Благородный замок IV песни 12 глава




"Спроси, в словах коротких и живых!"

 

79. Вергилий шел по выступу откоса

Тем краем, где нетрудно, оступясь,

Упасть с неогражденного утеса.

 

82. С другого края, к скалам прислонясь,

Сидели тени, и по лицам влага

Сквозь страшный шов у них волной лилась.

 

85. Я начал так, не продолжая шага:

"О вы, чей взор увидит свет высот

И кто другого не желает блага,

 

88. Да растворится пенистый налет,

Мрачащий вашу совесть, и сияя,

Над нею память вновь да потечет!

 

91. И если есть меж вами мне родная

Латинская душа, я был бы рад

И мог бы ей быть в помощь, это зная".

 

94. "У нас одна отчизна — вечный град. [703]

Ты разумел — душа, что обитала

Пришелицей в Италии, мой брат".

 

97. Немного дальше эта речь звучала,

Чем стали я и мудрый мой певец;

В ту сторону подвинувшись сначала,

 

100. Я меж других увидел, наконец,

Того, кто ждал. Как я его заметил?

Он поднял подбородок, как слепец.

 

103. "Дух, — я сказал, — чей жребий станет светел!

Откуда ты иль как зовут тебя,

Когда ты тот, кто мне сейчас ответил?"

 

106. И тень: "Из Сьены я [704]и здесь, скорбя,

Как эти все, что жизнь свою пятнали,

Зову, чтоб Вечный нам явил себя.

 

109. Не мудрая, хотя меня и звали

Сапия [705], меньше радовалась я

Своим удачам, чем чужой печали.

 

112. Сам посуди, правдива ль речь моя

И был ли кто безумен в большей доле,

Уже склонясь к закату бытия.

 

115. Моих сограждан враг теснил у Колле [706],

А я молила нашего Творца

О том, что сталось по его же воле.

 

118. Их одолели, не было бойца,

Что б не бежал; я на разгром глядела

И радости не ведала конца;

 

121. Настолько, что, лицо подъемля смело,

Вскричала: "Бог теперь не страшен мне!". —

Как черный дрозд, чуть только потеплело.

 

124. У края дней я, в скорбной тишине,

Прибегла к богу; но мой долг ужасный

Еще на мне бы тяготел вполне,

 

127. Когда б не вышло так, что сердцем ясный

Пьер Петтинайо [707]мне помог, творя,

По доброте, молитвы о несчастной.

 

130. Но кто же ты, который, нам даря

Свое вниманье, ходишь, словно зрячий,

Как я сужу, и дышишь, говоря?"

 

133. И я: "Мой взор замкнется не иначе,

Чем ваш, но ненадолго, ибо он

Кривился редко при чужой удаче.

 

136. Гораздо большим ужасом смущен

Мой дух пред мукой нижнего обрыва;

Той ношей я заране пригнетен". [708]

 

139. "Раз ты там не был, — словно слыша диво,

Сказала тень, — кто дал тебе взойти?"

И я: "Он здесь и внемлет молчаливо.

 

142. Еще я жив; лишь волю возвести,

Избранная душа, и я земные,

Тебе служа, готов топтать пути".

 

145. "О, — тень в ответ, — слова твои такие,

Что, несомненно, богом ты любим;

Так помолись иной раз о Сапии.

 

148. Прошу тебя всем, сердцу дорогим:

Быть может, ты пройдешь землей Тосканы,

Так обо мне скажи моим родным.

 

151. В том городе все люди обуяны

Любовью к Таламонэ, но успех

Обманет их, как поиски Дианы,

 

154. И адмиралам будет хуже всех". [709]

 

 

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Круг второй (продолжение)

 

1. Кто это кружит здесь, как странник некий,

Хоть смертью он еще не окрылен,

И подымает и смыкает веки?"

 

4. "Не знаю, кто; он кем-то приведен;

Спроси, ты ближе; только не сурово,

А ласково, чтобы ответил он".

 

7. Так, наклонясь один к плечу другого,

Шептались двое, от меня правей;

Потом, подняв лицо, чтоб молвить слово,

 

10. Один сказал: "Дух, во плоти своей

Идущий к небу из земного края,

Скажи нам и смущение развей:

 

13. Откуда ты и кто ты, что такая

Тебе награда дивная дана,

Редчайшая, чем всякая иная?"

 

16. И я: "В Тоскане речка есть одна;

Сбегая с Фальтероны [710], вьется смело

И сотой милей не утолена.

 

19. С тех берегов принес я это тело;

Сказать мое вам имя — смысла нет,

Оно еще не много прозвенело".

 

22. И вопрошавший: "Если в твой ответ

Суждение мое проникнуть властно,

Ты говоришь об Арно". А сосед

 

25. Ему сказал: "Должно быть, не напрасно

Названья этой речки он избег,

Как будто до того оно ужасно".

 

28. И тот: "Что думал этот человек,

Не ведаю; но по заслугам надо,

Чтоб это имя сгинуло навек!

 

31. Вдоль всей реки, оттуда, где громада

Хребта, с которым разлучен Пелор, [711]

Едва ль не толще остального ряда,

 

34. Дотуда, где опять в морской простор

Спешит вернуться то, что небо сушит,

А реки снова устремляют с гор,

 

37. Все доброе, как змея, каждый душит;

Места ли эти под наитьем зла,

Или дурной обычай правду рушит,

 

40. Но жалкая долина привела

Людей к такой утрате их природы,

Как если бы Цирцея [712]их пасла.

 

43. Сперва среди дрянной свиной породы, [713]

Что только желудей не жрет пока,

Она струит свои скупые воды;

 

46. Затем к дворняжкам [714]держит путь река,

Задорным без какого-либо права,

И нос от них воротит свысока.

 

49. Спадая вниз и ширясь величаво,

Уже не псов находит, а волков [715]

Проклятая несчастная канава.

 

52. И, наконец, меж темных омутов,

Она к таким лисицам [716]попадает,

Что и хитрец пред ними бестолков.

 

55. К чему молчать? Пусть всякий мне внимает!

И этому полезно знать вперед

О том, что мне правдивый дух внушает.

 

58. Я вижу, как племянник твой идет

Охотой на волков и как их травит

На побережьях этих злобных вод.

 

61. Живое мясо на продажу ставит;

Как старый скот, ведет их на зарез;

Возглавит многих и себя бесславит.

 

64. Сыт кровью, покидает скорбный лес [717]

Таким, чтоб он в былой красе и силе

Еще тысячелетье не воскрес". [718]

 

67. Как тот, кому несчастье возвестили,

В смятении меняется с лица,

Откуда бы невзгоды ни грозили,

 

70. Так, выслушав пророчество слепца,

Второй, я увидал, поник в печали,

Когда слова воспринял до конца.

 

73. Речь этого и вид того рождали

Во мне желанье знать, как их зовут;

Мои слова как просьба прозвучали.

 

76. И тот же дух ответил мне и тут:

"Ты о себе мне не сказал ни звука,

А сам меня зовешь на этот труд!

 

79. Но раз ты взыскан богом, в чем порука

То, что ты здесь, отвечу, не тая.

Узнай: я Гвидо, прозванный Дель Дука.

 

82. Так завистью пылала кровь моя,

Что, если было хорошо другому,

Ты видел бы, как зеленею я.

 

85. И вот своих семян я жну солому.

О род людской, зачем тебя манит

Лишь то, куда нет доступа второму?

 

88. А вот Риньер [719], которым знаменит

Дом Кальболи, где в нисходящем ряде

Никто его достоинств не хранит.

 

91. И не его лишь кровь [720]теперь в разладе, —

Меж По и Рено, морем и горой [721], —

С тем, что служило правде и отраде;

 

94. В пределах этих порослью густой

Теснятся ядовитые растенья,

И вырвать их нет силы никакой.

 

97. Где Лицио, где Гвидо ди Карпенья? [722]

Пьер Траверсаро и Манарди где?

Увы, романцы, мерзость вырожденья!

 

100. Болонью Фабро не спасет в беде,

И не сыскать Фаэнце Бернардина,

Могучий ствол на скромной борозде!

 

103. Тосканец, слезы льет моя кручина,

Когда я Гвидо Прата вспомяну

И доблестного Д'Адзо, Уголина;

 

106. Тиньозо, шумной братьи старшину,

И Траверсари, живших в блеске славы,

И Анастаджи, громких в старину;

 

109. Дам, рыцарей, и войны, и забавы,

Во имя благородства и любви,

Там, где теперь такие злые нравы!

 

112. О Бреттиноро, больше не живи!

Ушел твой славный род, и с ним в опале

Все, у кого пылала честь в крови. [723]

 

115. Нет, к счастью, сыновей в Баньякавале [724];

А Коньо — стыд, и Кастрокаро — стыд, [725]

Плодящим графов, хуже, чем вначале.

 

118. Когда их демон [726]будет в прах зарыт,

Не станет сыновей и у Пагани,

Но это славы их не обелит.

 

121. О Уголин де'Фантолин [727], заране

Твой дом себя от поношенья спас:

Никто не омрачит его преданий!

 

124. Но ты иди, тосканец; мне сейчас

Милей беседы — дать слезам излиться;

Так душу мне измучил мой рассказ!"

 

127. Мы знали — шаг наш должен доноситься

До этих душ; и, раз молчат они,

Мы на дорогу можем положиться.

 

130. И вдруг на нас, когда мы шли одни,

Нагрянул голос, мчавшийся вдоль кручи

Быстрей перуна в грозовые дни:

 

133. "Меня убьет, кто встретит!" [728]— и, летучий,

Затих вдали, как затихает гром,

Прорвавшийся сквозь оболочку тучи.

 

136. Едва наш слух успел забыть о нем,

Раздался новый, словно повторенный

Удар грозы, бушующей кругом:

 

139. "Я тень Аглавры [729], в камень превращенной!"

И я, правей, а не вперед ступив,

К наставнику прижался, устрашенный.

 

142. Уже был воздух снова молчалив.

"Вот жесткая узда, — сказал Вергилий, —

Чтобы греховный сдерживать порыв.

 

145. Но вас влечет наживка, без усилий

На удочку вас ловит супостат,

И проку нет в поводьях и вабиле. [730]

 

148. Вкруг вас, взывая, небеса кружат,

Где все, что зримо, — вечно и прекрасно,

А вы на землю устремили взгляд;

 

151. И вас карает тот, кому все ясно".

 

 

ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Круг второй (окончание). — Круг третий. — Гневные

 

1. Какую долю, дневный путь свершая,

Когда к исходу близок третий час,

Являет сфера, как дитя, живая,

 

4. Такую долю и теперь как раз

Осталось солнцу опуститься косо; [731]

Там [732]вечер был, и полночь здесь у нас.

 

7. Лучи нам били в середину носа,

Затем что мы к закатной стороне

Держали путь по выступу утеса,

 

10. Как вдруг я ощутил, что в очи мне

Ударил новый блеск, струясь продольно,

И удивился этой новизне.

 

13. Тогда ладони я поднес невольно

К моим бровям, держа их козырьком,

Чтобы от света не было так больно.

 

16. Как от воды иль зеркала углом

Отходит луч в противном направленье,

Причем с паденьем сходствует подъем,

 

19. И от отвеса, в равном отдаленье,

Уклон такой же точно он дает,

Что подтверждается при наблюденье,

 

22. Так мне казалось, что в лицо мне бьет

Сиянье отражаемого света,

И взор мой сделал быстрый поворот.

 

25. "Скажи, отец возлюбленный, что это

Так неотступно мне в глаза разит,

Все надвигаясь?" — я спросил поэта.

 

28. "Не диво, что тебя еще слепит

Семья небес [733], — сказал он. — К нам, в сиянье,

Идет посол — сказать, что путь открыт.

 

31. Но скоро в тяжком для тебя сверканье

Твои глаза отраду обретут,

Насколько услаждаться в состоянье".

 

34. Когда мы подошли: "Ступени тут, —

Сказал, ликуя, вестник благодати, —

И здесь подъем гораздо меньше крут".

 

37. Уже мы подымались, и "Bead

Misericordes!" [734]пелось нам вослед

И "Радуйся, громящий вражьи рати!"

 

40. Мы шли все выше, я и мой поэт,

Совсем одни; и я хотел, шагая,

Услышать наставительный ответ;

 

43. И так ему промолвил, вопрошая:

"Что тот слепой романец разумел,

О "доступе другим" упоминая?"

 

46. И вождь: "Познав, какой грозит удел

Позарившимся на чужие крохи,

Он вас от слез предостеречь хотел.

 

49. Богатства, вас влекущие, тем плохи,

Что, чем вас больше, тем скуднее часть,

И зависть мехом раздувает вздохи.

 

52. А если бы вы устремляли страсть

К верховной сфере [735], беспокойство ваше

Должно бы неминуемо отпасть.

 

55. Ведь там — чем больше говорящих "наше",

Тем большей долей каждый наделен,

И тем любовь горит светлей и краше".

 

58. "Теперь я даже меньше утолен, —

Ответил я ему, — чем был сначала,

И большими сомненьями смущен.

 

61. Ведь если достоянье общим стало

И совладельцев много, почему

Они богаче, чем когда их мало?"

 

64. И он в ответ: "Ты снова дал уму

Отвлечься в сторону земного дела

И вместо света почерпаешь тьму.

 

67. Как луч бежит на световое тело, [736]

Так нескончаемая благодать

Спешит к любви из горнего предела,

 

70. Даря ей то, что та способна взять;

И чем сильнее пыл, в душе зажженный,

Тем большей славой ей дано сиять.

 

73. Чем больше сонм, любовью озаренный,

Тем больше в нем благой любви горит,

Как в зеркалах взаимно отраженной.

 

76. Когда моим ответом ты не сыт,

То Беатриче все твои томленья,

И это и другие, утолит.

 

79. Стремись быстрей достигнуть исцеленья

Пяти рубцов, как истребились два,

Изглаженные силой сокрушенья".

 

82. "Ты мне даруешь..." — начал я едва,

Как следующий круг возник пред нами,

И жадный взор мой оттеснил слова.

 

85. И вдруг я словно был восхищен снами,

Как если бы восторг меня увлек,

И я увидел сборище во храме;

 

88. И женщина, переступив порог,

С заботой материнской говорила:

"Зачем ты это сделал нам, сынок?

 

91. Отцу и мне так беспокойно было

Тебя искать!" Так молвила она,

И первое видение уплыло. [737]

 

94. И вот другая, болью пронзена,

Которую родит негодованье,

Льет токи слез, и речь ее слышна:

 

97. "Раз ты властитель града, чье названье

Среди богов посеяло разлад [738]

И где блистает всяческое знанье,

 

100. Отмсти рукам бесстыдным, Писистрат,

Обнявшим нашу дочь!" Но был спокоен

К ней обращенный властелином взгляд,

 

103. И он сказал, нимало не расстроен:

"Чего ж тогда достоин наш злодей,

Раз тот, кто любит нас, суда достоин?" [739]

 

106. Потом я видел яростных людей,

Которые, столпившись, побивали

Камнями юношу [740], крича: "Бей! Бей!"

 

109. А тот, давимый гибелью, чем дале,

Тем все бессильней поникал к земле,

Но очи к небу двери отверзали,

 

112. И он молил, чтоб грешных в этом зле

Господь всевышний гневом не коснулся,

И зрелась кротость на его челе.

 

115. Как только дух мой изнутри вернулся

Ко внешней правде в должную чреду,

Я от неложных грез моих очнулся.

 

118. Вождь, увидав, что я себя веду,

Как тот, кого внезапно разбудили,

Сказал мне: "Что с тобой? Ты как в чаду,

 

121. Прошел со мною больше полумили,

Прикрыв глаза и шатко семеня,

Как будто хмель иль сон тебя клонили".

 

124. И я: "Отец мой, выслушай меня,

И я тебе скажу, что мне предстало,

Суставы ног моих окостеня".

 

127. И он: "Хотя бы сто личин скрывало

Твои черты, я бы до дна проник

В рассудок твой сквозь это покрывало.

 

130. Тебе был сон, чтоб сердце ни на миг

Не отвращало влагу примиренья, [741]

Которую предвечный льет родник.

 

133. Я "Что с тобой?" спросил не от смятенья,

Как тот, чьи взоры застилает мрак,

Сказал бы рухнувшему без движенья;

 

136. А я спросил, чтоб укрепить твой шаг:

Ленивых надобно будить, а сами

Они не расшевелятся никак".

 

139. Мы шли сквозь вечер, меря даль глазами,

Насколько солнце позволяло им,

Сиявшее закатными лучами;

 

142. А нам навстречу — нараставший дым

Скоплялся, темный и подобный ночи,

И негде было скрыться перед ним;

 

145. Он чистый воздух нам затмил и очи.

 

 

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Круг третий (продолжение)

 

1. Во мраке Ада и в ночи, лишенной

Своих планет и слоем облаков

Под небом скудным плотно затемненной,

 

4. Мне взоров не давил такой покров,

Как этот дым, который все сгущался,

Причем и ворс нещадно был суров.

 

7. Глаз, не стерпев, невольно закрывался;

И спутник мой придвинулся слегка,

Чтоб я рукой его плеча касался. [742]

 

10. И как слепец, держась за вожака,

Идет, боясь отстать и опасаясь

Ушиба иль смертельного толчка,

 

13. Так, мглой густой и горькой пробираясь,

Я шел и новых не встречал помех,

А вождь твердил: "Держись, не отрываясь!"

 

16. И голоса я слышал, и во всех

Была мольба о мире и прощенье

Пред агнцем божьим, снявшим с мира грех.

 

19. Там "Agnus Dei" [743]пелось во вступленье;

И речи соблюдались, и напев

Одни и те же, в полном единенье.

 

22. "Учитель, это духи?" — осмелев,

Спросил я. Он в ответ: "Мы рядом с ними.

Здесь, расторгая, сбрасывают гнев".

 

25. "А кто же ты, идущий в нашем дыме

И вопрошающий про нас, как те,

Кто мерит год календами земными?"

 

28. Так чей-то голос молвил в темноте.

"Ответь, — сказал учитель, — и при этом

Дознайся, здесь ли выход к высоте".

 

31. И я: "О ты, что, осиянный светом,

Взойдешь к Творцу, ты будешь удивлен,

Когда пройдешь со мной, моим ответом".

 

34. "Пройду, насколько я идти волен;

И если дым преградой стал меж нами,

Нам связью будет слух", — ответил он.

 

37. Я начал так: "Повитый пеленами,

Срываемыми смертью, вверх иду,

Подземными измучен глубинами;

 

40. И раз угодно божьему суду,

Чтоб я увидел горние палаты,

Чему давно примера не найду,

 

43. Скажи мне, кем ты был до дня расплаты

И верно ли ведет стезя моя,

И твой язык да будет наш вожатый".

 

46. "Я был ломбардец, Марко звался я; [744]

Изведал свет и к доблести стремился,

Куда стрела не метит уж ничья.

 

49. А с правильной дороги ты не сбился".

Так он сказал, добавив: "Я прошу,

Чтоб обо мне, взойдя, ты помолился".

 

52. И я: "Твое желанье я свершу;

Но у меня сомнение родилось, [745]

И я никак его не разрешу.

 

55. Возникшее, оно усугубилось

От слов твоих, мне подтвердивших то,

С чем здесь и там оно соединилось.

 

58. Как ты сказал, теперь уже никто

Добра не носит даже и личину:

Зло и внутри, и сверху разлито.

 

61. Но укажи мне, где искать причину:

Внизу иль в небесах? Когда пойму,

Я и другим поведать не премину".

 

64. Он издал вздох, замерший в скорбном "У!",

И начал так, в своей о нас заботе:

"Брат, мир-слепец, и ты сродни ему.

 

67. Вы для всего причиной признаете

Одно лишь небо [746], словно все дела

Оно вершит в своем круговороте.

 

70. Будь это так, то в вас бы не была

Свободной воля, правды бы не стало

В награде за добро, в отмщенье зла.

 

73. Влеченья от небес берут начало, —

Не все; но скажем даже — все сполна, —

Вам дан же свет, чтоб воля различала

 

76. Добро и зло, и ежели она

Осилит с небом первый бой опасный,

То, с доброй пищей, победить должна.

 

79. Вы лучшей власти, вольные, подвластны

И высшей силе, влившей разум в вас;

А небеса к нему и непричастны. [747]

 

82. И если мир шатается сейчас,

Причиной — вы, для тех, кто разумеет;

Что это так, покажет мой рассказ.

 

85. Из рук того [748], кто искони лелеет

Ее в себе, рождаясь, как дитя,

Душа еще и мыслить не умеет,

 

88. Резвится, то смеясь, а то грустя,

И, радостного мастера созданье,

К тому, что манит, тотчас же летя.

 

91. Ничтожных благ вкусив очарованье,

Она бежит к ним, если ей препон

Не создают ни вождь, ни обузданье.

 

94. На то и нужен, как узда, закон;

На то и нужен царь, чей взор открыто

Хоть к башне Града [749]был бы устремлен.

 

97. Законы есть, но кто же им защита?

Никто [750]; ваш пастырь жвачку хоть жует,

Но не раздвоены его копыта; [751]

 

100. И паства, видя, что вожатый льнет

К благам, будящим в ней самой влеченье,

Ест, что и он, и лучшего не ждет.

 

103. Ты видишь, что дурное управленье

Виной тому, что мир такой плохой,

А не природы вашей извращенье.

 

106. Рим, давший миру наилучший строй,

Имел два солнца [752], так что видно было,

Где божий путь лежит и где мирской.

 

109. Потом одно другое погасило; [753]

Меч слился с посохом [754], и вышло так,

Что это их, конечно, развратило

 

112. И что взаимный страх у них иссяк.

Взгляни на колос, чтоб не сомневаться;

По семени распознается злак.

 

115. В стране, где По и Адиче струятся, [755]

Привыкли честь и мужество цвести;

В дни Федерика стал уклад ломаться; [756]

 

118. И что теперь открыты все пути

Для тех, кто раньше к людям честной жизни

Стыдился бы и близко подойти.

 

121. Есть, правда, новым летам к укоризне,

Три старика, которые досель

Томятся жаждой по иной отчизне: [757]

 

124. Герардо славный; Гвидо да Кастель,

"Простой ломбардец", милый и французу;

Куррадо да Палаццо [758]. Неужель

 

127. Не видишь ты, что церковь, взяв обузу

Мирских забот, под бременем двух дел

Упала в грязь, на срам себе и грузу?"

 

130. "О Марко мой, я все уразумел, —

Сказал я. — Вижу, почему левиты [759]

Не получили ничего в удел.

 

133. Но кто такой Герардо знаменитый,

Который в диком веке, ты сказал,

Остался миру как пример забытый?"

 

136. "Ты странно говоришь, — он отвечал. —

Ужели ты, в Тоскане обитая,

Про доброго Герардо не слыхал?

 

139. Так прозвище ему. Вот разве Гайя,

Родная дочь, снабдит его другим.

Храни вас бог! А я дошел до края.

 

142. Уже заря белеется сквозь дым, —

Там ангел ждет, — и надо, чтоб от света

Я отошел, покуда я незрим".

 

145. И повернул, не слушая ответа.

 

 

ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ

Круг третий (окончание). — Круг четвертый. — Унылые

 

1. Читатель, если ты в горах, бывало,

Бродил в тумане, глядя, словно крот,

Которому плева глаза застлала,

 

4. Припомни миг, когда опять начнет

Редеть густой и влажный пар, — как хило

Шар солнца сквозь него сиянье льет;

 

7. И ты поймешь, каким вначале было,

Когда я вновь его увидел там,

К закату нисходившее светило.

 

9. Так, примеряясь к дружеским шагам

Учителя, я шел редевшей тучей

К уже умершим под горой лучам.

 

13. Воображенье, чей порыв могучий

Подчас таков, что, кто им увлечен,

Не слышит рядом сотни труб гремучей,

 

16. В чем твой источник, раз не в чувстве он?

Тебя рождает некий свет небесный,

Сам или высшей волей источен.

 

19. Жестокость той [760], которая телесный

Сменила облик, певчей птицей став,

В моем уме вдавила след чудесный;

 

22. И тут мой дух всего себя собрав

В самом себе, все прочее отринул,

С тем, что вовне, общение прервав.

 

25. Затем в мое воображенье хлынул

Распятый, гордый обликом, злодей, [761]

Чью душу гнев и в смерти не покинул.

 

28. Там был с Эсфирью, верною своей

Великий Артаксеркс и благородный

Речами и делами Мардохей.

 

31. Когда же этот образ, с явью сходный,

Распался наподобье пузыря,

Лишившегося оболочки водной, —

 

34. В слезах предстала дева, говоря: [762]

"Зачем, царица, горестной кончины

Ты захотела, гневом возгоря?

 

37. Ты умерла, чтоб не терять Лавины, —

И потеряла! Я подъемлю гнет

Твоей, о мать, не чьей иной судьбины".

 

40. Как греза сна, когда ее прервет

Волна в глаза ударившего света,

Трепещет миг, потом совсем умрет, —

 

43. Так было сметено виденье это

В лицо мое ударившим лучом,

Намного ярче, чем сиянье лета.

 

46. Пока, очнувшись, я глядел кругом,

Я услыхал слова: "Здесь восхожденье",

И я уже не думал о другом,

 

49. И волю охватило то стремленье

Скорей взглянуть, кто это говорил,

Которому предел — лишь утоленье.

 

52. Но как на солнце посмотреть нет сил,

И лик его в чрезмерном блеске тает,

Так точно здесь мой взгляд бессилен был.

 

55. "То божий дух, и нас он наставляет

Без нашей просьбы и от наших глаз

Своим же светом сам себя скрывает.

 

58. Как мы себя, так он лелеет нас;

Мы, чуя просьбу и нужду другого,

Уже готовим, злобствуя, отказ.

 

61. Направим шаг на звук такого зова;

Идем наверх, пока не умер день;

Нельзя всходить средь сумрака ночного".

 

64. Так молвил вождь, и мы вступили в тень

Высокой лестницы, свернув налево;

И я, взойдя на первую ступень,

 

67. Лицом почуял как бы взмах обвева;

"Beati, — чей-то голос возгласил, —

Pacific! [763], в ком нет дурного гнева!"

 

70. Уже к таким высотам уходил

Пред наступавшей ночью луч заката,

Что кое-где зажглись огни светил.

 

73. "О мощь моя, ты вся ушла куда-то!" —

Сказал я про себя, заметя вдруг,

Что сила ног томлением объята.

 

76. Мы были там, где, выйдя в новый круг,

Кончалась лестница, и здесь, у края,

Остановились, как доплывший струг.

 

79. Я начал вслушиваться, ожидая,



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-01-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: