Одежда императора Николая I 19 глава

Серия январско-февральских балов, когда все представители императорской семьи активно развлекались, вызывала даже некоторое раздражение. Одна из фрейлин импера­трицы Александры Федоровны (жены Николая I) писала о своей «хозяйке»: «Набесновав- шись вдоволь в мясоед и на масляной, императрица ездила на экзамены Екатерининского института... и слушала со вниманием»⁵²⁷.

Традиция «бешеных» зимних балов сохранялась вплоть до конца XIX в. Когда в начале 1900-х гг., при Николае II, эту традицию постепенно «свернули», многие старики с носталь­гией вспоминали бальные беснования своей молодости. Январские записи (1877 г.) в днев­нике 20-летнего великого князя Сергея Александровича достоверно фиксируют эти настро­ения: «Вечером очень веселый. у Саши (будущего Александра III, тогда цесаревича. - И. 3.), как всегда, очень весело и плясали у-у-ух как!»; «Котильон был бешеный! С ума сходили..Кружились, бесились без конца. Под конец бегали и в изнеможении падали на стулья, чтобы через несколько времени снова скакать по зале. Я раз двадцать пропотел; платки были мокрые тряпки. Кончили после 4-х часов утра.»⁵²⁸.

Наряду с «зимними» балами проводились и «летние». После того как в мае Импера­торский двор переезжал в Царское Село, там в парадных залах Большого Екатерининского дворца организовывалось несколько балов. Эти балы производили оглушающее впечатле­ние на «новичков» и благодаря гению Растрелли, и благодаря составу участвующих в этих балах. Молодой граф С.Д. Шереметев, принадлежавший к «золотой молодежи» 1860-х гг., спустя много лет вспоминал: «В первый раз видел я Большой Царскосельский дворец во всем блеске бала. Танцевали в Большой зале, а в проходной галерее накрыт был ужин на бесчисленное число гостей. Сияли деревянные колонны с позолотой, перевитые гирляндами во вкусе прошлого века, горели огнями. Тогда еще никто не помышлял об электрическом освещении, и горели бесчисленные свечи, как бывало во времена Екатерины. Чудное было зрелище, которое нельзя забыть.»⁵²⁹.

Бал в Зимнем дворце. С. Шамот. 1884 г.

Перечисленные «форматы» балов носили обязательно-ритуальный характер. Перио­дичность их проведения не зависела от желания или нежелания государя. Это была тради­ция, важность и значение которой признавалось всеми: «Это предание, которое не следует забывать, и балы по-прежнему продолжались: Концертные, Эрмитажные, Аничковские»⁵³⁰.

Наряду с перечисленными официальными балами происходили и более камерные, со временем они также стали приобретать почти статусный, официальный характер. Самыми камерными балами зимних сезонов считались домашние балы императорской семьи. Тра­дицию камерных домашних балов «для своих» заложила еще в XVIII в. Екатериной II. В XIX в. эту традицию подхватил Николай I, он начал проводить так называемые Аничков- ские балы. Новую традицию продолжил Александр III. В период его правления Аничковские балы стали почти обязательной частью великосветского зимнего сезона большого петер­бургского света. Число домашних балов строго не устанавливалось и зависело от множества причин. В «хорошие» годы их проходило несколько. Главной их особенностью было то, что на такие балы приглашались люди лично приятные императорской семье или входящие в «ближний круг» семьи. Соответственно, эти балы «отличались немноголюдством и носили несколько домашний, семейный характер. Не танцующих было немного»⁵³¹.

Для детей аристократии проводились детские балы. Родители, как правило, на этих детских балах не присутствовали. За детьми следили воспитатели. Однако были и особые, статусные детские балы. Так, 16 апреля 1851 г. состоялся первый детский бал в Дворян­ском собрании для старших сыновей цесаревича Александра Николаевича - великих князей Николая и Александра Александровичей. Причем первому было 8, а второму только 6 лет. На этом балу присутствовала вся императорская семья⁵³².

Члены Императорской фамилии посещали многочисленные балы и танцевальные вечера в домах и дворцах петербургской аристократии, в Дворянском собрании, в женских институтах. Говоря о многочисленных балах, следует иметь в виду, что существовала нео­фициальная регламентация балов, которые было принято или не принято посещать членам разраставшейся императорской фамилии. Это была весьма тонкая градация, и периодиче­ски, в силу характера и темперамента, совершались «ошибки», так, в марте 1891 г. Александр III счел необходимым сделать выговор великим княгиням «женам Владимира и Павла, что были на балах у Пистолькорс и Гартунг, сказал им, что скоро они поедут к бранд-майору»⁵³³.

Традиционные январско-февральские большие и малые императорские балы на масле­ницу завершались последним балом перед началом Великого поста. Окончание последнего бала перед началом Великого поста являлось своеобразным ритуалом, что неоднократно зафиксировано современниками. При Николае I в воскресенье перед постом на масленице, ровно в 12 ночи, трубач трубил отбой, и по желанию Николая I танцы прекращались, даже если труба звучала среди фигуры котильона⁵³⁴.

Традиция существовала вплоть до конца XIX в. 26 февраля 1867 г. в воскресенье состо­ялся последний бал на масленицу. Он начался обедом в Золотой гостиной Зимнего дворца в 19.30 вечера, к танцам перешли сразу же после обеда и окончились они в 23.55, так что бал окончился за 5 минут до наступления поста⁵³⁵. В феврале 1874 г. великий князь Сергей Александрович в последнюю ночь перед постом «танцевал до 12 часов у т. Мери⁵³⁶.

Бал у княгини М.Ф. Барятинской. Г.Г. Гагарин. 1830-е гг.

Вальс. Неизвестный художник. 1801 г.

Бал был чудесен! Все в цветах!..»⁵³⁷, «Отдохнули после вчерашнего бала, но у меня в голове слышны звуки вальса!»⁵³⁸. На масленицу в 1888 г. на танцевальном вечере для моло­дежи в Александровском дворце Царского Села меню бала включало блины с икрой. По сложившейся традиции в 24 часа, с первым ударом часов, «музыка внезапно смолкла, танцы прекратились, а все члены императорской семьи и их гости сели за «постный ужин». Из меню было исключено только мясо»⁵³⁹.

Придворные балы имели совершенно конкретную денежную составляющую. Денеж­ная калькуляция бала включала довольно обширный перечень, начиная со стоимости тысяч свечей до оборудования буфетов и устройства ужина для участников бала. Однако, по авто­ритетному свидетельству великого князя Александра Михайловича, стоимость придворных балов, при всей их пышности и роскоши, была сравнительно незначительной. Это объясня­лось тем, что «для их устройства не требовалось делать специальных покупок и не надо было нанимать в помощь особой прислуги. Вино доставлялось Главным управлением уде­лов, цветы - многочисленными оранжереями Дворцового ведомства, оркестр музыки содер­жался постоянно Министерством Двора. То, что более всего поражало приезжавших ино­странцев, которые получали приглашение на придворные балы, это скорее окружавшая их пышность, нежели значительность произведенных расходов»⁵⁴⁰. При этом приглашенные на бал дамы блистали (в буквальном смысле) красотой и нарядами на собственные средства и были, по сути, главным украшением императорских балов.

Круг приглашенных на большие императорские балы формально определялся чинами. Помимо придворных чинов, кавалеров и дам право присутствия на балах имели генералы и офицеры (VII класса и ниже - по особым спискам), гражданские чины I-III классов (иногда IV), Георгиевские кавалеры, губернаторы, предводители дворянства и председатели земских управ (находившиеся в Петербурге), а также супруги и дочери тех из этих лиц, кто имел чин IV класса и выше, супруги полковников и бывшие фрейлины (с мужьями). Если следо­вать только этим формальным признакам, то право присутствовать на императорских балах имели тысячи людей, как мужчин, так и женщин.

Бал. Ужин под пальмами. С. Шамот. 1884 г.

Непременным условием приглашения на придворные балы для мужчин было обла­дание формальным правом быть представленным императору, а для дам - предваритель­ное фактическое представление императрицам. Право представления «их величествам» в первую очередь давалось придворным чинам, кавалерам и дамам, а затем военным и гра­жданским чинам первых четырех классов, полковникам гвардии, занимавшим должности IV класса, и некоторым другим категориям лиц (после 1908 г. также членам Государственной думы и Государственного совета). Из числа дам этим правом пользовались супруги и дочери всех придворных чинов и кавалеров (после 1908 г. и их вдовы); бывшие фрейлины; супруги, вдовы и дочери «особ первых четырех классов»; супруги флигель-адъютантов (после 1908 г. также их вдовы и дочери) и некоторых полковников и капитанов первого ранга. Для военных и гражданских чинов высших классов было принято представляться императору по случаю назначения на должность, награждения, отъезда и по другим поводам.

Поскольку на такие балы съезжались тысячи приглашенных, работы у чиновников Гофмаршальской части набиралось много. Иногда бюрократический механизм давал сбой, что могло привести и к карьерным крушениям. Впрочем, все зависело от людей. Такая исто­рия произошла в царствование Александра III. Командир 1-й гвардейской дивизии гене­рал Николай Павлович Эттер получил приглашение на первый Концертный бал в Зимнем дворце, но в приглашении не была упомянута его жена. Он поехал к корпусному командиру принцу Ольденбургскому и объявил, что «готов жертвовать жизнью своему государю, но обидеть жены своей не позволит. Принц Ольденбургский поехал к императрице и выхлопо­тал приглашение, но при этом от гофмаршала кн. Оболенского было объяснено, что пригла­шения военным делаются через Гвардейский штаб и что за правильность их не отвечает. На следующие два бала Эттера опять пригласили без жены, он не поехал под предлогом болезни, а затем подал просьбу об увольнении со службы»⁵⁴¹.

С другой стороны, военный министр Александра II Д.А. Милютин при первом же удоб­ном случае покидал эти светские мероприятия: «Вечером - большой бал в Зимнем дворце. Густая толпа, душно и скучно. Уехал я, не дождавшись ужина»⁵⁴².

Официально лишь названные категории лиц, именовавшиеся как «имеющие право приезда ко Двору» или «имеющие право быть представленными ко Двору», могли пригла­шаться на «балы и другие собрания» при Дворе. Даже представление императорской чете частным образом (в обход официального порядка) не давало права на такие приглашения. Вместе с тем, кроме этих формальных признаков, существовали так называемые «правила Большого Света», они неформально определяли, кто является завсегдатаем придворных раз­влечений, подчас не имея на то формальных прав, а кто, несмотря на наличие всех формаль­ных прав, никогда не будет развлекаться на императорском балу.

Об этом феномене в разное время писали многие мемуаристы. Например, барон М.А. Корф писал в январе 1839 г. следующее: «Элементы, из которых составляются все эти балы большого света, довольно трудно объять какими-нибудь общими чертами. Разумеется, что на них бывает весь аристократический круг; но кто именно составляет этот круг в таком государстве, где одна знатность происхождения не дает сама по себе никаких общественных прав, - объяснить нелегко. В этом кругу есть всего понемножку, но нет ничего, так сказать, доконченного, округленного. Тут есть и высшие административные персонажи, но не все; некоторые отдаляются от светского шума по летам, другие по привычкам и наклонностям. Точно так же в этом кругу есть и богатые, и бедные, и знатны, и ничтожные. Даже такие, о которых удивляешься, как они туда попали, не имея ни связей, ни родства, ни состояния, ни положения в свете! Между тем весь этот круг как заколдованный: при 500 ООО населе­ния столицы, при огромном Дворе, при централизации здесь всех высших властей государ­ственных он состоит не более как из каких-нибудь 200 или 250 человек, считая оба пола, и в этом составе переезжает с одного бала на другой, с самыми маленькими и едва замет­ными изменениями, так что в этом кругу, то есть в особенно так называемом большом свете, невозможно и подумать дать в один вечер два бала вдруг.

Молодые люди-танцоры попадают легче, но тоже не без труда. Так, например, фли­гель-адъютанты и кавалергардские офицеры почти все везде; конногвардейских много; про­чих полков можно назвать наперечет, а некоторых мундиров, например гусарского, улан­ского и большей части пехотных гвардейских, решительно нигде не видать. Появление в этом эксклюзивном кругу нового лица, старого или молодого, мужчины или женщины, так редко и необыкновенно, что составляет настоящее происшествие. Заключу одним: человеку, не посвященному в таинства петербургских салонов, невозможно ни по каким соображе­ниям угадать априори, кто принадлежит к большому кругу и кто нет»⁵⁴³.

Несмотря на привычные «таинства петербургских салонов», появление «не статусных лиц» на больших императорских балах могло объединить это довольно пестрое сообщество. Так случилось, когда в январе 1884 г. на большом двухтысяном балу в Зимнем дворце появи­лась дочь парижского Ротшильда - Ефруссия. Несмотря на то что многие хорошо знали о деловых контактах Александра III с Ротшильдами, публика впала в негодование, поскольку для рафинированной аристократии Ротшильд оставался «не более как одесский купец»⁵⁴⁴.

Для того чтобы «нестатусное лицо» могло просто посмотреть на дворцовый цере­мониал, подчас требовалось личное разрешение императора. Например, 1 января 1888 г. Александр III лично распорядился допустить на хоры одной из зал, чтобы «посмотреть на шествие», лорда Черчилля с женой⁵⁴⁵.

Организационная подготовка балов

При подготовке торжественных балов требовалось решать множество организацион­ных проблем, что (весьма косвенно) принималось во внимание самими участниками бала.

Для придворных балов печатались пригласительные билеты, их развозили по адре­сам придворные слуги. Там указывалось, в какой форме быть на балу. 18 декабря 1834 г. А.С. Пушкин записал в дневнике: «Придворный лакей поутру явился ко мне с приглаше­нием: быть в 8 1/2 в Аничковом, мне - в мундирном фраке, Наталье Николаевне как обык- новенно»⁵⁴⁶.

Примечательно, что и тогда существовала проблема «транспортных пробок» при съезде гостей на бал. Для того чтобы избежать толкотни, гостей дворцовых балов «разво­дили» по разным, «своим», подъездам Зимнего дворца. К каждому из дворцовых подъездов подъезжали гости, занимавшие определенное положение, причем в своих каретах (как тогда говорили, «на своих выездах»). Длина кареты, запряженной парой лошадей, почти вдвое превосходила длину современных автомобилей. Пробки у подъездов заставляли регламен­тировать количество карет, которые могли выстраиваться у подъезда. Поэтому к дворцовым подъездам приходилось занимать очередь. А.С. Пушкин в письме к жене в апреле 1834 г. упоминал, что на предполагавшемся балу в Зимнем дворце будет 1800 гостей: «Расчислено, что, полагая по одной минуте на карету, подъезд будет продолжаться 10 часов; но кареты будут подъезжать по три вдруг, следственно время втрое сократится»⁵⁴⁷.

Суета происходила и при разъезде с балов. С учетом того, что на балы приглашались сотни гостей, вероятно, были и «очереди в гардеробах». Ни один из мемуаристов не упоми­нает, как, собственно, раздевались и одевались гости, приехавшие в императорский дворец. Из документов известно, что в качестве дополнительных гардеробщиков на больших балах «подрабатывали» рядовые лейб-гвардии Преображенского полка. Конечно, трудно предста­вить, что княгиня Юсупова стояла с номерком за шубой в очереди за графиней Куракиной. Скорее всего, слуги уже ждали своих хозяев с их шубами в обширных вестибюлях Зим­него дворца. Но о том, что накладки бывали, есть мемуарные свидетельства. Довольно регу­лярно путали шубы и шинели, а то и вовсе хозяева оставались без верхней одежды. Так, на балу у князя Юсупова у цесаревича Александра Николаевича украли шубу, а на балу при­сутствовал император со всей семьей. Не желая задерживать близких, цесаревич надел пер­вую попавшуюся шинель. Когда Николай Павлович увидел сына на морозе в шинели, он рассердился на цесаревича за пренебрежение здоровьем. На другой день шубу цесаревича, 548 конечно, нашли...

При подготовке балов организаторы старались удивить гостей какими-либо новин­ками. Например, при Александре III электрическое «ослепительное» освещение «эдиссо- новскими лампочками» сначала опробовали во время традиционных балов в Зимнем дворце. Наряду с яркостью света гости, как одну из положительных черт новинки, отметили, что лампочки «не греют», что очень важно во время многотысячных балов: гости, разгорячен­ные выпитым и танцами, меньше потели.

Приглашенные во дворец «по-доброму» отмечали для себя малейшие просчеты Гоф­маршальской части, отвечавшей за «материальную» сторону проводившихся балов. Так, во время Эрмитажного бала 12 февраля 1887 г. один из гостей отметил, что «Зимний сад очень красив, как всегда. Но я заметил нововведение: среди растений распевали канарейки. Жаль только, что клетки взяты прямо с рынка, совсем уж просты»⁵⁴⁹.

Организационная композиция проводимого действа была достаточно сложной и только по традиции могла называться балом. Официальный бал включал в себя несколько 272

составных частей: придворный спектакль, как правило, сборный, обед и, собственно, сам бал, безусловно - самое главное действо.

Для того чтобы в ходе самого бала управлять этим сложным механизмом, необходимы были распорядители балов. Примечательно, что это неофициальная «должность». И каждая эпоха выдвигала своих тонких знатоков бальных правил. В 1860-х гг. лучшим распорядите­лем балов считался Ипат Бартенев: «Он составил себе прочную репутацию лучшего распо­рядителя, и при дворе не бывало бала без участия Ипата Бартенева»⁵⁵⁰.

Сцена из жизни семьи Николая I. А. Чернышов. 1840-1850 гг.

Во второй половине 1880-х гг. императорскими балами «дирижировал» конногвар­деец барон Ф.Е. Мейендорф. Граф С.Д. Шереметев, невольно сравнивая барона с «распоря­дителями балов» своей молодости, критично замечает, что Мейендорф, конечно, «добрый малый, но с ухарскими ухватками, не вполне подходящими, кричит он и командует, как в казарме»⁵⁵¹.

Время окончания бала не регламентировалось. Гости веселились до тех пор, пока в зале находились император или императрица. Бал продолжался, как правило, до двух-трех часов ночи. Домашние Аничковские балы у страстной танцовщицы императрицы Марии Федо­ровны могли затягиваться и до 4 часов утра. Современники вспоминали, что когда «коти­льон продолжался слишком долго, а императрица не хотела кончать, государь придумывал особое средство. Музыкантам приказано было удаляться поодиночке, оркестр все слабел, пока, наконец, не раздавалась последняя струна, и та, наконец, умолкала. Все оглядывались в недоумении, бал прекращался сам собой»⁵⁵².

Описываемый эпизод произошел на февральском балу 1883 г. Поскольку «ход» с удале­нием музыкантов из оркестра был хорошо известен в Европе, то мемуарист это немедленно зафиксировал: «В 3 ⁴/₂ час, когда, несмотря на настояние государя, императрица продолжает танцевать, то государь посылает одного из танцоров с приказанием музыкантам кончать; музыканты уходят один за другим так, что под конец играют лишь одна скрипка и барабан. Повторение шутки Гайдна...»553.

Поскольку балы заканчивались глубоко за полночь, а официальное совершеннолетие великих князей наступало в 20 лет, то именно родители решали, идти их молодой поросли на балы или нет. Так, государственный секретарь А.А. Половцев в январе 1883 г. буквально «выпрашивал» у великого князя Николая Николаевича (Старшего) разрешение для 19-лет­него сына Петра Николаевича посетить бал в его доме. И действительно, «начали танцевать в 11 - окончили в 5»⁵⁵⁴. Такая же история случилась в январе 1887 г. и с цесаревичем Нико­лаем, которому шел 20-й год. Одна из великих княгинь «просила позволить цесаревичу при­ехать (на бал. - И. 3.), но императрица отвечала, что не позволяет ему выезжать без нее...»⁵⁵⁵.

Общее количество балов в сезон могло меняться. Это зависело от множества причин: состояния здоровья и вообще дел и отношений внутри императорской четы, траура по евро­пейским родственникам, внутриполитической и внешнеполитической ситуации. Но мини­мальное количество обязательных, традиционных балов сохранялось почти всегда.

В Николаевскую эпоху сезон больших дворцовых балов начинался, как правило, в Николин день (6 декабря). Устраивали балы и в другие «высокоторжественные» дни. По отзывам современников, все они имели одинаковый, строго классический, но именно поэтому и чрезвычайно грандиозный характер.

Само действо разворачивалось в парадных залах Зимнего дворца, которые со време­нем приобрели определенную «специализацию». Так, танцевали в Белой (Золотой галерее), играли в карты в Георгиевском зале, ужинали в Николаевской зале⁵⁵⁶.

Своего апогея балы в Петербурге достигали на масленицу. В эти дни «гуляли все». И аристократы, и народ. График масленичных балов 1848 г. оставил барон М.А. Корф. Судя по его записям, 15 февраля, в воскресенье, состоялся огромный бал для первых четырех клас­сов. В понедельник - бал у управляющего Двором великого князя Константина Николаевича - графа Кушелева. В этот же день состоялся маскарад в Большом театре, который почтил своим присутствием Николай I. Во вторник - бал для царской фамилии в Михайловском дворце; в среду - бал у графа Закревского для императора и цесаревича и бал-маскарад в Дворянском собрании, где они также присутствовали; в четверг - домашний спектакль и бал для царской фамилии у графа Клейнмихеля; в пятницу - маленький бал для избранных в Собственных комнатах Николая I, перед его кабинетом; в субботу - бал у князя Юсупова и маскарад в Большом театре⁵⁵⁷. При этом всю неделю наряду с балами катались с ледяных гор в Таврическом саду, посещали утренние и вечерние спектакли во всех театрах, забавы в балаганах и ели непременные блины.

Французский художник О. Берне, лично наблюдавший бурную жизнь петербургского света в начале 1843 г., оценивал «трудозатраты» аристократов следующим образом: «Нако­нец масленица кончилась, наступает пост, и мы возвращаемся на путь Господень. Оно и пора - еще несколько таких дней, и половина петербургского общества отправилась бы на тот свет»⁵⁵⁸.

Если отвлечься от эмоций и перейти на сухой язык цифр, то, по данным хозяйственных подразделений Министерства Императорского двора, в 1867 г. высочайших балов состоя­лось:

Таким образом, всего в 1867 г. столы накрывались на высочайших больших балах 24 раза на 7226 персон⁵⁵⁹. Для того чтобы наглядно показать традиционализм и цикличность, с ориентацией на опыт «прежних лет», присущие повседневной жизни российского Импера­торского двора, приведем данные и на 1868 г.

Всего в 1868 г. «мероприятия» с участием высочайших персон проводились несколько чаще, чем в 1867 г., - 29 раз, и число участников в них было значительно больше - 11 532 персоны⁵⁶⁰. Если сопоставить эти данные по сезонам, то очевидно, что с декабря по февраль «фриштыки», «обеденные» и «вечерние» столы накрывались в Зимнем дворце для участников традиционных балов. В Красном Селе за «обеденными столами» располагались офицеры гвардейских полков, принимавшие участие в традиционных учениях. Ежегодно 26 ноября «фриштык» и «обеденный стол» накрывались для Георгиевских кавалеров. Осталь­ные дни были связаны с «высокоторжественными днями» высочайших тезоименитств, кре­стин, помолвок, свадеб и прочих важных событий в жизни многочисленного потомства Павла I.

Николай II подробно зафиксировал в дневнике все перипетии своих первых офици­альных балов в январе 1896 г. Так, 11 января 1896 г. он записал: «В 9 ¹/2 ч. вышли в Нико­лаевский зал, и начался наш первый Большой бал. Страдал за дорогую Алике, кот. должна была принять массу дам. Обошел столы и затем сам ужинал. В 1.10 все кончилось!» Этот восклицательный знак скупого на эмоции императора вместил все: и напряжение первого «рабочего» бала, и волнение за жену, и просто человеческую усталость после тяжелого дня.

После первого бала началась профессиональная рутина. 18 января состоялся первый Концертный бал, он продолжался почти три часа. За это время царь даже успел сходить в свои комнаты покурить. Бал проходил по традиционной схеме: танцы - ужин - танцы. 25 января прошел второй Концертный бал. Николай II опять во время ужина «работал», обходя столы. Этот бал продолжался с 21.45 до 2.30, то есть около четырех часов. И 31 января - заключительный третий Концертный бал.