). Его орудия шли в боевых порядках стрелковых подразделений, и полковник Федоров говорил мне, что этот тридцатилетний офицер из рабочих один из славных героев нашего контрудара на Щемиловку, старую крепость и Армянск. Но случилось так, что когда 27 сентября немцы потеснили нас из Армянска, там остались три орудия дивизиона. В этом трудно обвинить Собченко: все тягачи подбиты, буксировать пушки было нечем. Не удивительно, что артиллеристы не сумели вытянуть пушки с поля боя.
Мы с А. Н. Первушиным ехали от Карповой балки в расположение 442‑го полка. Здесь комдив и отчитал артиллериста:
– Как же ты мог… уходи и без орудий не возвращайся.
Собченко козырнул, быстро повернулся и исчез в наступающей темноте.
– А ведь знаете, – сказал полковник, глядя ему вслед, – он орудия достанет, помянете мое слово…
Достал. Выпросил у разведчиков две танкетки и ночью заехал (именно заехал, чтобы не вызывать подозрений) в занятый немцами Армянск, прицепил три свои пушки и угнал. (Слова Я. Н. Собченко: «Они были недалеко от школы. На крыльцо школы вышел немецкий офицер в исподней рубашке, ему денщик поливал воду умываться, на нас не обратил внимания…») Ну, будьте уверены, что обратно капитан летел вихрем…
Полковник Первушин, как заботливый командир, выехал с Сиваша в район боев, чтобы сориентироваться в обстановке и заодно узнать, как сражается его полк в рядах оперативной группы. Я от всей души поблагодарил его за воспитание такой славной воинской части. Он сказал, что со стороны Сиваша в данное время угрозы не чувствуется, поэтому завернул свой левый фланг, чтобы быть готовым к встрече с противником в районе Карповой балки. Полковник Лашин создает из 76‑миллиметровых пушек подвижный противотанковый отряд (как видно, эта мысль пришла на ум не только полковнику Полуэктову).
Навсегда запечатлелась в памяти стремительная атака 5‑го танкового полка на с. Волошине. В этом селении с его глинобитными мазанками скопилось несколько сот вражеских автоматчиков, угрожавших фланговым ударом по боевым порядкам 172‑й дивизии. Полковник Торопцев решил: силами танкистов уничтожить противника и затем атаковать стрелковым полком в направлении с. Суворове и Армянска, где наши уже вели бой.
Десять «тридцатьчетверок» перевалили окопы ерофеевского полка и устремились к Волошине. Как раз в этот момент мы переносили свой НП ближе к полю предстоявшего боя. Выскочил из «эмки» и увидел: идет боевой порядок 5‑го танкового полка – впереди десять легких машин, уступом назад Т‑34, ведущие огонь с ходу. Густо ложатся разрывы вражеских снарядов и мин. Вдруг к нашим окопам из‑за хаты вылетела легковая машина, и человек в парадной шинели и фуражке, перескочив окоп, бросился вперед, криком и жестами ободряя отставшую от танков пехоту… Пронзенный осколком, он упал. Кто‑то рядом крикнул мне: «Это же генерал Борзилов!» Да, это был начальник автобронетанкового отдела 51‑й армии. К нему уже ползли стрелки.
Мы похоронили генерал‑майора С. В. Борзилова и отдали над могилой воинские почести.
Между тем майор С. П. Баранов со своими Т‑34 уже ворвался в Волошине. Танки шли не по улицам, а прямо по рядам глинобитных строений. Поднялось огромное облако желтой пыли. Ни один фашист оттуда не ушел, все нашли свою гибель под гусеницами и огнем наших танков.
Противник бросил в направлении Волошине свежие силы с танками Т‑4, их встретили танкисты и пехота 172‑й дивизии. Майор Баранов смял отряд вражеских мотоциклистов и своей десяткой Т‑34 врезался в немецкую пехоту. «Все триплексы потрескались от пуль…» В этом бою было подбито до десяти немецких танков. На плечах бегущего противника наши бойцы ворвались в Суворове. Отсюда полк майора П. М. Ерофеева атаковал немцев, укрепившихся западнее Армянска.
Поднялся сильный северный ветер. Он нес прямо в глаза наступающим дым, пыль, огонь. Позиций противника не видно. В эту крутящуюся дымовую завесу уходят наши наступающие войска. В течение почти трех суток 5‑й танковый полк вместе с 172‑й стрелковой и 42‑й кавалерийской дивизиями вел непрерывный бой в районе Армянска и Перекопского вала. Большая часть легких машин, вооруженных пулеметами, выбыла из строя под огнем немецкой артиллерии и танков. Но наши «тридцатьчетверки» нагоняли страх и ужас на врага. Из десяти этих машин мы потеряли только одну, да и то по своей оплошности: она угодила в противотанковый ров, и ее не удалось вытащить.
Поздней ночью на 28 сентября, обходя позиции частей на западной окраине Армянска, я увидел группу танкистов, приютившихся у «тридцатьчетверки», укрытой в развалинах какой‑то стены. Горел огарок свечи. Они что‑то писали. Среди них вижу знакомого мне Николая Топоридзе, а также похожего своим круглым лицом и длинными усами на Тараса Бульбу, комиссара полка, водителя танка Мирошниченко, который днем таранил фашистский танк…
– Чем заняты, товарищи?
– Историю описываем, товарищ генерал! Это было так неожиданно и так мало отвечало обстановке, что я переспросил:
– Не понимаю! Объясните, пожалуйста. Танкисты потеснились, освобождая место на куче битого кирпича. Оказалось, что речь идет об истории полка, которую эти герои творили на поле боя, а вот теперь решили увековечить. Теплый комок подкатил к горлу, когда слушал это объяснение. Хотелось им сказать: «Эх, ребята… ну какие же вы молодцы!..»
Среди других эпизодов из боевой жизни за 27 сентября был один, записанный по рассказам механика‑водителя командирского танка Топоридзе. В с. Волошине танк уже раздавил две мазанки, протаранил стены третьей, и крыша, осев, обвалилась на машину. Водитель решил сдать назад. Что‑то произошло с ленивцем правой гусеницы. Баранов уж приказал было открыть аварийный люк. Но появились немцы, застучали о броню прикладами автоматов: «Рус, сдавайся…» Танкисты молчали. В триплекс было видно, что четыре автоматчика подвели пленного красноармейца, оборванного и в крови. Фашистский офицер ему что‑то приказал, махнув на танк. Он покачал головой. Офицер ударил его по лицу. Тогда пленный крикнул: «Ребята, чего стоите? Дави их! Меня не жалейте!..»