... Грозный, на всю жизнь памятный 1941 год! Война застала меня в Риге, куда я приехал по командировке журнала "СССР на стройке". В то ясное, солнечное воскресенье 22 июня ранним утром я вместе с киногруппой выехал на взморье снимать отдыхающих пионеров. Все обещало чудесный день. Благодатную, умиротворяющую тишину нарушали лишь легкие, ритмичные всплески волн да доносившиеся до нас звонкие, веселые голоса ребят.
Далеко в море стояли дозорные корабли. Вдоль берега связисты тянули провода. Начинались обычные будни, ничего особенного не предвещавшие.
Съемка успешно завершена. Вместе с пионерами, загоревшими, бодрыми после купания, дружными и жизнерадостными, мы возвращались в лагерь. Здесь нас ошеломила тревожная новость.
- Кажется, война... - как-то неуверенно и глухо промолвила начальник лагеря. - Приехали из города родители, забирают детей.
Сначала мы, признаться, не поверили. Немыслимым и чудовищным казалось это сообщение. Но всего несколько минут спустя наши сомнения рассеялись: радио возвещало о вероломном нападении гитлеровских полчищ на нашу Родину. Война началась!
Мы сразу же вернулись в Ригу. Здесь находилась в эти дни группа московских писателей и журналистов. Было решено обратиться у начальнику гарнизона с просьбой определить всех нас военными корреспондентами. В ответ мы получили предложение немедленно выехать в Москву, к месту постоянного жительства. На другой день - уже при звуках первой воздушной тревоги - мы покинули латвийскую столицу. Встречные эшелоны с войсками и техникой двигались на Запад.
Мы снова в Москве. Редакция, казалось, работала нормально. Но коллектив журнала "СССР на стройке", предназначенного главным образом для зарубежного читателя, понимал, что в новых условиях, в обстановке войны, журналу необходимо коренным образом изменить свою тематику. Однако этой перестройке на военный лад не суждено было осуществиться: как и многие другие периодические издания, наш журнал был приостановлен на весь период войны.
Естественно, фотокорреспонденты редакции не могли оставаться в стороне от нависшей над Родиной грозной военной опасности. Г. Петрусов, Я Халип и я (Михаил Прехнер находился в командировке в Эстонии и стал военным фотокорреспондентом Балтийского флота) подали заявление в Отдел печати ЦК ВКП(б) с просьбой откомандировать нас на фронт. Вскоре последовало решение: Я Халип направляется в распоряжение газеты "Красная звезда", М. Прехнера оставили в Балтфлоте, Г. Петрусова и меня назначили военными фотокорреспондентами фотохроники ТАСС.
Никакого опыта съемки во фронтовой обстановке ни у кого из нас не было: опыт предстояло приобрести непосредственно на линии боевых действий. Перед выездом на Западный фронт, куда Г. Петрусов и я получили назначение, каждый из нас прежде всего внимательнейшим образом изучал сообщения Совинформбюро, фронтовых корреспондентов, публиковавшиеся в печати. Перед нами была поставлена задача: оперативно присылать фотоинформацию из районов боевых действий, используя для этого все доступные и наиболее быстрые средства связи. С этими напутствиями мы 5 августа 1941 года отправились на автомашине на Западный фронт. Нас включили в фото-киногруппу при штабе фронта. Ее возглавлял режиссер Центральной студии документальных фильмов Л. Варламов.
"Оформили" нас и на случай гибели: каждому выдали по нагрудному жетону с номером.
Я бережно ощупываю небольшой металлический кружок со шнурком. Внезапно и незримо он становится неотделимой частицей моей жизни. Кажется, только теперь я впервые почувствовал суровый смысл войны. "Кто знает, - подумал я, - может быть, и вправду не доведется вернуться с войны. По жетону опознают, сообщат родным...".
Петрусов и я поехали в разные армии. Договорились встретиться в точно назначенный день в штабе фронта и отсюда немедленно отправить негативы в Москву.
Вместе с кинооператорами Т. Бунимовичем и А. Касаткиным я направился на правый фланг фронта.
В штабе Н-ского полка нам сообщили, что у противника только что отбита высота; возле нее лежат убитые немцы, разбитые вражеские орудия. Так появились первые сюжеты для наших съемок.
Командир расположенного вблизи батальона показал нам в бинокль из окошка блиндажа отвоеванную высоту и предложил отправить с нами двух солдат-проводников.
Мы двинулись впятером вдоль переднего края. Неожиданно послушался пронзительный, прерывистый свист. Солдаты молниеносно легли наземь. Мы последовали их примеру. Это действовали вражеские снайперы. Искусно замаскировавшись, они выслеживали наших воинов и били по ним очередями из автоматов. Мы почувствовали наяву: это - фронт, война, опасность. Убедившись, что мы замечены врагом, "отлежавшись", пошли по направлению к высоте другой дорогой, по местам, где шел бой.
Сердце сжималось от боли: на наших глазах уносили убитых и раненых.
Мы приближались к месту первых съемок во фронтовой обстановке. Мое фотографическое снаряжение было более чем скромным: всего одна "Лейка" с тремя объективами, та самая камера, которой меня незадолго до войны премировала редакция за днепрогэсовский номер журнала.
Пока мы шли к высоте, фотоаппарат вместе с заряженными кассетами и запасом пленки лежал в походной сумке. Кроме того, мы все обязаны были постоянно носить с собой противогаз, довольно таки тяжеловатый. Со всем этим громоздким багажом, в длинной шинели я вместе с товарищами пробирался к блиндажам и окопам, из которых час назад были выбиты немцы. Но гитлеровцы, отступив, продолжали действовать. Заметив нас, они открыли минометный огонь. На раздумывая, мы прыгнули в ближайший опок. Совсем близко от него лежали убитые немцы, подбитая техника. Надо было приступать к съемке, но при каждой попытке выйти из окопа немцы немедленно открывали огонь. Стало очевидным, что наше пребывание в этом окопе оказывается бесполезным и рискованным: противник нас обнаружил, следит за каждым нашим движением и поэтому что-либо снять не удастся.
Ничего не оставалось сделать, как вернуться. Но и пробраться обратно оказалось делом совсем нелегким. Фашистские снайперы держали нас на прицеле. Подобрав шинели, мы то делали быстрые перебежки, то падали плашмя на землю и ползли, то прыгали, спасаясь от выстрелов.
Наконец невредимые счастливо добираемся до нашего переднего края. После всего пережитого он показался нам "глубоким" тылом. Еще не сняв ни одного фотокадра, мы получили наглядное представление о том, какой будет съемка в боевой обстановке.
В штабе мы узнали, что на рассвете следующего дня наши танки "Т-34" идут в наступление. Понятно, с каким волнением было встречено это сообщение. Командование указало нам окоп, откуда мы сможем наблюдать и фотографировать машины, идущие в бой.
Ночь провели без сна. На утро в назначенный час сзади нас, из небольшого лесочка, появились танки. Мы немедленно приступили к съемкам. Я снимал телеобъективом. Танки открыли огонь. Последовал ответный огонь противника. Мы продолжали съемки. "Т-34" переползли через наш окоп и пошли на Запад. Не дожидаясь конца завязавшегося сражения, я вернулся со снятой пленкой в штаб фронта, где меня, как мы условились, ожидал Г. Петрусов.
Нам предстояло возможно быстрее доставить негативы в Москву. На автомашине Г. Петрусова мы, не теряя времени, отправились в путь и менее чем за три часа покрыли расстояние в 200 километров. Автомашины не раз выручали фотокорреспондента на фронте. Нельзя не помянуть их водителей добрым словом. Но очевидно и другое: фотожурналист должен и сам уметь управлять автомашиной. Это диктуется боевой обстановкой, полной неожиданностей.
Съемки оказались удачными. Наш первый фронтовой фоторепортаж был опубликован во многих газетах. Снимок, запечатлевший наступление танков "Т-34", поместили на видном месте "Известий".
Начало нашей военной фотокорреспондентской работе было положено.
В конце сентября командующий армией Западного фронта вызвал к себе нашу фото-киногруппу. Он сообщил, что по имеющимся в штабе фронта донесениям немцы назначили на 1 октября большое наступление на Москву, но что мы им в свою очередь готовим сюрприз (как потом выяснилось, здесь имелись в виду грозные "катюши", только что появившиеся на фронте).
- Займите хорошие и безопасные позиции для съемок и вы снимете интересные кадры, - сказал в заключение командарм.
Мы осмотрели местность вблизи того участка, откуда, по предположению командования, немцы вероятнее всего начнут наступление, и искали выигрышные точки съемок, маскировались... Наше напряжение - в ожидании готовящегося вражеского наступления - нарастало, но 1 октября до конца дня ничего не произошло. Только на утро следующего дня началось крупное наступление гитлеровцев на нашу столицу. Правда, воспользоваться ранее намеченными точками съемки не довелось, но съемки продолжались, несмотря на крайне сложную боевую обстановку. Нам с трудом удалось вырваться из окружения. Мы прибыли в штаб фронта, но оказалось, что он переехал: старое место сильно пострадало от вражеской бомбежки. Только спустя четыре дня после немецкого наступления мы сумели привезти негативы в Москву. В городе было тихо, москвичи еще ничего определенного не знали о предпринятом немцами большом наступлении.
Тревожные дни для столицы наступили в середине месяца: 16-18 октября.
Внешне все в городе продолжало оставаться спокойным. За два дня пребывания в столице мы наблюдали, как шла эвакуация предприятий, детских учреждений, учебных заведений, государственных учреждений, посольств в Куйбышев, в другие города и районы страны. Люди спешили на вокзалы, где их ожидали железнодорожные составы.
Изредка погромыхивали одинокие трамваи. Город пустел. То и дело раздавались тревожные сигналы сирен. На крышах несли вахту наблюдатели-добровольцы. Где-то возникали пожары от сброшенных врагом зажигательных бомб. В воздухе висели серебристые сторожевые аэростаты.
Чем кончилось это наступление немцев, всем хорошо памятно. Враг был разгромлен и отброшен. Сохранились потрясающие по своей силе снимки тех дней, сделанные А. Шайхетом, М. Калашниковым, С. Струнниковым и другими.
Занятые подготовкой к поездке на Южный фронт, куда получили назначение, мы, к досаде своей, положительно не имели времени что-либо снимать в Москве. Не раз мы жалели об этом!
Нам предстояло добраться до Ростова, где стояла 56-я армия, оборонявшая город. Мы тронулись в дорогу Горький-Саратов-Ростов. К нам присоединились ехавшие на тот же фронт кинооператоры Р. Кармен и А. Кричевский.
В Саратове мои спутники на время задержались, а я самолетом вылетел через Краснодар в Ростов. В политотделе 56-й армии мне дали необходимую информацию. Приступаю к съемкам.
О своем нехитром фототехническом снаряжении я уже говорил. Надо ли напоминать, что большая часть проводилась малоформатной фотокамерой на открытом воздухе, на полях сражений. А все прочее - применение того или иного из имевшихся к "Лейке" объективов, диафрагмирование, выбор выдержки - не представляло особых трудностей для фоторепортера, имевшего уже немалый опыт.
Репортажные съемки при искусственном освещении или с подсветкой проводились редко.
Назвать сорта пленок, применявшихся в съемках на фронте, просто невозможно: большей частью снимали на отечественные, но была и импортная, в том числе "трофейная", оказавшаяся в захваченном нашими частями у врага военном имуществе.
Гораздо сложнее было отыскать точку съемки, найти в боевой обстановке наиболее выразительную композицию. И когда я думаю об этом, то прихожу к выводу, что таких именно ярких, образных снимков в моих довольно обильных военных репортажах не так уж много.
Невозможно, конечно, подробно проиллюстрировать своими фронтовыми снимками даже эти беглые записи. Ограничусь несколькими, в которых - я это особенно зримо ощущаю и сердцем чувствую - сохранилось дыхание великой народной войны.
Сколько раз, бывало, я наблюдал и снимал моменты, когда, воодушевленные приказом командира наши воины в касках, со скатками через плечо, с винтовками наперевес бесстрашно бросались на выполнение боевого задания. Из серии снимков на эту тему мне кажется наиболее удачным "В атаку". Лаконичный по композиции, он запечатлел стремительность, слитность движения идущих в бой советских солдат.
Публикуемый снимок - один из первых, сделанных во фронтовой обстановке.
... В начале ноября 1941 года наши войска оставили Ростов, но вскоре город был с боем взят обратно.
Вместе с передовыми частями 56-й армии вошли в Ростов и мы с кинооператорами. Укрываясь за выступами домов, за деревьями, наши воины преследовали отступающего противника, выбивали его из района крупнейшей окраины города - Нахичевани. Уличные бои, полные напряжения и опасностей, бесстрашие и мужество советских солдат удалось запечатлеть на снимках.
Впервые с начала нашей корреспондентской работы на фронте мы увидели и зафиксировали на пленке чудовищные злодеяния врага: расстрелянных им мирных жителей - женщин, детей, стариков. У меня сохранился негатив, на котором изображен мальчик с голубем в руках - Витя Черевиченко, расстрелянный немцами. Голуби помогали юному патриоту передавать советскому командованию важные сведения о противнике. В память о юном герое названы улица, на которой он жил, и школа, где он учился.
Сохранилось запечатленным на пленке и трагическое зрелище похорон на братском кладбище жертв немецко-фашистских оккупантов: сотни гробов, поставленных у огромной открытой могилы, окруженной тысячной толпой, оплакивавшей бессмысленную гибель людей.
Ночью, после дня напряженных съемок, потрясенный всем виденным, я обосновался в одной из комнат редакции армейской газеты и принялся за проявление пленки, намереваясь на рассвете выехать из Ростова в штаб Южного фронта и оттуда отправить негативы в Куйбышев, где в то время находилась Фотохроника ТАСС.
Неожиданно вызывают в штаб армии, где, как мне сообщили, меня ожидает начальник Политуправления Южного фронта. Немедленно отправляюсь по вызову. Начальник политуправления выразил желание взять с собой мои негативы и обеспечить их быструю отправку в редакцию.
Всю ночь я провозился с проявление пленки и с составлением текстовок. К утру работа была наконец закончена, и негативы, тщательно упакованные в пакет, вручены начальнику Политуправления Южного фронта. Попрощавшись, он предложил мне вместе с киногруппой немедленно отправиться в Таганрог, который вот-вот будет взят обратно нашими войсками.
Мы прибыли в населенный пункт, расположенный неподалеку от Таганрога, в штаб дивизии. Здесь кинооператора А. Сологубова и меня познакомили к командиром партизанского отряда, которого нам охарактеризовали как человека сильной воли, большого мужестве, скромного и сердечного. В этом мы убедились при более близком с ним знакомстве.
Он возвращался в свой отряд и предложил пойти с ним, обещая после окончания съемок боевых действий партизан в тылу врага доставить нас обратно в штаб дивизии. Конечно, мы сразу же согласились и, подготовив все необходимое для предстоящих съемок, отправились втроем к партизанам. Пробыли там сутки, но и за этот короткий срок успели сделать ряд интересных снимков, посвященных жизни и ратным делам партизан.
Фотографии были опубликованы на двух полосах фронтовой газеты; а через Фотохронику ТАСС - и во многих газетах страны.
В Ростове меня ожидал горький сюрприз: мои негативы застряли где-то в пути и не то что с опозданием, а и вовсе не попали в Фотохронику. Как позднее выяснилось, центральные газеты, а за ними и газеты всей страны сообщали подробности взятия Ростова. В эти же дни в газетах была опубликована нота Советского правительства о чудовищных злодеяниях гитлеровцев, в том числе и во временно захваченном ими Ростове. В ноте упоминалось и имя юного героя Вити Черевиченко... А моим снимкам, наглядно подтверждающим фашистские зверства в Ростове, вовремя отправленным в Фотохронику, не суждено было увидеть свет.
К счастью, подобных неудач с пересылкой негативов больше не повторялось.
Мне довелось встречаться и делить трудности военного фоторепортажа с корреспондентами Я. Халипом, М. Редькиным, Е. Халдеем, кинооператором Д. Шоломовичем, с безвременно, по-солдатски погибшим фотокорреспондентом "Известий" Павлом Трошкиным, с которым довольно продолжительное время работал на 1-м Украинском фронте. Каждый из нас, фотокорреспондентов, помышлял об одном: оперативно давать правдивую информацию о ратном труде наших воинов и партизан, о простых людях, помогавших им в борьбе с оккупантами. Зверства и вандализм фашистских орд запечатленные на наших снимках, вызывали справедливый гнев у всех честных людей мира.
Новая тема - тема войны - потребовала о фотокорреспондентов напряжения всех духовных и физических сил, предельной быстроты и мобильности в работе, высокого творческого отношения к съемкам. Даже во фронтовой обстановке, в условиях поистине молниеносной работы, многим из них, уже имевшим, правда, до войны немалый профессиональный опыт, удалось запечатлеть героику и трагизм войны в ярких, запоминающихся художественных образах. Недаром фоторепортаж военных лет послужил материалом для выставки 1948 года, в 30-ю годовщину Советской Армии - "Великая Отечественная война в художественной фотографии".
Вспомним: свыше двухсот фоторепортеров центральных и армейских газет вели съемку на всей гигантский линии фронта - от Тихого океана до Балтики и от арктических районов до Кавказа. Они участвовали в десантных операциях, передвигались вместе с партизанскими отрядами, дрались в осажденных городах, оперируя то автоматом, то фотокамерой.
Среди других моих работ на этой выставке демонстрировался снимок "Комбат".
Эта фотография мне представляется счастливейшей творческой удачей, предвидеть которую я, конечно, не мог, но для появления которой была все же предпосылка: авторский замысел.
Дело было так. В штабе полка мне указали батальон, впервые присланный на передовые позиции. Ему предстояло на следующий день выбить немцев с захваченной ими накануне высоты. Я отправился к окопам, в которых расположился батальон. Разыскал командира батальона, назвал ему себя. Он оказался простым, общительным человеком, служившим до войны в конторе какого-то завода. Солдаты, разговаривая вполголоса, сосредоточенно готовились к предстоящему выступлению, чистили и проверяли оружие, снаряжение, писали письма родным...
Я получил согласие комбата неотлучно находиться в эти решающие минуты возле него.
Как только был отдан приказ о выступлении, солдаты в полном боевом снаряжении вышли из окопов и залегли. Комбат вышел из блиндажа следом за ними. Повернувшись по направлению к бойцам, высоко над головой подняв револьвер, он в патриотическом порыве звал бойцов в наступление...
В те считанные секунды, когда комбат приказывал бойцам действовать, я наблюдал за ним через видоискатель "Лейки", оставаясь в блиндаже, у его входа. С той "нижней точки съемки" и сфотографировал комбата в момент его большого душевного напряжения. Так родилась эта фотография. Она стала олицетворением, образным воплощением беззаветного мужества советского воина, готового с оружием в руках защищать родную землю.
Большая часть моих военных негативов хранится в фондах Фотохроники ТАСС. И каждый раз, когда, случается, перебираешь, не торопясь, с едва сдерживаемым волнением фототечные контрольные отпечатки, в памяти вновь и вновь живо воскресают подробности того или иного эпизода, запечатленного на пленке. Всякое случалось в те боевые дни - суровые и трудные! Многое пришлось испытать.
Вот мы, группа фоторепортеров, добираемся на грузовичке в район Сальска, где одно время базировался штаб Южного фронта. Хотим выяснить обстановку, чтобы наметить очередные съемки. В штабе нас ожидала телеграмма с требованием срочно выслать снимки, сделанные в Ростове и эти крайне критические для него дни. Вражеские сводки уже сообщили, что Ростов взят немцами. Эту ложь немецкого командования надо было опровергнуть с помощью фотоснимков, сделанных в осажденном гитлеровцами городе.
На том де грузовичке отправляемся выполнять важное редакционное задание.
В районе Ростова и переправы через Дон встречаем наши войска. Они уходили в направлении на Кавказ. Но Ростов, измученный круглосуточной бомбежкой, продолжал обороняться. Над переправой висели немецкие "Люстры". Укрыв в безопасном месте машину, мы весь день снимали самоотверженную оборону города, мужество его защитников. Переночевав в объятом тревогой городе, мы на другой день выехали на машине в Краснодар и оттуда отправили негативы в Москву.
Нависла прямая угроза и над Краснодаром. Южный фронт перемещался на Кавказ. Немцы стремились занять линию Грозный-Баку, но у города Орджоникидзе были разбиты и начали откатываться назад по всему фронту. Мы получили задание отправляться в район Домбайского перевала.
Вместе с фотокорреспондентом М. Редькиным сначала в автомашине, а затем верхом на лошадях мы по узкой тропинке добрались наконец до штаба Горно-Сухумской дивизии. Наш передний край находился высоко в горах по одну сторону Домбайского ущелья, а по другую, со стороны Эльбруса, находились немцы. На ишаках доехали до переднего края, оттуда пешком еще несколько километров, но уже ночью, так как днем немцы не давали проходу, обстреливая наших. Утро и весь день мы вели съемки, поздно ночью той же дорогой вернулись обратно, озабоченные теперь быстрейшей отправкой пленки в редакцию.
Пришла долгожданная весть. Наши войска готовятся вернуться в Краснодар. В ожидании наступления журналисты и фотокорреспонденты обосновались неподалеку от города, в станице Гулькевичи. Мы с Редькиным отправились в 44-ю армию, которая, как нам стало известно, должна была первой войти в Краснодар. Вместе с ее передовыми частями вошли в город и мы, с ходу приступив к съемкам. На центральной улице лежали убитые немцы, брошенная и разбитая техника. Еще продолжались бои на окраинах, а из подвалов и укрытий выходили жители города, горячо приветствуя освободителей. Снятые за день пленки мы рано утром отвезли на машине в Гулькевичи, оттуда самолет доставил их в столицу.
... Всякий день, всякий час фотокорреспонденту на фронте приходилось быть в постоянной готовности к съемке. Вспоминается такой случай. Едва я успел отправить с аэродрома в Гулькевичах пакет с негативами и вернуться в Краснодар, подойти к дому, где я временно проживал, как на моих глазах метрах в ста от меня падает подбитый и загоревшийся в воздухе немецкий самолет. Фотоаппарат, как всегда, при мне. Бегу к месту падения вражеского бомбардировщика. Он пылает, исковерканный. Возле него лежат трупы членов экипажа, не успевших, видимо, выброситься на парашютах. И только один уцелевший асс стоит с поднятыми руками на фоне горящего самолета и кратко, с учтивой покорностью отвечает на вопросы советского офицера. Спустя несколько минут пленного препровождают в штаб. Для военного фотокорреспондента этот эпизод оказался ценнейшей фотоинформацией.
Вряд ли кино-фотогруппы смогли бы успешно работать во фронтовой обстановке, если бы командование не оказывало нам постоянной помощи, не поддерживало в нас боевого духа, не подсказывало подчас те места, пункты и "точки", откуда, по их мнению, всего лучше фотографировать предстоящую или ожидаемую военную операцию.
Вспоминается такой случай. Мы с кинооператором Д. Шоломовичем заняли места в указанном нам командованием наблюдательном пункте, откуда были хорошо видны позиции противника. В назначенный час началась с нашей стороны энергичная артиллерийская подготовка с участием "катюш". Воздух сотрясался от гула снарядов, которые перелетали через наш наблюдательный пункт, и мы видели, как они попадали в цель.
Фотосъемка велась непрерывно, в особенности в того момента, когда завязался бой между нашими и немецкими танками.
И на этот раз, не дожидаясь конца военной операции, мы отправились на автомашине в Краснодар, чтобы быстро отправить пленки в редакцию.
Нас преследует звено вражеских бомбардировщиков. Когда оно развернулось, явно готовясь сбросить на нас смертоносный груз, мы остановили машину и кинулись в кустарник, прижались к земле. Где-то совсем близко от нас раздался оглушительный взрыв. Вскоре дым рассеялся, и мы заметили, что самолеты разворачиваются для нового захода. Наш шофер - бывалый солдат тов. Каспий, Д. Шоломович и я выбежали из кустарников по направлению к укрытой машине. Едва мы успели отъехать десяток метров от злополучного места, как в том именно кустарнике, где мы только что маскировались, раздался новый, еще более оглушительный взрыв.
... Случалось, что обстоятельства позволяли проявить пленку на фронте. Этой возможностью мы никогда не пренебрегали. Так, например, было, когда мне вместе с другим фотокорреспондентом Фотохроники Е. Халдеем пришлось фотографировать час, когда наши части, прорвавшись на окраину города и заняв цементный завод, приступили к очищению города от продолжавших еще сопротивляться немцев. Проводя съемки в разных частях города, мы сумели запечатлеть ряд интересных эпизодов и выехали в Краснодар. Здесь пленка была проявлена и тщательно промыта. Сушили мы ее уже по дороге на аэродром. И всегда сложным и трудным оставался вопрос связи фотокорреспондента-фронтовика со своей редакцией. Эти трудности усиливались по мере того, как наши войска повсеместно перешли в наступление.
Войска непрерывно двигались вперед, а фотокорреспонденты вынуждены были со срочным материалом то и дело возвращаться в тыл второго эшелона - на аэродром, для того чтобы отправить пакет с пленкой.
... 1943 год. Я получил назначение на 1-й Украинский фронт, готовивший наступление на Львов. В съемках на Львовском направлении мне удалось сфотографировать пехотинцев подразделения, которым командовал старший лейтенант О. Погосян, при поддержке танков, выбивающих гитлеровцев из опорного пункта.
Это - панорама из двух кадров. Съемка велась с крыла танка в момент, когда бойцы, рассредоточившись, в стремительном броске врываются в населенный пункт.
Как и других фотокорреспондентов, меня обуревало желание войти в освобожденный от оккупантов Львов с той танковой частью, которая первой ворвется в город.
На попутной машине неожиданно для себя я очутился на опушке леса, где находился командный пункт. На возвышенном месте, в центре, на обыкновенном ящике сидел командующий армией, окруженный начальствующим составом. Он смотрел в полевой бинокль в сторону Львова.
Выждав некоторое время, обращаюсь к командиру танковой части с просьбой отправить меня с танкистами во Львов, когда они туда двинутся.
- Здесь находится командующий армией, - последовал ответ. - Только к нему следует обратиться, и только он может разрешить ваш вопрос.
Обращаюсь к командарму. Отдаю по-военному приветствие. Представляюсь. Излагаю просьбу.
Генерал посмотрел на меня, доброжелательно выслушал:
- Туда еще есть у вас время поехать, - сказал он. - А сейчас вы должны направиться вон в тот лес (командующий показал кивком головы). Там идут уничтожение фашистской группировки. Поезжайте туда, снимайте. - Затем шутливо добавил: - А после поедете брать Львов.
Командарм предложил мне посмотреть в свой бинокль.
- Теперь вы видите сами, как идет окружение и уничтожение вражеской группировки, - продолжал генерал. Он подозвал у себе полковника и приказал ему сопровождать фотокорреспондента на место боевых действий, к тому самому месту, о котором только что упоминал.
Вдвоем с полковником мы сели в бричку, запряженную парой добрых лошадок, и вскоре достигли леса, где мне удалось снять группу пленных немцев, момент сдачи ими оружия, подбитую вражескую технику.
А несколько дней спустя с передовой частью я прибыл в отвоеванный у врага Львов. Негативы были отправлены вовремя. На улицах освобожденного города встретились военные корреспонденты и фоторепортеры - Б. Полевой, А. Устинов, А. Шайхет, П. Трошкин и другие.
Наступление продолжалось. Войска освободили Перемышль и пошли дальше.
... Приближалась развязка войны. Наша армия победоносно продвигалась на Запад, ломая оборону бешено сопротивлявшегося противника. На левом фланге 1-го Украинского фронта, в районе Карпат, образовался 4-й Украинский фронт.
Два приведенных снимка. Снятые в разное время 1944 года, дают представление о трудностях фронтовых дорог, о буднях войны.
В одном случае, увязая в глубоком снегу, в сложным условиях пересеченной местности, отряд передвигается на новые позиции; в другом - танки и пехота выбивают гитлеровцев из опорного пункта. Съемками на этом фронте завершилась моя работа военного фотокорреспондента в пределах наших границ.
Наши войска подошли к Чехословакии, приближались к Праге. Но прежде чем освободить столицу республики, советским войскам пришлось вести тяжелые бои за город Моравска Острава, отвоеванный у оккупантов только после двух больших наступлений. Население города по-братски тепло встретило танкистов-освободителей. Съемка велась целый день. На пленке были запечатлены многие волнующие эпизоды. Вскоре же снимки были опубликованы в нашей и зарубежной печати.
Поздно ночью нас ожидала радостнейшая весть: радио передало, что немецкая армия капитулировала! Это было 9 мая 1945 года.
На утро мы, корреспонденты, двинулись на автомашинах к Праге. Навстречу шли разоруженные немецкие солдаты, сдавшиеся в плен. Казалось, им не будет конца!
Встреча наших войск с жителями чехословацкой столицы превратилось в сердечный народный праздник, в демонстрацию нерушимой дружбы и братства. После почти двухнедельного пребывания в Праге, отдохнув от всего пережитого и почувствовав, что возложенную на военного фотокорреспондента задачу можно считать завершенной, мы как-то особенно остро почувствовали желание вернуться наконец в родную Москву, с которой почти четыре года - с короткими перерывами - были в разлуке. Автомашина, в которой мы ехали с друзьями-москвичами, следовала на Родину через Дрезден - Барлин-Варшаву-Минск.
В Москве мы снимали на Красной площади перед Победы.
Этими съемками заканчивается моя деятельность военного фотокорреспондента, рядового летописца событий и военных операций, свидетелем и участником которых мне довелось быть в дни Великой Отечественной войны. О героях-воинах, их ратном подвиге посильно рассказывают мои фоторепортажи - среди множества других, созданных моими товарищами по беспокойной профессии. Гражданский долг призывал их следовать в передовых шеренгах воинов Советской Армии - от Тихого океана до Балтики и Баренцева моря, от Волги до Эльбы и до Берлина.
Многие наши товарищи-фотокорреспонденты отдали свою жизнь в боях за Родину. Это Михаил Берштейн, Борис Иваницкий, Михаил Калашников, Михаил Прехнер, Сергей Струнников, Павел Трошкин и другие мужественные фоторепортеры.
В наши дни
Суровые невзгоды войны позади. Страна вернулась к мирному созидательному труду. С невиданной энергией восстанавливали советские люди разрушенные и сожженные врагом предприятия, города, села. Повсеместно по Союзу зажигались огни многих крупных новостроек... Неутомимо продолжают трудиться и наши фоторепортеры.
Вскоре после демобилизации возвращаюсь на работу фотоочеркиста в возобновившийся в 1947 году журнал "СССР на стройке". Три года спустя он был переименован в журнал "Советский Союз". Коллектив редакции рассматривал это не как простую перемену названия, а как рождение нового журнала. Теперь, по сути, перед ним открывался необозримый круг тем. Откликаясь на запросы современности, он не мог отдавать предпочтение лишь одной какой-либо теме, одной большой фотоповести, как это было в журнале "СССР на стройке". "Советский Союз" закономерно превращается в журнал коротких фотоочерков. Вот когда от фоторепортеров особенно остро потребовалось умение раскрывать тему сжато, выразительно, образно и в то же время исчерпывающе. В коллективе редакции за минувшие годы выросли молодые одаренные мастера коротких фоторассказов. Журнал обрел свой профиль.
Все послевоенные годы вплоть до настоящего времени я остаюсь верен своему излюбленному жанру - фотоочерку.
Нет такой возможности да, пожалуй, и необходимости приводить во всех подробностях условия съемки, сопутствовавшие созданию фотоснимков, вошедших в тот или иной очерк. Нельзя же не считаться с тем, что при нынешнем высоком уровне развития отечественной фотопромышленности молодые фоторепортеры и фотолюбители большей частью вполне свободно и успешно владеют техникой фотосъемки, а иные из них достигли немалого мастерства.
Нам, старшему поколению, еще сравнительно недавно - в довоенные годы, во время войны и а первый период после ее окончания - приходилось довольствоваться ограниченными фототехническими средствами. Вот почему, обмениваясь своим опытом, мне кажется важным познакомить молодых коллег не столько с условиями съемки, всегда в какой-то степени приблизительными, сколько с собственно творческой стороной работы над фотоочерком. Сделанный выше разбор фотоочерков может служить ответом на вопросы о том, что было поводом для обращения автора к избранной теме, как рождался замысел, как он сюжетно разрабатывался, какие для этого привлекались материалы, как строилась композиция фотоочерка.
Продолжая этот творческий разговор, хотелось бы вкратце рассказать о тех очерках послевоенного времени, в которых нашли отражение, но уже в несколько ином решении, все те же особенно близкие мне темы и в наши дни - о жизни и труде, о духовном росте советского человека, о расцвете национальных республик.
... Караганда. Вот на снимках - молодой, быстро развивающийся социалистический город. Он возник в казахской степи неподалеку от места, где были обнаружены огромные залежи угля и где вскоре же началась его разработка. Вместе с высоким подъемом угольной промышленности рос, расширялся, хорошел город Караганда. Если очерк "Гигант и строитель" рассказывал о том, как участие в социалистическом строительстве перевоспитало малограмотного, политически отсталого в ту пору деревенского парня, научило его новому, социалистическому отношению к труду, идейно закалило его, то очерк о Караганде показывал, как то же социалистическое отношение к труду, успешное выполнение производственного плана предприятия создают предпосылки для роста благосостояния, повышения культурного уровня шахтеров и членов их семьи.
Очерк ставил своей целью познакомить читателей с жизнью, бытом, кругом культурных интересов простых людей, тружеников Караганды, ставшей крупным промышленным центром республики. На этот раз фоторассказ состоял из серии коротких новелл о людях разных профессий, населяющих новый, социалистический город.
Всегда существенно важна "запевка" в фотоочерке.
С чего начать, какой информационный повод положить в основу фотоочерка? Вспомним, какой счастливой находкой для авторов фоторассказа о Днепрострое являлась беседа Владимира Ильича Ленина с писателем Гербертом Уэллсом. Или впервые названная на совещании в Кремле фамилия Коробовых - славной династии доменщиков. Или документальный рассказ М. Горького "Вывод", послуживший толчком для создания упоминавшегося уже большого фотоочерка о селе Кандыбине.