Одежда императора Николая I 16 глава

Начало было положено, появился и соответствующий интерес к модной технической новинке. Поэтому через месяц после коронации в Петергофе состоялось два киносеанса (7 и 13 июля 1896 г.). Оба киносеанса проводились в Большом Петергофском дворце. Примеча­тельно, что термин «кинематограф» еще не вошел в повседневный оборот, поэтому Николай II использует привычную для него терминологию: «Показывали удивительно интересные движущиеся фотографии на экране». Но уже во второй дневниковой записи царь прибегает и к новому тогда термину «кинематограф» («синематограф»): «Обедали у Мама ив 10 ч. поехали в Большой дворец, где показывались движущиеся фотографии (кинематограф)». Из текста непонятно, каков был сюжет этих «движущихся картинок», но поскольку все про­исходило вскоре после коронации, то можно с большой долей уверенности предположить, что французские кинематографисты в Большом Петергофском дворце впервые представили свою продукцию заказчикам и, вероятно, показали другие документальные ленты. Таким образом, с 1896 г. придворная кинохроника стала неотъемлемой частью жизни Император­ского двора.

В 1896 г. Николай II еще несколько раз столкнулся с кинематографом. В сентябре 1896 г. во время визита в Англию состоялась официальная съемка царственных гостей: «После кофе вышли вместе в сад, где нас снимали и простым способом, и вертящимся (синематограф)». Знакомство с кинематографом русского царя продолжилось в Германии. В октябре 1896 г. Николай II записал в дневнике: «Обедали в 8 час. и поехали в концертное здание, где видели действие кинематографа».

В Петербурге модная техническая новика появляется в марте 1897 г., также в доме вдов­ствующей императрицы Марии Федоровны Аничковом дворце. В камер-фурьерском жур­нале зафиксировано, что «в Танцевальном зале французским гражданином Матье был про­демонстрирован «кинематоргаф» - подвижные фотографии и «эхонограф»»⁴³⁰.

Со временем кинематограф стал частью повседневной жизни императорской семьи. Так, во время летнего пребывания в Царском Селе фотограф царской семьи Карл Андреевич Ягельский 1 августа 1900 г. организовал первое кинопредставление⁴³¹.

Кинопроектор Пате-Бэби. Франция. Конец XIX в.

По мере того как подрастали царские дети и Александровский дворец Царского Села превратился в жилую императорскую резиденцию, на втором этаже детской половины дворца оборудовали помещение для просмотра кинофильмов. Поначалу в Александровском дворце специального помещения «для кино» не было. Потом для просмотра кинофильмов оборудовали комнату, где проводили уроки музыки (в комнате стояли два пианино). Для про­смотра кинофильмов на лицевой стене повесили экран из прорезиненной ткани, покрытый алюминиевой, серебристой краской. Кроме экрана большой проблемой оказалось стацио­нарное размещение кинопроекционного аппарата. Для него в подвале дворца установили специальный трансформатор, выделив отдельное помещение.

Со временем кинозалы оборудовали во всех императорских резиденциях. В ноябре 1904 г. царь, будучи у матери в Гатчине, записал в дневнике: «Вечером смотрели разные сцены кинематографа Гана».

В Ливадии в 1910-1911 гг. под руководством молодого архитектора царского имения Г.П. Гущина соорудили ряд технических и служебных построек, в число которых вошел и театр. Его здание перестроили из бывшей флотской казармы, прежде также служившей местом «собраний и народных развлечений». В театре был просторный зрительный зал со сценой. На сцене установили экран, и «милый театр», как назвал его Николай II, стал еще и кинотеатром. За тематику демонстрируемых фильмов и техническое обеспечение киносе­ансов по-прежнему отвечал К.А. Ягельский.

Кинематографические сеансы для августейших особ устраивались и на императорской яхте «Штандарт». Для организации демонстрации фильмов иногда приглашались владельцы ялтинских кинотеатров - А.К. Салтыков и П.К. Чепатти. Среди немногочисленных кинема­тографических заведений Ялты театры «Одеон» Салтыкова и «Иллюзион» Чепатти были наиболее популярны.

Фильмы, предназначавшиеся для императорской семьи, в основном развлекательные. Сам Николай II определял репертуарную политику Ягельского терминами: «Интересный, веселый, забавный». Например, в дневнике он писал: «Поехали к 8 ч. на яхту к обеду... Затем наверху в столовой был забавный кинематограф»; «После чая в 5 ¹/₂ поехали в театр, где видели отличный кинематограф - «Одеон»».

Участие владельцев ялтинских театров в показе кинематографических лент для импе­раторской семьи отмечалось наградами. В декабре 1911 г. директор «Одеона» А.К. Салты­ков получил золотую булавку с крупным бриллиантом, а жена его - золотые дамские часы, украшенные Государственным гербом с короной.

«В среду, 11 апреля, вечером, - сообщала «Русская Ривьера», - в Ливадии состоялся сеанс кинематографа, на котором присутствовали: Николай II с дочерьми, великий герцог и герцогиня Гессенские, великий князь Дмитрий Павлович, лица свиты, находившиеся в Ливадии, и другие лица. Картины удостоился демонстрировать владелец ялтинского «Иллю­зиона» г. Чепатти. Сеанс кинематографа продолжался с 9 ⁴/4 до 11³/4 вечера, причем было показано 11 картин». Через месяц, в мае 1912 г., П.К. Чепатти наградили Большой золотой медалью на Аннинской ленте с надписью «За усердие», а его жене пожаловали золотые часы с короной, усыпанной бриллиантами. Надо заметить, что такие подарки - обычная практика в Министерстве Императорского двора. Все люди, так или иначе, привлекаемые к обслу­живанию императорской семьи и при этом не состоявшие в придворном обслуживающем штате, как правило, получали подарки, которые они высоко ценили.

В Ливадийском театре кроме кинематографических сеансов устраивались показы «картин в натуральных красках». В течение сеанса на экране возникали красочные пейзажи России. Менялись слайды, и перед взором зрителей представали достопримечательности, памятники древнего зодчества, знаменитые архитектурные ансамбли. Автор этих «картин» - Сергей Михайлович Прокудин-Горский (1863-1948), родоначальник русской цветной фото­графии, замечательный фотомастер, ученый-химик.

Николай II благосклонно относился к начинаниям Прокудина-Горского, с удоволь­ствием смотрел его слайды, приглашая для этого Сергея Михайловича в Царское Село и Ливадию. По указу царя Министерство путей сообщения выделило фотографу вагон для его передвижной лаборатории и обеспечило бесплатный проезд по всем железнодорожным магистралям России. Во время последних поездок по стране в 1909-1911 гг. Прокудин-Гор­ский сделал несколько тысяч цветных фотографий. 30 ноября 1911 г. император «присут­ствовал при демонстрации С. Прокудиным-Горским картин в цветной проекции Туркестана и Средней России» в Ливадии.

Работы Прокудина-Горского и в последующие приезды царской семьи демонстриро­вались в Ливадии. 13 декабря 1913 г. Николай II записал в дневнике: «В 9 часов поехали в Ливадийский театр, где сначала были показаны снимки цветными стеклами, а затем инте­ресный кинематограф».

Стереоскоп. Россия. Начало XX в.

В новом Ливадийском дворце в рабочем кабинете царя хранились в красных кожаных футлярах два небольших диапозитива в натуральных цветах на стекле, выполненные С.М. Прокудиным-Горским. Один диапозитив был с изображением государя и государыни, дру­гой - царской семьи. После революции эти фотографические снимки на стекле отправили в Москву вместе со многими ценными вещами из Ливадийского дворца⁴³².

По мере взросления царских детей репертуарная политика постепенно менялась. Как правило, демонстрировались документальные ленты, причем значительную часть кинома­териала составляли снятые Ягельским документальные зарисовки из жизни императорской семьи. Сам Николай II и Александра Федоровна с удовольствием смотрели семейную кино­хронику. Конечно, весь киноматериал оставался в семье. Только малая его часть, связан­ная с различными официальными мероприятиями, тиражировалась и поступала в широкий прокат. Например, сохранился официальный ролик, посвященный закладке Федоровского собора в Царском Селе.

Судя по всему, при «семье» работали два кинодокументалиста. Наряду с К.А. Ягель- ским семейные и официальные кинофильмы из жизни императорской семьи снимал при­дворный фотограф Ган. Так, 20 января 1907 г. Николай II зафиксировал в дневнике, что после завтрака он «долго гулял и катался с детьми с горы. От 5 час. до 6 ¹/4 Ган показывал им кинематографические снимки - комические и из пребывания на «Штандарте»».

С 1911 г. репертуар фильмов начал определять начальник Канцелярии министра Импе­раторского двора генерал А.А. Мосолов. Он писал впоследствии, что императрица сама определила программу киносеансов: «Сначала актюалитэ (хроника. - И. 3.), фильмы, сня­тые за неделю придворным фотографом Ягельским, затем научный либо красивый видовой, в конце же - веселую ленту для детей»⁴³³.

Николай II и его близкие любили кино. Просмотр фильмов стал одним из люби­мых семейных занятий. Примечательно, что император Николай II положил начало тра­диции личной цензуры фильмов, имевших политический подтекст. Так, 13 ноября 1911 г. в Ливадийском театре на суд императора и его окружения представили первую в истории отечественного кино полнометражную историческую киноленту режиссера В. Гончарова «Оборона Севастополя». Фильм продюсировала крупнейшая российская кинофирма «Хан- жонков и К°». За картину «Оборона Севастополя» Александр Ханжонков удостоился личной награды Николая II - бриллиантового перстня.

Ханжонков, прекрасно понимая, что для его фирмы означает высочайшее покровитель­ство, попытался немедленно развить успех. Уже 20 ноября 1911 г. он пишет прошение на имя Александры Федоровны, сообщая, что его фирмой «снята картина, инсценированная по басне Крылова «Стрекоза и Муравей», все сцены каковой картины исполнены стрекозами, жуками и муравьями. Картина эта, по отзывам английской и французской прессы, является шедевром кинематографического искусства, и подобных картин по сие время на кинемато­графическом рынке не появлялось. Ввиду этого осмеливаюсь обратиться к Вашему Импера­торскому Величеству... разрешить мне поднести означенную картину нашему Обожаемому Наследнику Цесаревичу. быть может, демонстрирование этой картины доставит удоволь­ствие Его Императорскому Высочеству в период восстановления Его драгоценного здоровья после перенесенной болезни»⁴³⁴.

Таксифот («Волшебный фонарь»), Франция. Конец XIX- начало XXвв.

Это прошение вызвало ряд официальных запросов - от экспертных оценок художе­ственного качества картин до запросов о политической благонадежности «подъесаула вой­ска Донского в отставке Александра Ханжонкова». Следует заметить, что картины были дей­ствительно новаторскими для того времени (по сути - первая мультипликация), поскольку «замечательны тем, что снимки сделаны с живых стрекоз и муравьев, и из множества сним­ков выбраны подходящие к воспроизведению басни»⁴³⁵.

В результате 23 декабря 1912 г. Ханжонков переслал в Александровский дворец «ларец с тремя картинами нашей фабрики»: «Стрекоза и муравей», «Приют-корабль Наследника Цесаревича» и «Рождество обитателей леса». В знак благодарности продюсер получает «часы золотые с изображением Государственного герба с цепочкою за 125 руб.».

Пропагандистский потенциал кинематографа в самодержавной России впервые широко использовался в год 300-летия династии. К торжествам специально сняли пропа­гандистский художественный фильм «Избрание на царство Михаила Федоровича». Фильм «сдавали» накануне торжеств 16 февраля 1913 г. лично самодержцу. И заслужили его одо­брение. В дневнике царя в этот день появилась запись: «После обеда смотрели кинематогр. «Избрание на царство Михаила Феодоровича». Хорошо и достаточно верно в историч. отно­шении. Потом видели веселые снимки».

В период Первой мировой войны царя много снимали. Однако в условиях системного кризиса самодержавия документальный монархический кинематограф уже не мог спасти репутацию правящей династии. Когда в залах кинотеатров крутили фронтовую хронику с участием царя «Награждение Георгиевскими крестами», в зале в голос смеялись и выкри­кивали: «Батюшка с Георгием, а матушка с Григорием».

Сохранилось описание одного из киносеансов, проводимых в ближайшем окружении Николая II в Александровском дворце. Его оставил посол Франции Морис Палеолог. 12 марта 1916 г. он записал в дневнике: «Я приехал в Царское Село в пять часов. Аппарат установили в большом круглом зале, перед экраном поставлены три кресла, вокруг них - дюжина стульев. Почти тотчас же вошли император и императрица с великими княжнами и наследником-цесаревичем в сопровождении министра Двора Фредерикса с супругой, обер- гофмейстера графа Бенкендорфа с супругой, полковника Нарышкина, г-жи Буксгевден, вос­питателя наследника Жильяра и несколько чинов дворцового управления. Во всех дверях столпились и выглядывают горничные и дворцовые служители. Император одет в походную форму, на императрице и великих княжнах - простые шерстяные платья, прочие дамы - в визитных туалетах.

Передо мной Императорский двор во всей простоте его обыденной жизни. Император усаживает меня между собой и императрицей. Свет гасят, и сеанс начинается.

Во время двадцатиминутного антракта нам подают чай; император выходит в сосед­нюю комнату покурить, я остаюсь с императрицей...»⁴³⁶.

После отречения Николая II и ареста семьи Романовых киносеансы в Александровском дворце Царского Села продолжались вплоть до конца августа 1917 г. Обязанности киноме­ханика взял на себя бывший цесаревич Алексей. В июле 1917 г. бывший император дважды упоминает, что Алексей «показывал свой кинематограф очень удачно».

Об этом же эпизоде упоминает в своих воспоминаниях обер-гофмаршал П.К. Бен­кендорф. 2 июля 1917 г. цесаревич пригласил всех постоянных жителей Александровского дворца на киносеанс. Бенкендорф^[22] упоминает, что незадолго до революции фирма «Pathe» подарила цесаревичу маленький киноаппарат с большим количеством фильмов. Дворцовый электрик собрал аппарат и подготовил его к просмотру. Это развлечение повторилось два­жды, доставив огромное удовольствие как цесаревичу, так и всем присутствующим. При этом в числе показанных «фильмов» были и вышеупомянутые «мультики» Ханжонкова.

После того как семью Романовых выслали в Сибирь, среди множества вещей, взятых с собой, они забрали и вещи, имеющие отношение к кинематографу. Например, в Тобольск из Александровского дворца отправили кинопроектор, экран и 21 коробку с кинолентами. Видимо, Алексей планировал и дальше проводить свои удачные киносеансы.

Можно добавить, что Александровский дворец Царского Села в конце 1920-х гг. впер­вые стал кинематографической площадкой, на которой снимался игровой художественный фильм. Знаменитый режиссер С. Эйзенштейн в подлинных интерьерах снимал фильм о событиях 1917 г., посвящая свое творение 10-летию Октябрьской революции. Из этого фильма наиболее известна сцена разорения матросами царской спальни.

Музыкальные увлечения членов императорской семьи

Обязательным и совершенно естественным элементом воспитания детей русского дво­рянства было основательное музыкальное образование. Музыка для них - своеобразная среда обитания. Конечно, для девочек эта дисциплина считалась обязательной, и учили их музыке основательно. Для мальчиков музыкальное образование оставалось скорее желатель­ным.

Маленьких великих князей и княгинь обучали музыке педагоги, приглашаемые в цар­скую семью. Следует подчеркнуть, что все представители Дома Романовых имели домаш­нее музыкальное образование, в том числе и императоры. Притом музыкальное образование было весьма востребовано в их повседневной жизни. Степень музыкально-исполнительской квалификации, конечно, разная, но все русские императоры владели теми или иными музы­кальными инструментами. Самое главное - все они были ценителями и знатоками музыки, с удовольствием посещая оперу, различные музыкальные спектакли и концерты.

Император Александр I играл на скрипке и кларнете. Обучил его виртуоз Ферди­нанд Диц (1742-1798), ученик композитора Глюка, который начинал карьеру в Венской опере, где приобрел репутацию виртуозного скрипача. В 1771 г. Диц приехал в Россию и начал карьеру в качестве камер-музыканта придворного оркестра. Как придворный музы­кант играл в Малом Эрмитаже, благодаря чему его талант оценила Екатерина II. Именно она избрала его на роль учителя музыки Александра I. Уроки принесли свои плоды, и, по свидетельству современников, Александр I хорошо играл на скрипке⁴³⁷.

Николай I также не чуждался музыки. Император Николай Павлович стал первым российским монархом, игравшим на различных духовых инструментах: флейте, валторне, корнете и корнет-а-пистоне. Сам Николай I называл свои инструменты без различия нюан­сов, попросту «трубой»⁴³⁸. Современники отмечали его хорошую музыкальную память и слух. Кое-где он даже сочинял, отдавая предпочтение военным маршам. Свои музыкальные навыки Николай Павлович реализовывал так, как это принято в дворянской среде по всей России, - на домашних концертах. Концерты проходили и в Зимнем, и в Аничковом дворцах, и на них, как правило, приглашались только «свои».

Поскольку у царя не было физической возможности систематически заниматься на музыкальном инструменте, то он поручил А.Ф. Львову (автору гимна «Боже, царя храни») «всегда за несколько минут пред концертным вечером приходить к нему в кабинет, чтобы проиграть с ним его партию»⁴³⁹. Специально для царя А.Ф. Львов составил партию на cornet- a-piston⁴⁴⁰.

Труба

Некоторую объективную информацию о музыкальных пристрастиях Николая Павло­вича дают его приходно-расходные книги по так называемой «Гардеробной сумме». Так, в 1824 г., находясь в Пруссии, великий князь Николай Павлович счел необходимым «за свой счет» приобрести у «инструментальных мастеров» Грислинга и Шлотта «духовые инстру­менты для Саперного и Пионерного батальонов», шефом которых он был. Эти духовые инструменты обошлись великому князю в 2914 прусских талеров⁴⁴¹.

В 1830-х гг., судя по счетам, император Николай I довольно часто музицировал. Личные бухгалтерские книги императора пестрят счетами «за чистку инструментальных труб» перед концертами. Чистили «инструментальные трубы» разные люди: безымянный «унтер-офи­цер Саперного батальона», «отставной унтер-офицер Максимов», «унтер-офицер Саперного батальона музыкант Федоров» и др. Большая часть этих людей - музыканты Саперного батальона, им Николай Павлович командовал в молодые годы. Как правило, разовая чистка «музыкальных» или «инструментальных» труб обходилась Николаю I в 10 руб. ассигнаци- ями⁴⁴². Иногда трубы чинили. Как правило, чинил унтер-офицер Саперного батальона музы­кант Федоров за те же 10 руб. ассигнациями. Иногда трубы чистили чаще, иногда реже. Видимо, это связанно с частотой их использования. Так, в ноябре 1835 г. музыкант Аникеев получил «за чищение двух раз труб» сразу 20 руб.

Периодически для императора приобретались новые музыкальные инструменты, как в России, так и за границей. В России в июне 1835 г. инструментальному мастеру Андерту «за взятые для Его Величества две трубы» уплатили 265 руб. ассигнациями. В декабре 1835 г. у этого же мастера купили валторну «для Его Величества» за 250 руб.⁴⁴³ Приобретались инструменты и за границей. В мае 1835 г. на Санкт-Петербургскую таможню законопослуш­ный государь направил сумму таможенных сборов в 10 руб. 34 коп. «за полученные из-за границы две музыкальные трубы»⁴⁴⁴.

Имел император и другие музыкальные инструменты. Судя по «Гардеробным счетам», в феврале 1836 г. барабанщику Дворцовых гренадер уплатили 25 руб. «за перетягивание барабана Его Величества»⁴⁴⁵.

В 1840—1850-х гг. «музыкальные счета» практически исчезают из «Гардеробных сумм». Бесконечный поток дел, возраст и болезни давали себя знать. Видимо, в эти годы император играл только на семейных праздниках по «своим» дням в июне (день рожде­ния) и в декабре (тезоименитство). Так, в ноябре 1849 г. (накануне тезоименитства. - И. 3.) «за чистку музыкальных труб Его Величества» было уплачено 3 руб. серебром⁴⁴⁶. В дека­бре 1853 и 1854 гг. «зачистку трех музыкальных труб мастеровому роты Федору Купцову» было уплачено 3 руб. серебром⁴⁴⁷. Это последние «музыкальные счета» императора Нико­лая I. Сухие бухгалтерские счета свидетельствуют, что любовь к музыке император Николай Павлович пронес в буквальном смысле через всю жизнь. Можно сказать, именно Николай I «легализовал» духовые инструменты в императорской семье.

Кроме этого, в период правления Николая I формируется такая форма музыкального досуга, как концерты на открытом воздухе в императорских резиденциях. Именно в 1840- х гг. Павловский вокзал превращается в музыкальную Мекку для истинных ценителей музыки. Согласно некоторым сведениям, великий князь Михаил Павлович согласился на продолжение Царскосельской железной дороги до Павловска только при условии регуляр­ных музыкальных вечеров, которые предполагалось организовывать в здании Павловского вокзала.

Валторна альтовая 3-вентильная в строе. Конец 1880-х и.

Валторна басовая 3-вентильная в строе. Конец 1880-х и.

К Императорскому двору регулярно приглашались первоклассные европейские музы­канты, они принимали участие и в музыкальных вечерах в Павловске. Так, 5 апреля 1843 г. на торжестве по случаю 25-летия обручения Николая I и Александры Федоровны играл Ференц Лист⁴⁴⁸.

Примечательно, что концерт Ф. Листа при Императорском дворе закончился сканда­лом. Один из мемуаристов передает рассказ самого Листа об этом инциденте: «Во время моей игры государь подозвал своего адъютанта и стал о чем-то с ним разговаривать. Я пере­стал играть; наступила тишина.

Валторна теноровая 3-вентильная. Конец 1880-х и.

Валторна натуральная. Середина XIX в.

Император подошел ко мне и спросил отчего я бросил играть. Я ответил: «Когда ваше величество разговаривает, все должны молчать». Николай I с минуту на меня с недоумением посмотрел; потом вдруг нахмурил брови и сказал: «Господин Лист, экипаж вас ждет». Я молча поклонился и вышел. Через полчаса в гостиницу

ко мне явился полицмейстер и сказал, что через шесть часов я должен покинуть Петер- бург»⁴⁴⁹. Знаменитый Иоганн Штраус более десятка сезонов отыграл на Павловском вокзале для рафинированной публики.

О музыкальных увлечениях Александра II мы знаем очень мало. Известно только, что он играл на фортепиано. Императрица Мария Александровна, как и всякая аристократка ее эпохи, также владела этим инструментом.

В салоне императрицы Марии Александровны регулярно проводились музыкальные вечера. Конечно, императрица «по должности» покровительствовала музыкантам, ее име­нем назван Мариинский театр. Однако современники свидетельствуют, что «императрица музыки не любила и ее не понимала»⁴⁵⁰.

Сыновья и племянники императорской четы музыку любили с детства и реализовали свои музыкальные интересы в полной мере. Так, великий князь Константин Константино­вич, будучи молодым человеком, каждую пятницу играл на виолончели в русском орке­стре под управлением Направника. С великим князем разучивались новые произведения, но, конечно, без публики⁴⁵¹. Вероятно, у «Константиновичей» виолончель - семейный инстру­мент, поскольку отец знаменитого «К. Р.», великий князь Константин Николаевич, также играл на этом инструменте. Более того, «Константиновичи» часто устраивали у себя в Мра­морном дворце домашние концерты. Так, в марте 1889 г. в Мраморном дворце у вели­кой княгини Александры Иосифовны состоялся концерт, на котором ее сын Константин Константинович играл концерт Моцарта на фортепиано. Причем отец, великий князь Кон­стантин Николаевич, играл на виолончели в оркестре. Затем домашними хорами испол­нялся «Requiem» Моцарта, соло пели принцесса Елена Мекленбургская и княгиня Ново- сильцова⁴⁵².

Можно почти точно сказать, когда будущий Александр III начал играть на любимых духовых инструментах: летом 1847 г., когда Александру шел третий год, он упросил одного из воспитателей купить ему настоящую трубу, «чтоб играла». Воспитатель «приискал в игру­шечной лавке детскую трубу из цинка, которая при легком надувании производит звуки через так называемую гармонику; а чтоб младшему брату было незавидно, то и для него немного поменьше»⁴⁵³. В результате дети «с утра до вечера не выпускали их из рук и изо рта». При­митивные музыкальные «экзерсисы» мальчиков в немалой степени раздражали бабушку- меломанку - императрицу Александру Федоровну. Она вызвала воспитателя и «особенно

благодарила за эти подарки». Когда этим же летом Александр II прислал детям игрушки, купленные в Гамбурге, то бывшие в их числе трубы немедленно изъяли⁴⁵⁴.

Великий князь Константин Николаевич

Достаточно много известно о музыкальных пристрастиях Александра III. Внешне совершенно неутонченный и мужиковатый император, вместе с тем, являлся тонким цените­лем и большим знатоком музыки. Александр III, как и Николай I, довольно регулярно играл на музыкальных инструментах, получая от этого искреннее удовольствие. Примечательно, что могучий царь играл на различных духовых инструментах, как и его дед, Николай I, кото­рого Александр III глубоко почитал. В описи вещей в личных комнатах императора в Гат­чинском дворце упоминаются музыкальные инструменты, хранившиеся «под рукой». Так, в Рабочей комнате Александра III хранилась валторна, в Уборной - труба-баритон, в Комнате за Уборной - труба⁴⁵⁵.

Следует отметить, что свой путь к духовым инструментам Александр III нашел не сразу. Сначала его начали учить играть на фортепиано, как принято во всех «порядочных» аристократических семействах. Утонченной императрице Марии Александровне, при всем ее искреннем уважении к свекру, претили «военные» трубы.

Уроки фортепиано начались для великих князей Александра и Владимира Алексан­дровичей довольно поздно, с осени 1857 г., когда Александру исполнилось 12,5 года. Пер­вым учителем музыки для братьев стал полковник М.А. Половцев, ему платили по 7 руб. за урок⁴⁵⁶. Преподавателя нашли, как это принято во все времена, по рекомендации. В.М. Половцев учил игре на фортепиано принцессу Екатерину Петровну Ольденбургскую, она была на два года младше Александра, но учиться музыке начала значительно раньше его⁴⁵⁷. В.М. Половцев, ученик знаменитого Гензельта, стал учителем музыки и для всех сыновей Александра II.

Занятия шли очень плохо, и причина тому - простое нежелание великого князя играть на фортепиано. У братьев ненависть к фортепияно была наследственной, как и тяга к духо- 232

вым инструментам. Дело в том, что еще осенью 1858 г. наследник-цесаревич Николай Алек­сандрович решительно отказался учиться играть на фортепиано, и тогда же его молодой вос­питатель О.Б. Рихтер начал учить его играть на корнет-а-пистоне. Позже с цесаревичем стал заниматься признанный виртуоз Вурм⁴⁵⁸. Трудно сказать, что повлияло на решение Никсы: наследственное увлечение внешней стороной военного дела или авторитет царственного деда.

Младшие братья цесаревича, Александр и Владимир, видимо, не раз слышали музы­кальные экзерсисы старшего брата и постепенно заинтересовались и самим инструментом. В сентябре 1861 г. воспитатель Александра Александровича отметил в дневнике, что его вос­питанник, «по-видимому, более интересуется игрою на корнет-a-pistons, нежели прежде»⁴⁵⁹. Притом шестнадцатилетний Александр Александрович продолжал «мучить» фортепиано. 4 сентября 1861 г. воспитатель записал: «После завтрака Александр Александрович отпра­вился играть на фортепиано»⁴⁶⁰.

Второму царскому сыну было уже почти 17 лет. Несмотря на несколько лет регулярных занятий, его музыкальные «успехи» не продвинулись дальше примитивных гамм, поэтому родители в конце октября 1861 г. приняли «стратегическое» решение прекратить обучение Александра Александровича игре на фортепиано. Как это ни удивительно, молодой человек воспринял это достаточно болезненно, по крайней мере, он жаловался своему воспитателю, что его не будут больше учить играть на фортепиано. На эти жалобы воспитатель резонно заметил: «В этом он сам виноват, что тот. кто в течение нескольких лет сидит на экзерсисах и еще не умеет разбирать нот, тот не может подавать надежды на успехи. Что нужно требо­вать строго, либо совсем оставить музыку»⁴⁶¹. В результате на фортепиано безрезультатно потратили целых четыре года.

Однако уроки не прошли бесследно. Они пробудили интерес к музыке. По примеру старшего брата, Александр Александрович стал брать уроки у О.Б. Рихтера. И уже в январе 1862 г. воспитатель констатировал, что «Александр Александрович пошел к Дмитрию Бори­совичу (Рихтеру. - И. 3.), чтобы не пропустить урока музыки на трубе, он как-то стал доро­жить этим»⁴⁶².