Когда говоришь, что целаканта считали вымершим пятьдесят миллионов лет назад, многие находят невероятным, как могут ученые так просто обращаться с такими отрезками времени. Действительно, это огромный период; однако он мал по сравнению с возрастом нашей Земли. И прежде чем указать, на какой «полочке» должен лежать целакант, полезно вкратце рассмотреть, что знают ученые о жизни прошедших эпох.
Хотя окаменелости находили уже давно, их подлинное значение, как ни странно, стало ясно сравнительно недавно. Одной из первых таких находок был почти полный скелет большой саламандры, обнаруженный в Германии; этот скелет церковники сочли останками «несчастного грешника, погубленного потопом».
Палеонтология — наука о древней жизни — в известном смысле очень молода, но за последние полвека она развивалась с такой стремительностью, которую вряд ли могли предвидеть ее основоположники. Менее чем за сто лет интенсивного труда выдающиеся умы человечества, опираясь подчас на разрозненные фрагменты окаменелостей, смогли прочесть и расположить по порядку многие страницы истории жизни, с самого отдаленного прошлого до наших дней, и воссоздать почти полностью основные формы организмов, населявших Землю в каждую из далеких эпох. Представление о громадных периодах времени, ушедших в прошлое, быстро расширялось. Были разработаны методы, позволившие измерить эти периоды с точностью, о которой не так давно нельзя было и мечтать. Эти методы основаны на новейших достижениях науки и до сих пор постоянно совершенствуются и обновляются.
Вот один из методов, которым определяют примерный возраст горной породы. Радиоактивный уран излучает материальные частицы (гелий), превращаясь тем самым в свинец. Срок, которого требует такое превращение, известен — много миллионов лет. Измерив процент свинца в уране, можно установить, сколько времени прошло с начала процесса распада. Когда распад происходит в толще горной породы, можно также исходить из количества выделенного гелия. Есть и другие методы, один из них основан на свойствах изотопов [5]
Интересно отметить, что хотя новые достижения техники и позволили внести кое-какие уточнения в датировку, эти поправки совсем незначительны. Таким образом, похоже, что мы располагаем достаточно точными данными о продолжительности огромных отрезков времени между основными вехами истории жизни на Земле.
Теперь почти все признают, что Солнце — звезда, что во Вселенной есть неисчислимые миллиарды подобных звезд, что наше Солнце когда-то и где-то начало свое существование как колоссальное скопление раскаленных газов. Эти газы, вращаясь и перемещаясь в космосе, постепенно остывали. Время от времени от главной массы отрывались частицы, и они образовали планеты, в том числе и нашу Землю. Частицы остывали быстрее, чем само Солнце. В начале, разумеется, Земля была настолько раскалена, что тоже представляла собой облако газа. По мере остывания облака образовалось жидкое ядро, затем уплотнилась и поверхность, появилась земная кора, окруженная плотным слоем бушующей атмосферы, состоящей из раскаленных газов [6]
Вся существующая ныне на Земле вода была тогда паром. Наступило время, когда вся масса Земли остыла настолько, что холод окружающего пространства вызвал дождь; гигантские облака окутали всю планету. Первоначально дождь никогда не достигал Земли, она была слишком горячей, потом он стал падать на плотную корку, чтобы тут же испариться. Очень долго, вероятно тысячи лет, на Земле продолжался непрекращающийся ни на минуту потоп, и поверхность планеты относительно быстро остывала. Можно легко представить себе, какие бури бушевали тогда в атмосфере. Они, конечно, были неизмеримо сильнее нынешних. Кстати, нужно заметить, что и сейчас наша планета в большой степени остается жидкой: под ее твердой корой все вещества находятся в расплавленном состоянии. Земля непрерывно остывает, отдавая воду и воздух в окружающее пространство. Если планета просуществует достаточно долго, в отдаленном будущем наступит время, когда вода и воздух останутся лишь в твердом состоянии. Так или иначе, жизнь в известной нам форме, «беззаботная» жизнь на поверхности Земли, использующая в готовом виде воду и кислород, — лишь преходящее явление в необъятном океане времени.
Геология и палеонтология идут рука об руку, и ученые разделили историю существования Земли на эры, системы и периоды, которым для удобства присвоены наименования. Нижеследующая таблица, дающая представление о геологическом летосчислении, основана на более или менее общепризнанных принципах [7].
Геологическое летосчисление
Существует резкое различие между «мертвой», неорганической, материей и живыми организмами; до сих пор никому не удавалось перебросить мост между этими двумя категориями. Первичным формам жизни на Земле, без сомнения, предшествовал процесс зарождения органической материи; иными словами, неживые соединения, содержащие углерод и другие элементы, необходимые для живых организмов известного нам типа, каким-то образом стали живыми. Пока что никто не сумел «оживить» неживые органические соединения; однако вполне возможно, что в природе постоянно возникают благоприятные сочетания элементов и переход в живое состояние бывает даже сейчас, так что если на Земле будет уничтожена вся жизнь, она может возникнуть снова [8].
Общепризнано, что жизнь зародилась в воде[9]; считают, что первые живые создания были очень примитивны и представляли собой мелкие студенистые комочки, подобные хорошо известным зоологам простейшим — крохотным живым существам. «Вдохновенные догадки», основанные на тончайших следах в древних горных породах, говорят, что живая материя впервые появилась на Земле примерно 1700 миллионов лет назад. Эти первичные формы жизни медленно развивались и послужили основой для других форм, в том числе более совершенных. Приблизительно 450 миллионов лет назад существовали уже беспозвоночные разных видов, иные довольно крупные; они населяли почти все водоемы планеты.
Первые настоящие позвоночные появились предположительно 400—350 миллионов лет назад. Они развились, очевидно, из беспозвоночных форм и представляли собой довольно странные для нас создания: ни чешуи, ни настоящих челюстей, только мягкие, приспособленные для сосания «рты». О некоторых из них даже трудно говорить, как о «позвоночных», потому что у них не было костей, а позвоночный столб состоял из хряща. Зато тело других видов было покрыто тяжелой костной броней; от этого периода остались превосходно сохранившиеся окаменелости.
Многое говорит за то, что в конце силура и начале девона произошла какая-то резкая перемена, именно тогда впервые появились рыбы, близкие к известным нам современным видам. У них были настоящие костные челюсти, чешуя из налегающих одна на другую пластин, в скелете появились костные образования». Плавники выглядели очень своеобразно, напоминая маленькие весла с бахромой из мягких лучей; вот почему этих рыб назвали Crossopterygii, или кистеперые.
Кистеперые рыбы во многих отношениях являли собой огромный шаг вперед в эволюции животных. Мало того, уже тогда им были присущи важные черты, характерные и для современных рыб, а одна из групп кистеперых положила начало формам, которые освоили сушу и стали нашими прямыми предками.
Следует помнить, что к началу девонского периода суша очень отличалась от того, к чему мы привыкли сегодня. В воде развилась богатая животная и растительная жизнь, на суше же, представлявшей собой преимущественно голый камень, жизнь, видимо, еще не появилась. И только в конце девона растения стали «выбираться» на берег, сделав тем самым сушу более привлекательной и для животных. Многим, вероятно, кажется странным, что такие «сидячие» организмы, как растения, могут перемещаться, осваивать новую среду, выходить из воды и шагать через материк, но это факт. И если уж на то пошло, растения могут перемещаться даже довольно быстро. Возьмите сосновый лес, и вы поймете, как деревья заселяют новые области: вспомните, ведь чем дальше от леса, тем больше вы можете видеть молодых деревьев, выросших из семян, перенесенных ветром.
Видимо, насекомые появились на суше почти одновременно с растениями, но прошло еще около ста миллионов лет, прежде чем сушу стали осваивать позвоночные.
Жизнь в ту пору кипела в большинстве водоемов, однако позвоночные, например кистеперые рыбы, судя по всему, предпочитали пресноводные болота. Рыбы не меньше нас нуждаются в кислороде, а добывают они его из воды, в которой растворено некоторое количество атмосферного кислорода. Если же вода теряет кислород, рыба не может в ней жить; мы все видели, что происходит, когда пруды начинают высыхать. Гниющая растительность поглощает весь растворенный в воде кислород, и рыба погибает. По той же причине одна разлагающаяся рыба может погубить много живых.
Видимо, на Земле всегда бывали короткие или затяжные наводнения и засухи. Даже короткая внезапная засуха влечет за собой высокую смертность болотных рыб. Если засуха наступает постепенно, рыба не гибнет так быстро. Очевидно, в те далекие дни какие-то рыбы выживали даже в гнилых лужах, усваивая нужный нм кислород из воздуха капиллярами ротовой и жаберной полости. Отдельные виды со временем приспособились как бы «глотать» воздух и отчасти дышать им; сначала они делали это в силу необходимости, а затем уже сами могли выбирать подходящий способ дыхания.
Последствия этого преобразования были огромны. Во - первых, когда пересыхали мелкие водоемы, такие рыбы могли существовать на воздухе достаточно долго, чтобы перебраться в другой, лучший водоем и, таким образом, выжить. На протяжении многих долгих веков они, очевидно, все больше и больше осваивались с наземным существованием; возможно, что они стали переходить из водоема в водоем в поисках лучшей пищи. И постепенно некоторые рыбы стали на путь развития, который привел к появлению существ, более приспособленных к жизни на суше, могущих жить и на земле, и в воде, — так называемых земноводных, современным представителем которых является, например, лягушка. Плавники, преображаясь, стали конечностями. Был сделан важнейший, с нашей точки зрения, шаг в развитии жизни, первый настоящий шаг на пути к появлению человека.
Тут-то на сцене и появился целакант. Кистеперые развивались по двум важнейшим линиям, представляемым целакантами и рипидистиями (Rhipidistia). Достаточно взглянуть на ископаемые остатки, чтобы убедиться, сколь близки друг другу эти виды. Некоторые окаменелости рипидистий более древние, поэтому большинство современных ученых полагают, что сперва появились рипидистии, а целаканты развились из них. Стоило одному-двум ведущим специалистам высказать эту точку зрения, даже не обосновывая ее убедительными доказательствами, и она стала общепризнанной. Между тем, будь это так, должны бы остаться следы каких-то переходных форм — ведь развитие шло в однородных условиях. Нам известны рипидистии и известны целаканты, а между ними — ничего. Так что вполне возможно, что оба типа произошли от еще неизвестной, более древней формы, которую тоже можно причислить к нашим предкам. Мне кажется, что рано или поздно в ранних ярусах будут открыты остатки такой формы.
Eusthenopteron из группы Rhipidistia, которого считают предком наземных животных. Длина около 30 см
Как бы то ни было, давайте проследим историю двух основных линий эволюции рыб. Обе группы обитали в болотах. Строение их плавников убеждает нас в том, что они могли покидать воду и перемещаться по суше не только вынуждаемые обстоятельствами, но и по своей воле. Есть серьезные основания считать рипидистий предками амфибий и всех прочих наземных позвоночных, включая человека, хотя сами рипидистии вымерли очень-очень давно. (Впрочем, недавнее появление целаканта преподало всем нам хороший урок; лучше быть осторожными и сказать: все имеющиеся данные говорят о том, что рипидистии давно вымерли.) Иными словами, хотя сами они и не смогли пережить резкие перемены в природе, зато каким- то образом стали родоначальниками животных, которые приспособились к новому образу жизни — на суше. В известном смысле недостаточная приспособленность рипидистий способствовала тому, что их потомки выжили и выделились в особую ветвь наземных животных.
Совсем иначе было с целакантами. Они оказались выносливей. Трудно сказать, где появился первый целакант 300 миллионов лет назад — в пресном водоеме или в море. В отношении других рыб тоже часто нелегко решить этот вопрос. Как правило, окаменелости образуются, если животное погребено в иле, который затем твердеет и минерализируется. Это может произойти, например, в устье реки, где скапливаются ил и другие наносы. В Южной Африке во время половодья пресноводных рыб часто выносит в море, где они гибнут. Если то же самое случалось в далеком прошлом, — а это очень вероятно, — возле устьев древних рек могли сформироваться слои осадочных пород, включающих окаменелые остатки, как пресноводных рыб, так и типично морских организмов, например моллюсков. И если по какому-то совпадению остатков таких рыб больше нигде не находят, их легко могут отнести к морским. Твердо установлено одно: цела канты широко распространились по всей земле и жили либо в болотах, либо в реках и лиманах, либо в морях. Известны замечательные окаменелости. Так, совсем недавно во время раскопок в Принстоне, США, были вскрыты слои, образовавшиеся там, где 190 миллионов лет назад находилось болото. Здесь обнаружили на один квадратный метр более сотни окаменелостей целаканта. Видимо, это болото просто кишело целакантами! Неплохо было бы очутиться на берегу триасового болота и поудить целакантов на крючок с червяком... В ту пору, наверное, уже были подходящие черви. Назовите меня чудаком, но мне кажется, что где-нибудь и по сей день есть такое болото. Интересно, кто его откроет первым?
Вспоминая время, когда еще не знали, что целакант живет в наши дни, удивляешься: как это никто не обратил по-настоящему внимания на замечательные свойства этой рыбы, хотя о них уже тогда было известно? Сколько в ней необыкновенного, такого, что давно должно было привлечь интерес исследователя! Окаменелости показывают, что уже древнейший целакант обладал важными особенностями, например в строении челюстей, и имел налегающую чешую. Это были огромные и очень важные в борьбе за существование преимущества в сравнении с другими рыбами того времени. Даже современные рыбы обладают лишь ненамного более совершенным строением. Недаром целакант непрерывно прослеживается дольше любого другого позвоночного — с 300 до 50 миллионов лет назад. Целых 250 миллионов лет! Резкие изменения климата и вертикальные колебания суши совершенно истребили за это время бесчисленные виды животных. И тем более поразительно, что за этот огромный период целакант так мало изменился.
Реконструкция древнего целаканта по ископаемым остаткам. Внизу — изображение окаменелости; вверху — предполагаемый вид живого целаканта (по Смит-Вудворду)
Смешно, когда иные ученые говорят о целакантах, как о «дегенеративной ветви» лишь потому, что целакант не стал родоначальником других форм. Поистине удивительный подход: ведь человек бесспорно относится к той же категории, поскольку производит на свет только себе подобных и никакие иные формы от него не произошли... Способность устоять при всех изменениях среды никак не назовешь вырождением. Возможно, некоторые целаканты покинули воду, но так или иначе природная выносливость позволила им продолжать свое существование после того, как более, казалось бы, жизнеспособные рипидистии вымерли (во всяком случае, так говорят данные, которыми мы располагаем). А теперь и совсем ясно, что старик целакант оказался куда крепче, чем мы думали. Древний род целаканта живет и здравствует, и с тех пор, как он «официально» вымер, в нем сменили друг друга минимум 30 миллионов поколений. Вы только представьте себе: тридцать миллионов поколений!
Другая примечательная черта целаканта: он был распространен по всему миру и все-таки отдельные представители этого рода мало чем отличались друг от друга, даже те, которых разделяли большие расстояния. Так, окаменелости показывают, что был период, когда в Гренландии и на Мадагаскаре одновременно обитали схожие между собой целаканты; возникает вопрос: не один ли это вид. Для огромной эпохи в 250 миллионов лет известно всего двадцать пять различных видов, из них десять в триасе, на который приходится максимум видов из общего числа целакантов. Затем их как будто стало меньше, но надо сказать, мы мало что знаем о тех видах, которые обитали в море, так как окаменелости морских животных очень редки.
Итак, на протяжении огромного периода целаканты почти не различались в строении. Судя по их зубам, они перепробовали всякую пищу. Большинство из них были обычными хищниками, охотившимися на других рыб, но некоторые явно питались преимущественно моллюсками. Мощные коренные зубы и костные пластины во рту были скорее приспособлены для измельчения пищи, чем для укуса жертвы. Большинство известных по окаменелостям целакантов были невелики — от 12 до 50 сантиметров в длину. Легко понять, что окаменелости знакомят нас с формами, которые обитали там, где вообще легче образовывались окаменелости, то есть преимущественно в болотах. Как правило, такие водоемы неглубоки и там преобладают небольшие рыбы. Среди известных нам целакантов болотные по количеству стоят на первом месте. Но это далеко не значит, что все древние целаканты были такими же мелкими. Сравнительно недавно в Германии нашли ископаемые остатки почти полутораметрового целаканта. Так что очевидно, наши палеонтологические материалы, несмотря на их обилие, далеко не полны.
Итак, вы познакомились с целакантом. Эта примечательная группа возникла более 300 миллионов лет назад и продолжает существовать почти без изменений до сего дня. За этот огромный период появлялись, расцветали и исчезали бесчисленные виды' рыб. Многие из них, возможно, были лучше приспособлены к жизни, чем наш старина целакант, и однако же он пережил всех! Он и сейчас неторопливо бродит в своем царстве, его потребности немногочисленны и скромны, и похоже, что он будет по- прежнему жить, когда исчезнут и забудутся многие «активные современные типы», о которых говорят, что якобы они загнали целаканта в глубины. Он напоминает одинокого крепкого старика, который не просит ничьей милости. Старина цел акант... Вырожденец? Ну нет!
Глава 3 Золушка
Наука ныне довольно прочно вошла в жизнь Южной Африки, и южноафриканские ученые играют все большую роль; многие завоевали в своей области всемирную известность. Но мало кто знает, что эти успехи достигнуты сравнительно недавно, в основном за годы жизни последнего поколения.
Еще совсем недавно чуть ли не всю научную работу в стране выполняли «гастролеры», а также «импортированные» специалисты. Многие из них оказывались в Южной Африке в полном одиночестве, без коллег. Понятно, что они старались поддерживать связь с родиной и теми научными учреждениями, в которых работали раньше.
Тогда в ЮАС научные учреждения были только в крупнейших городах. Немногочисленные и скромные местные коллекции исторических реликвий и «любопытных вещиц» вряд ли можно было называть музеями. Если открывали что-нибудь из ряда вон выходящее (а это случалось нередко), находку обычно отправляли для исследования в Европу.
Тогда многие считали, что работа, которая ведется в южноафриканских научных учреждениях, в том числе музеях, никак не может сравниться с исследованиями в европейских научных центрах. Местные музеи накапливали краеведческий материал, но существовало общее мнение, даже порядок, согласно которому ценные находки следовало не оставлять в малозначительных местных коллекциях, а отправлять в пользующиеся авторитетом заморские учреждения, вроде Британского музея. Кое-где в Южной Африке и по сей день есть сторонники такого воззрения.
Из-за таких взглядов (во всяком случае отчасти) Ист - Лондонский музей возник поздно и поначалу рос очень медленно. В декабре 1938 года этот музей, один из самых молодых в стране, был мало кому известен. Ему приходилось буквально бороться за свое существование, так как он располагал лишь скромными правительственными ассигнованиями и удручающе маленькой финансовой поддержкой со стороны муниципалитета, который не считал свой музей сколько-либо важным или ценным учреждением. Всего в год поступало менее 700 фунтов: на жалованье, оборудование, помещение, пополнение коллекций— одним словом, на все. Просто невероятно, как музей ухитрялся существовать в таких условиях, тем более что он открылся без каких-либо частных пожертвований и располагал очень скромным оборудованием. Как и большинство подобных учреждений в Южной Африке, сначала он возглавлялся часто сменявшимися добровольными «почетными хранителями», но затем появился первый штатный заведующий — мисс М. Кортенэ-Латимер.
Иные считали странным избрание на такой пост молодой женщины, но совершенно очевидно, что ответственные за этот выбор люди судили мудро и здраво. Мисс Латимер показала себя знающим и деятельным человеком; она энергично вступила в борьбу с трудностями, которые мешали осуществлению ее идей и планов по развитию музея. Сложно было не только добывать при очень скромных средствах все необходимое для -музея, но и убеждать почетное правление, особенно председателя, что музей может стать одним из самых известных в стране. (В действительности он стал известен даже во всем мире.)
С самого начала мисс Латимер очень разумно сосредоточила свои силы на создании экспозиций, рассказывающих о жизни окружающей местности. Она стремилась к поставленной цели с присущей ей анергией и энтузиазмом. Видя, что главный спорт и увлечение местных жителей — рыбная ловля, она заручилась поддержкой рыбопромысловых компаний. Ист-лондонское отделение компании «Ирвин и Джонсон» предоставило музею немало ценных образцов морской фауны. Молодая заведующая знакомилась с капитанами траулеров и сумела заразить их своим энтузиазмом. Рыбаки отбирали из улова незнакомых рыб и доставляли в порт. Стало обычным сохранять «сорную» рыбу, чтобы мисс Латимер могла в ней порыться; так она нашла немало сокровищ.
Поэтому не было ничего необычного, когда утром 22 декабря 1938 года мисс Латимер позвонили из компании «Ирвин и Джонсон» и сообщили, что один из траулеров доставил ей рыбу на исследование. Она вызвала такси и вместе с Иноком, служащим музея, поехала на причал.
Капитан уже сошел на берег, но один из матросов показал ей груду рыбы на палубе, преимущественно акул. Акулы были самые обыкновенные, но тут мисс Латимер заметила под ними большую синюю рыбу с мощной чешуей. Странные плавники и окраска заинтересовали ее; она попросила вытащить незнакомку из кучи. Удивительно... Ничего похожего мисс Латимер не видела до сих пор. Некоторое время она озадаченно разглядывала необыкновенную рыбу, изучала пасть, плавники. Спросила старика тралмейстера, приходилось ли ему раньше встречать что-нибудь подобное. Он ответил, что за тридцать лет работы ему ни разу не попадалась такая рыба, и обратил ее внимание на плавники, напоминающие руки человека, и на сходство рыбы с большой ящерицей.
Мисс Латимер показалось, что у рыбы есть что-то общее с двоякодышащими; во всяком случае, было ясно, что это нечто редкое, бесспорно заслуживающее сохранения. Тралмейстер сказал, что рыба была нежного голубого цвета, когда ее извлекли из воды, но вела себя очень агрессивно, злобно щелкала челюстями. Рыбаки сразу обратили внимание на ее необычный вид — никто из них в жизни не видал такой рыбы — и позвали капитана Госена. Он притронулся к рыбе, вдруг она изогнулась и чуть не схватила его за руку устрашающей зубастой пастью. Капитан велел сберечь ее для мисс Латимер; он как раз решил идти обратно в порт.
Рыба была очень тяжелая, длиной около полутора метров. Мисс Латимер попросила ее взвесить: 57,5 килограмма. День был жаркий, и рыба сильно пахла. Всякая рыба пахнет в жаркий день, но у целаканта был свой, особый запах, который нам предстояло узнать очень хорошо...
Мисс Латимер потом рассказывала, что ей стоило немалых трудов убедить шофера такси довезти рыбу до музея, хотя она предусмотрительно застелила полмашины старыми мешками. Водитель был так недоволен, что намеренно отошел в сторону, пока мисс Латимер и Инок с трудом грузили в машину свою добычу.
Но мало доставить в музей тяжелую рыбу. Что делать с ней дальше? Мисс Латимер негде было хранить такой экспонат. Она решила на всякий случай полистать немногие имеющиеся справочники, чтобы попытаться его определить. Увы, она ничего не нашла. Сделав грубую зарисовку и положенные измерения, мисс Латимер раздобыла тележку и вместе с Иноком отвезла рыбу к чучельщику, который выполнял заказы музея (музей не располагал даже собственной тележкой). Кроме того, она попросила одного фотографа-любителя сделать несколько снимков. Он выполнил ее просьбу, но лента почему-то не удалась.
Костные пластины в голове рыбы, чешуя и плавники склонили мисс Латимер к мысли, что это ганоидная рыба, возможно, представитель двоякодышащих. Но как это проверить? Она надеялась, что я ей помогу. Мисс Латимер просила препаратора на всякий случай сохранить все что можно; он так и поступил. Но к 27 декабря внутренности пришли в такое состояние, что она, не получив от меня ответа, уступила настояниям чучельщика, который предлагал их уничтожить. Мисс Латимер вспоминает, что когда она, поборов свою застенчивость, пришла к председателю правления музея — ныне покойному доктору Брюс-Бейсу, — чтобы рассказать о необычной рыбе, он только посмеялся над ее догадками, окончательно добив ее словами: «Вам все гадкие утята кажутся лебедями». Но если она уж очень настаивает, то он подпишет разрешение сделать чучело. Ведь этого вполне достаточно?
Возможно, бесстрастность моего изложения кое-кого удивит. Но поверьте, что возиться в жаркий день с большой вонючей рыбой — далеко не приятное и не легкое дело. Это адская работа, тем более для женщины. К величайшему счастью, мисс Латимер не была обычной женщиной. По собственному опыту я отлично могу судить, как много она сделала тогда и сколько трудностей преодолела, не встречая нигде поддержки, вдохновляемая только присущим ей горением души. Мое восхищение и уважение к ней неизменно. Настоящий ученый не может не восхищаться ею. Только чутье мисс Латимер, подсказавшее ей, что речь идет о чем-то очень ценном, а также сила воли и решимость спасли этот экземпляр; менее настойчивый человек отступил бы.
На следующее утро после прибытия удивительной рыбы мисс Латимер написала мне письмо, приложив свою зарисовку и описание. Она и не подозревала, каковы будут последствия. Их можно сравнить с атомным взрывом, даже с двумя атомными взрывами, потому что целакант дважды дал толчок волнам, которые обошли весь свет. Впрочем, эти волны не улеглись и по сей день.
Глава 4