В «Рабочей газете»
В 1924 году я поступил в редакцию популярной в те годы «Рабочей газеты». Опыта у меня не было. Но зато было горячее желание попробовать силы, преодолеть трудности, неизбежные на первых порах, но добиться своего – овладеть мастерством фоторепортажа.
Своего фотоаппарата у меня тогда не было. Легко представить себе волнение, с каким я со взятой у знакомого камерой «Грефлекс» размером 9х12 см отправился, воодушевленный дружескими напутствиями товарищей-газетчиков, выполнять впервые в жизни редакционное задание…
Первые съемки на Красной площади
… Съемка парадов и демонстраций на Красной площади для нас, фотокорреспондентов, всегда была большим праздником.
Накануне парада мы отправлялись на Красную площадь, чтобы наметить наиболее интересные точки предстоящей съемки. Помнится, фотоаппарат, которым я работал, имел четыре двойных кассеты – всего на восемь снимков. Когда запас пластинок кончался, приходилось в разгар парада бежать в лабораторию редакции перезаряжать кассеты. К счастью, она находилась близко от Красной площади – а Охотном ряду, напротив Дома Союзов. Так повторялось несколько раз за время парада. Конечно, дублировать снимки уже не приходилось: сюжетов было много, а пластинок – в обрез. Приходилось быстро ориентироваться, чтобы отобрать наиболее интересные сюжеты. И удивительное дело! Не только я, но и другие фоторепортеры – Н. Петров, А. Шайхет, В. Савельев, - несмотря на крайне скромное оснащение, успевали снимать парад и демонстрации, можно сказать, со всех точек не только на самой Красной площади, но и с крыши Исторического музея, ГУМа, храма Василия Блаженного, кремлевской стены. Успевали делать снимки всех планов – от общего до крупного. Фотокорреспондентов было мало, и каждый обязан был обеспечить свою редакцию разнообразными снимками.
На таких ответственных съемках учитывалась каждая минута. Во время одного из парадов (1925 года) я находился на Красной площади, когда М.В. Фрунзе, возглавлявший тогда Вооруженные Силы Советской республики, принимал парад. Мне удалось сделать снимок народного комиссара в момент, когда он приветствовал воинов. Пока М.В. Фрунзе объезжал войска, я должен был успеть подняться на крышу ГУМа, чтобы снять общий вид парада, потом снова спуститься вниз – не опоздать сфотографировать момент принятия присяги молодыми бойцами. Так мы приобретали навыки оперативной репортерской работы.
Портрет Михаила Васильевича Фрунзе на коне, сделанный мной три с лишним десятилетия назад и показанный на первой выставке фоторепортажа, экспонируется в одном из залов Центрального музея Советской Армии.
Памятная встреча
В 1928 году из итальянского города Сорренто возвращался на родину Алексей Максимович Горький. Вместе с литературным сотрудником выезжаю на съемку к польской границе. Мы направились на пограничную станцию Колосово. Узнав от нас о предстоящем приезде Горького, пограничники решили встретить его исполнением «Дубинушки» - любимой песни писателя.
Показался поезд. На несколько минут он остановился у пограничной арки на нашей земли. Вместе с группой пограничников мы отыскали в составе поезда международный вагон, в котором находился Алексей Максимович. Он стоял у окна и жадно вглядывался в стоявших на платформе людей. Фотографировать оказалось невозможно – стемнело.
Пограничники приветствовали Горького, выражая радость по поводу его приезда.
Послышался паровозный гудок. Мы вскочили в вагон, в котором ехал Горький. Поезд тронулся. Было слышно, как вслед ему воодушевленно и дружно пограничники в полный голос пели «Дубинушку»…
Алексея Максимовича растрогала та теплота, с какой на всем пути его встречали советские люди. На следующий день после приезда Горького в Москву в «Известиях» было напечатано его письмо, в котором он сердечно благодарил пограничников станции Колосово за дружескую встречу и приветствия.
Поезд подошел к станции Негорелое, когда было уже совершенно темно. Здесь находились московские кинооператоры и фотокорреспонденты.
В Негорелом Горький пересел в специальный вагон-салон.
Днем на одной из станций группа местных жителей, узнав о том, что в поезде находится писатель, подошла к вагону Алексея Максимовича. Горький показался в окне. Мы попросили встречавших его жителей пригласить Алексея Максимовича выйти на перрон, но стоявшие рядом с ним ответственный редактор газеты «Известия» И.И. Скворцов-Степанов и другие сопровождавшие писателя лица жестами и мимикой давали понять, что А.М. Горькому, сильно утомленному поездкой, не следует сходить на перрон. Но Горький сказал:
-Что меня, русская земля не выдержит?
Мы с Р. Карменом воспользовались представившейся возможностью и сфотографировали Алексея Максимовича у окна вагона. Затем мы обратились с просьбой разрешить войти к нему в вагон. Горький стоял и смотрел в окно. В пусти мы фотографировали писателя вместе с его спутниками в салоне вагона.
Чем ближе подъезжал поезд к Москве, тем больше народу выходило на промежуточных станциях встречать Горького. Машинист, который должен был смениться в пути, настоял, чтобы ему разрешили вести железнодорожный состав до Москвы. Узнав об этом, Горький пригласил машиниста к себе, сердечно поблагодарил и расцеловал его.
Восторженно встретила Москва родного писателя. Вся привокзальная площадь была запружена народом. Фоторепортеры заняли место у самой трибуны, установленной по случаю приезда Горького.
Памятная встреча!
«Сегодня в номер»
Знает ли неискушенный в газетной работе молодой фоторепортер, что значат в жизни редакции слова: "сегодня в номер".
Получив задание "сегодня в номер", все сотрудники газеты от секретаря до репортера начинают работу по подготовке материала. Напряженная работа длится в течение всего дня, до отсылки последней строки в набор и последнего снимка в цинкографию.
после короткой летучки, где обсуждается номер на завтра, фоторепортеру - не в пример другим сотрудникам - доставалось обычно не одно, а несколько заданий. День сразу становился коротким: одна оперативная съемка сменялась другой.
самому не верилось, как это удавалось за день всюду поспевать, снимать во всех жанрах, в самых невыгодных порой световых условиях, в различных концах города, добираясь до места съемок допотопными средствами передвижения, не ведая о современных благодеяниях автотранспорта и метрополитена. И, представьте, мы, фоторепортеры-газетчики, успевали!
повседневная газетная работа приучила нас к оперативности и высокой собранности. она развивала и укореняла в нас чувство долга. мы знали, что при всякой погоде, в любое время года и дня каждое редакционное задание должно быть выполнено. Так мы считали всегда и, не медля ни минуты, отправлялись в лабораторию, спешно подготавливали фотоаппарат и прочее нехитрое снаряжение к предстоящей съемке.
Находчивость, быстрая ориентировка в обстановке, оперативность никогда не должны покидать фоторепортера в повседневной работе, в особенности во время командировок, когда он обычно предоставлен самому себе.
такую оперативность в свое время проявил, например, фотокорреспондент В. Темин. Он выехал во Владивосток, куда прибывали снятые со льдины челюскинцы, возвращавшиеся в Москву. Фотокорреспондент не только вел непрерывные съемки, сопровождая героев, но организовал проявку пленок, снятых челюскинцами во время дрейфа, записал их рассказы. В пути В. Темин сошел с поезда и самолетом добрался до Свердловска. Когда в этот город прибыл поезд с челюскинцами, в руках встречавших их свердловчан был свежий номер газеты "Уральский рабочий" со снимками, сделанными В. Теминым и челюскинцами-фотолюбителями.
Были и у других фоторепортеров и в моей практике многочисленные случаи оперативных съемок. Приведу один пример.
Однажды редакция отправила меня в заповедник "Аскания-Нова", расположенные на юге Украины. По окончании съемок мне предстояло побывать на Сиваше, а затем вернуться в Москву. Закончив в этих местах съемку, я на рассвете следующего дня приехал поездом в Симфирополь.
Но что это? На вокзале - непривычная суматоха, большое скопление людей, возбужденные голоса. Что-то случилось... Минуту спустя до нашего слуха донеслась весть: в Крыму землетрясение!
Связаться по телефону с редакцией? Нет! Дорога каждая минута...
Не раздумывая, тут же сажусь на извозчика и мчусь на автостанцию. Вскоре мне удается выехать на машине в Алушту. Здесь фотографирую разрушенный "профессорский уголок" (так алуштинцы называли группу дач, где отдыхали научные работники), оказание медицинской помощи раненным, фотографирую курортников, расположившихся лагерем на пряже и в парке в ожидании транспорта.
Снятый материал нужно было немедленно отправить в Москву, но оставалась еще Ялта, особенно сильно пострадавшая от стихийного бедствия. Отправляюсь на пристань, чтобы на катере добраться до Ялты.
Снимков набралось достаточно. Вернулся в Симферополь. Негативы пришлось послать поездом с проводником. Телеграфно сообщил редакции, когда его встречать с материалом. Сам же выехал в Москву тремя днями позже. На станции Синельниково я купил свежий номер "Рабочей газеты". Вся первая полоса была заполнена присланными мной снимками.
Фотокорреспондент, мне кажется, никогда не вправе отступать от задуманной, а тем более от злободневной оперативной съемки, не проявив необходимой инициативы, не исчерпав всех возможностей, если только этот снимок нужен газете, нужен читателю.
Рабочая газета" вела энергичную борьбу с бюрократами, ротозеями, бракоделами, хищниками всех мастей, дезорганизаторами производства, лодырями, пьяницами, хулиганами, подхалимами. Отрицательные явления жизни подвергались на ее страницах жестокой критике. Для этих обличительных выступлений была мобилизована и фотоиллюстрация, которая представлялась более действенной, нежели сатирический карандаш художника. Фотография убеждала своей документальностью.
Разоблачительные снимки требовались и "Крокодилу" - новому тогда журналу, издававшемуся "Рабочей газетой". И нас, газетных фотокорреспондентов, нередко привлекали к участию в первом советском сатирическом журнале.
В наши дни обличительные снимки, знакомящие общественность с людьми, которые совершили неприглядные поступки, не утратили своей бичующей, воспитательной силы.
Совсем нередко публикуются в газетах и журналах снимки, разоблачающие тунеядцев, стиляг, хулиганов, спекулянтов, мракобесов.
***
На каждом шагу журналиста подстерегает опасность допустить ошибку, описку, неточность. Для появления ошибки в газете нет оправдания. она, как правило, является плодом спешки в работе, небрежности, легкомыслия, халатности. Ошибка поистине бич для газеты. Она имеет огорчительное свойство сразу же становиться массовой, соответственно тиражу номера газеты.
Невольно вспоминается случай, причинивший большие неприятности "Рабочей газете".
В Московском городском суде слушалось нашумевшее в свое время дело. Защитником выступал известный московский адвокат.
Сод продолжался долго. Однажды во время судебного заседания я из зала сфотографировал подсудимого. Но впереди, за столом защиты, сидел его адвокат, который оказался в кадре на переднем плане, а обвиняемый - на втором.
Едва я успел по возвращении в редакцию проявить пленку, как ко мне в лабораторию зашел сотрудник, дававший судебный ответ, и сообщил:
- Дело отложено. Снимок пока не нужен. Но как только дело возобновится и будет вынесен приговор, снимок понадобится.
Негатив положили в архив.
Спустя некоторое время, направляясь утром на работу, я, как всегда, купил газету, развернул ее... и обомлел. Суд завершил разбирательство дела. Приговор объявлен. Вниманию читателей наша газета предложила судебный отчет, сопровождавшийся портретом. Под ним стояла фамилия осужденного, но портрет-то поместили не его, а... защитника. Произошла тяжелая ошибка.
Как это могло случиться?
Оказалось, что срочно понадобился негатив, лежавший в запасе. Отпечаток сделали в мое отсутствие, оставив в кадре лишь фигуру на первом плане, полагая, что именно это и есть подсудимый.
Не был ли я косвенно повинен в этой ошибке? В самом деле - размышлял я после всего случившегося, - все ли на этот раз было сделано мною, тогда еще молодым фотокорреспондентом, для того, чтобы предотвратить возможность появления этой ошибки в газете? Практика показала, что в таких случаях не следует оставлять негатив без контрольного отпечатка, а контрольный отпечаток без даты съемки, без проверенной и, если нужно, завизированной подписи с указанием содержания, а также того, в какой последовательности следует читать фамилии - справа налево или, наоборот, слева направо.
Этот эпизод послужил мне предметным уроком. Я взял себе в дальнейшем за правило - каждый снимок, предназначенный для опубликования, подготовлять с предельной тщательностью, исключающей возможность проникновения ошибки на газетную полосу. Даже в том случае, если заведомо известно, что материал не ставится в текущий номер, а идет в архив.
При столь напряженной ежедневной работе мы, фоторепортеры, стремились тем не менее работать творчески.
Выработавшийся с годами профессиональный подход к трактовке темя, раскрытию сюжета, накопленный опыт, умение видеть, отбирать типические факты и явления, политически правильно оценивать их - все это приносило положительные результаты, а подчас и настоящие творческие находки.
Вспоминаются две выставки фоторепортажа 1926 года в Московском Доме печати. На них демонстрировались образцы репортажа фотокорреспондентов моего поколения - А. Шайхета, Н. Петрова, В. Гершковича, А. Савельева, С. Фридлянда, А. Родченко, В Чемко, А. Скурихина, Б. Игнатовича, И. Шагина, Б. Кудоярова, М. Озерского и других.
Это были именно те репортажи, которые по глубоко волнующему содержанию т свежей форме стали художественными обобщениями, произведениями фотоискусства. Сила их заключалась прежде всего в остроте современной темя, в верности жизненной правде, смелости. продуманности композиционных решений. Эти произведения выдержали испытание временем. Они и сегодня волнуют зрителя. Об этом свидетельствует, например, посмертная выставка работ А. Шайхета, проведенная в начале 1961 года.
Нынешней фотографическом молодежи надо постоянно совершенствовать свое мастерство. От съемки до позитивной печати - таким представляется творческий процесс фоторепортера, если он действительно хочет стать мастером. Лаборант не может воспроизвести во всей художественной цельности и непосредственности, в всем тональном или колористическом своеобразии изображение, которого он в действительности никогда не видел, доверившись лишь тому, что запечатлено на негативе.
Только тогда, когда фотокорреспондент будет до конца осуществлять весь процесс получения фотоснимка сам, появится у него и подлинная взыскательность к работе; он обретет свой, более полнокровный творческий почерк, а на выставках сократится число тусклых работ, однообразных, безликих произведений.
За пять лет, проведенных на съемках для "Рабочей газеты", которую читатель полюбил не только за остроту публиковавшихся материалов, но и за обилие снимков, пришла профессиональная уверенность в работе. вместе с тем меня уже не удовлетворяли одни только редакционные задания. Мне приходилось много наблюдать в окружающей действительности и, разумеется, невозможно было оставаться равнодушным к темам, которые, я понимал это чутьем газетчика, должны быть интересны для читателя. Предложенные мною темы редакция обычно одобряла.
В такой творческой атмосфере труд фоторепортера был особенно плодотворным.
В газете "ПРАВДА"
Годы труда в "Рабочей газете" по-настоящему открыли мне глаза на профессию фоторепортера. Теперь я на практике убедился не только в том, как важно в совершенстве владеть фотоаппаратом, но и в том, как это бесконечно мало для того, чтобы фотоинформация была боевой, содержательной и к тому же интересной по изобразительной форме. Советскому фотокорреспонденту нужны идейно-политический, партийный подход к явлениям и фактам, публицистическая страстность, способность проявлять находчивость и ориентировку при съемках в любых сложившихся обстоятельствах.
В 1929 году я перехожу на работу в редакцию газеты "Правда".
С годами накапливался опыт и одновременно зрелость, повышалась требовательность к фоторепортажу и результатам своего труда.
Перед объективом фотоаппарата проходили важнейшие события политической и общественной жизни страны.
Открытие Турксиба
Страна жила в атмосфере бурного созидательного труда первой пятилетки. Редакция командировала меня на одну из важнейших новостроек - на торжество открытия Туркестано-Сибирской железной дороги (Турсиба). Значение новой магистрали для дальнейшего развития народного хозяйства трудно было переоценить: по новому железнодорожному пути должен был пойти сибирский хлеб в среднеазиатские республики, а на их землях предстояло взамен пшеницы выращивать хлопок - драгоценное сырье, в котором испытывала острую нужду восстановленная и быстро развивавшаяся текстильная промышленность.
Советская общественность готовилась широко отпраздновать рождение первого детища первой пятилетки.
За несколько дней до народного праздника я, по договоренности с редакцией, выехал в Алма-Ату, где находилось Главное управление строительства Турксиба. Здесь была получена необходимая информация. Времени оставалось мало, надо было, не теряя ни одного дня, запечатлеть на пленку завершение на последнем участке дороги, новые сооружения и станции. И, конечно, показать строителей, прославившихся трудовыми успехами. Вместе с тем в снимках хотелось отразить народный характер стройки, пробудивший огромные творческие силы местного населения и скрепивший большую дружбу тружеников различных национальностей - участников стройки.
Снимки должны были поступить в редакцию с таким расчетом, чтобы их опубликовать на страницах "Правды" в день официального открытия Турксиба.
Из Алма-Аты выезжаю пробным поездом к месту смычки последних участков дороги. Поезд шел медленно, словно прощупывая еще неведомый ему путь. Казалось, пешком можно было дойти быстрее. Волнуюсь, тревожусь: не опоздать бы! Сгораю от нетерпения сфотографировать на участке последнюю укладку рельсов. Наконец доехали, и мне действительно посчастливилось запечатлеть этот момент. На другом снимке был показан полностью готовый участок железнодорожного пути. С большим волнением фотографировал строителей, пристально и с искренним восхищением вглядываясь в их простые, утомленные и в то же время озаренные радостью бронзовые от загара лица. Сделал также несколько групповых портретов.
На попутной грузовой машине, а потом поездом местного сообщения в тот же день возвращаюсь в Алма-Ату и немедленно отправляю отснятую пленку в Москву. Она поступила в редакцию газеты "Правда" еще до того, как в Алма-Ату прибыл московский поезд со специальными корреспондентами.
Мы встретили поезд с московскими гостями на платформе алма-атинского вокзала поздно ночью. Никто не спал. Среди прибывших были корреспонденты А. Шайхет, Л. Великжанин и другие. В числе писателей на открытие Турксиба приехали Илья Ильф и Евгений Петров. На платформе мы увидели и Ефима Зозулю, заместителя редактора "Прожектор", большого друга фоторепортеров.
В 1926 году, в первом номере только что родившегося журнала "Советское фото" в статье "Фотография с точки зрения редактора" он высказал ряд требований к фоторепортерам.
"... Мы хотим, чтобы наши фотографы меньше обращали внимание на форму, на "красивость", а больше - на суть, на содержание. Наивно убеждение, что если снимаемых расставить или рассадить "художественно", то есть в "свободных" позах, и строго запретить смотреть в аппарат, то уже все будет хорошо".
Может быть, в нынешних условиях, спустя более тридцати лет, к этим требованиям, высказанных одним из советских редакторов, нужны какие-то поправки, но выводы, которыми заключает Ефим Зозуля свою статью, остаются верными и поныне:
"... Снимать надо правду, не парадную, а будничную. Надо снимать не "красиво", а осмысленно. Надо думать не только о форме, но и о содержании. А главное, надо всеми мерами бороться со штампом и трафаретом".
Пусть читатели извинят меня за это небольшое отступление, но, возможно, пришедшие мне на память высказывания опытного редактора, долгие годы общавшегося с фотокорреспондентами, сослужат добрую службу, укрепят в наших редакторах и фоторепортерах нетерпимость к инсценировкам, к отступлениям от правды, ведущим в конечном счете к ослаблению силы фотографии как массового искусства, признанного народом.
... В назначенный день - 28 апреля 1930 года - поезд, украшенный алыми флажками, лозунгами и транспарантами с приветствиями славным строителям Турксиба, торжественно направился к месту смычки дороги - южной магистрали с северной. Здесь почетные гости, а вместе с ними начальник строительства, замечательный организатор, старый большевик товарищ Шатов произвели, по установленной традиции, забивку последних костылей.
Состоялся многолюдный митинг. Короткие, взволнованные выступления. Наконец при напряженном внимании собравшихся перерезается лента: прямой путь из Сибири в Среднюю Азию открыт! Долго не смолкали горячие аплодисменты и приветственные возгласы. Торжественно звучит гимн Родины...
Потом в неоглядно раскинувшейся степи были устроены национальные игры, спортивные соревнования, джигитовка. Все это, разумеется, фотографировалось. В довершение нам, фотокорреспондентам, удалось запечатлеть первый поезд, проходивший по недавно отстроенному мосту через реку Чу.
Но самым интересным, по моему, в этом празднике были все же не эти сами по себе замечательные моменты. Самым интересным и незабываемым было участие в празднике широких народных масс. Сюда, к месту смычки юга и севера, съехалось великое множество казахов и казашек со всей округи. Приехали целыми семьями - с детьми и стариками - в кибитках, шествовали пешком за многие километры, прискакали на лошадях, прибыли на верблюдах.
С удивлением и восторгом взирали казахи на диковинную "чугунку". Когда же по окончании праздника поезд с гостями тронулся по новой железнодорожной магистрали в обратный путь, в Алма-Ату, большая группа всадников-казахов долго сопровождала его.
Все эти яркие, надолго запоминающиеся моменты нашли отображение в снимках. Но я все еще не считал съемки законченными. На ходу поезда выбираюсь из вагона в тамбур, оттуда - на крышу последнего вагона. Вот она искомая точка съемки! Теперь читателю "Правды" можно будет показать поезд, несущийся по новой магистрали среди пустынных просторов, покоренных строителями Турксиба.
Особенно выразительными и эффектными оказались кадры, снятые на крутых поворотах железнодорожного пути: на переднем плане были изображены крыши ближних вагонов, змееобразно удалявшихся к локомотиву, а локомотив на дальнем плане, выпустив султан густого дыма, мчался вперед, увлекая за собой цепочку вагонов. Этот сюжет появился в самый последний момент.
Поиск новых интересных сюжетов не прошел бесследно. Два лучших снимка из этой последней съемки с крыши вагона были опубликованы в печати.
Негативы я успел проявить еще в Алма-Ате. Их забрал с собой Ефим Зозуля, возвращавшийся в Москву. Я же отправился для новых съемок в Ташкент, Ашхабад, Красноводск, Баку...
В этой поездке впервые в моем снаряжении находилась "Лейка" - в дополнение к основному фотоаппарату "Неттель-Тропик" (размером 9х12 см). Однако малоформатной камерой была снята лишь одна лента - национальная игра "байга" на празднике открытия Турксиба. Еще долгое время я оставался верен крупноформатной камере и только при крайней необходимости пользовался "Лейкой".
В годы коллективизации
Годы коллективизации были временем коренного переустройства веками сложившегося мелкособственнического уклада в деревне.
Редакция "Правды" направляет меня на Украину в одно из сел на Одессщине. Разработанный мной тематический план не мог, конечно, предусмотреть всех сторон предстоящей съемки. Необходимая информация была получена на месте, в обкоме партии.
В большом селе, в которое я приехал, активизировались кулаки. Бедноте и середнякам приходилось туго. Чувствовалось, что село подспудно бурлит в ожидании больших перемен. На первом же собрании бедноты с участием середняков, на котором я присутствовал в качестве фотокорреспондента, комсомольцы и актив бедноты выступили застрельщиками раскулачивания. Незадолго до собрания они обнаружили мешки с зерном, зарытые кулаками на кладбище среди памятников и крестов. Извлеченное из земли кулацкое добро было погружено на подводы и отправлено на общественный склад.
Фотосъемка на собрании проводилась, по обыкновению, камерой "Неттель-Тропик" с применением магниевой вспышки: сперва общим планом был показан президиум собрания, а затем по отдельности - выступления представителей бедноты. Все они единодушно требовали организации коллективного хозяйства, немедленного выселения кулаков из села.
Снимать было трудно: после каждой съемки в зале подолгу стоял сизый дым от медленно рассеивавшейся вспышки магния.
После собрания были организованы бригады по раскулачиванию. Я примкнул к одной из них, фотографируя по ходу различные эпизоды: извлечение из ям спрятанного врагами зерна, выселение кулаков из села/, переезд бедняков из ветхих полуразвалившихся лачуг в освободившиеся благоустроенные дома и т.д.
Снимки, показывающие начало коллективизации, первый артельный сев остаются поучительным материалом по истории социалистического сельского хозяйства, и нельзя не пожалеть, что не все они сохранились. А то, что осталось, было в частности, использовано в большом фотоальбоме, выпущенном Государственным издательством изобразительного искусства (Изогиз) к 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Значит, труд фоторепортера почти тридцатилетней давности не пропал даром.
Повествование в снимках
Посвятив жизнь фоторепортерской работе, я и мои товарищи по профессии ощупью прокладывали свой путь в фоторепортаже. Ошибки и срывы не могли не быть в этой новой, еще не освоенной, но целиком захватившей нас области творчества. Каждый из фоторепортеров искал свои решения творческих задач, свой почерк, обнаруживая склонности к той или иной художественной манере и форме выражения своих замыслов.
Стремительные хроникальные съемки в течение ряда лет многому нас научили. Удачи всегда были наградой там, где присутствовал серьезный, вдумчивый подход к съемкам. Но чем больше мы всматривались в нашу жизнь, в деятельность нашего народа, тем больше убеждались, что невозможно полностью отобразить ее в отдельных, пусть даже очень удавшихся, завершенных кадрах.
Постепенно складывалась моя привязанность к повествовательной, очерковой форме раскрытия больших тем, в которых главным действующим лицом является советский человек с его новым отношением к труду. Пожалуй нет ничего удивительного в том, что многие мои фотоочерки по своей изобразительной форме приподнято-романтические: такой была наша советская действительность вчера, такой она остается и сегодня.
Первой фотографической повестью этого плана явилась серия о семье Филипповых, созданная в содружестве с фоторепортерами А. Шайхетом и С. Тулесом по тематической разработке Л. Межеричера, талантливого журналиста-искусствоведа, состоявшего в те годы редактором иностранного отдела Союзфото. Хорошо осведомленный в вопросах зарубежного фотографического искусства, большой знаток советской художественной фотографии, с ее ведущего крыла - фоторепортажа, немало сделавший для его развития, Л. Межеричер выдвинул перед нами увлекательное и по тому времени политически важное и злободневное предложение: сделать "большой репортаж" о жизни, труде и быте одной средней, типичной советской рабочей семьи.
Эта серия снимков предназначалась для Общества друзей СССР за границей и в количестве 78 фотоувеличений экспонировалась в Вене, Праге и Берлине. Полсотни снимков этой серии "24 часа из жизни московской рабочей семьи" были опубликованы в сентябре 1931 года в № 38 популярного рабочего еженедельника "АИЦ" ("Арбейтер Иллюстрирте Цейтунг"), в котором, к слову сказать, начинал тогда раскрываться яркий талант художника-коммуниста Джона Хартфильда. Его фотомонтажные композиции разили врагов пролетариата, поджигателей войны, социал-предателей, фашистских человеконенавистников.
В страхе перед неотразимыми успехами молодой рабоче-крестьянской республики правящие круги Германии сознательно держали рабочих в неведении о подлинных достижениях первого в мире социалистического государства. Но немецкие рабочие все требовательнее и настойчивее выражали желание знать правду о стране Советов, о завоеваниях советского рабочего класса. Они хотели знать обо всем подробно, наглядно: как живет рядовая советская рабочая семья, правда ли, что в Советской России нет безработицы; каково материальное положение рабочего, в чем выражается забота государства о нем, т.е. что он получает от государства сверх заработной платы; как обеспечивается старость, инвалидность, какие льготы предоставлены рабочим при пользовании лечебной помощью; что делается для молодой матери и ее ребенка; как и где отдыхают члены рабочей семьи; доступно ли обучение их детей в учебных заведениях всех степеней - от начальных до высших; каков круг духовных интересов рабочего и как они удовлетворяются; какое участие принимают рабочие в управлении государством, в профсоюзной и других видах общественной работы...
На все эти вопросы и должна была ответить задуманная нами фотосерия.
Сделанный нами коллективно фоторассказ повествовал о жизни потомственного рабочего-металлиста, сверловщика московского завода "Красный пролетарий" Николая Федоровича Филиппова. Семья его состояла из жены, Анны Ивановны - домашней хозяйки, дочерей - 22-летней Сони, продавщицы магазина, 20-летней Ври, чертежницы и спортсменки, сыновей - 19-летнего Константина, фрезеровщика, 17-детнего Коли, ученика технической школы при заводе, и 8-летнего Вити.
О них-то и предстояло рассказать в серии снимков, последовательно и логично связанных между собой. Создавалась эта первая большая фотосерия в крайне сжатый срок - в течение четырех дней. Понятно то волнение, с каким я, Шайхет и Тулес работали над фотоочерком, который должен был стать для зарубежного читателя правдивым рассказом о советском рабочем классе.
В процессе съемок мы встретились со многими интереснейшими фактами и приметами нового, непредусмотренными тематическим планом, - наша действительность всегда оказывается ярче заранее намеченных сюжетов.
Отклики в заграничной печати, сразу же последовавшие после опубликования нашего фотоочерка в "АИЦ", поток писем, присланных из ряда стран с приветствиями, вопросами и выражениями восторга, можно было объяснить не только новизной темы, но и прежде всего тем, что фотосерия отражала жизненную правду. Малейшее отступление от нее обрекло бы на неудачу фотографический рассказ о советской семье.
Наш фотографический журнал, выходивший в 1931 году под названием "Пролетарское фото" почти весь свой четвертый номер посвятил творческому разговору об этой фотосерии. Приводились многочисленные выдержки из писем, полученных семьей Филипповых из-за рубежа. В письмах содержались и выражения радости за успехи советских людей, и сетования на свою трудную жизнь, и размышления о светлом будущем, путь к которому проложил героический советский рабочий класс.
В основу нашей работы был положен принцип: снимать только действительность.
Нам было известно, например, что рабочие в Москве имеют возможность отдавать свое белье в городскую прачечную. Однако, мы сфотографировали жену Филиппова в домашней прачечной, где она сама стирала белье.
Когда наша бригада явилась на съемки в однодневный дом отдыха, где в тот день находились члены семьи Филипповых, мы не делали попыток "построить" какие-либо сцены с их участием. Они были предоставлены самим себе. Мы только наблюдали, готовые в любое мгновение спустить затвор фотоаппарата.
Вот Филипповы обедают, непринужденно отдыхают, развлекаются. Так велась вся съемка - репортажно, по ходу возникновения сюжетов, отвечавших нашим творческим замыслам.
Любопытно в этой связи напомнить следующее.
Председатель завкома завода "Красный пролетарий" на вопрос о том, насколько правильно отображена в фотосерии жизнь Филипповых, ответил:
- Неужели вы не могли подыскать семью, живущую лучше?
Эта реплика нас убедила, что выбор нами был сделан правильно - мы действительно остановили свое внимание на средней семье советского рабочего.
Номер "АИЦ" произвел в Германии и Австрии огромное впечатление. Тираж номера быстро разошелся полностью и был напечатан вторично. Социал-демократическая пресса выступила с заявлением о том, что снимки семьи Филипповых не заслуживают доверия. Вопрос об этом поднимался на ряде рабочих собраний, где социал-демократы безуспешно пытались рассеять впечатление, произведенное фотоочерком. Многие собрания поручили делегатам, которых они набрали для поездки в СССР, лично побывать у Филипповых и проверить сообщения "АИЦ".
"Филипповская фотосерия" облетела весь мир. Она была опубликована во многих европейских и американских иллюстрированных изданиях. На конкретном, документальном, типичном примере фотосерия показала завоевания советского рабочего класса, неоспоримые преимущества социалистического строя.
"Правда" в номере от 2 октября 1931 года отметила огромное политическое значение серии и признала заслуживающим серьезнейшего внимания целиком оправдавший себя опыт, осуществленный еженедельником "АИЦ". Она подробно проанализировала фотосерию и сделала ряд выводов. Эти выводы не утратили злободневного интереса и сегодня, спустя четверть века, когда фотоочерку уделяется в нашей иллюстрированной печати все больше внимания.
"По существу этот номер журнала, - писала "Правда", - был фотоочерком... в 52 фотоснимках была шаг за шагом, просто, без прикрас, показана жизнь рабочего т. Филиппова, работающего на заводе "Красный пролетарий", и шести членов его семьи...
... Как фон развертывающегося действия показаны бурно реконструирующийся завод, его завком, цехи, столовая, культурно-политическая работа; квартира Филипповых в новом доме, куда они переехали два года назад, самый дом, его клуб, детский сад, заводской ЗРК, московские улицы, ряд уголков парков культуры и отдыха и т.д.
Завод "Красный пролетарий" не принадлежит к числу исключительных предприятий; сам Филиппов не выделяется из тысячного коллектива ударников завода, являясь типичным кадровиком-металлистом с 40-летним производственным стажем. Семья его - средняя советская рабочая семья. И вот именно то, что в данном случае взяты средние, типичные признаки, показан рабочий, каких у нас сотни тысяч, было первой причиной того громадного эффекта, который был вызван фоторассказом о семье Филипповых.
Второй причиной было то, что "АИЦ" правильно подошел к проблеме текста данного фотоочерка. Ленинское указание "показывать не только кино, но и интересные для пропаганды фотографии с соответствующими подписями " было в данном случае достойным образом соблюдено. Ряд снимков снабжен подробной подписью, увязывающей конкретное содержание снимка с общим положением в Советском Союзе.
Превосходно показан новый дом, в котором, в квартире № 638, живут Филипповы. Д