Одежда императора Николая I 22 глава

Конечно, у дворцовой администрации были опасения за сохранность залов. Но в 1844 г. все обошлось на редкость хорошо. Полковник Баранов после маскарада немедленно доло­жил министру Императорского двора П.М. Волконскому о «потерях». Они казались на уди­вление незначительны, с учетом того, что за несколько часов через залы дворца прошло несколько тысяч человек. В числе «потерь» упоминалась потертая краска на стенах и двер­ных рамах. Видимо, через них пропихивалась толпа. «Полы паркетные, в особенности где стояли буфеты, значительно повреждены». По-видимому, горожане штурмовали буфеты с царским угощением. Психологически это понятно. Царское угощение, да еще бесплатное. Что говорить о простолюдинах, если даже высокопоставленные сановники старались унести домой с дворцового приема лишний апельсин или «конфекту» своим детям в качестве цар­ского подарка. Также были разбиты стекла в двух форточках. Вероятно, из-за духоты от бес­численных свечей, расставленных в дворцовых залах. В Гренадерском пикете нижнее арма­турное украшение было повреждено. Вероятно, кто-то, по русской традиции, хотел унести «сувенир» из царского дворца. В Портретной галерее героев 1812 г., с правой стороны от портрета Александра I, «от сильного дыхательного пара человеческого лак на шести портре­тах покрылся непроницаемой белизной». Наверное, нашлись любознательные посетители, буквально «носом» рассматривавшие портреты. В Белом зале почти на всех позолоченных колоннах на поверхности остались следы сырости от дыхания⁶³⁶. Министр Императорского двора распорядился немедленно исправить повреждения.

Летние «народные» маскарады проходили в петергофской Александрии по случаю дней рождения императрицы Александры Федоровны. В этот день дворцовая охрана широко открывала ворота парков для всех желающих. Со временем проведение этих маскарадов превратилось в прочную традицию. В письмах к различным корреспондентам Николай I обычно только фиксировал факт состоявшегося очередного маскарада. Так, на следующий день после маскарада, 2 июля 1837 г., царь писал своему старшему сыну из Александрии: «Маскарад был очень ладен и заключил с обычным ужином весь праздник. Зато сегодня прекрасная погода, и народу очень много»⁶³⁷.

Во второй половине 1840-х гг. проведение народных маскарадов прекратилось, но многолетняя традиция их проведения стала маленьким кирпичиком программной формулы «Православие - самодержавие - народность».

Популярность маскарадов во многом связана с их демократизмом. Под маской могли скрываться самые разные по происхождению и социальному положению люди. Особенно любили «интриговать» девушки, на маскарадах искавшие своего «случая».

В немалой степени популярности маскарадов способствовало отношение к ним самого императора. По свидетельству близкого к императору мемуариста: «Император Николай чрезвычайно любил публичные маскарады и редко их пропускал - давались ли они в теа­тре или Дворянском собрании»⁶³⁸. Причины здесь были самые разные. Император считал необходимым «быть в курсе» всего происходившего в столице, в том числе и развлечений. Кроме того, красавец император любил общество молодых женщин. А на маскарадах любая дама в маске или полумаске «имела право взять государя под руку и ходить с ним по залам». Дамы, естественно, считали своим долгом «интриговать» императора. Для этого «на тамош­ние маскарады раздавалось до 80 даровых билетов актрисам, модисткам и другим подобных разрядов француженкам. Именно с целью интриговать и занимать государя» ⁶³⁹. Справед­ливо считалось, что только у француженок достаточная «квалификация» для маскарадных интриг. До нас дошел забавный анекдот, связанный с маскарадными интригами. «Зимой 1851 г. к Николаю I на публичном маскараде подошла девушка в маске и заявила императору: «Я тебя знаю...» Император немедленно ответил: «И я тебя...» «Не может быть». «Точно знаю...» «Кто же я такая?» «Дура», - сказал царь и отвернулся. - По-русски либо горничная, либо прачка»⁶⁴⁰.

На одном из таких театральных маскарадов, подражавших балам в парижской «Опера», Николай I познакомился с молоденькой Варенькой Нелидовой, бедной сиротой, младшей из 5 сестер. Она сумела удержать возле себя императора и только под конец вечера сказала, кто она. Дальше для бедной институтки началось воплощение сказки о Золушке. Ее пригласили ко Двору, и она понравилась императрице Александре Федоровне. Вскоре Нелидова получила фрейлинский шифр. Эта история породила множество сплетен. Боль­шой свет единодушно зачислил В. Нелидову в категорию дам «для особых услуг». Но, так или иначе, Вареньку Нелидову и Николая I публичный маскарад связал 17-летней дружбой. Хотя современники считали В. Нелидову далеко не красавицей, но признавали ее необык­новенную обаятельность или то, что называется шармом. Дочь Николая I отметила, что, по ее наблюдениям, «женщины такого типа нравились деловым мужчинам, так называемые «душегрейки»». Видимо, Николай I действительно чувствовал себя в обществе Нелидовой очень комфортно. Так, Ольга Николаевна приводит эпизод, как мастерски Нелидова рас­сказывала анекдоты: «Папа смеялся до слез. Однажды от смеха его кресло опрокинулось назад»⁶⁴¹.

На маскарадах существовала своя «форма одежды». Причем она не формировалась стихийно, а предписывалась циркулярно. У дам все было просто. На маскарады они обя­заны являться в масках, полумасках или «тематических» костюмах. Так, в 1843 г. на маска­раде в доме министра Императорского двора князя М.П. Волконского императрица появи­лась «в богатейших средневековых нарядах»⁶⁴². Для аристократических маскарадов, где все прекрасно знали друг друга, допускалось появление только в маскарадном костюме, без маски. В 1849 г. на традиционном Петергофском празднике по случаю дня рождения импе­ратрицы Александры Федоровны она появилась на маскараде «в великолепнейшем новогре­ческом (албанском) костюме, в предшествии восьми пар, одетых в такой же костюм, - все без масок. Пары эти составляли, сверх великой княжны Марии Николаевны, фрейлины и моло­дые камер-юнкеры и камергеры»⁶⁴³. На известном портрете графини Самойловой кисти К. Брюллова мы видим на заднем плане публику в маскарадных костюмах, при этом сама гра­финя тоже в маскарадном костюме, но без маски на лице.

Что касается мужчин, то на маскарадах масок они не носили. До начала 1840-х гг. они обязаны были появляться на маскарадах в различных костюмах, в том числе домино и вене- цианах. Если на маскараде появлялись офицеры, то без шпаг. Так, барон М. Корф, описывая маскарад у графа Левашова в феврале 1839 г., писал: «Мы все были в цветных фраках, без масок, но и без лент, в домино, дававших нам вид немецких пасторов или каких-то Дон- Базилиев с круглыми шляпами, которых, однако, никто не надевал»⁶⁴⁴. Император и наслед­ник могли позволить себе появиться на маскараде в каком-либо экзотическом обмундирова­нии, способном сойти за маскарадный костюм. В 1843 г. на маскараде у князя М.П. Волкон­ского Николай I был в пунцовом жупане линейных казаков Собственного конвоя.

В середине 1840-х гг. на маскарадах император и вообще мужчины, «военные и стат­ские, являлись тут в обычной своей одежде; но дамы все без изъятия были переряжены»⁶⁴⁵. Однако 12 февраля 1846 г. по случаю маскарада, данного в пользу инвалидов, объявлено приказание, по которому любые маскарадные костюмы для офицеров запрещались. С этого времени офицеры развлекались на маскарадах только в форменных мундирах и обязательно при шпаге. Маскарады для военных стали отличаться от обыкновенных балов лишь тем, что на первых они должны носить на голове каски. Можно представить себе развлекающегося на маскараде офицера при шпаге и в массивной кожаной каске с имперским орлом...

На маскарадах в силу жанра самого действа манера поведения гостей была самая демократичная. В 1842 г. французский живописец О. Берне, сопровождавший Николая I на одном из маскарадов, отмечал, что «каждый предоставлен самому себе, от императора до последнего актеришки. Все проталкиваются сквозь толпу без почитания рангов и не сни­мая головных уборов. У офицеров поверх мундиров маленькие шелковые накидки из чер­ного кружева. Его Величество держится с удивительной грациозностью, и на него непре­станно нападает множество черных домино, чтобы сказать ему все, что им только взбредет в голову»⁶⁴⁶.

Традиция проведения придворных маскарадов в полной мере продолжалась в первое десятилетие правления Александра II. Примечательно, что сам жанр маскарада, даже «на заданную тему», оставлял достаточный простор для фантазии его участников. Фантазии «на маскарадную тему» допускали даже некоторое отступление от весьма жестких условностей большого света. Молодым светским львицам жанр маскарадов позволял обнажиться чуть больше принятого или намекнуть своим костюмом на некую загадку. Граф С.Д. Шереметев, описывая петербургское общество 1860-х гг., упоминает о маскарадах в доме княгини Е.П. Кочубей: «Здесь я был на знаменитом костюмированном бале, на котором были двор и все
общество... помню... княжну Марию Элимовну Мещерскую в виде египетского сфинкса с одною яркою бриллиантового звездою в волосах. Грусть и сосредоточенное, загадочное ее выражение как нельзя более шли к изображению сфинкса..Тут же был и князь Павел Петрович Вяземский в виде огра (людоеда), в огромных сапогах с раструбами, за голени­щами которых насованы были куклы, изображавшие детей»⁶⁴⁷.

Костюмированный бал во дворце княгини Елены Кочубей в честь императора Алек­сандра II. 25 февраля 1865 г. М. Зичи. 1865 г.

Бывали случаи, когда относительная «маскарадная свобода» становилась поводом для политических эскапад. Так, на одном из придворных святочных маскарадов 1860-х гг. влия­тельная фрейлина императрицы Марии Александровны, графиня Антонина Блудова, весьма близко примыкавшая к славянофильским кругам, позволила себе одеть простонародный «костюм полотера». На маскараде «она показалась в рубашке и в больших сапогах». Алек­сандр II «вышел из себя. Ей сделано было внушение, и больше уже этого не повторялось»⁶⁴⁸.

Веер с карикатурой на костюмированный бал 1882 г.

Веер с карикатурой на костюмированный бал 1882 г.

Веер с карикатурой на костюмированный бал 25 января 1883 г. у великого князя Вла­димира Александровича. Россия. 1883 г.

В 1860-х гг. в Михайловском дворце при Дворе великой княгини Елены Павловны про­должались блестящие маскарады, бывшие отголоском ушедшей Николаевской эпохи. По словам мемуариста, «это было поистине что-то сказочное....Тут были маски и костюмы уди­вительно богатые и разнообразные, целая депутация каких-то насекомых в мантиях и при­ветственная у них речь и адрес Государю, произнесенная главою депутации букашек»⁶⁴⁹.

Участвовал в придворных маскарадах и Александр II. На одном из них, состоявшемся в феврале 1875 г., цесаревич Александр Александрович нарядился «атаманом», а император Александр II оделся Петром Великим, и «в руках его была знаменитая «дубинка», но одея­ние это ему не шло, и он скоро его снял»⁶⁵⁰. На это замечание по поводу «скоро снятого» маскарадного костюма следует обратить особое внимание. Харизматичный Николай I мог многое себе позволить, в том числе и появиться в маскарадном костюме, и ни у кого не воз­никало вопроса «идет или не идет» той или иной образ монарху. Александр II был слаб, и это на подсознательном уровне осознавалось многими, поэтому ему и «не шел» образ Петра Великого с его дубинкой. Маскарадный костюм «разрушал» и без того не слишком проч­ный образ монарха, поэтому в 1870-х гг. маскарадная традиция стала постепенно исчезать из придворного досуга.

Однако на вкус и цвет... 18-летнему великому князю Сере-гею Александро­вичу на бале-маскараде 1883 г. понравилось все: «Чудный костюмированный бал у Владимира⁶⁵¹..Было много красивых костюмов. Минни⁶⁵² была в розовом домино, Михен⁶⁵³ - в виде жрицы солнца, великолепна. Папа⁶⁵⁴ - Петром Великим, Саша⁶⁵⁵ - вели­колепным гетманом, дядя Низи⁶⁵⁶, Алексей⁶⁵⁷ и Николаша⁶⁵⁸ - витязями, Владимир - кава­лергардом Елизаветы Петровны, дядя Костя⁶⁵⁹, Костя⁶⁶⁰ - моряками Екатерины, Елена М.⁶⁶¹ - бержеркой⁶⁶², очень мила. Танцевали до ¹/₂ 5-го!!! Лег около 6 часов»⁶⁶³.

При Александре III придворные маскарады проводились вплоть до 1894 г. Но за все правление государь ни разу не появлялся в маскарадном костюме. Однако то, что было не позволено монарху, дозволялось цесаревичу Николаю Александровичу. Зимой 1894 г. на необычайно оживленной масленице, несмотря на тяжелый грипп Александра III, был про­веден очередной придворный маскарад. Он отражал уже сложившиеся новые веяния цар­ствования Александра III. На этом маскараде цесаревич Николай Александрович, одетый в костюм сокольничего, «был очень хорош. Ксения Александровна царевною также очень хороша. Ее жених, «боярином» был слаб»⁶⁶⁴.

Праздники в императорской семье

Рождество

Новый год и Рождество сегодня это привычные радостные праздники. Логичное кален­дарное окончание одного отрезка жизни и начало другого. Естественно, более удачного. Однако сегодня празднование Рождества и Нового года существенно отличается от воспри­ятия этих праздников в дореволюционной России.

Как известно, перенос начала календарного года на 1 января произошел по указу Петра I в декабре 1699 г., когда на смену древнеславянскому календарю с точкой отчета летоисчи­сления «от сотворения мира» пришел юлианский календарь. При этом надо заметить, что в Европе в это время уже прочно утвердился григорианский календарь, введенный в XVI в. и ведший летоисчисление «от Рождества Христова». Поэтому в русских дореволюционных газетах на первой странице ставили две даты: русскую - по юлианскому календарю и евро­пейскую - по григорианскому. Переход в России на григорианский календарь произошел только в январе 1918 г. При этом все церковные праздники по сей день продолжают отсчи­тываться по юлианскому календарю. Поэтому в нашу жизнь прочно вошло чисто русское, слегка бредовое понятие «старый Новый год».

Традиция шумного празднования Рождества и Нового года существовала на Руси издавна. При Петре I, «по-немецкому» образцу, в атрибутику праздника вошли еловые ветки, которыми украшались дома и кабаки.

Появление именно рождественской елки в России датируется первой четвертью XIX в., когда жена великого князя Николая Павловича, в будущем императрица Александра Федо­ровна, постепенно ввела этот обычай при Императорском дворе. Александра Федоровна, будучи немецкой принцессой, впитала эту традицию с детства, поскольку традиция рожде­ственских елок получила широкое распространение в Германии на рубеже XVIII и XIX вв. При этом следует подчеркнуть, что елки и подарки были непременным атрибутом именно рождественских праздников, а не календарного начала Нового года. Существует даже точ­ная дата появления первой рождественской елки при Императорском дворе. Великая кня­гиня Александра Федоровна впервые устроила рождественскую елку с подарками в декабре 1817 г., находясь с мужем в Московском Кремле.

При Николае I рождественская елка в Зимнем дворце становится прочной традицией. Постепенно этот обычай распространяется сначала среди аристократии Петербурга, а затем и среди горожан. Как правило, накануне Рождества в сочельник после всенощной у импе­ратрицы Александры Федоровны устраивалась елка для ее детей, и вся свита приглашалась на этот семейный праздник. При этом у каждого из членов семьи имелась своя елка, рядом с которой стоял стол для приготовленных подарков. А поскольку детей и племянников было много, то в парадных залах Зимнего дворца ставилось до десятка небольших елочек. Надо заметить, что детские подарки выглядели довольно скромно. Как правило, это были различ­ные игрушки и сладости с обязательными «конфектами». Мемуаристы зафиксировали, что Николай I лично посещал магазины, выбирая рождественские подарки каждому из своих близких.

Елки ставились обычно в покоях императрицы и ближайших залах - Концертном и Ротонде. После всенощной перед закрытыми дверями, вспоминает современник «боролись и толкались все дети между собой, царские включительно, кто первый попадет в завет­ный зал. Императрица уходила вперед, чтобы осмотреть еще раз все столы, а у нас так и бились сердца радостью и любопытством ожидания. Вдруг слышался звонок, двери раство- 312

рялись, и мы вбегали с шумом и гамом в освещенный тысячью свечами зал. Императрица сама каждого подводила к назначенному столу и давала подарки. Можно себе представить, сколько радости, удовольствия и благодарности изливалось в эту минуту».

На Рождество 1831/32 г. в Зимнем дворце устроили уже традиционные семейные елки с подарками. Отец подарил 13-летнему наследнику-цесаревичу бюст Петра I, ружье, саблю, ящик с пистолетами, вицмундир Кавалергардского полка, фарфоровые тарелки и чашки с изображением различных частей русской армии и книги на французском языке.

Примечательно, что дети сами приобретали рождественские подарки для родителей на свои карманные деньги. Описывая рождественскую елку в декабре 1837 г., дочь Николая I Ольга Николаевна упоминает: «У нас была зажжена по обыкновению елка в Малом зале, где мы одаривали друг друга мелочами, купленными на наши карманные деньги».

Кстати, «зажженные елки» представляли собой определенную опасность для огромного дворца, поскольку на них зажигали свечи. И поэтому когда в декабре 1837 г. загорелся Зимний дворец и Николаю I доложили об этом, его первой мыслью было то, что пожар начался на половине детей, которые по неосторожности могли уронить свечку. И рас­сказывая об этом эпизоде, Ольга Николаевна обронила, что император «всегда был против елок»⁶⁶⁵.

Однако традиция уже сложилась, и «пожароопасные» рождественские елки, так радо­вавшие детей, продолжали проводиться. А рождественские подарки вспоминались спустя долгое время после самого Рождества. Так, в июле 1838 г. Николай I в письме к сыну Нико­лаю упомянул: «Надеюсь, что мои безделки на Рождество тебя позабавили; кажется, ста­туйка молящегося ребенка мила: это ангел, который за тебя молится, как за своего това- рища»⁶⁶⁶.

Царская семья не забывала одарить подарками и свиту. После раздачи взаимных «семейных» подарков все переходили в другой зал Зимнего дворца, где был приготовлен большой длинный стол, украшенный фарфоровыми вещами, изготовленными на император­ской Александровской мануфактуре. Здесь разыгрывалась лотерея. Николай I выкрикивал карту, выигравший подходил к императрице и получал выигрыш - подарок из ее рук.

Пожалуй, самым запомнившимся современникам рождественским подарком в период царствования Николая I стал подарок его дочери, великой княжне Александре Николаевне, в декабре 1843 г. Дело в том, что накануне в Петербург прибыл ее жених. Родители скрыли это от дочери, и когда двери Концертного зала Зимнего дворца растворились, дочь Николая I нашла своего жениха привязанным к своей елке в качестве подарка с фонариками и «кон- фектами». Наверное, для нее это стало действительно рождественским чудом.

На это Рождество подросшие дочери Николая I в Концертном зале Зимнего дворца нашли на «своих» столах уже «взрослые» подарки. Великая княжна Ольга Николаевна полу­чила от родителей на Рождество в декабре 1843 г. «чудесный рояль фирмы Вирт, картину, нарядные платья к свадьбе Адини и от Папа браслет с сапфиром - его любимым камнем»⁶⁶⁷. А для Двора и светского общества состоялся традиционный праздник с лотереей, на которой разыгрывались прекрасные фарфоровые вещи - вазы, лампы, чайные сервизы и т. д.

После смерти Николая I его сын, молодой император Александр II, продолжил тради­ции, сложившиеся во время царствования отца. 24 декабря 1855 г. в сочельник елка была устроена на половине императрицы Марии Александровны «в малых покоях». Поскольку в 1855 г. продолжался годичный траур по умершему Николаю I, то на елке присутствовали только «свои». К «своим» по обыкновению отнесены фрейлины Марии Александровны - Александра Долгорукая и Анна Тютчева. Все было как обычно: особая елка для импера­трицы, елка для императора, елка для каждого из детей императора и елка для каждого из детей великого князя Константина. Вся Золотая гостиная превратилась в целый лес елок.

Выложенные под елками подарки фактически превратились «в выставку игрушек и всевоз­можных прелестных вещиц. Императрица получила бесконечное количество браслетов, ста­рый Saxe (саксонский фарфор), образа, платья и т. д. Император получил от императрицы несколько дюжин рубашек и платков, мундир, картины и рисунки»⁶⁶⁸.

Следует отметить, что к проведению этих рождественских елок и лотерей готовились не только взрослые, но и дети. Так, 27 декабря 1861 г. великие князья Александр и Владимир на половине императрицы несколько часов готовили елку, а затем наклеивали билетики на книги для проведения лотереи⁶⁶⁹.

Даже когда семья в силу обстоятельств была разлучена, елки в Зимнем дворце прово­дились по устоявшейся традиции.

Например, на Рождество 1864 г., когда за границей находился тяжело больной наслед­ник Николай Александрович и лечившаяся в Ницце императрица Мария Александровна, в Петербурге прошла традиционная рождественская елка. На шести столах разложили при­сланные императрицей тщательно завернутые подарки. Четыре стола из шести предназна­чались для подарков от императрицы Марии Александровны Александру II и их сыновьям: Александру, Владимиру и Алексею. На двух столах лежали подарки для великого князя Кон­стантина Николаевича и его сына Николая Константиновича. Александр II сам читал письмо императрицы, и, следуя инструкциям, юноши вскрывали один за другим подарки. На дру­гой день, в Рождество, зажгли вторую елку для прочих членов Императорской фамилии и ближайших ко Двору должностных лиц⁶⁷⁰.

В свою очередь мать и сын, находившиеся в Ницце, устроили рождественскую елку для себя. Это было очень грустное Рождество. Наследник-цесаревич Николай Александрович умирал. В декабре он уже не вставал с постели. Накануне Рождества Мария Александровна устроила в спальне цесаревича своеобразную елку. Посреди комнаты поставили померанце­вое дерево, увешанное золотистыми плодами, на его ветвях красовались фотографические портреты лиц свиты императрицы и самого наследника. Поскольку круг посетителей цеса­ревича ограничен, и свита не могла присутствовать на «елке», то все они были представлены на снимках. Эта затея матери развлекла и позабавила больного цесаревича. На другой день в Рождество императрица устроила у себя другую такую же елку для своего Двора и нахо­дившихся в Ницце знатных русских: «Собрание было очень оживленное и веселое»⁶⁷¹.

Традиция процедуры рождественских праздников сложилась в Зимнем дворце еще во второй половине XVIII в. Собственно рождественские праздники начинались со всенощной службы в малой дворцовой церкви. Как правило, это семейный праздник, с приглашением только «своих». На богослужении присутствовали лишь императорская чета и все их дети. После службы все направлялись в Золотую гостиную Зимнего дворца, где каждого ожи­дала своя елка. Подарки подбирались очень тщательно, с учетом склонностей, желаний и увлечений каждого из членов семьи. Однако царская семья не могла остаться в своем узком кругу даже в рождественскую ночь. На елку приглашались и те, кто фактически станови­лись со временем почти членами императорской семьи: няни и воспитатели, то есть те, кто растил царских детей, отчасти заменяя им родителей. Так, в 1860-х гг. на елках в обязатель­ном порядке присутствовала фрейлина и воспитательница А.Ф. Тютчева, няня Е.И. Струтон и Д.С. Арсеньев, воспитатель младших сыновей Александра II⁶⁷².

Примечательно, что рождественское настроение овладевало не только детьми, но и взрослыми. Все с удовольствием готовились к празднику, обдумывали, какие подарки выбрать для родных и близких, и с удовольствием радовались подаркам, оказывшимися под «их» елкой. Уже выросший (16 лет) великий князь Сергей Александрович записал в днев­нике 24 декабря 1873 г.: «Была чудная елка! Как мы наслаждались, подаркам не было конца!

Мари получила чудные драгоценности! Китти была и очень радовалась»⁶⁷³. Примечательно, что няня царских детей Е.И. Струтон (Китти) разделяла радость всей семьи.

Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. рождественские традиции пришлось нарушить. В семье возникли разногласия. Императрица Мария Александровна желала про­вести рождественские праздники как можно скромнее по случаю продолжавшейся войны. Как писал ее сын Сергей Александрович: «Мама решила, что елок не будет у нас совсем в этом году и праздники грустные будут»⁶⁷⁴, однако «Папа потребовал одну большую елку в Золотой гостиной»⁶⁷⁵.

Надо заметить, что рождественские подарки имели свою материальную составляю­щую, впрочем, она, конечно, не особенно интересовала хозяев огромной Империи. Как пра­вило, приготовлением елок на Рождество занимались кондитеры. Обычно им выдавался аванс на их «обустройство», а после предоставления счета происходил окончательный рас­чет. При Александре II (1855-1881 гг.) аванс обычно составлял 500 руб. Но при этом в 1878 г. все рождественские елки обошлись в 880 руб., с бронзовыми и другими украшениями, сюр­призами, картонажем и фруктами. В 1879 г. елки стоили 780 руб., кроме этого, появились дополнительные расходы в 480 руб. на елку, отправленную в Ниццу, где проводила зиму больная императрица Мария Александровна. Таким образом, в этот год рождественские елки обошлись дворцовому ведомству в 1260 руб.

На Рождество и Новый год в 1870-х гг. устанавливалось, как правило, пять елок. Из них три большие елки для императора, императрицы и цесаревича - «на обыкновенных столах». По счету кондитера Петра Прядина в 1880 г. две елки «с бронзовыми украшениями» обо­шлись по 45 руб., три другие елки «с обыкновенными украшениями» стоили по 25 руб. Елоч­ные подарки включали в себя: «сюрпризы французские» (95 шт. по 2 руб.), «конфекты» (75 кульков по 1 руб. 43 коп. за фунт), мандарины (150 шт. по 1 руб. 45 коп. за десяток), яблоки (150 штук по 1 руб. за десяток), чернослив французский (только для великих князей, 9 ящич­ков по 2 руб. 50 коп.). Кроме этого, за границу отправили великим князьям Сергею и Павлу Александровичам сюрпризы и конфеты. От стандартного «подарочного рождественского набора» отличался только подарок Александру II, ему в «комплект» включили ящичек абри­косов «пат де абрикос» (одна коробка за 3 руб.)⁶⁷⁶.

Таким образом, в 1880 г. придворные кондитеры укомплектовали 75 «базовых» стан­дартных рождественских подарков, в каждый из которых входили: французские сюрпризы, конфеты (по фунту), яблоки и мандарины по 2 шт. Великим князьям добавлен чернослив. Все подарки обошлись в 972 руб. Как мы видим, по сегодняшним стандартам, подарок очень скромный, прямо-таки сиротский, но «базовый комплект», конечно, дополнялся и личными подарками членов императорской семьи. Следует отметить, что с началом «террористиче­ской охоты» на Александра II никто из членов императорской семьи не мог позволить себе ходить по магазинам, лично выбирая подарки. Образцы подарков присылались в Зимний дворец поставщиками Императорского двора, и именно из них отбирались личные подарки.

В дневниковых записях великих князей в 1870-х гг. встречаются упоминания о том, что рождественские елки организовывались и для детей слуг. 24 декабря 1874 г. великий князь Сергей Александрович целый день занимался подготовкой елки «для детей людей». В этот же день в Белом зале состоялась и семейная елка со всеми традиционными подарками. На следующий день семья отправилась в Аничков дворец, где были обед и елка «у Саши для детей»⁶⁷⁷.

При Александре III Рождество, как правило, отмечалось в Гатчинском дворце. Гото­виться начинали заранее: выбирали подарки для гостей, отбирали фарфоровые и стеклянные вещи для лотереи и подарков.

Надо заметить, что при Александре III ситуация с практикой подбора подарков измени­лась. Волна терроризма в России на рубеже 1870—1880-х гг. совершенно исключила возмож­ность личного посещения магазинов членов императорской семьи. То, что могли себе позво­лить члены семьи Николая I и Александра II (в 1860-х гг.), для семьи Александра III было невозможным. Поэтому образцы подарков присылались магазинами во дворец, а уже из них отбирались собственно подарки. Проблема заключалась в том, что эти образцы из года в год повторялись, поэтому дети старались смастерить что-нибудь сами. Так, однажды малень­кая великая княжна Ольга Александровна подарила отцу мягкие красные туфли, вышитые белыми крестиками. Ей было так приятно видеть их на нем⁶⁷⁸.

Изменился и сам характер подарков. Так, подарок Марии Федоровны своему мужу в декабре 1881 г. можно трактовать по-разному. Дело в том, что это был американский револь­вер смит-вессон № 38 (35 руб.), к которому прилагались 100 патронов (7 руб. 50 коп.) и кобура (5 руб.)⁶⁷⁹. Можно назвать это «хорошим мужским подарком», а можно его воспри­нять как намек на террористическую угрозу, она в полной мере сохраняла свою реальность в конце 1881 г.

Примечательно, что своим мальчикам - Николаю и Георгию - императрица подарила по хорошему английскому ножу, вполне сопоставимых по цене с револьвером⁶⁸⁰.