При изменившемся соотношении сил вскрылась
глубинная контрреволюционная, антипролетарская,
антидемократическая направленность фашизма. С конца 1920 г. по Северной
и Центральной Италии начала разливаться волна
фашистского террора. Фашисты поджигали помещения рабочих
организаций, избивали и убивали их активистов, разгоняли
«красные» муниципалитеты. Они изображали себя спасителями
страны от «большевистской опасности», а в их пропаганде на
первый план вышла идея сильного государства, которое
покончит с «анархией» и не допустит ее повторения в будущем.
Все это отвечало стремлениям напуганной, с трудом
удержавшейся у власти итальянской буржуазии. Фашизм давал
ей орудие насильственного подавления рабочего класса и в то
же время — способ заново скрепить на этой почве
политический союз с мелкобуржуазными массами. Фашистское движение стало пользоваться все более широкой политической и
материальной поддержкой правящего класса.
Уже в конце 1920 г. И. Бономи, занимавший пост военного
министра, секретно предписал направлять демобилизованных
офицеров с сохранением 80% жалованья в распоряжение
фашистских организаций крупных городов, а генеральный штаб
армии рекомендовал командирам воинских частей оказывать
помощь фашистским отрядам. Фашисты беспрепятственно
добывали оружие, автотранспорт, пользовались помещениями
казарм. Либералы по инициативе премьер-министра Дж. Джо-
литти практиковали создание избирательных блоков с
фашистами против рабочих партий и католиков. Фашистам это
помогло в 1921 г. провести в палату 35 своих депутатов (в том
числе Муссолини). Вошло в обиход попустительство
фашистским насилиям со стороны полиции, которое затем было
санкционировано декретом министра юстиции о
неприкосновенности лиц, «нарушивших закон во имя блага нации». Около
80% денежных средств, которыми располагали фашисты на
конец 1921 г., было предоставлено различными
промышленными и финансовыми обществами, остальные же 20%
приходились на долю частных лиц, также принадлежавших прежде
всего к имущим классам.
Наиболее реакционные круги итальянской буржуазии
сделали ставку на фашизм безоговорочно, надеясь с его помощью
коренным образом изменить весь механизм управления
страной. Другая часть буржуазии, представленная
политическими деятелями типа Джолитти, в принципе хотела сохранить
либерально-парламентское государство, но видела в фашизме
единственную в данный момент силу, способную справиться с
революционной угрозой, и рассчитывала использовать его для
этой цели, а потом вернуться к либеральным методам. Таким
образом, расхождения между двумя фракциями
господствующего класса касались в большей степени будущего, в
настоящем же обе они действовали в поддержку фашизма.
Буржуазных партий или политических течений, которые заняли бы
открыто антифашистскую позицию, в начале 20-х годов в
Италии не было.
Из всех слоев итальянского общества только рабочий класс
с самого начала оказывал сопротивление фашистскому
натиску. Рабочие вступали в стычки с вооруженными бандами
фашистов, защищали от них помещения профсоюзов,
кооперативов, партийных секций. Но этот отпор фашизму был в значительной мере стихийным. Между рабочими партиями —
ИСП и КПИ — велась резкая полемика по следам
происшедшего в январе 1921 г. раскола и существовали глубокие
разногласия в подходе к фашизму, природу которого ни одна из них
не представляла себе ясно и правильно.
ИСП верно констатировала, что с конца 1920 г. в Италии
наступил поворот к реакции, но делала из этого выводы,
обрекавшие рабочий класс на полную пассивность. Фашизм она
рассматривала как своего рода массовый психоз, охвативший
мелкую буржуазию, полагая, что надлежит ждать, пока этот
приступ безумия минет сам собой. Оставшиеся в партии
реформисты устами Ф. Турати предлагали рабочим «быть
святыми» и не отвечать насилием на насилие фашистов. И они,
и максималисты питали иллюзию, что фашистский террор
можно остановить подобным непротивлением и
разоблачениями с парламентской трибуны. В августе 1921 г. представители
руководства ИСП, ее парламентской фракции и ВКТ
подписали с фашистами так называемый «пакт умиротворения» —
соглашение о взаимном отказе от всяких проявлений
враждебности. Со стороны фашистов это был только политический
маневр с целью получить нужную им передышку. Вскоре они
порвали соглашение, и на социалистические организации
обрушились новые погромы.
КПИ были свойственны ошибки другого рода, связанные
прежде всего с сектантской линией возглавившего ее А. Бор-
диги. Если ИСП превратно судила о сущности фашизма по его
преимущественно мелкобуржуазной массовой базе, то КПИ
этой массовой базы как бы не замечала, считая фашизм лишь
орудием буржуазной контрреволюции, неизбежным
продуктом загнивания капитализма. Коммунисты полагали, что
в сентябре 1920 г. рабочий класс потерпел временное,
тактическое поражение, в целом же период революционных боев
за власть продолжается и в близком будущем господство
буржуазии будет свергнуто. С этой точки зрения представлялось
несущественным, сохранится ли в Италии на короткий срок
либерально-парламентское государство или же его (опять-таки
ненадолго) устранит со сцены «сильная власть» фашистского
образца. Сам Бордига вообще не придавал значения различию
форм буржуазного государства и считал, что для рабочего
класса «Муссолини стоит Джолитти». КПИ, в отличие от
ИСП, признавала необходимость вооруженного отпора
фашистам. Но когда летом 1921 г. антифашистски настроенные фронтовики стали с этой целью создавать отряды «народных
смельчаков», куда вступали люди разных убеждений, и в том
числе многие коммунисты, руководство КПИ отозвало их
оттуда. Опасаясь любых политических контактов партии с
другими силами, Бордига дал указание об организации
отдельных коммунистических боевых дружин, которые были
малочисленны и при всем их героизме не могли эффективно
противостоять фашистам.
Наступлению фашизма могли бы преградить путь лишь
совместные действия всех антифашистов, и в первую очередь
различных течений рабочего движения. Но ни одно из них
не осознавало, что в данный момент такое единство действий
важнее любых расхождений по другим вопросам. Лишь в
феврале 1922 г. была предпринята попытка создать для защиты
завоеваний трудящихся и отпора фашизму единый фронт
профсоюзов: пять разных профсоюзных объединений создали
общий координационный центр — Союз труда. В его
национальном комитете преобладали социалисты-реформисты
из ВКТ.
Между тем становилось все более очевидным, что фашисты
стремятся к захвату власти. Они открыто, не стесняясь в
выражениях (напоминавших интервентистскую риторику перед
вступлением Италии в войну), требовали ликвидации
парламента и установления диктатуры. Стали укрепляться их
связи с Ватиканом: в начале 1922 г. на папский престол вступил
под именем Пия XI (годы понтификата 1922—1939) кардинал
АкиллеРатти, архиепископ Милана — города, где зародилось
фашистское движение (именно там возник первый «боевой
союз» и по большей части пребывал Муссолини).
Политическая нестабильность в стране усиливалась.
С июля 1921 г. по август 1922 г. сменилось три кабинета (их
возглавляли Ф. С. Нитти, И. Бономи и малоизвестный
депутат-либерал Л. Факта).
Во время правительственного кризиса в июле 1922 г.
реформисты проявили готовность войти в состав кабинета
вместе с либералами и католиками, рассчитывая, что это поможет
остановить продвижение фашистов к власти. 1 августа
руководимый ими Союз труда объявил общенациональную
забастовку (она была названа забастовкой «в защиту закона»)
с целью добиться создания правительства, которое будет
защищать попираемую фашистами законность и гражданские
свободы. Но буржуазные партии не приняли предложенного реформистами сотрудничества, а забастовка, которой
фашисты противопоставили угрожающую мобилизацию своих сил,
в ряде мест начала перерастать мирные рамки. В Парме
рабочие в баррикадных боях одержали победу над отрядами
фашистов и изгнали их из города. Подобный поворот событий не
отвечал намерениям реформистов. Как только Факта
сформировал свое второе правительство, более правое по составу, Союз
труда прекратил забастовку. Вскоре после этого он распался.
В ИСП курс реформистов на сотрудничество с
буржуазными партиями повлек за собой раскол между ними и
максималистами в октябре 1922 г. Исключенные из ИСП реформисты
образовали Унитарную социалистическую партию (УСП). Если
бы этот раскол произошел раньше, каждое из течений по
крайней мере могло бы более свободно действовать в
соответствии с собственной линией. Но в данной ситуации он привел
лишь к еще большему разобщению внутри итальянского
рабочего движения1.
Теперь уже ничто не препятствовало фашистам в
осуществлении их планов. В конце октября фашистский съезд в
Неаполе предъявил правительству ультимативные требования
относительно министерских постов. Была объявлена всеобщая
мобилизация фашистских дружин, которые стали готовиться к
походу на Рим. Правительство подало в отставку. Король,
отказавшись подписать последний акт этого правительства —
декрет об осадном положении, вызвал в Рим Муссолини и
поручил ему формирование нового кабинета. Муссолини и в этот
момент не обошелся без лицедейства: в королевский дворец он
явился одетым отнюдь не по требованиям придворного
этикета (фашистская черная рубашка, брюки цвета хаки и краги) и
в свое оправдание сказал монарху, что «едва только успел
возвратиться с поля боя», тогда как в действительности с полным
комфортом приехал из Милана в спальном вагоне специально
предоставленного ему поезда. 30 октября 1922 г. в столицу
вступили и расположились лагерем на улицах и площадях
отряды вооруженных фашистов, а Муссолини возглавил
правительство. Так в Италии установилось господство фашизма. Италия стала первой страной, где фашистское движение
смогло достичь власти. Это объяснялось рядом исторических
причин. Итальянское либеральное государство
подтачивалось все более глубоким политическим кризисом и едва
устояло в период «красного двухлетия», когда страна пережила
небывалый по масштабам и радикализму требований подъем
массовых выступлений трудящихся. Класс капиталистов
почувствовал, что его коренные материальные интересы
поставлены под угрозу. Но казавшиеся прологом революции
сентябрьские события 1920 г. закончились поражением рабочего
класса. Как только буржуазия перешла в контрнаступление,
в ее среде стала брать верх тенденция к реакционному
пересмотру прежних методов политического господства. Для этой
цели как нельзя лучше подходил фашизм, открыто
провозглашавший отказ от либеральной традиции, начавший
беспощадный террор против рабочих организаций, импонировавший
крайним империалистическим кругам своим безудержным
национализмом и к тому же сумевший увлечь за собой
широкие мелкобуржуазные слои. В поддержку фашизма
объединились основные фракции итальянской буржуазии, крупные
землевладельцы, высшие военные круги, католическая
иерархия, королевский двор. Для либеральных политических
течений приверженность принципам демократии отступила
на второй план перед стремлением спасти самую основу
господства буржуазии.
То, что итальянский фашизм не имел исторических
прецедентов, способствовало дезориентации его реальных и
потенциальных противников, увеличивало вероятность ошибок
с их стороны при определении собственной линии поведения.
В результате фашизм в Италии на пути к захвату власти
не встретил такого отпора, который мог бы остановить его.
Победа фашизма не была неизбежной, но стала возможной
при данной расстановке классовых и политических сил в
итальянском обществе.
«ПОХО Д НА РИМ» 1922 (итал. MarciasuRoma), вооруж. выступление итал.
фашистов. Имело следствием назначение Б. Муссолини главой правительства и
установление в Италии в последующие годы фашистской диктатуры. Самими
фашистами оценивалось как бескровная революция, в отечественной и зарубежной
историографии рассматривается как антидемократический гос. переворот,
знаменовавший начало демонтажа либерального государства в Италии.
По окончании «красного двухлетия» (периода подъёма революц. движения в 1919–20)
баланс политич. сил в Италии сместился вправо. Всё большую силу набирали
фашистские организации, преобразованные в 1921 в Нац. фашистскую партию. С кон.
1920 фашистские «сквадры» (вооруж. отряды чернорубашечников) развязали террор
против рабочих организаций. Нестабильность в правящих кругах (в 1921–22
сменилось 3 правительства) позволяла фашистам надеяться на насильств. захват
власти. В окт. 1922 был создан квадрумвират из лидеров фашистских «сквадр»
(М. Бьянки, И. Бальбо, Ч. М. де Векки, Э. де Боно) для организации переворота. На
фашистском съезде в Неаполе 24.10.1922 Б. Муссолини предъявил ультиматум
правительству, потребовав предоставить фашистам 5 ключевых министерских постов.
При этом он заявил о своей верности монархии. Вечером того же дня в отеле
«Везувий» состоялось совещание Муссолини и квадрумвиров, на котором был принят
план действий: 27 окт. – всеобщая мобилизация фашистов, 28 окт. – атака на гл.
центры страны и «П. на Р.» 3 колоннами. В случае провала этого плана
предполагалось создать фашистское правительство в Центр. Италии и готовиться к
новому «П. на Р.». В условиях обострявшегося внутриполитич. кризиса правительство
Л. Факты подало в отставку, издав при этом декрет об осадном положении,
позволявший армии навести порядок в стране. Однако король Виктор Эммануил III
отказался его подписать. 29 окт. он поручил Муссолини сформироватьправительство. 30 окт. чернорубашечники вошли в столицу, 31 окт. Муссолиниофициально вступил в должность премьер-министра, после чего начался отводфашистских отрядов из Рима.
Поход на Рим уже обсуждался Муссолини и четырьмя ведущими фашистами, которых
позднее стали называть «квадрумвирами». Это были ИталоБальбо, исключительно красивый
26-летний лидер «сквадристов»; генерал Эмилио де Боно, в прошлом — командир IX
корпуса итальянской армии; Чезаре Мария де Векки, депутат от партии фашистов; Микеле
Бьянки, генеральный секретарь партии. Бальбо позднее высказал мнение, что именно он с
Бьянки выступил с идеей похода на Рим, а Муссолини занял столь осторожную позицию, что
пришлось сказать ему, что марш на Рим состоится, хочет он этого или нет. Версия
Муссолини расходится с приведенной, но нет сомнения, что независимо от того, были его
колебания искренними или нет, они, несомненно, позволили ему поддерживать контакт со
всеми своими противниками, каждый из которых до последнего момента надеялся на то, что
даже в такое время он предпочтет сотрудничество с ними вместо того, чтобы возглавлять
чисто фашистскую революцию. Во всяком случае ясно, что вернувшись в октябре с
неапольского съезда, он был убежден, что настало время действий и что правительство
ЛуиджиФакти, пришедшее на смену кабинета ИваноэБономи (который ранее сменил
кабинет Джолитти), не способно и не готово противостоять решительным действиям. 27
октября в нескольких городах Италии произошли фашистские мятежи, и «квадрумвиры»
призвали Факти уйти в отставку. На следующее утро четырьмя колоннами начался марш на
Рим. Вынужденное наконец действовать, правительство объявило о желании ввести военное
положение, однако король, опасавшийся, что это приведет к гражданской войне и почти уже
готовый смириться с фашистским правительством, отказался подписать декрет и тем самым
лишил кабинет власти. В условиях отчаянного положения, сложившегося в связи с
приближением фашистских колонн к столице, отдельным лидерам фашистской партии было
предложено занять места в новом коалиционном правительстве правых под руководством
Антонио Саландры. Гранди и де Векки советовали Муссолини принять это предложение.
Однако он отказался. Он рассчитывал теперь на всю полноту власти и не был склонен к
компромиссу, хотя его и преследовал страх, что, возможно, он зашел слишком далеко.
Он по-прежнему находился в Милане. Его офис был окружен армейскими частями и
полицией, и он продолжал выглядывать из окна и постоянно осведомляться о новостях по
телефону. Он делал огромные усилия, чтобы казаться спокойным и уравновешенным, однако
его возбуждение походило на истерию. Когда танковый дивизион двинулся по улицам в
направлении «Пополод'Италия», он выбежал из здания с винтовкой в руках, выкрикивая
что-то несвязное, и чуть было не был подстрелен своим же сторонником, который был
возбужден еще более него. Фактически маршу фашистов не было оказано никакого
сопротивления. Армия и полиция были готовы оставаться в стороне и не вмешиваться в ход
событий.
Наконец из Рима
консультацию.
Самообладание возвращалось к нему. Вскоре пришла телеграмма: «Очень срочно. Прочитать
немедленно. Муссолини — Милан. Его Величество Король просит Вас незамедлительно
прибыть в Рим, так как он желает предложить Вам взять на себя ответственность
сформировать Кабинет. С уважением. Генерал Читтадини».
В тот же вечер он выехал в Рим поездом. Видимо, для того, чтобы его черная рубашка
казалась более респектабельной, к радости одного журналиста он надел еще котелок и гетры.
Когда Муссолини представился королю, то извинился за свое необычное одеяние. «Извините
меня, пожалуйста, за внешний вид, — сказал он и тщеславно добавил: — Я прямо с поля
боя».
«Я мог бы превратить этот серый зал, — напомнил Муссолини палате депутатов в
первом же своем выступлении, после того как он принял предложение короля о
сформировании правительства, — в вооруженный лагерь чернорубашечников, бивак для
трупов. Я мог бы заколотить гвоздями двери парламента».
Хотя фашистские сторонники Муссолини, большинство из которых не дошли до Рима
40 миль, могли бы быть легко рассеяны столичными войсками, если бы король согласился их
использовать, это хвастовство было небезосновательно. Однако добившись власти с
помощью угрозы применения силы, он стал осуществлять ее с осторожностью. На
следующий день после встречи с королем Виктором Эммануилом он отдал приказ привезти
в город на специальных поездах 25 000 «сквадристов», по-прежнему стоявших лагерем близ
Рима, чтобы они прошли маршем мимо Квиринала и затем мирно разошлись по домам. Он
сурово наказал тех, кто был виновен в насилии, делая все, чтобы продемонстрировать, что он
не только лидер фашизма, но и глава правительства Италии. В его кабинет, который он
сформировал в течение семи часов, были включены представители основных политических
группировок, за исключением антинационалистов: министерские портфели получили
социал-демократы, католики и либералы. Лишь четверо фашистов вошли в правительство.
Однако не приходилось сомневаться в том, что он прибыл в Рим не для того, чтобы
возглавлять коалицию, а с целью установить режим личной власти с помощью своей партии.
Он оставил за собой посты министра иностранных дел и министра внутренних дел и
потребовал от палаты депутатов предоставить ему полноту власти сроком на один год, чтобы
провести в жизнь то, что он считал глубокими реформами. Он получил эти полномочия
большинством в 275 против 90 голосов.
Летом 1923 года Муссолини разработал законопроект жесткой избирательной системы,
согласно которому Италия делилась на пятнадцать избирательных округов, где каждый
избиратель должен был голосовать за ту или иную партию по своему выбору. Партия,
обеспечившая себе наибольшее, по сравнению с другими, число голосов, но не менее
четверти от поданных, получала две трети мест в палате депутатов, а оставшаяся треть
доставалась другим партиям, пропорционально числу поданных за них голосов. Хотя
законопроект встретил сопротивление со стороны социалистов, либералов и католиков,
большинство депутатов не разуверились в правительстве Муссолини и были готовы
поддержать законопроект или по крайней мере воздержаться при его голосовании. В июле,
под наблюдением вооруженных чернорубашечников, расположившихся на галерее для
приглашенных, депутаты приняли его огромным большинством голосов, в ноябре он был
еще более единодушно одобрен в сенате. В апреле следующего года состоялись выборы, во
время которых избиратели проходили в кабины для голосования под бдительным оком
фашистской милиции. Ввиду неспособности его противников выработать общую платформу
оппозиции, а также благодаря кампании запугивания оппозиционных газет, результаты
выборов оказались для проводимого им курса триумфальными — за него проголосовали 65,
25% избирателей, не считая голосов, поданных за кандидатов от малых партий, готовых
поддержать правительство. Это была огромная победа — правительство получило самое
большое число голосов со времен Кавура, и фашисты хвастали впоследствии, что она была
достигнута без использования физического насилия или его угрозы, за исключением ряда
отдельных случаев. Но хотя насилие и в самом деле применялось не столь широко, как об
иногда
утверждают,
однако
запугивание
избирателей
было
обычным
делом.
Несомненно также и то, что триумф фашизма во многом был построен на подлоге. Почти на
всех избирательных участках голоса, бюллетени и общие результаты фальсифицировались.
Однако внешне создавалось впечатление, что придя к власти под угрозой применения
силы, фашизм был утвержден во власти проявлением воли народа. Вдохновленный
достигнутым успехом, Муссолини рассматривал возможность возвращения к нормальной
политической жизни и даже к сотрудничеству в той или иной форме с социалистами. 7 июня
после того, как новоизбранная палата депутатов проголосовала за доверие правительству
большинством в 361 против 107 голосов, Муссолини дал понять, что готов ввести в свой
кабинет двух социалистов.
Спустя три дня депутат от социалистов ДжакомоМаттеотти, богатый землевладелец из
Ровиго, которого Муссолини называл «миллионером», исчез из Рима. Он был одним из
самых сильных критиков фашизма и, как полагали, готовился опубликовать документы,
разоблачавшие деятельность самых безответственных и жестоких приверженцев фашизма.
13 июля его тело, закопанное в землю на небольшой глубине, было найдено в двадцати
километрах от города.
Убийство смелого и уважаемого человека стало главной новостью газет всего мира. В
то время, как фашистские апологеты представляли его как ничем не примечательного
коварного агитатора, причиной смерти которого явился «достойный сожаления инцидент»,
либералы повсюду отзывались о нем как об одном из великих героев и мучеников
социализма, имя которого будет жить вечно. Так это и случилось, Муссолини же
вспоминают как его убийцу; он им и был в определенном смысле, но не в том, который
имели в виду его враги. Антифашистски настроенный журналист Карло Сильвестри, часто
видевший Муссолини в последние месяцы его жизни, был убежден, что он ничего не знал о
заговоре и не может нести за это ответственность. Синьора Маттеотти также была уверена в
том, что Муссолини не причастен к смерти ее мужа и глубоко потрясен его гибелью.
В 1947 году в ходе судебного процесса оставшиеся в живых участники этого события
подобное мнение в общем подтвердили, и была выдвинута версия, что убийцы —
фашистские фанатики, озабоченные возможным сползанием Муссолини к парламентаризму,
не намеревались убивать Маттеотти, а хотели лишь избить его, как они избивали его
сторонников, и Маттеотти в действительности умер от сердечного приступа. Несомненно,
поведение Муссолини после этого убийства вряд ли согласуется с поведением убийцы или
соучастника преступления. «У меня не было ни минуты сомнений и пессимизма», — писал
он в своей автобиографии; но фактически несколько недель он находился в состоянии
возбуждения, граничившего с истерией. «Его жизнь, — отмечает Маргарита Сарфатти, —
казалось, потерпела крушение». Он сохранял на людях бодрый вид, но в частном общении
было видно, что его скорбь неподдельна, он даже говорил Сильвестри, что собирается подать
в отставку. Когда одна из близких к нему женщин выразила ему свое сочувствие, он
сломался. «Худшие враги, — сказал он, — не смогли бы нанести мне такого вреда, как мои
друзья».
Через два дня после того, как было обнаружено тело Маттеотти, депутаты-социалисты
союзники,
возглавляемые
Джованни
Амендолой,
полномочий и образовали оппозиционную группу, получившую широкую общественную
поддержку, что было бы немыслимо за неделю до этого. Смелая обличительная речь
Амендолы прерывалась взбешенным Муссолини двадцать семь раз. Они стали известны под
именем «Авентинский блок» по примеру римских плебеев, удалившихся на Авентинский
холм в знак протеста против аристократии. Участники блока напомнили стране о недавних
нападках Муссолини на Маттеотти и заявление газеты «Пополод'Италия», что «если
Маттеотти сломает себе голову, то виновен будет в этом лишь он и его собственное
упрямство». Надеясь, что их действия убедят нерешительного короля использовать свое
влияние для поддержки парламентаризма, они требовали подавления любых проявлений
насилия со стороны фашистов и роспуска фашистской милиции. Каждый вечер, когда
Муссолини отправлялся домой из своей резиденции в Палаццо Киджи, перед зданием
выстраивалась толпа людей, молча глядевших на него с осуждением, а на стенах римских
домов появились сотни антифашистских лозунгов.
Как
соучастники
преступления
были
арестованы
четыре
известных
фашиста:
исполнительный секретарь партии Джованни Маринелли, редактор «Коррьереитальяно»
ФилиппоФилиппели, глава фашистской службы печати Чезаре Росси и ФилиппоНальди. Но
шум вокруг этого дела не утих. К концу месяца те оппозиционные газеты, которые еще не
были подмяты под себя фашистами, усилили критику режима, и 8 июля Муссолини ввел в
действие
закон,
предусматривавший
временное
приостановление
выпуска
газет,
публиковавших материалы, которые можно было считать подрывными или призывающими к
насилию. Этот акт позволил отстранить от руководства одной из самых влиятельных
итальянских газет «Коррьеределла сера» антифашистски настроенного сенатора Альбертини
и передать ее в руки редактора, готового поддержать Муссолини. Несколько других
либерально-демократических
газет,
включая
«Стампа»,
были
также
насильственно
поставлены под контроль фашистов. Одна из тех газет, которая на тот момент избежала
репрессий, — «Мондо», издаваемая Амендолой, — поместила в конце декабря документ,
поставивший точку в полугодовой многотрудной оппозиции фашистам. Это было заявление
Чезаре Росси, бывшего руководителя фашистской службы печати, арестованного в связи с
убийством, в котором он обвинил Муссолини в причастности к покушению. Дуче отбросил
все надежды примириться с либералами. Следуя советам Роберто Фариначчи, бывшего
железнодорожного чиновника, ставшего юристом и одним из самых непримиримых
фашистских лидеров, и бывших «сквадристов», прибывших со всей Италии с целью
подстегнуть его, он заявил в палате через пять дней после публикации версии Росси, что он
не предпринимал действий против своих вероломных противников, желая успокоить своих
нетерпеливых сторонников. Но теперь настало время действовать. «Я заявляю здесь перед
этим собранием, — заявил он, — и перед итальянским народом, что я и только я один несу
политическую, моральную и историческую ответственность за все происходящее. Если
искаженной цитаты достаточно, чтобы повесить человека, тогда дело за петлей и виселицей!
Если фашизм — это касторка и клуб, и не являет собой благородный порыв лучших
представителей итальянской молодежи, то в этом виноват я. Если фашизм выродился в
преступный заговор, если насилие является результатом определенной исторической,
политической и моральной атмосферы в обществе, то я отвечаю за это, потому что я
умышленно создал такую атмосферу… Италия желает мира и покоя, работы и спокойствия.
Я достигну этого любовью, если это будет возможно, и силой, если это окажется
необходимым».
Было 3 января 1925 года, ставшее одной из важнейших дат в истории фашизма.
После этого о компромиссе, о возвращении назад уже не думали. Хотя убийство
Маттеотти имело широкий антифашистский резонанс в неожиданно прозревшей стране, оно
продемонстрировало также, что противники фашизма слабы и дезорганизованы и в основном
не готовы к активному сопротивлению.
Растущая оппозиция фашизму в средних слоях города и
деревни находила различные проявления. Весной 1923 г.
антифашистские настроения возобладали на съезде влиятельной
среди крестьян Народной партии, после чего Муссолини
удалил из правительства принадлежавших к ней министров.
Фашизму начали отказывать в поддержке преимущественно
мелкобуржуазные по составу ассоциации бывших
фронтовиков и инвалидов войны. Внутри самой фашистской партии недовольство мелкобуржуазной членской массы породило
острые разногласия и вызвало в ответ чистки и роспуск многих
местных организаций.
Первые признаки поворота к антифашизму имели место и
в либеральных политических кругах. В январе 1923 г.
руководители Либеральной партии еще заверяли Муссолини в
своей готовности «искренне сотрудничать и оказывать открытую
поддержку правительству в его работе»1. Весной того же года
один из либеральных лидеров — бывший премьер Ф. С. Нит-
ти — был настроен лишь на пассивное несотрудничество с
новым режимом. В частном письме он тогда писал:
«...необходимо, чтобы фашистский эксперимент совершался без помех:
никакой оппозиции с нашей стороны. Я не могу примкнуть к
нему, но я не хочу и противодействовать ему. Я более чем
когда-либо убежден, что вне моей программы нет спасения; но,
оставаясь при этом убеждении, скрашивающем мое
одиночество, я не хочу больше ничего предпринимать»2. Однако
вскоре Нитти собрал вокруг себя группу либералов, в той или
иной форме критиковавших политику фашизма. Редактор
«Коррьере дел л а Сера» Л. Альбертини, ранее
поддерживавший фашистское движение ввиду его антисоциалистической
направленности, теперь поместил в газете ряд статей против
фашизма и в защиту либерализма. На антифашистскую
платформу встали сторонники Джованни Амендолы (1882—
1926), объединившиеся в
«Конституционную оппозицию».
6 апреля 1924 г. должны были
состояться выборы в парламент по
фашистскому избирательному
закону («закону Ачербо»),
вступившему в силу в январе. Фашисты,
выставившие свой
«Национальный список», предложили
включить в него также и кандидатуры
готовых сотрудничать с ними
представителей старых правящих
группировок, но на это согласились
лишь самые правые среди
либералов — такие, как А. Саландра.Избирательная кампания проходила в обстановке террора, по
масштабам напоминавшего канун фашистского переворота:
вооруженные фашисты разгоняли предвыборные собрания
оппозиционных партий, нападали на выдвинутых ими
кандидатов, громили редакции неугодных режиму газет и т. д.
Применялись и иные средства нажима на избирателей — в
виде, например, штемпеля на всех почтовых конвертах с
изображением фашистской эмблемы и призывом голосовать за
«Национальный список». Одновременно Муссолини пошел на
признание СССР и установление с ним полномасштабных
дипломатических отношений (7 февраля 1924 г.). Помимо других
соображений, этот шаг был продиктован и стремлением
приглушить оппозицию фашизму в тех слоях общества, где
продолжали жить симпатии к российской революции и
социалистическим идеям.
Всеми этими способами фашисты обеспечили себе
большинство в новом составе палаты — 375 депутатов. Но даже по
официальным данным, около трети голосов было подано за
кандидатов от оппозиции. В частности, Народная партия
провела в парламент 30 депутатов, либералы — 17,
«Конституционная оппозиция» Дж. Амендолы — 12, республиканцы — 7,
ИСП — 22, УСП — 24, КПИ — 19 (в том числе А. Грамши).
На заседании палаты 30 мая на трибуну поднялся
социалист-реформист, секретарь УСП ДжакомоМаттеотти
(1885—1924). Это был политический деятель, веривший, как
и другие реформисты, в эффективность парламентских
средств борьбы с фашизмом,
твердый в своих убеждениях и
способный на решительные поступки.
Его насыщенная фактами речь
убедительно доказывала, что
нужный фашистам результат выборов
был достигнут с помощью насилия
и различных злоупотреблений.
Фашистские депутаты
бесновались, перебивали Маттеотти
злобными выкриками, но он довел свое
выступление до конца, а после
заседания сказал друзьям: «Ну,
теперь можете готовить для меня
ДжакомоМаттеотти надгробную речь. 10 июня Маттеотти был похищен и убит (его тело найдут в
окрестностях Рима лишь в середине августа). К организации
убийства были причастны лица из ближайшего окружения
Муссолини, действовавшие по его прямому приказу, — глава
ведомства общественной безопасности и главнокомандующий
ДМНБ генерал Э. Де Боно, член руководства фашистской
партии и руководитель фашистского бюро печати Ч. Россй,
секретарь фашистской партии по административным делам и еще
, один член ее руководства Дж. Маринелли, редактор газеты
«КоррьереИтальяно» Ф. Филиппелли и др. Исполнителем стал
«специалист» по политическим убийствам А. Думини с
несколькими подручными.
Весть об исчезновении Маттеотти встревожила
общественность. Насчет его участи возникали самые худшие
подозрения: после его выступления в парламенте фашистские газеты
(особенно «Пополод'Италия» Муссолини) недвусмысленно
грозили ему расправой. О похищении Маттеотти сразу же
сообщил в полицию свидетель происшедшего — швейцар одного
из ближайших домов. Но полицейские власти, связанные
директивами свыше, не спешили с расследованием и