- Блядь! Какого хуя это такое?!! Пиздец, да ты посмотри, там дохуя мусора плавает! Ахуеть! Я думал, что только «Балтика» дерьмо, так и это ещё! Пиздец! Пойдём-ка, разберёмся нах, чё это нам продают! У тебя нету? Вот уроды!
Мы ринулись обратно к ларьку, и я заорал в окошечко:
- Что это вы такое нах продаёте?! Да там мусор плавает, жуки всякие!
- Эй, что такое? – с характерным акцентом спрашивает голос из ларька.
Рядом с русской продавщицей сидит цунареф.
- Эй, ты, выйди-ка сюда! – говорю я.
- Что надо?
- Выйди, я тебе говорю! Поговорить надо!
- Говори так, я слушаю.
- Бля, я тебе говорю выйди, значит выходи, сука! Я чё, повторять должен?! Тебя чё, убить что-ли?
Тут заорала продавщица.
- Эй, а ну пошли отсюда! Щас милицию вызову!
Эта дура нажала где-то кнопку, и взвыла сирена. Возможно, кроме сирены ничего и не было, никакого сигнала мусорам, но деморализующий эффект был достигнут. Я кинул бутылку в витрину, которая в результате разбилась, и мы побежали. Всё бы ничего, но это прямо с детским садиком рядом, а мне ещё Данилку забирать.
- Бля, да я ещё вернусь к этим уродам! Да я взорву этот грёбаный ларёк! Нет, хватит с них и коктейля Молотова! Этот цунар сгорит заживо!
Мы забежали за здание детсада, тщательно осмотрели бутылку Сани, и решили допить его пиво совместно. У него было другое пиво. Увидели на лавочке двух девушек, и я естественно решил подойти.
- Привет, девчонки! Мы знакомы?
- Нет, не знакомы, – говорит одна.
- А откуда же я вас знаю?
- Мы не знакомы, - говорит другая.
- Ну значит я вас просто где-то видел. А хотите с нами пивка попить? Да не, у нас не одна бутылка. То есть мы сейчас ещё купим. Сань, сходи, а? Я тебе деньги потом отдам.
Девчонки явно заинтересовались. Им лет по семнадцать, это в принципе нормально. Школьницы, наверное.
- А может водочки? – спрашивает Саня.
- Нет, мы водку не пьём, - почти синхронно сказали девушки.
Бля, Саня как всегда с любимой темой! Иди давай за пивом!
- Кстати, девчонки, знайте, что надо покупать вон в том магазине, но ни в коем случае ни в том ларьке! Да там уроды работают! Слушайте, а давайте на веранду перейдём, а то нас снегом засыпает.
По пути на веранду я наконец-то додумался представиться и спросить, как их зовут. Вскоре подошёл Саня с пивом. Разговаривали, пили, смеялись. И только потом я вспомнил.
- Ой блин! Чё я забыл-то! Саня, ты что ж мне не напоминаешь?! Ёп, уже час прошёл!
Я пошёл за Данилкой, увёл с собой и Саню, который едва стоял на ногах. У одной из девушек, конечно же взял номер телефона. Воспитательница сидела с одним лишь Данилкой, и при виде нас сделала недовольное лицо.
- Да вы же пьяны! Я не доверю вам ребёнка!
- Неееет! Это Саня пьян, а я трезв! Вы же меня знаете! Да всё будет хорошо!
После долгой нравоучительной беседы, помимо которой она ещё и надевала на Данилку верхнюю одежду, а мы сидели на детских стульчиках (Саня так и вовсе положив свою голову на колени), мы наконец-то ушли с чувством облегчения. Но пока мы шли, воспитательница успела позвонить брату и нажаловалась на меня. Потом был ещё напряжённый разговор с братом. Ему конечно пофиг, чем я занимаюсь, но тут ведь ребёнок был! В общем, я понимаю, что он был прав, а я зря на него бычил, и теперь очень даже неприятно. Очень.
Понятно, что во всём виноват хачик. А во всём вообще – жиды.
В домашних условиях хороший детонатор изготовить даже сложней, чем саму бомбу. Считается, что девяносто процентов несрабатывания бомб и самоподрыва связано именно с детонатором. Удели ему особое внимание! По сути это даже не детонатор, а запал, ведь для того, чтобы изготовленная мной штука ебанула, достаточно просто огня. Я могу сам сделать подобие бикфордова шнура, даже два разных варианта, но такая тема меня всегда обламывала. Поджечь и бежать! Нет, это как-то несерьёзно.
Возьми лампочку из карманного фонаря. Разбей её так, чтобы не повредить спираль. Обмажь спираль горючим клеем – запал готов! Достаточно напряжения в полтора вольта от пальчиковой батарейки, для того, чтобы спираль вспыхнула на воздухе и подожгла обмазку. Можно соединить всё это с электронными часами, с пейджером, с сотовым телефоном. Но прежде чем вставлять этот запал в бомбу, поэкспериментируй!
Когда ты соединяешь электрический запал с взрывчатым веществом, это очень напрягает. А если ты думаешь о своей жизни в этот момент, то напрягаешься ещё больше. О том, что надо жить…
Ира пришла ко мне сегодня утром. Я сразу понял, что что-то не так. Без всяких вступлений она сказала, что беременна от меня, и стала вопросительно смотреть на меня.
- А… Да?.. Ну… это круто… Да. А ты сама чего думаешь?
- Миш, конечно я рада. Я надеялась, что ты отнесёшься к этому с пониманием. Конечно, я вижу, что ты шокирован, но я же знаю, что ты хотел этого!
- А… Ну это… Типа того… Да… А что делать будем?
Я вообще охуел! Я конечно её люблю, но о детях я не думал вообще! Когда тебе двадцать лет, и ты ещё студент, да к тому же ведёшь совершенно не семейный образ жизни, становиться отцом как-то не хочется.
- Я думаю, ты должен жениться на мне, - говорит она.
- Да?.. Слушай, зайка, я рад вообще-то. Но мне подумать надо. Не, жениться-то – это само собой! Я о деталях подумать хочу.
Когда она ушла после долгих разговоров и объятий, я хотел взорвать самого себя. Потом вспомнил, для чего нужна взрывчатка. Вспомнил четырнадцать слов. Вспомнил о демографическом кризисе. Вспомнил о моей ненависти к абортам. Вспомнил прекрасные лица Русских детей. Вспомнил чурбанских детёнышей, которых всё больше, и которым возможно некому будет противостоять в будущем. Вспомнил об идеале Арийского мужика – суровом воине и труженике, отце большого семейства. Всё, детство закончилось! Пиздец!
Я хочу, чтобы мой ребёнок жил в лучшем мире!
То, что я делаю, можно использовать как бомбу, но мы решили использовать её в качестве детонирующей шашки. Моя бомба не уступает по мощности тротиловой такого же веса. Она обладает одним достоинством: она не обнаруживается специально тренированными собаками. Объяснение простое: практически все промышленные взрывчатые вещества изготовлены на основе нитросоединений, на запахи которых и натасканы собаки. Моя же взрывчатка пахнет ацетоном и уксусом и легко маскируется. Но для нас этот факт пока не имеет значения. Аммонал привлекает внимание собак, но его гораздо проще делать, и он не менее мощный. Аммонал взрывается только при помощи другого взрыва, причём существует минимальный объём аммонала, который удастся сдетонировать – несколько килограммов. А такой объём может использоваться только для довольно крупных диверсий.
Взорвать синагогу, взорвать мечеть, взорвать рынок, взорвать клуб, где тусуют недочеловеки, взорвать еврейскую гимназию, взорвать милицейский участок, взорвать дом продажного правительства, взорвать антифозный концерт, взорвать общежитие для студентов из жарких стран, взорвать жидовский торговый центр, взорвать стройку, кишащую таджикскими рабочими, взорвать цыганский наркопритон, взорвать американский банк, уводящий наши деньги, взорвать публичный дом, взорвать съезд антирусской партии демократов, взорвать шахидок, которые хотят взорвать тебя, взорвать фабрику, загрязняющую природу, взорвать посетившего наш город президента Россиянии, взорвать сознание обывателя…
На соседней улице есть ещё один домик, напичканный взрывчаткой, хотя вероятность взрыва там практически отсутствует. Эти парни закупили в хозмаге аммиачной селитры, сразу несколько мешков. Можно удобрить громадное поле, если использовать это по назначению. Также они запаслись древесным углём, счищали недогоревшие головёшки из костров, которые, кстати, в городской местности не так просто найти. Жгли и сами… И наконец, они спёрли со стройки алюминиевую пудру. Её там смешивают с олифой, чтобы окрашивать столбы и крыши.
Надо смешать примерно семьдесят пять процентов селитры, двадцать процентов угля и пять процентов алюминиевой пудры. Все вещества тщательно просушены заранее, измельчены и перемешаны. Это и есть аммонал. Его качество прямо зависит от степени измельчения и однородности смеси. К этой смеси добавляют процентов пять от её массы солярки, помещают её в большую кастрюлю с крышкой, меньшей по размеру. Крышка здесь – как поршень. Его необходимо сжать. Насыпают в кастрюлю немного смеси, накрывают крышкой и хуячат сверху кувалдой. И ещё, и ещё. Не бойся, не ебанёт. Для детонации необходимы гораздо более суровые условия. Ну, в принципе, можно не кувалдой, а сжать в тисках или домкратом. В результате получается цилиндр, спрессованный настолько, что он не раскалывается при ударе об асфальт при падении с высоты твоего роста.
В центре этого цилиндра будет проделан канал, куда будет вставлена моя детонирующая шашка. Она тоже должна быть очень мощной, иначе аммонал не сдетонирует, а просто разлетится на куски. Поэтому стараюсь. Бомба ждёт.
Взорвать систему…
Тусовщик
(от лица Олега)
Я выхожу из автобуса на площади. Дальше надо ехать на другом или идти пешком, что более вероятно в такое время. Полдвенадцатого ночи. Мороз, ветер, звон звёзд в темноте. А на мне достаточно лёгкая одежда, потому что день предполагал активные движения. Но я не из тех, кто боится холода. И уж точно единственный в только что разошедшемся мобе, кто не идёт домой, а собирается гулять дальше. Гулять после убийства. А что, у меня есть уверенность, что всё сделано без палева, так почему бы и нет?
Сегодня была забита целая музыкальная группа, играющая в стиле grindcore. Мы ворвались на их репетиционную точку с кусками арматуры, топорами (это новая мода такая – носить топор), ножами и подобными аргументами. Всё было сделано в одну минуту. Три музыканта и три их товарища, которые были такими же уродами, были превращены в безобразные куски мяса, сочащиеся кровью и мозгами из глубоких дыр различной величины. Весь пол был залит кровью, потом мы долго оттирали подошвы о снег. В общем, всё в лучших традициях их же собственных грайндкоровских песен. Но пели они не только про мясо и говно, но также совались в политику. «Мочи нациков» и всё такое. Когда они разводили антифашизм со сцены, то вряд ли думали, что на их концерт death metal и grindcore групп от нечего делать может зайти НС музыкант. Я вообще-то нормально отношусь к музыкальной стороне групп таких стилей, но когда кто-то начинает гавкать откровенно антирусские идеи, что у них порой случается, то и я думаю уже не о музыке.
Вообще тенденцию антифашизма в грайнде заложили говноеды Napalm Death, которые и считаются родоначальниками стиля. Конечно, и здесь встречаются Правые группы, но уродов гораздо больше. Я не понимаю, почему московские соратники до сих пор не убили антифозных говноедов из Not like most records. Надеюсь, наши действия подтолкнут их к этому.
После подобных акций парни обычно сразу едут домой, чтобы снять нервное и физическое напряжение. Лежат в ванной, пьют пиво и слушают баллады или фолк, проводят время с девушками, ну кто как… зависит от конкретного человека. Я иду домой, только если что-то проходит не так, когда боюсь, что попаду в розыск. А сегодня пятница, по пятницам я обычно хожу в клуб. И акция прошла отлично. Поэтому я иду в клуб, и надеюсь, что мелькающие в свете стробоскопов девушки вытеснят из головы до сих пор стоящие перед глазами обезображенные трупы.
У клуба я встречаю Никитоса и Масела, это постоянные тусовщики, но нормальные парни, в будние дни бытовые националисты, сетующие за бутылкой пива на хачиков, но никогда сами бы не пошедшие на агрессию. Здесь же об этом даже вспоминать бесполезно – все их мысли о девушках.
- Олег, пошли вон во дворике нашу водку допьём, а то ведь в клуб не пронесу, - говорит Никитос.
Мы доходим до лавочки во дворике у клуба, и Никитос достаёт из внутреннего кармана куртки литровину водки.
- Ого! Да мы же нажрёмся!
- Ни чё! Здесь всего-то чуть больше половины осталось.
- А есть чем закусить?
- Нету.
- Бля, придётся рукавом занюхивать!
- Вон, снег хавай.
- Ага, бля, с собачей мочой что-ли?
- Ладно, держи стакан.
Он разливает в пластиковые стаканчики и мы пьём. Холодная водка проходит хорошо.
- Блин, на голодный желудок стрёмно как-то, - говорю я.
- Да у нас та же тема. Может до пиццерии сходим? – говорит Масел.
- Ну её на хуй! Я там неделю назад одному мудаку морду разбил, так что теперь вдруг меня узнают? Не хочу там появляться.
- Да, Олег, остались ли хоть заведения, где ты чё-нибудь не натворил?
- Ну, есть одна пивная.
- А, это где бритые что ли? Ну понятно, там все такие значит, ха-ха!
- Какие ещё такие? – говорю я, трясясь от холода. - Там все совершенно адекватные, это вообще самое спокойное место! Ладно, наливай по второй!
Мы выпиваем ещё. Наконец-то я почувствовал прилив тепла. Побыстрей бы в клуб, но водки ещё на пару раз. Со стороны клуба во двор заходят шесть парней в рэперской одежде и, сгрудившись в кружок, начинают раскуривать марихуану. Никитос и Масел только скривили рты и решили не обращать внимания. Вообще-то такую сцену здесь можно наблюдать каждую ночь, просто мы обычно не покидаем помещения клуба. Табак внутри курить можно, а марихуану нельзя. Лично я и табак запретил бы. На самом деле я прекрасно знаю всю ситуацию с наркотой в клубе. Ещё два года назад план там не курил почти никто. На редких курильщиков наркоты не обращали внимания. Год назад в клубе курили уже почти все! Как такое получилось, я до сих пор не понимаю, но похоже, что виноваты в этом рэпаки. С моей подачи и при содействии серьёзных людей марихуану в клубе курить запретили. И пришлось любителям раскуриваться выходить на улицу. Порой, когда выходила большая компания откровенных дегенератов, на улице их встречала компания злых скинхэдов. Это поубавило желания выходить у многих. Однако есть ещё отчаянные головы, любители побегать. А морозной зимней ночью и скинов на улицах поменьше. Вот и припёрлись опять.
- Бля, чё они приходят на техно вечеринки, им чё, рэперских не хватает?
- Да ладно, Олег, хуй с ними…
- На самом деле хуй!
Мы выпили ещё, и ещё, прошли мимо ржущей компании и зашли в клуб. Масел как всегда пытается пройти на халяву. Иногда у него получается, например, заверив в своём отношении к информационной поддержке вечеринки, или к распространению билетов. Но на этот раз тема не катит.
- Ну вас же нет в списках! Вот он есть, - строгая тётка указывает на Никитоса.
Он действительно там есть, потому что его магазин сотрудничает с клубом, и Никитос с улыбкой проходит на танцпол. Масел угрюмо идёт к кассе, и мы покупаем билеты. Раздеваемся и проходим. Всё как всегда зимой: полно народу, в центре и на сцене вытанцовывают девушки, соблазнительно крутя попами, постоянные тусовщики заняли все диваны, а новички толпятся у бара. Музыка подхватывает тело, и я по металической привычке чуть не начинаю трясти головой. Если честно, танцую я только достаточно пьяный. Но не слишком, конечно. В меру. Посмотрим, всё ещё впереди, может и пробьёт. Девушки проходят мимо походками фотомоделей, и на секунду бросают на меня заинтересованный взгляд. Но я не обращаю внимания – сразу ведутся только лохи.
Вот к Маселу пристаёт какая-то малолетка, а её подруга уже улыбается мне. Я узнаю эту улыбку, все начинающие шлюшки её используют, и смеюсь. Девушка думает, что это означает взаимность, и подходит ко мне вплотную.
- Тебя как зовут? – своим телом она слегка касается моего.
- Олег.
- А меня Марина.
Она в солнцезащитных очках, и это меня раздражает.
- Зайка, ты сняла бы очки, а то меня как-то обламывает не видеть твоих глаз.
Она снимает. Зрачки нормальные, значит просто выпендривается. Обычно в клубах тёмные очки носят те, кто употребляет кислоту, чтобы люди не ужасались при виде их глаз. Или вот такие девочки модницы. Она берёт меня за руку, и всё с той же улыбкой заглядывает мне в лицо. Мы оба немного двигаемся как бы в полу-танце. Меня просто двигают нервное возбуждение и адреналиновый приход, нахлынувший час назад во время проламывания башки антифозника, а также выпитая водка. На счёт аналогичной искренности движений Марины у меня предположений нет. Я держу её руку и думаю, как же обламывает общаться с такими малолетними дурочками. Она конечно симпатична, но моя девушка намного лучше. Жаль, что её здесь нет, она живёт в другом районе.
- А чем ты занимаешься? – спрашивает Марина.
- Э… Да ничем…
Раньше я бы рассказал, что я музыкант, что работаю в крутой фирме, в полушутливой форме сообщил бы, что я фашист. Кстати, я сейчас одет в лучших традициях футбольных хулиганов. Сейчас меня подмывает сказать, что я убийца, но я сдерживаюсь. Вдруг поверит?
- Зайка, я пойду пива попью…
- О, так ты меня угощаешь? Алён, нас угощают пивом! – она уже дёргает за рукав подругу.
Я точно так же дёргаю за рукав Масела и отвожу его в сторону. Видно, что он и сам этому рад.
- Блин, я её почти не помню, а она думает, что я её парень! Мы просто в одной кровати у Кроса неделю назад проснулись, но я тогда нажрался, и не помню даже, ебал ли я её! – ратерянно говорит Масел.
Девушки вопросительно смотрят на нас, я вытаращиваю глаза, изображая психа, потом улыбаюсь, и мы с Маселом уходим к бару. Можно сказать, вежливо их послали подальше.
- Да какие-то они шлюшные, - говорю я.
И думаю, что здесь ведь половина таких. Сидя у бара я осматриваю клуб. Как всегда тусуются небольшие группы нигеров и арабов. Вон две девушки, которые пару месяцев назад так же приставали к нам, сейчас трутся об обезьян. Красивые девушки, но очень глупые. Я стараюсь смотреть без ненависти, но внутри меня происходит расстрел. Я достаю телефон. И самому здесь будет плохо слышно из-за громкой музыки, но зато другие не услышат.
- Вячеслав, привет!
- Здорово, Олег! – слышу я из трубки.
- Как на счёт такси?
Слово «такси» я произношу многозначительно. В это время наблюдаю, как девушка танцует с нигером, откровенно имитируя половой акт. Она трётся об него джинсовой промежностью. Она целует его. Зайка, тебе разве не говорили, что нигер – это плохо?
- Когда? – спрашивает Слава.
- Ну, я думаю, через пару часов.
- В три ночи! Ну ладно, лишний часок в бильярдной посижу.
- Давай. Я тебе позвоню, как только… Всё, пока!
- Пока.
Я не хочу наблюдать расовое смешение нигде! И когда-то этот клуб будет чистым от цветных, их подражателей, наркоманов и шлюх. Я подхожу к ди-джею, посмотреть, как он играет. Это Крос, я его знаю. Толстый детина, иногда носит фанатские шмотки, сам сочиняет рэп, но читает его только по глубокой пьяни. Странный, короче, парень. Рядом стоят обкуренные сноубордисты, кто смотрит на Кроса, кто на девчонок. О, вон знакомая компания на диване.
- А, пивком балуемся?! Можно с вами посидеть?
- Садись, садись, Олег! Пивка?
- Не, я уже хороший… О, бля! – я вскакиваю.
- Олег, ты чё? Нормал ты, чувак…
А я уже быстро иду с мобилой у уха к входу.
- Слав, они неожиданно на выход уже пошли!
- Ага, еду…
Пока нигер и белая шлюха одевались у гардероба, я просто тусил в проходе, вызывая заинтересованные взгляды девочек. Потом парочка вышла, и я вслед за ними, сделав вид, что вышел подышать-покурить.
Старая модель Ауди цвета «мокрый асфальт» мягко остановилась перед парочкой. Они залезли на заднее сиденье. Машина уехала. Номер 818.
Слава служил в Чечне. Вот кто знает жизнь! Даже если он за вечер выпил бутылку водки, то всё равно без малейших трудностей завалит обоих. Подвезёт, куда надо, там выйдет из машины, нигеру ножом по горлу, и этот же нож метнёт в спину убегающей шлюшке, шуба тут не спасёт. Стандартный сценарий.
Я убедился, что никто не видел, как они садились в машину, и послал Славе сообщение из одного слова: «Да».
Это «Белое такси». Чёрным в него лучше не садиться.
Я возвращаюсь в клуб, на входе показываю печать на руке, означающую, что я заплатил. Настроение поднимается. Я считаю оставшихся недочеловеков. Четыре нигера и три араба. После пары смертей соплеменников они сюда ходить всяко перестанут! За последние полгода обстановка в клубе несколько улучшилась благодаря мне и скинхэдам, теперь ещё Белое такси запущено. Чистые улицы, клубы, спортзалы, университеты. Везде свои Белые надзиратели. Диверсанты.
Когда я уходил из клуба и садился в такси, то улыбнулся, подумав, что хорошо, что таксист Белый. А потом взгрустнул, представив, что если мы допустим, то таксисты будут укуренными дрэдастыми нигерами, давящими Русских детей и разбивающимися вместе с пассажирами. Нет уж, на хуй! Везде и всё будет только Белым, включая и такси!
White Power!
Миссия обречённых
(от лица Дмитрия)
Прошлой ночью мне приснился очень странный сон, как будто мы с Джинном попали в совершенно другой мир. То есть всё вроде было как обычно: те же улицы, люди говорят на том же языке, но что-то неуловимое было совершенно иначе, а что – понять мы не могли. Так как у нас не оказалось ни рубля денег, то мы решили ограбить газетный ларёк и прочитать новости, чтобы узнать, что же творится в этом мире. Но когда я пролез в разбитую витрину ларька, то почему-то взял не новостные газеты, а фанатские и всякого рода WP журналы с кельтскими крестами на обложках. Разглядывая их чуть позже в соседнем дворе, мы поняли, что узнать из них можно всё, что угодно, кроме текущего состояния дел в мире. Дальше была какая-то драка, а потом я проснулся от звонка.
По телефону меня вызывали в Москву, в штаб партии. Зачем – я даже не догадываюсь, было сказано: «Дело особой секретности». До этого, в течение всего года с тех пор, как я в последний раз был в Москве на утверждении меня главой местного отделения, все распоряжения сообщались мне через письма или по телефону. Просто они и не содержали ничего особенного. Всё особенное и так было понятно. Наши разговоры ничем не отличались от миллионов бытовых разговоров, но содержали особый смысл. И вот ради этого дела особой секретности я этим утром оказался здесь.
В Москве не было ощущения середины февраля, настолько хмурым, серым и мрачным всё казалось в сравнении с нашим заснеженным белым городом. Ещё мрачнее были глаза, смотревшие на меня через письменный стол; иногда в них появлялся гнев, но большей частью они выражали спокойствие, суровое, как стужа Арктики.
- Устал, Дмитрий? – внезапно спросил вождь партии.
Я, будучи вообще весьма раздражённым из-за того, что меня заставили тащиться в такую даль, да ещё и взбудораженным из-за утреннего происшествия, не выдержал и грубовато ответил:
- Да, да, устал! Бесконечно долго трястись в этом холодном и неудобном поезде, а потом ещё и бегать по незнакомому городу! Да, я устал! Если бы вы сами побыли в моём положении, когда обстановка вынудила меня целых два часа прятаться на стройке…
В суровом взгляде, нагонявшем страх на многих, а сейчас и на меня, когда я сообразил, что повёл себя глупо, появилось удивление.
- Что ты говоришь?! При чём здесь стройка? Ничего такого не предполагалось.
Я рассказал вождю, как на вокзале на меня наехал какой-то синий отморозок, и даже стал пугать меня раскладным ножичком. Тогда я достал свой нож, который раза в четыре больше, воткнул ему в руку, а затем разрезал ему по диагонали лицо. Потом пришлось бегать от мусоров. Должен признаться, я умышленно растянул рассказ в надежде, что за это время он забудет о моей вспышке.
- Ладно, Дмитрий, - сказал вождь, как только я замолчал. – В первые минуты я решил, что вижу перед собой боевого скинхэда, каких перевидел немало, - хорошего боевого скинхэда, за счёт интеллекта сумевшего, правда, стать ещё и главой регионального отделения нашей партии. Для выполнения задания, которое я имею в виду, в моём списке было три главы отделений, однако то, что ты рассказал, перевешивает чашу весов в твою пользу.
Он впервые улыбнулся краешками губ. Отличный штурмовик, десять лет назад бывший в авангарде зародившегося движения скинхэдов, он прекрасно понимал, как надо общаться с людьми вроде меня.
Вождь откинулся на спинку кресла.
- Об этом задании известно лишь двоим, и я скажу тебе, кто они: я, да главный разведчик партии, и теперь о нём будешь знать и ты. Знал ещё один человек, но его уже нет в живых, об этом позаботились антифашисты. Должен сказать, что исход всей нашей Борьбы может зависеть от успешного выполнения этого задания.
Он позвонил по телефону, и попросил главного разведчика зайти к нам, тот находился где-то рядом. Потом он погрузился в молчание, не сводя с меня внимательного взгляда, словно пытаясь найти скрытые слабости в выбранном им инструменте.
В кабинет вошёл главный разведчик, парень сурового вида, но с какими-то печальными глазами. Это не помешало ему скользнуть по мне испытующим, острым, как скальпель, взглядом.
- Так это на нём вы остановили свой выбор?
- Вот именно. Расскажи ему всё.
Разведчик присел на стул, закурил и некоторое время смотрел в окно, будто собираясь с мыслями.
- Ты, очевидно, знаешь, что ЗОГ финансирует создание новых антифа мобов, - сказал он.
Я утвердительно кивнул.
- Да, ведь ты и в своём городе уже, наверное, столкнулся с этим. Однако, о последних событиях в Москве, ты конечно, ещё не знаешь, ведь сведения не просачиваются в массы. Хорошо, тогда как практик уличных столкновений скажи мне, что, по-твоему, является двумя основными показателями убойной силы моба?
В его школьном, наставническом тоне я не уловил и намёка на то страшное, что он в действительности имел в виду: когда ты оказываешься с группой карланов, не имеющих даже кастетов, а на тебя несётся вражеский моб здоровенных злобных детин, размахивающих кусками арматуры, и тогда ты понимаешь…
- Боевой опыт и оружие, - ответил я.
- Должен поздравить вас с удачным выбором, - обратился он к вождю. – Очевидно, в их городе не принято тратить время на лишние слова. Всё верно: боевой опыт и оружие. Эти три слова объясняют абсолютно всё. Так вот, антифа намерены найти новое решение проблемы и уже обогнали нас в этом направлении.
Вождь беспокойно пошевелился в кресле. Итоги страшной зимы в Москве и перспективы ещё более страшной весны тяжким грузом давили на него. Утверждали, что антифа за зиму убили более десяти отличных соратников, и многих покалечили.
- Антифа, видимо, предпочитают прежде всего решить проблему вооружения, - всё также спокойно говорил разведчик. – Они стали с недавних пор использовать огнестрельное оружие, начиная от обрезов, и заканчивая пистолетами.
Я слушал его, онемев от изумления.
- Да вы знаете, - в конце концов не выдержал я, - вы знаете, на что будет способен скинхэд, если дать ему пистолет?!
- Вот именно, - улыбнулся разведчик. – Появление огнестрельного оружия порождает массу новых тактических проблем огромной важности.
Он переглянулся с человеком с ледяным взглядом, сидящим по другую сторону стола.
- Но слушай дальше. Некто профинансировал приобретение спортзала для антифа, где они занимаются подготовкой к самым различным видам столкновений под руководством специалистов, в том числе и чеченских боевиков. Рукопашный бой, способы быстрого убийства, стрельба по мишеням, минирование. Несколько человек учатся обращаться со снайперской винтовкой.
- Неужели это правда?! – вскочил я.
Разведчик взглянул на меня с лёгкой укоризной.
- Почему же нет, вспыльчивый соратник? Это уже реальность. Предстоящей весной по Москве будет рассекать не один афа моб, обученный по данным методам и вооружённый. Уверяю тебя, что нет никаких оснований сомневаться в точности моей информации. Боевой опыт и оружие, как ты сказал…
- Постойте! – вырвалось у меня. – Но ведь тогда у них получается практически безупречный боевой моб!
- Совсем нет. Конечно, это шаг вперёд, но вовсе не абсолютное решение.
- А что, собственно говоря, вы имеете в виду под словом «абсолютное»? – не скрывая иронии спросил я. – Мой моб в случае необходимости вооружается ножами, топорами и железными прутьями. Мы всегда поддерживаем боевое состояние, если долго не находится дельных врагов, можем схлестнуться и с фанатами. Мы очень сплочены, всё-таки уже сколько времени вместе! А у этих антифа… Это просто невероятно!
- У этих антифа, на самом деле, всего лишь улучшенный вариант любого другого моба… например вашего.
- Создайте нам такие условия, и мы пойдём куда угодно, хоть на белый дом! – воскликнул я.
- И всё же, повторяю, такие мобы отнюдь не идеальны. Не сомневаюсь, что со временем, особенно, если найти источники финансирования, мы сможем успешно справляться с ними. Но этим всем чеченским боевикам, или скорее даже жидам, наверняка они придумали, нельзя отказать в фантазии, при том самой извращённой. Они пошли ещё дальше, добиваясь уверенности в своём превосходстве, с целью уничтожить всех национал-социалистов до последнего.
Вождь раздражённо поджал губы:
- Не считай их непобедимыми. Вы просто не знаете, что их ожидает, если они будут нападать не на маленькие группы ничего не подозревающих соратников, а осмелятся встретиться с нашими основными силами.
Должно быть, это было не просто угрозой, ибо вождь считался только с фактами и тщательно взвешивал их, прежде чем сказать что-либо.
- Но зачем вы мне рассказываете всё это? – повернулся я к разведчику.