Благородный замок IV песни 13 глава




Не огласится ль звуком тишина;

Потом, лицо к поэту обращая:

 

82. "Скажи, какая, — я сказал, — вина

Здесь очищается, отец мой милый?

Твой скован шаг, но речь твоя вольна".

 

85. "Любви к добру, неполной и унылой,

Здесь придается мощность, — молвил тот. —

Здесь вялое весло бьет с новой силой.

 

88. Пусть разум твой к словам моим прильнет,

И будет мой урок немногословный

Тебе на отдыхе как добрый плод.

 

91. Мой сын, вся тварь, как и творец верховный, —

Так начал он [764], — ты это должен знать,

Полна любви, природной иль духовной.

 

94. Природная [765]не может погрешать;

Вторая может целью ошибиться,

Не в меру скудной иль чрезмерной стать.

 

97. Пока она к высокому стремится,

А в низком за предел не перешла,

Дурным усладам нет причин родиться;

 

100. Но где она идет стезею зла

Иль блага жаждет слишком или мало,

Там тварь завет творца не соблюла.

 

103. Отсюда ясно, что любовь — начало

Как всякого похвального плода,

Так и всего, за что карать пристало.

 

106. А так как взор любви склонен всегда

К тому всех прежде, кем она носима,

То неприязнь к себе вещам чужда.

 

109. И так как сущее неотделимо

От Первой сущности [766], она никак

Не может оказаться нелюбима.

 

112. Раз это верно, остается так:

Зло, как предмет любви, есть зло чужое,

И в вашем иле [767]вид ее трояк.

 

115. Иной надеется подняться вдвое,

Поправ соседа, — этот должен пасть,

И лишь тогда он будет жить в покое;

 

118. Иной боится славу, милость, власть

Утратить, если ближний вознесется;

И неприязнь томит его, как страсть;

 

121. Иной же от обиды так зажжется,

Что голоден, пока не отомстит,

И мыслями к чужой невзгоде рвется.

 

124. И этой вот любви троякий вид

Оплакан там внизу; но есть другая,

Чей путь к добру — иной, чем надлежит.

 

127. Все смутно жаждут блага, сознавая,

Что мир души лишь в нем осуществим,

И все к нему стремятся, уповая.

 

130. Но если вас влечет к общенью с ним

Лишь вялая любовь, то покаянных

Казнит вот этот круг, где мы стоим.

 

133. Еще есть благо, полное обманных,

Пустых отрад, в котором нет того,

В чем плод и корень благ, для счастья данных.

 

136. Любовь, чресчур алкавшая его,

В трех верхних кругах предается плачу;

Но в чем ее тройное естество,

 

139. Я умолчу, чтоб ты решил задачу".

 

 

ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Круг четвертый (продолжение)

 

1. Закончил речь наставник мой высокий

И мне глядел в глаза, чтобы узнать,

Вполне ли я постиг его уроки.

 

4. Я, новой жаждой мучимый опять,

Вовне молчал, внутри твердил: "Не дело

Ему, быть может, слишком докучать".

 

7. Он, как отец, поняв, какое тлело

Во мне желанье, начал разговор,

Чтоб я решился высказаться смело.

 

10. И я: "Твой свет так оживил мне взор,

Учитель, что ему наглядным стало

Все то, что перед ним ты распростер;

 

13. Но, мой отец, еще я знаю мало,

Что есть любовь, в которой всех благих

И грешных дел ты полагал начало".

 

16. "Направь ко мне, — сказал он, — взгляд своих

Духовных глаз, и вскроешь заблужденье

Слепцов [768], которые ведут других.

 

19. В душе к любви заложено стремленье,

И все, что нравится, ее влечет,

Едва ее поманит наслажденье.

 

22. У вас внутри воспринятым живет

Наружный образ, к вам запав — таится

И душу на себя взглянуть зовет;

 

25. И если им, взглянув, она пленится,

То этот плен — любовь; природный он,

И наслажденьем может лишь скрепиться.

 

28. И вот, как пламень кверху устремлен,

И первое из свойств его — взлетанье

К среде, где он прочнее сохранен [769], —

 

31. Так душу пленную стремит желанье,

Духовный взлет, стихая лишь тогда,

Когда она вступает в обладанье.

 

34. Ты видишь сам, как истина чужда

Приверженцам той мысли сумасбродной,

Что, мол, любовь оправдана всегда.

 

37. Пусть даже чист состав ее природный;

Но если я и чистый воск возьму,

То отпечаток может быть негодный".

 

40. "Твои слова послушному уму

Раскрыли суть любви; но остается

Недоуменье, — молвил я ему. —

 

43. Ведь если нам любовь извне дается

И для души другой дороги нет,

Ей отвечать за выбор не придется".

 

46. "Скажу, что видит разум, — он в ответ. —

А дальше — дело веры; уповая,

Жди Беатриче, и обрящешь свет.

 

44. Творящее начало, пребывая

Врозь с веществом в пределах вещества,

Полно особой силы [770], каковая

 

52. В бездействии незрима, хоть жива,

А зрима лишь посредством проявленья;

Так жизнь растенья выдает листва.

 

55. Откуда в вас зачатки постиженья,

Сокрыто от людей завесой мглы,

Как и откуда первые влеченья,

 

58. Подобные потребности пчелы

Брать мед; и нет хвалы, коль взвесить строго,

Для этой первой воли, ни хулы.

 

61. Но вслед за ней других теснится много,

И вам дана способность править суд

И делать выбор, стоя у порога.

 

64. Вот почему у вас ответ несут,

Когда любви благой или презренной

Дадут или отпор, или приют.

 

67. И те, чья мысль была проникновенной,

Познав, что вам свобода врождена.

Нравоученье вынесли вселенной.

 

70. Итак, пусть даже вам извне дана

Любовь, которая внутри пылает, —

Душа всегда изгнать ее вольна.

 

73. Вот то, что Беатриче называет

Свободной волей [771]; если б речь зашла

О том у вас, пойми, как подобает".

 

76. Луна в полночный поздний час плыла

И, понуждая звезды разредиться,

Скользила, в виде яркого котла,

 

79. Навстречу небу [772], там, где солнце мчится, [773]

Когда оно за Римом для очей

Меж сардами и корсами садится.

 

82. И тень, чьей славой Пьетола [774]славней

Всей мантуанской области пространной,

Сложила бремя тяготы моей.

 

85. А я, приняв столь ясный и желанный

Ответ на каждый заданный вопрос,

Стоял, как бы дремотой обуянный.

 

88. Но эту дрему тотчас же унес

Внезапный крик, и показались тени,

За нами обегавшие утес.

 

91. Как некогда Асон или Исмений [775]

Видали по ночам толпу и гон

Фивян во время Вакховых радений,

 

94. Так здесь несутся, огибая склон, —

Я смутно видел, — в вечном непокое

Те, кто благой любовью уязвлен.

 

97. Мгновенно это скопище большое,

Спеша бегом, настигло нас, и так,

Всех впереди, в слезах кричали двое:

 

100. "Мария в горы устремила шаг, [776]

И Цезарь поспешил, кольнув Марсилью,

В Испанию, где ждал в Илерде враг". [777]

 

103. "Скорей, скорей, нельзя любвеобилью

Быть вялым! — сзади общий крик летел. —

Нисходит милость к доброму усилью".

 

106. "О вы, в которых острый пыл вскипел

Взамен того, как хладно и лениво

Вы медлили в свершенье добрых дел!

 

109. Вот он, живой, — я говорю нелживо, —

Идет наверх и только солнца ждет;

Скажите нам, где щель в стене обрыва".

 

112. Так встретил вождь стремившийся народ;

Одна душа сказала, пробегая:

"Иди за нами и увидишь вход.

 

115. Потребность двигаться у нас такая,

Что ноги нас неудержимо мчат;

Прости, наш долг за грубость не считая.

 

118. Я жил в стенах Сан-Дзено [778]как аббат,

И нами добрый Барбаросса [779]правил,

О ком в Милане скорбно говорят.

 

121. Одну стопу уже во гроб поставил

Тот, кто оплачет этот божий дом,

Который он, имея власть, ославил,

 

124. Назначив сына, зачатого злом,

С душой еще уродливей, чем тело,

Не по уставу пастырствовать в нем". [780]

 

127. Толпа настолько пробежать успела,

Что я не знаю, смолк он или нет;

Но эту речь душа запечатлела.

 

130. И тот, кто был мне помощь и совет,

Сказал: "Смотри, как двое там, зубами

Вцепясь в унынье [781], мчатся им вослед".

 

133. "Не раньше, — крик их слышался за нами, —

Чем истребились те, что по дну шли,

Открылся Иордан пред их сынами. [782]

 

136. И те, кто утомленья не снесли,

Когда Эней на подвиг ополчился,

Себя бесславной жизни обрекли". [783]

 

139. Когда их сонм настолько удалился,

Что видеть я его уже не мог,

Во мне какой-то помысел родился,

 

142. Который много всяких новых влек,

И я, клонясь от одного к другому,

Закрыв глаза, вливался в их поток,

 

145. И размышленье претворилось в дрему.

 

 

ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Круг четвертый (окончание). — Круг пятый. — Скупцы и расточители

 

1. Когда разлитый в воздухе безбурном

Зной дня слабей, чем хладная луна,

Осиленный землей или Сатурном, [784]

 

4. А геомантам [785], пред зарей, видна

Fortuna major там, где торопливо

Восточная светлеет сторона,

 

7. В мой сон вступила женщина [786]: гугнива,

С культями вместо рук, лицом желта,

Она хромала и глядела криво.

 

10. Я на нее смотрел; как теплота

Живит издрогнувшее за ночь тело,

Так и мой взгляд ей развязал уста,

 

13. Помог ей тотчас выпрямиться смело

И гиблое лицо свое облечь

В такие краски, как любовь велела. [787]

 

16. Как только у нее явилась речь,

Она запела так, что я от плена

С трудом бы мог вниманье уберечь.

 

19. "Я, — призрак пел, — я нежная сирена,

Мутящая рассудок моряков,

И голос мой для них всему замена.

 

22. Улисса совратил мой сладкий зов

С его пути [788]; и тот, кто мной пленится,

Уходит редко из моих оков".

 

25. Скорей, чем рот ее успел закрыться,

Святая и усердная жена [789]

Возникла возле, чтобы той смутиться.

 

28. "Вергилий, о Вергилий, кто она?" —

Ее был возглас; он же, стоя рядом,

Взирал, как эта чистая гневна.

 

31. Она ее схватила с грозным взглядом

И, ткань порвав, открыла ей живот;

Меня он разбудил несносным смрадом.

 

34. "Я трижды звал, потом оставил счет, —

Сказал мой вождь, чуть я повел очами. —

Вставай, пора идти! Отыщем вход".

 

37. Я встал; уже наполнились лучами

По всей горе священные круги;

Мы шли с недавним солнцем за плечами.

 

40. Я следом направлял мои шаги,

Изогнутый под грузом размышлений,

Как половина мостовой дуги.

 

43. Вдруг раздалось: "Придите, здесь ступени", —

И ласка в этом голосе была,

Какой не слышно в нашей смертной сени.

 

46. Раскрыв, подобно лебедю, крыла,

Так говоривший нас наверх направил,

Туда, где в камне лестница вела.

 

49. Он, обмахнув нас перьями, прибавил,

Что те, "qui lugent" [790], счастье обрели,

И утешенье, ждущее их, славил.

 

52. "Ты что склонился чуть не до земли?" —

Так начал говорить мне мой вожатый,

Когда мы выше ангела взошли.

 

55. И я: "Иду, сомненьями объятый;

Я видел сон и жаждал бы ясней

Понять язык его замысловатый".

 

58. И он: "Ты видел ведьму древних дней, [791]

Ту самую, о ком скорбят над нами;

Ты видел, как разделываться с ней.

 

61. С тебя довольно; землю бей стопами!

Взор обрати к вабилу [792], что кружит

Предвечный царь огромными кругами!"

 

64. Как сокол долго под ноги глядит,

Потом, услышав оклик, встрепенется

И тянется туда, где будет сыт,

 

67. Так сделал я; и так, пока сечется

Ведущей вверх тропой громада скал,

Всходил к уступу, где дорога вьется.

 

70. Вступая в пятый круг, я увидал

Народ, который, двинуться не смея,

Лицом к земле поверженный, рыдал.

 

73. "Adhaesit pavimento anima mea!" [793]—

Услышал я повсюду скорбный звук,

Едва слова сквозь вздохи разумея.

 

76. "Избранники, чье облегченье мук —

И в правде, и в надежде, укажите,

Как нам подняться в следующий круг!"

 

79. "Когда вы здесь меж нами не лежите,

То, чтобы путь туда найти верней,

Кнаруже правое плечо держите".

 

82. Так молвил вождь, и так среди теней

Ему ответили; а кто ответил,

Мой слух мне указал всего точней.

 

85. Я взор наставника глазами встретил;

И он позволил, сделав бодрый знак,

То, что в просящем облике заметил.

 

88. Тогда, во всем свободный, я мой шаг

Направил ближе к месту, где скорбело

Созданье это, и промолвил так:

 

91. "Дух, льющий слезы, чтобы в них созрело

То, без чего возврата к богу нет,

Скажи, прервав твое святое дело:

 

94. Кем был ты [794]; почему у вас хребет

Вверх обращен; и чем могу хоть мало

Тебе помочь, живым покинув свет?"

 

97. "Зачем нас небо так ничком прижало,

Ты будешь знать; но раньше scias quod

Fui successor Petri, [795]— тень сказала. —

 

100. Меж Кьявери и Сьестри воды льет

Большой поток [796], и с ним одноименный

Высокий титул отличил мой род.

 

103. Я свыше месяца влачил, согбенный,

Блюдя от грязи, мантию Петра;

Пред ней — как пух все тяжести вселенной.

 

106. Увы, я поздно стал на путь добра!

Но я познал, уже как пастырь Рима,

Что жизнь земная — лживая мара.

 

109. Душа, я видел, как и встарь томима,

А выше стать в той жизни я не мог, —

И этой восхотел неудержимо.

 

112. До той поры я жалок и далек

От бога был, неизмеримо жадный,

И казнь, как видишь, на себя навлек.

 

115. Здесь явлен образ жадности наглядный

Вот в этих душах, что окрест лежат;

На всей горе нет муки столь нещадной.

 

118. Как там подняться не хотел наш взгляд

К высотам, устремляемый к земному,

Так здесь возмездьем он к земле прижат.

 

121. Как жадность там порыв любви к благому

Гасила в нас и не влекла к делам, [797]

Так здесь возмездье, хоть и по-иному,

 

124. Стопы и руки связывает нам,

И мы простерты будем без движенья,

Пока угодно правым небесам".

 

127. Став на колени из благоговенья,

Я начал речь, но и по слуху он

Заметил этот признак уваженья

 

130. И молвил: "Почему ты так склонен?"

И я в ответ: "Таков ваш сан великий,

Что совестью я, стоя, уязвлен".

 

133. "Брат, встань! — ответил этот дух безликий. —

Ошибся ты: со всеми и с тобой

Я сослужитель одного владыки.

 

136. Тому, кто звук Евангелья святой,

Гласящий "Neque nubent" [798], разумеет,

Понятно будет сказанное мной.

 

139. Теперь иди; мне скорбь моя довлеет;

Ты мне мешаешь слезы лить, стеня,

В которых то, что говорил ты, зреет. [799]

 

142. Есть добрая Аладжа у меня,

Племянница, — и только бы дурного

В ней не посеяла моя родня!

 

145. Там у меня нет никого другого".

 

 

ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

Круг пятый (продолжение)

 

1. Пред лучшей волей [800]силы воли хрупки;

Ему в угоду, в неугоду мне,

Я погруженной не насытил губки. [801]

 

4. Я двинулся; и вождь мои, в тишине,

Свободными местами шел под кручей,

Как вдоль бойниц проходят по стене;

 

7. Те, у кого из глаз слезой горючей

Сочится зло, заполнившее свет, [802]

Лежат к наруже слишком плотной кучей.

 

10. Будь проклята, волчица древних лет,

В чьем ненасытном голоде все тонет

И яростней которой зверя нет! [803]

 

13. О небеса, чей ход иными понят,

Как полновластный над судьбой земли,

Идет ли тот, кто эту тварь изгонит?

 

16. Мы скудным шагом медленно брели,

Внимая теням, скорбно и устало

Рыдавшим и томившимся в пыли;

 

19. Как вдруг вблизи "Мария!" прозвучало,

И так тоска казалась тяжела,

Как если бы то женщина рожала;

 

22. И далее: "Как ты бедна была,

Являет тот приют, где пеленицей

Ты свой священный отпрыск повила".

 

25. Потом я слышал: "Праведный Фабриций, [804]

Ты бедностью безгрешной посрамил

Порок, обогащаемый сторицей".

 

28. Смысл этой речи так был сердцу мил,

Что я пошел вперед, узнать желая,

Кто из лежавших это говорил.

 

31. Еще он славил щедрость Николая, [805]

Который спас невест от нищеты,

Младые годы к чести направляя.

 

34. "Дух, вспомянувший столько доброты! —

Сказал я. — Кем ты был? И неужели

Хваленья здесь возносишь только ты?

 

37. Я буду помнить о твоем уделе,

Когда вернусь короткий путь кончать,

Которым жизнь летит к последней цели".

 

40. И он: "Скажу про все, хотя мне ждать

Оттуда нечего; но без сравненья

В тебе, живом, сияет благодать.

 

43. Я корнем был зловредного растенья, [806]

Наведшего на божью землю мрак,

Такой, что в ней неплодье запустенья.

 

46. Когда бы Гвант, Лиль, Бруджа и Дуак [807]

Могли, то месть была б уже свершенной;

И я молюсь, чтобы случилось так.

 

49. Я был Гугон, Капетом [808]нареченный,

И не один Филипп и Людовик

Над Францией владычил, мной рожденный.

 

52. Родитель мой в Париже был мясник; [809]

Когда старинных королей не стало,

Последний же из племени владык

 

55. Облекся в серое [810], уже сжимала

Моя рука бразды державных сил,

И мне земель, да и друзей достало,

 

58. Чтоб диадемой вдовой [811]осенил

Мой сын свою главу и длинной смене

Помазанных начало положил.

 

61. Пока мой род в прованском пышном вене [812]

Не схоронил стыда, он мог сойти

Ничтожным, но безвредным тем не мене.

 

64. А тут он начал хитрости плести

И грабить; и забрал, во искупленье,

Нормандию, Гасконью и Понти. [813]

 

67. Карл сел в Италии [814]; во искупленье,

Зарезал Куррадина [815]; а Фому

Вернул на небеса [816], во искупленье.

 

70. Я вижу время, близок срок ему, —

И новый Карл его поход повторит,

Для вящей славы роду своему.

 

73. Один, без войска, многих он поборет

Копьем Иуды; им он так разит,

Что брюхо у Флоренции распорет.

 

76. Не землю он, а только грех и стыд

Приобретет, тем горший в час расплаты,

Что этот груз его не тяготит. [817]

 

79. Другой, я вижу, пленник, в море взятый,

Дочь продает [818], гонясь за барышом,

Как делают с рабынями пираты.

 

82. О жадность, до чего же мы дойдем,

Раз кровь мою так привлекло стяжанье,

Что собственная плоть ей нипочем? [819]

 

85. Но я страшнее вижу злодеянье:

Христос в своем наместнике пленен,

И торжествуют лилии в Аланье.

 

88. Я вижу — вновь людьми поруган он,

И желчь и уксус пьет, как древле было,

И средь живых разбойников казнен. [820]

 

91. Я вижу — это все не утолило

Новейшего Пилата [821]; осмелев,

Он в храм вторгает хищные ветрила. [822]

 

94. Когда ж, господь, возвеселюсь, узрев

Твой суд, которым, в глубине безвестной,

Ты умягчаешь твой сокрытый гнев?

 

97. А возглас мой [823]к невесте неневестной

Святого духа, вызвавший в тебе

Твои вопросы, это наш совместный

 

100. Припев к любой творимой здесь мольбе,

Покамест длится день [824]; поздней заката

Мы об обратной говорим судьбе.

 

103. Тогда мы повторяем, как когда-то

Братоубийцей стал Пигмалион, [825]

Предателем и вором, в жажде злата;

 

106. И как Мидас в беду был вовлечен,

В своем желанье жадном утоляем,

Которым сделался для всех смешон. [826]

 

109. Безумного Ахана [827]вспоминаем,

Добычу скрывшего, и словно зрим,

Как гневом Иисуса он терзаем.

 

112. Потом Сапфиру с мужем [828]мы виним,

Мы рады синякам Гелиодора, [829]

И вся гора позором круговым

 

110. Напутствует убийцу Полидора; [830]

Последний клич: "Как ты находишь. Красе,

Вкус золота? Что ты знаток, нет спора!"

 

118. Кто громко говорит, а кто, подчас,

Чуть внятно, по тому, насколь сурово

Потребность речи уязвляет нас.

 

121. Не я один о добрых молвил слово,

Как здесь бывает днем; но невдали

Не слышно было никого другого".

 

124. Мы от него немало отошли

И, напрягая силы до предела,

Спешили по дороге, как могли.

 

127. И вдруг гора, как будто пасть хотела,

Затрепетала; стужа обдала

Мне, словно перед казнию, все тело,

 

130. Не так тряслась Делосская скала,

Пока гнезда там не свила Латона

И небу двух очей не родила. [831]

 

133. Раздался крик по всем уступам склона,

Такой, что, обратясь, мой проводник

Сказал: "Тебе твой спутник оборона".

 

136. "Gloria in excelsis" [832]— был тот крик,

Один у всех, как я его значенье

По возгласам ближайших к нам постиг.

 

139. Мы замерли, внимая восхваленье,

Как слушали те пастухи в былом;

Но прекратился трус, и смолкло пенье.

 

142. Мы вновь пошли своим святым путем,

Среди теней, по-прежнему безгласно

Поверженных в рыдании своем.

 

145. Еще вовек неведенье [833]так страстно

Рассудок мой к познанью не влекло,

Насколько я способен вспомнить ясно,

 

148. Как здесь я им терзался тяжело;

Я, торопясь, не смел задать вопроса,

Раздумье же помочь мне не могло;

 

151. Так, в робких мыслях, шел я вдоль утеса.

 

 

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Круг пятый (окончание)

 

1. Терзаемый огнем природной жажды,

Который утоляет лишь вода,

Самаритянке данная однажды, [834]

 

4. Я, следуя вождю, не без труда

Загроможденным кругом торопился,

Скорбя при виде правого суда.

 

7. И вдруг, как, по словам Луки, явился

Христос в дороге двум ученикам,

Когда его могильный склеп раскрылся, —

 

10. Так здесь явился дух [835], вдогонку нам,

Шагавшим над простертыми толпами;

Его мы не заметили; он сам

 

13. Воззвал к нам: "Братья, мир господень с вами!"

Мы тотчас обернулись, и поэт

Ему ответил знаком и словами:

 

16. "Да примет с миром в праведный совет

Тебя неложный суд, от горней сени

Меня отторгший до скончанья лет!"

 

19. "Как! Если вы не призванные тени, —

Сказал он, с нами торопясь вперед, —

Кто вас возвел на божий ступени?"

 

22. И мой наставник: "Кто, как этот вот,

Отмечен ангелом, несущим стражу,

Тот воцаренья с праведными ждет.

 

25. Но так как та, что вечно тянет пряжу, [836]

Его кудель ссучила не вполне,

Рукой Клото намотанную клажу,

 

28. Его душа, сестра тебе и мне,

Не обладая нашей мощью взгляда,

Идти одна не может к вышине.

 

31. И вот я призван был из бездны Ада

Его вести, и буду близ него,

Пока могу руководить, как надо.

 

34. Но, может быть, ты знаешь: отчего

Встряслась гора и возглас ликованья

Объял весь склон до влажных стоп его?"

 

37. Спросив, он мне попал в ушко желанья

Так метко, что и жажда смягчена

Была одной отрадой ожиданья.

 

40. Тот начал так: "Гора отрешена

Ото всего, в чем нарушенье чина

И в чем бы оказалась новизна.

 

43. Здесь перемен нет даже и помина:

Небесного в небесное возврат

И только — их возможная причина.

 

46. Ни дождь, ни иней, ни роса, ни град,

Ни снег не выпадают выше грани

Трех ступеней у загражденных врат. [837]

 

49. Нет туч, густых иль редких, нет блистаний,

И дочь Фавманта [838]в небе не пестра,

Та, что внизу живет среди скитаний.

 

52. Сухих паров [839]не ведает гора

Над сказанными мною ступенями,

Подножием наместника Петра.

 

55. Внизу трясет, быть может, временами,

Но здесь ни разу эта вышина

Не сотряслась подземными ветрами. [840]

 

58. Дрожит она, когда из душ одна

Себя познает чистой, так что встанет

Иль вверх пойдет; тогда и песнь слышна.

 

61. Знак очищенья — если воля взманит

Переменить обитель [841], и счастлив,

Кто, этой волей схваченный, воспрянет.

 

64. Душа и раньше хочет; но строптив

Внушенный божьей правдой, против воли,

Позыв страдать, как был грешить позыв.

 

67. И я, простертый в этой скорбной боли

Пятьсот и больше лет, изведал вдруг

Свободное желанье лучшей доли.

 

70. Вот отчего все дрогнуло вокруг,

И духи песнью славили гремящей

Того, кто да избавит их от мук".

 

73. Так он сказал; и так как пить тем слаще,

Чем жгучей жажду нам пришлось терпеть,

Скажу ль, как мне был в помощь говорящий?

 

76. И мудрый вождь: "Теперь я вижу сеть,

Вас взявшую, и как разъять тенета,

Что зыблет гору и велит вам петь.

 

79. Но кем ты был — узнать моя забота,

И почему века, за годом год,

Ты здесь лежал — не дашь ли мне отчета?"

 

82. "В те дни, когда всесильный царь высот

Помог, чтоб добрый Тит отмстил за раны,

Кровь из которых продал Искарьот, [842]—

 

85. Ответил дух, — я оглашал те страны

Прочнейшим и славнейшим из имен, [843]

К спасению тогда еще не званный.

 

88. Моих дыханий был так сладок звон,

Что мною, толосатом [844], Рим пленился,

И в Риме я был миртом осенен.

 

91. В земных народах Стаций не забылся.

Воспеты мной и Фивы и Ахилл,

Но под второю ношей я свалился. [845]

 

94. В меня, как семя, искру заронил



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-01-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: