Последним местом служения отца Григория был православный храм в поселке Тура – столице Эвенкии. Хотя это и столица со всеми учреждениями, но населения в ней всего 4 тысячи человек.
Находится она при впадении реки Кочечум в Нижнюю Тунгуску, а та, в свою очередь, впадает в Енисей. Храм представляет собой большой деревянный дом с маковкой и крестом на крыше. В сенях, то есть в притворе храма, две двери, одна из них ведет в келью о. Григория, другая – в келью иеромонаха Тимофея, его духовного сына и помощника. В Туре, да и вообще в Эвенкии, засилье всевозможных сект, включая самые экзотические, типа мормонов. Есть там и большая община баптистов, у которых свой молитвенный дом, хотя они не имеют законной регистрации. Отец Григорий, сам бывший баптист, вел активную миссионерскую и антисектантскую работу, выступая по телевидению, радио, в печати. Выступал он и против того, чтобы сектанты преподавали свои ереси в школах и вообще вели незаконную деятельность. Сохранилась целая папка документов – переписка с государственными учреждениями. Отец Григорий требовал от властей осуществлять законный контроль над деятельностью сект, многие из которых не зарегистрированы и относятся к разряду тоталитарных и деструктивных. «Золотой век» сектантства в Эвенкии, когда они могли вытворять всё, что хотели, с появлением о. Григория, по-видимому, подходил к концу.
Свято-Троицкий храм в Туре. Место мученической кончины о. Григория
Особенно досаждал о. Григорий баптистам, видимо, «по старой дружбе», он был у них как кость в горле. Баптисты всей общиной наложили на себя пост и усиленно молились, как им казалось, Христу, чтобы Он убрал обидчика. И вот их пресвитеру было «откровение», что о. Григорий скоро будет наказан. Пресвитер в сопровождении здоровенного молодчика пришёл к о. Григорию и предъявил ультиматум: «Если ты не прекратишь свою деятельность, то скоро будешь наказан». Отец Григорий спросил: «Что это значит – храм сожжете или меня убьете?». Ему ответили: «Скоро узнаешь».
Независимо от баптистов – по крайней мере, следствием пока эта связь не установлена – ненавистью к о. Григорию проникся и некий странный субъект, кришнаит по вероисповеданию. Подлинного своего имени он не называет, а величает себя Романом (Рамой Хариевичем Кришниным). В Туру он шёл пешком три года откуда-то с севера Томской области. Вёл образ жизни бомжа, соблюдая при этом кришнаитские ограничения, то есть не пил вина, не ел мясного и прочее. Он нередко бывал у о. Григория в доме, просил помощи, обедал за его столом.
Почти одновременно с баптистами Роман получает «откровение» от своего бога – Кришны, который повелевает ему принести в жертву о. Григория. Роман поделился своим «откровением» с хозяйкой, у которой жил в бане. Хозяйка на всякий случай сообщила об этом о. Григорию, но он значения этому не придал. Если баптистам было за что обижаться на о. Григория, то кришнаит от него ничего кроме добра не видел, поэтому личных мотивов убийства быть не могло, а только религиозные.
Иеромонах Григорий (Яковлев). Ок. 1999 г.
Очень важно отметить, что совпадение «откровений» свидетельствует об их едином источнике. Ни у баптистов, ни у кришнаитов в вероучении, конечно же, нет ритуальных человеческих жертвоприношений, но искаженная духовность приводит к одинаковым результатам: одни – убивают, другие – одобряют. «Не может, – сказано в Евангелии, – дерево доброе приносить плоды худые» (Мф. 7,18). Значит, и кришнаит, и баптисты получили «откровения» от одного «бога», который был «человекоубийца от начала» (Ин. 8,44).
В обстоятельствах мученической кончины о. Григория православное сознание может усмотреть немало символичного. Последняя служба, которую совершал о. Григорий за день до смерти, называется Торжество Православия. В этот день Церковь празднует победу чистой, неискаженной в веках, истинной Христовой веры над различными лжеучениями и ересями. Именно в этом был смысл жизни и служения о. Григория – в сохранении и утверждении православной истины. На другой день после праздника о. Тимофей вылетает в Москву на сессию в семинарию, в храме остается один о. Григорий. Убийство совершается в ночь с 21 на 22 марта в день весеннего равноденствия и в полнолуние (это очень важно в ритуальном аспекте). По внушению своего «бога» (читай, диавола) Роман изготовил пику из сварочного электрода, захватил с собой нож и около четырех часов утра постучал в двери храма.
Картина убийства следствием восстановлена точно, так как Роман ничего, кроме своего имени, не скрывал, но при этом ни в чем не раскаивался.
Отец Григорий сам открыл дверь своему убийце, значит, не боялся его. Первый удар пикой Роман нанес о. Григорию прямо в дверях храма в область сердца, второй удар пронзил тело насквозь слева направо. Отец Григорий, видимо, пытался защищаться, потому что третьим ударом в шею была пробита и ладонь руки. Экспертиза свидетельствует, что все три ранения были не смертельными, и, когда Роман ножом отрезал голову о. Григория, тот не только был ещё жив, но и находился в сознании. Слёзы текли из глаз о. Григория, а Роман, отсекая голову, приговаривал: «Что ж ты, верующий, а плачешь?»
Отделив голову от тела, Роман занес её в храм. В центре храма стоял аналой с иконой – голова Спасителя в терновом венце. Роман трижды обошёл аналой, держа в руках голову о.Григория. На полу обозначился кровавый круг. Затем убийца зашел в алтарь и поставил голову на престол между крестом и Евангелием. Под Евангелием лежал антиминс – особый плат с частицей св. мощей, на котором положено совершать литургию, то есть приносить бескровную жертву. Он был завернут в два других плата большего размера (илитоны). Удивительно, что илитоны пропитались кровью насквозь, а на антиминс не попало ни одной капли.
Закончив свой ритуал, Роман отправился домой, спрятал окровавленную одежду и спокойно лёг спать, разбудил его только стук милиционера...
Отпевал о. Григория протоиерей Геннадий Фаст, духовный отец и друг покойного. Отец Григорий лежал в гробу в полном священническом облачении, как во время совершения литургии, лицо его было светло и спокойно[11]. Провожать о. Григория вышла вся Тура, тело обнесли по всему городу, а похоронили его на высокой горе над рекой.
Мне бы хотелось закончить эту главу словами Апостола Павла из «Послания к Тимофею». Они, на мой взгляд, удивительно подходят к этому случаю. Апостол пишет своему ученику накануне мученической кончины. По приказу императора Нерона Апостолу Павлу отсекли голову. Это духовное завещание Апостола, как бы от лица иеромонаха Григория, можно переадресовать его ученику и преемнику, тоже Тимофею. А если посмотреть шире, то это завещание всем православным пастырям. «Итак, заклинаю тебя пред Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и Царствие Его: проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием. Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням. Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое. Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил. А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его» (2 Тимофею гл. 4 ст. 1-8).