Нух и потоп
О всемирном потопе и истории Нуха, библейского Ноя, в Коране рассказано несколько раз и весьма подробно. Его вспоминают, иногда и не называя по имени. Нух – важная фигура в той схеме мировой истории, которая настойчиво навязывается Кораном. Именно она в целом призвана историческими примерами показать истинность миссии Мухаммада, которому предопределено завершить собой ход истории человечества.
Мировая история, как мы уже говорили, предстает в Коране как цепь катастроф, происходивших с разными народами, последовательно сменявшими друг друга и последовательно же уничтожавшимися Аллахом. Многочисленные истории, которые мы будем разбирать ниже, построены по единой схеме. Пользуясь благами, дарованными Аллахом, каждый из этих народов забывал, что он должен быть за это благодарен Богу. Гордыня сменяла веру. Людям давалась последняя возможность исправиться. Человек из их среды избирался пророком Аллаха. Словами Бога он пытался вернуть сородичей на путь веры в единственного бога – Аллаха, предупреждал о возможном наказании. Лишь немногие слушали пророка. Большинство людей насмехались над ним, преследовали его сторонников. Тогда Аллах посылал им наказание – страшную катастрофу (потоп, землетрясение, ураган), в которой гибли все, кроме немногих уверовавших.
В тексте Корана история Нуха является композиционным элементом цикла рассказов о таких катастрофах. Обычно она открывает цикл. За ней следуют истории о гибели нечестивых соотечественников Лута, библейского Лота; адитов, соплеменников аравийского пророка Худа; самудян, не признававших аравийского пророка Салиха; мадианитов, тоже аравийцев, к которым был послан пророк Шу‘айб. Нельзя с полной уверенностью утверждать, что все эти истории стояли всегда рядом уже в устной проповеди Мухаммада. Однако это весьма вероятно. Рассказы сходны не только по содержанию, но и стилистически, в них есть повторы, параллельные места, взаимные отсылки (например, упоминание Нуха в речи Худа). Даже если они не всегда стояли рядом, то, несомненно, представляют собой определенное единство внутри Корана.
В Коране Нух – один из самых благочестивых людей, когда‑либо живших на земле: «Мир Нуху в мирах!.. Ведь, поистине, он – из рабов Наших верующих» (37:79/77, 81/79). В разных местах Корана он называется наби – «пророк» (4:163/161), ‘абд шакур – «раб благодарный» (17:3), назир мубин – «увещеватель ясный» (11:25/27), расул амин – «верный посланник» (26:107).
Посланник Аллаха, Нух уговаривал людей поклоняться только Аллаху, ему одному верить и страшиться будущего Суда. Призывы эти вызывали только насмешки, а потом – вражду. Нуха упрекали в том, что он лишь человек и, видимо, безумец, раз берется поучать знатных людей своего народа. Ему говорили, что если бы Аллах действительно захотел обратиться к людям, то послал бы к ним ангелов, а не ничтожного человека. Нуха обвиняли в том, что за ним следуют лишь низкие люди, а он не прогоняет их от себя. Пророку угрожали: «Если ты не удержишься, Нух, будешь ты побит камнями» (26:116).
Нух отчаялся и возроптал, он молил Аллаха: «Рассуди же между нами судом!» (26:118). Молитва Нуха приведена в 71‑й суре Корана, которая названа по его имени «Нух»:
«Господь мой, я звал свой народ ночью и днем, но мой призыв увеличил только их бегство.
И поистине, всякий раз, как я их призывал, чтобы Ты простил им, они вкладывали свои пальцы в уши, и закрывались платьем, и упорствовали, и гордо превозносились.
Потом я призывал их открыто.
Потом я возвещал им явно и беседовал с ними тайно
и говорил: „Просите прощения у Господа вашего,
Он – прощающ, Он пошлет на вас небо дождем,
и поддержит вас имуществом и детьми, и устроит
для вас сады, и устроит для вас реки.
Почему же вы не надеетесь на величие Аллаха?
Он сотворил вас по периодам.
Разве вы не видите, как сотворил Аллах семь небес рядами?
И сделал месяц на них светом, а солнце сделал светильником.
И Аллах взрастил вас из земли растением,
потом возвращает вас в нее и выводит изведением.
Аллах сделал для вас землю подстилкой, чтобы вы
ходили но ней дорогами широкими“.
…Господь мой, они ослушались меня и пошли за тем, богатство и дети которого увеличили у него только убыток.
И ухитрились они великой хитростью и сказали: „Не оставляйте никак ваших богов, не оставляйте никак Вадда, и Сува‘, и Йагуса, и Йа‘ука, и Насра!“
Поистине, они сбили с пути многих, и не увеличивай у тиранов ничего, кроме заблуждения!
…Господь мой, не оставляй на земле из неверных ни одного, обитающего в доме.
Если Ты оставишь их, они побьют Твоих рабов и не породят никого, кроме распутного, неверного.
Господи, прости мне, и моим родителям, и тем, кто вошел в мой дом верующим, и верующим мужчинам и женщинам. И не прибавляй для обидчиков ничего, кроме гибели!» (71:5‑23, 26/27‑28/29).
Аллах внял просьбе Нуха и обещал отомстить. Он успокаивал пророка, чтобы тот не отчаивался – он не виноват в неудаче: «Никогда не уверуют из твоего народа больше тех, которые уверовали. Не огорчайся же тем, что они делают» (11:36/38). Аллах приказал ему строить ковчег. Нух строил, а «знать его народа», проходя мимо, издевалась. Он отвечал: «…и мы будем издеваться над вами» (11:38/40). К врагам Нуха примкнула и его жена, не поверившая мужу (66:10).
Вот наступило время сбыться обещанию о наказании. «Закипела печь» (11:40/42, 23:27), нагревшая воду, которая хлынула с небес и из недр земли. Аллах приказал Нуху ввести в ковчег по паре всех живых существ, собственную семью и тех немногих, кто поверил ему. Один из сыновей Нуха не захотел плыть с ними, говоря, что спасется от воды на вершине горы. Он не внял мольбам отца и утонул вместе со всеми людьми. Огромные, как горы, волны понесли корабль.
Потом по приказу Аллаха земля поглотила воду, небо прекратило дожди. Вода спала, и ковчег опустился на вершину горы аль‑Джуди. Нух взмолился тогда Аллаху, прося вернуть ему погибшего сына, ведь Аллах обещал пощадить его семью. Аллах отказался: неверующий сын – «не из твоей семьи» (11:46/48).
Эта история рассказана в Коране несколько раз с разной степенью подробности[34]. Все варианты, вероятно, восходят к самому Мухаммаду, он неоднократно излагал эти важные для его проповеди исторические сказания, каждый раз с различной степенью детализации, с измененными акцентами. Возможно, конечно, что варианты, собранные в Коране,– различные передачи соратниками Мухаммада одного и того же рассказа, однако это значительно менее вероятно.
Все сообщения о Нухе в Коране являются вариантами одной версии предания. Для всех характерны общая линия сюжета, единый набор мотивов, особый акцент на споры Нуха с сородичами и на обиды пророка, интересовавшие Мухаммада больше, чем детали потопа. У всех вариантов единый стиль, одна терминология, повторяющиеся ключевые слова и формульные сочетания. Самый подробный рассказ содержится в суре «Худ» (11). Его как бы дополняет сура «Нух», где передана уже известная нам молитва Нуха, входящая, видимо, в этот рассказ. Другие варианты – более сокращенное изложение того же рассказа, но иногда в них всплывают детали, утерянные в пространном варианте, например упоминание гвоздей в 54:13.
Есть в Коране и отголоски какой‑то другой версии рассказа о потопе. Речь идет именно о всеобщем потопе, страшной катастрофе, от которой Аллах некогда спас людей. Они же забыли об этом благодеянии. «Мы ведь, когда вышла вода из берегов, понесли вас в плавучей, чтобы сделать это для вас напоминанием и чтобы внять этому могло ухо внимающего» (69:11‑12).
В рассказах о Нухе очень много явных параллелей к биографии Мухаммада, точнее – к истории его ранних взаимоотношений с мекканцами. Их тут больше, чем в любом ином рассказе о древних пророках. Как и уже отмечал, большая часть аятов, повествующих о Нухе, сообщает о том, как он спорил с соотечественниками, а не о том, каким был потоп. Это связано с идейной задачей этой и подобных историй в Коране. Они должны были предостеречь соотечественников Мухаммада, устрашить их наказанием, которое неминуемо придет к ним, как оно пришло к тем, кто гнал и унижал Нуха. Соответственно, надо было убедительно показать, что с Нухом происходило то же самое, что и с мекканским пророком.
Совпадения диалогов Нуха и его современников с тем, что рассказывает Коран об обвинениях Мухаммаду,– подчеркнуты. В них – главная цель коранического рассказа о Нухе. Для нас же они открывают новый, хотя и не очень обильный источник по истории рождения ислама. В повествовании о Нухе‑Мухаммаде могут оказаться детали, восходящие к реальным спорам и стычкам, происходившим в Мекке и нам неизвестным.
Нух проповедовал то же, что проповедовал Мухаммад, употребляя те же самые слова и фразы, которые использованы в прямых обращениях Корана к Мухаммаду и мекканцам. Он звал людей поклоняться только Аллаху, единственному богу; предупреждал, что наступит Судный день; что Аллаха заранее надо просить о прощении и милосердии. Он объявлял себя посланником, исполняющим волю Бога: «…и поведено мне быть предавшимся!» (10:72/73). О Мухаммаде говорится: «…и мне поведено быть предавшимся» (27:91/93).
Обвинения и упреки, которыми Нуха осыпала знать (мала’), совпадают с теми, на которые отвечал Мухаммад словами Корана. Ответы Мухаммада и ответы Нуха есть в тексте Корана, и они почти дословно совпадают. Однако в рассказе о Нухе есть и прямая речь его врагов. Слова врагов Мухаммада мы обычно реконструируем из ответов. Для такой реконструкции полезны и слова, которые произносят противники Нуха. Как и Мухаммаду, Нуху говорили, что он только человек, а посланником своим Бог обязательно выбрал бы ангела; утверждали, что Нух одержим джиннами, что он стремится к собственной выгоде, хочет возвыситься над другими и потому отягчает людям жизнь, нарушая ее привычное течение.
Нуху заявляли, что ничего похожего люди от моих отцов не слышали и отказываться от своих богов не собираются. Напомним, что защита традиций предков была одним из главных и действенных аргументов в борьбе мекканцев с Мухаммадом. Нуху угрожали побить его камнями, как это делали со сторонниками Мухаммада в Мекке. Возможно, что в угрозе Нуху: «Если ты не удержишься, Нух, будешь ты побит камнями!» (26:116) – прямо отразился эпизод угрозы нападения на самого Мухаммада.
Нух в Коране отвечал сородичам так же, как отвечал мекканцам Мухаммад. Он послан и выбран Аллахом, он не претендует на знание сокровенного, не желает никакой награды, не ищет выгоды, он не утверждает, что обладает сокровищами Аллаха или что он ангел. Он грозил людям наказанием, а они, издеваясь, говорили: «…приведи же нам то, что ты обещаешь» (11:32/34).
Когда Мухаммада называли прорицателем, сумасшедшим и поэтом, то говорили: «…поджидаем мы перемены судьбы над ним». Коран советовал Мухаммаду: «Скажи: „Поджидайте, и я вместе с вами поджидаю“» (52:30‑31). О Нухе говорят похожее: «Это только человек, в котором безумие, выжидайте с ним до некоторой поры» (23:25).
В двух вариантах рассказа Нуха обвиняют в том, что к нему идут ничтожные и безрассудные люди, что ему надо бы прогнать их от себя. Нух отказывается, говоря, что судить их может только Аллах (26:111‑114; 11:27/29‑29/31). Речь, похоже, идет о каких‑то прежних проступках этих людей. Возможно, и тут сохранился отголосок эпизода из жизни Мухаммада и его сподвижников. Ибо такая же ситуация описана в Коране в связи с Мухаммадом (6:52): «Не отгоняй тех, которые взывают к Господу их… Не на тебе расчет с ними ни в чем…» Прямо перед этим (6:50) Аллах вкладывает в уста Мухаммада те же слова, что и Нуху: «Скажи: „Я не говорю вам, что у меня сокровищницы Аллаха, и не знаю я сокровенного“».
Враги довели Нуха до отчаяния, он просит Бога рассудить его с соплеменниками, послать им обещанное наказание. Эмоциональный настрой этой молитвы отличен от библейских преданий. В ней много фраз, похожих на те, которые произносил как бы сам Мухаммад. Все настроение и мотивации очень хорошо укладываются в обстоятельства жизни Мухаммада в конце мекканского периода, накануне хиджры. Тогда от него отвернулись впервые даже члены собственного рода; казалось, что проповедь терпит полную неудачу. И кажется, что это не Нух, а Мухаммад говорит Аллаху: «Господь мой, не оставляй на земле из неверных ни одного, обитающего в доме… И не прибавляй для обидчиков ничего, кроме гибели!» (71:26/27‑28/29).
Мухаммад в Мекке нашел выход, преодолел отчаяние, покинул родной город. Мольба наказать сородичей осталась в рассказе о его «двойнике» – пророке Нухе. Именно для коранического рассказа характерен образ сына, который не внял призывам отца и потому был «исключен» Аллахом из семьи пророка. Для социально‑психологического настроя мусульманской проповеди как раз была важна идея замены уз родства узами общности по религии. Людей должна была объединять вера в Аллаха. Проблема того, как совместить верность родовым связям и связям религиозным, мучила многих мусульман, в том числе и Мухаммада. Эпизод из истории Нуха приобретает в этом контексте острое звучание.
История о Нухе отразила обстоятельства жизни Мухаммада в Мекке, но в ней есть и другие конкретные элементы аравийской действительности. Ковчег опустился на гору аль‑Джуди. Это название горы в Северной Аравии. Лишь позднее мусульманские комментаторы перенесли это название на библейский Арарат в Курдистанских горах[35]. В суре «Нух» (71) перечислены имена божеств, от которых народ Нуха не хотел отказываться. Это аравийские божества, которым поклонялись в разных частях Аравии,– общеаравийский Вадд, химйаритский Наср, южноаравийские Йагус и Йа‘ук, центральноаравийский Сува‘[36].
Такие детали не связаны с историей Мухаммада, с мусульманской трактовкой истории Ноя. Им есть лишь одно приемлемое объяснение. Мухаммад и его слушатели считали, что Нух жил и действовал в Аравии. Узнали они это скорее всего из бытовавших в Аравии легенд о Нухе, уже оторванных от своих корней. Заметим, что имя Нух тоже воспринималось как арабское. Оно имеет при склонении три падежа, тогда как имена, воспринимавшиеся как иностранные (большинство имен библейских персонажей в Коране), имеют в арабском языке только две падежные формы. Предание это не было и мекканским изобретением. Реалии не мекканские, а общеаравийские. Любимых в Мекке божеств в списке Нуха нет.
Этому предположению на первый взгляд противоречит текст Корана, где несколько раз говорится о том, что история Нуха нова для слушателей. В конце рассказа о Нухе в суре «Худ» (11:49/51) есть фраза, часто встречающаяся в Коране и обращенная к Мухаммаду: «Это из рассказов про сокровенное. Мы открываем их тебе, не знали их ты и твой народ до этого. Терпи же! Поистине, конец – богобоязненным!» Так говорится и в других местах, в частности в описании истории Марйам (3:44/39) и Йусуфа (12:102/103). В середине того же рассказа про Нуха вставлена фраза: «Может, они скажут: „Измыслил он его!“ Скажи: „Если я измыслил его, то на мне мое прегрешение, и я свободен от того, в чем вы грешите!“» (11:35/37). Этн вставки могут быть понятны в том смысле, что история Нуха была нова для слушателей. Памятуя об этом, редакторы Корана именно сюда вставили эти фразы. Однако обвинения во введении новшеств, даже если они действительно связаны с рассказом о Нухе (а они явно добавлены несколько позднее), могут относиться скорее к коранической трактовке, а не к самой истории. В самом деле, мы уже видели, что в Коране есть нарочитые отличия и смещения акцентов по сравнению с исходным библейским рассказом.
У нас есть еще свидетельства того, что история Нуха была известна в Аравии до Корана. Она фигурирует в стихах доисламских поэтов и поэтов – современников Мухаммада[37]. Поэтические обработки рассказа о Нухе часто содержат детали, которые в Коране упоминаются мельком или вообще отсутствуют. У поэтов другие акценты. Их интересует потоп, а не то, как именно мучили Нуха его соотечественники. В стихах отразилась иная версия истории о Нухе. Она отличается от коранической, хотя, видимо, послужила ее основой.
У поэта Тарафы (VI в.) Нух упоминается среди рассуждений о всемогуществе судьбы, как пример очень долго жившего человека[38]. Современнику Мухаммада Умаййе ибн Аби‑с‑Сальту приписывается стихотворение, где красочно и подробно описывается потоп. Рассказано о ковчеге, как он опустился на гору и как Нух послал искать землю ворона. Тот нашел ее, но не вернулся к людям. Тогда Нух отправил горлинку. Она вернулась с доброй вестью, и за это Нух подарил ей ожерелье, ту самую белую полоску, которая есть на шее у всех горлинок[39]. Главными оказываются мотивы, которых в Коране нет вообще. Вместе с тем описание ковчега, несущегося по волнам, близко к кораническому аяту (11:42/44).
В другом стихотворении Умаййи Нух упомянут как человек, испытавший высшую милость Господа. Он спас его во время потопа. Вспоминается об этом опять в контексте рассуждений о могуществе судьбы – она властна даже над теми, кого особо опекает бог. В стихотворном описании потопа есть два мотива, важных и для Корана. Это – «запылавшая печь», с которой начинается катастрофа, и строптивый сын, отказавшийся спасаться в ковчеге[40].
В стихотворении аль‑А‘ша, поэта, который был знаменит уже до ислама, но пережил Мухаммада, упомянуты Аллах, насмешки над Нухом, «печь», строптивый сын, гора аль‑Джуди. Кратко упомянуто о посылке птиц на поиски земли, о чем в Коране речи нет[41]. Этот рассказ восходит к докораническим сказаниям, но подвергся влиянию их коранической редакции.
Следующий этап развития сюжета мы встречаем у поэта‑христианииа уже мусульманской эпохи аль‑Кутами (конец VII – начало VIII в.). Он несколько раз рассказывает об истории Нуха, и его стихи выглядят первой иллюстрацией к кораническому рассказу[42].
Все это свидетельствует о том, что в Аравии и до ислама бытовала особая версия предания о Ное‑Нухе. Коран ее использовал, развил и перестроил.
Аравийское предание могло возникнуть под влиянием воззрений неизвестных нам в деталях гностических сект. Образ спасавшегося самостоятельно сына Ноя тоже созвучен гностическим мотивам. У сетян, к примеру, считалось, что потомки Сифа (Сета), сына Адама, спаслись от потопа без помощи ковчега[43].
К месопотамским истокам, возможно, восходит образ жены Ноя. Он отсутствует в Библии, малозначителен в послебиблейских преданиях. Однако в более древних историях о потопе жены праведников действуют более активно[44].
Христианские и иудейские предания о Ное были многочисленны, разнообразны и красочны. Они широко бытовали по всему Ближнему Востоку, рассказывались и религиозными проповедниками, и сказителями. Часто они могли отрываться от своей религиозной пропагандистской сути. Их, как и многие другие предания, в качестве занимательных и назидательных легенд рассказывали на ярмарках и караванных стоянках Аравии.
Много вариантов легенд, бродивших по раннесредневековому Ближнему Востоку, записано в различных христианских сводах рассказов о древних событиях, в сборниках иудейских преданий. Однако нужно всегда помнить, что это лишь части, выхваченные из моря устных сказаний. Поэтому параллели между мотивами, встречающимися в Коране, и деталями конкретных христианских и иудейских текстов не означают прямой и даже опосредованной связи между ними. Они указывают нам лишь на примерные истоки и среду, откуда эти мотивы попали в Аравию, где распространились и были благодаря своей известности использованы Кораном. Обычно оказывается, что каждый коранический мотив, имеющий параллели, находит их себе и в христианских и иудейских текстах.
Именно в многочисленных текстах обеих религий появился образ Ноя, над которым издеваются соплеменники. Существование такого описания истории Ноя, видимо, и стало поводом для использования в Коране образа Ноя как одного из прототипов и «двойников» Мухаммада[45]. В иудейских и христианских преданиях был разработан и воспринятый арабской поэзией мотив об улетевшем и не вернувшемся вороне. В библейском тексте он улетает и возвращается, хотя радостную весть приносит голубка: «…и выпустил ворона, и он, вылетев, отлетал и прилетал» (Бытие 8:7). В иудейских комментариях к книге Бытия зафиксированы сказания, представляющие более подробную, чем в Библии, картину деятельности Ноя и враждебной реакции соплеменников[46]. Аггада рассказывает об издевательствах над Ноем. Христианин Ефрем Сирин тоже упоминает о том, как соплеменники Ноя веселились, слушая его речи[47]. Эти мотивы еще далеки от того, что появилось в Коране, однако они и им подобные могли послужить толчком для «творчества» Мухаммада.
В раввинской литературе сложилось представление о том, что вода потопа была горячей. Рабби Йоханан: «Каждую каплю, которую Бог обрушил на поколение потопа, он сначала раскалял в геенне»[48].
Кораническая фраза о том, что ковчег служит людям «напоминанием» (54:15; 69:12), может считаться просто образным выражением. Однако в ней можно видеть и отражение иудейских рассказов о том, что остатки корабля Ноя сохранились на одной из высоких гор[49].
История о строптивом сыне напоминает о легендах о непослушании различных сыновей Ноя. Чаще всего упоминают Хама, но не всегда только его. Существовали в иудейской литературе и сказания о том, что кроме ближайших родичей Ноя спаслись и некоторые другие люди, причем как в ковчеге, так и без его помощи. Коран как бы переделывает эти легенды в согласии со своей логикой и главной идеей.
В иудейских и христианских преданиях есть представление о том, что жена Ноя недостаточно помогала и даже была враждебна своему мужу[50]. В соответствии с этим или же опираясь на более ранние легенды о потопе, Коран ставит ее рядом с женой Лота‑Лута, как одну из тех женщин прошлого, которые предали пророков. Возможно, что этот повторяющийся в Коране мотив призван с помощью противопоставления подчеркнуть верность первой жены Мухаммада, Хадиджи, поддержка которой сделала Мухаммада стойким перед долгим сопротивлением большинства мекканцев его проповеди. Аят о жене Нуха считается обычно мединским по происхождению, поэтому он мог вызывать аллюзии и вообще с жёнами Мухаммада, Коран ведь особо выделял их среди других мусульманок.
Глубинная основа коранического рассказа о Нухе, само собой разумеется,– библейская история о потопе (Бытие 6:9–9:28). Она дошла в Коран через несколько ступеней передачи и переработки. Тем не менее интересно сравнить эти два рассказа. В Коране сохранилась общая сюжетная линия. Сохранились многие мелкие, но характерные детали. К примеру, подчеркивается описание природы потопа как слияния небесных и подземных вод: Бытие 7:11: «…разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились»; Бытие 8:2: «И закрылись источники бездны и окна небесные, и перестал дождь с неба»; Коран 54:11‑12: «И открыли Мы врата неба с водой извергающейся, и извели из расселин земли источники, и встретилась вода по повелению, которое было решено»; Коран 6:6: «…посылали на них небо обильным дождем и заставляли реки течь у них, а потом погубили их за грехи и произвели после них другое поколение»[51].
Отличия, однако, значительны. Общий стиль коранического рассказа, с одной стороны, более суров, с другой – более жив и непосредствен. Библейские мотивы дошли до Аравии как бы в двух комплексах мотивов. Один – это воспоминание о страшной катастрофе, постигшей некогда людей. Она была поводом для рассуждений и размышлений о ничтожности человека, о боге, судьбе. Это особо волновало христиан, гностиков, благочестивых аравийских ханифов. Другой – назидательная, страшная, но в первую очередь интересная история, где было много действия, действующих лиц, диалогов. Особое место заняли истории о непослушном сыне, вороне и голубке. Популярная история стала важной частью мировой истории, доказывающей достоверность претензий Мухаммада на пророческий сан с помощью образа его «двойника» Ноя‑Нуха.
История о Нухе была столь нарочито обработана, что Мухаммада, видимо, обвиняли в нововведениях. Она же стала затем как бы образцом для других историй о пророках и катастрофах. Она предшествует им хронологически, но тесно увязана с ними в единый цикл. Все последующие истории сходны с ней и по общему построению, и по характерным деталям, и по главным идеям. Создается впечатление, что тип таких сказаний был отработан сначала на образе Нуха. Напомним, что Нух воспринимался как персонаж своей, аравийской истории наряду с действительно аравийскими Худом, Салихом и Шу‘айбом и тоже считавшимся аравийским Лотом‑Лутом.
Худ – «брат адитов»
В Аравии, в местности аль‑Ахкаф, в следующем поколении после Нуха жили люди, отличавшиеся высоким ростом и называвшиеся адитами. Они были благополучными земледельцами, имели большие стада, сады с полнородными каналами. На вершинах холмов адиты ставили свои крепости. И вот однажды их постигла засуха.
Тогда один из них, по имени Худ, был выбран Аллахом стать его посланником к собственному народу. Он принялся призывать их поклоняться Аллаху, и только ему. Он звал их отбросить богов их предков, которые есть только «имена, которые дали вы и ваши отцы» (7:71/69). Он пугал их грядущим наказанием, упрекал за гордыню, за то, что они неблагодарны – ведь именно Аллах сделал их преемниками и наследниками народа Нуха, даровал им высокий рост и благоденствие. Худ говорил, что он – посланник Аллаха, проповедует им только то, что приказал Бог, что самому ему в этом деле нет никакой корысти, что ему не нужно награды. Он обещал, что если сородичи уверуют, то Аллах пошлет им дождь и прекратит засуху.
Знать же его народа (мала’) и все те, кто не уверовал, обвиняли Худа во лжи. Они говорили, что Аллах не мог сделать своим посланником человека, который ест и пьет, как они. Они отказывались забыть богов своих отцов и поверить в «сказки древних», которые Худ выдает за «откровения» от Аллаха, возводя этим клевету на почитаемого бога. Сородичи утверждали, что Худ глуп и безумен, что, видимо, кто‑то из богов лишил его разума. Люди смеялись над тем, что Худ обещал им воскресение после того, как они превратятся в кости и прах. Они издевались над ним: «Приведи же нам то, чем ты грозишь» (7:70/68).
Худ грозил, увещевал и предупреждал: «Господь мой заменит вас другим народом!» (11:57/60). Он жаловался Аллаху, что не виноват в упорстве и неверии своих сородичей, и просил Бога рассудить между ним и ими.
Тогда Аллах послал адитам наказание в «день злосчастия длительного» (54:19), когда «постигло их то, над чем они издевались» (46:26/25). Они увидели «облако, направляющееся к их долинам», и решили, что засуха кончилась: «Это облако, которое прольет нам дождь!» (46:24/23). Принесло оно, однако, не дождь, а вихрь, «шумящий», и «буйный», и «губительный», гром и молнию. Ураган бушевал семь дней и восемь ночей, вырывая и унося людей, бросая их, «как стволы пальм опрокинутых» (69:7). Все адиты погибли. «И наутро оказалось, что видны только жилища их» (46:25/24). Только Худ и немногие уверовавшие были пощажены[52].
История адитов и Худа, их «брата» и пророка, несколько раз повторяется в Коране в едином комплексе с историей Нуха и других пророков. Неоднократно она вводится фразой, как бы продолжающей единый зачин всей этой группы историй: «Мы отправили уже Нуха к его народу… и к адитам – брата их Худа» (7:65/63); «Вот, Мы послали Нуха к его народу… и к адитам – брата их Худа» (11:50/52). Иногда явно «адитский» рассказ идет сразу после истории Нуха, но без особой связки и без упоминания имен ‘ад и Худ (23:31/32). Однажды этот рассказ и ему подобные соединены рефреном: «И Мы облегчили Коран для понимания, но найдется ли хоть один припоминающий!» (54:17, 22 и т.д.). Есть в Коране и краткие упоминания адитов отдельно или вместе с самудянами. Всегда речь идет о том, что адиты были погублены за свои проступки перед Богом. Всегда об адитах говорится в назидание людям, однако степень подробности и разработанности рассказа различна. Исследуя ее, можно обнаружить несомненную эволюцию вариантов в рамках единой коранической версии.
В самых ранних аятах (89:6/5‑7/6) назидательное упоминание об адитах звучит совсем как сентенция о могуществе судьбы в устах доисламского арабского поэта: «Разве ты не видел, как поступил твой Господь с ‘адом, Ирамом, обладателем колонн?» Потом появляются более подробные упоминания об адитах, их гибели от шумящего ветра. Еще позднее, в следующие мекканские периоды, появляется предостерегающий адитов пророк. Имени его Коран еще не называет, нет рядом и рассказа о Нухе (41:13/12‑16/15). Потом пророка называют «брат адитов» и появляется название места их обитания – аль‑Ахкаф (46:21/20). Затем рядом с адитами появляется рассказ о Нухе и весь цикл пророческих историй (54:18‑21). Увеличивается доля повествования собственно о пророке по отношению к описанию гибели‑катастрофы. Появляется имя пророка – Худ.
Имя это представляет собой некоторую загадку. Оно созвучно употребляемой, в частности и в Коране, форме множественного числа от йахуд («иудей»). Это подтолкнуло комментаторов к тому, чтобы отождествить коранического Худа с Евером, предком‑эпонимом евреев. Однако именно присутствие созвучного слова в Коране указывает на различие значений. Два слова употребляются совершенно по‑разному, следовательно, их различие ощущалось четко. Худ может быть понято и как производное от глагола хада («покаяться»)[53].
Причастие‑эпитет, стоящее в тексте рассказа, могло быть воспринято слушателями (сразу или потом) как имя. В более ранних текстах имени вообще не было, и место оставалось «свободным». Ниже мы увидим, что аналогичное толкование допустимо и для имен других аравийских пророков. Впрочем, имя Худ и другие имена того же корня, например Хавид, Худат, Хавад’иль, Ахвад, Ахвад’иль, часто встречаются в древних надписях из Северной Аравии[54]. Поэтому Худ может быть просто обычным аравийским именем, не несущим никакого осознаваемого слушателями особого смысла.
В наиболее развитых и подробных вариантах коранического рассказа об адитах Худ – главная фигура и стержень сюжета. Основное место в рассказе уделено его проповедям и спорам адитов с ним. О катастрофе говорится кратко, хотя и выразительно. Как и в истории Нуха, диалоги Худа и адитской знати созвучны спорам, которые вел в Мекке Мухаммад. «Мухаммадовы» элементы тут примерно такие же, как в истории Нуха, хотя они менее ярко выражены и менее часты. Подобно всем другим пророкам от Нуха до Мухаммада, Худ учил людей поклоняться Аллаху, угрожал Судным днем, объявлял себя пророком. Как и Мухаммада, его упрекали тем, что он лишь человек, а претендует на то, что поручают только ангелам. Его считали одержимым, обвиняли в преступном посягательстве на богов, чтимых предками.
В ответ Худ, как и Мухаммад, называл прежних богов «пустыми именами», повторял фразу Мухаммада: «…выжидаете, и я буду выжидать!» Противники называют проповеди Худа «творениями первых» (26:137, асатир аль‑аввалин), как часто называли аяты Корана враги Мухаммада. Интересно утверждение адитов, что Худ своими проповедями клевещет на Аллаха: «Это – только человек, который измыслил на Аллаха ложь, и мы ему не верим» (23:38/40). В Мекке знали бога Аллаха, но Мухаммад придал этому божеству всеобъемлющий характер, и именно это вызывало у мекканцев протест. История о древности и в этом созвучна жизни Мекки времени Мухаммада.
В рассказе о Худе сохранились и интересные фрагменты споров о возможности воскресения. «Разве он обещает вам, что вы, когда умрете и будете прахом и костьми, что вы будете изведены? Далеко, далеко то, что вам обещано! Есть только наша ближайшая жизнь; мы умираем и живем, и не будем мы воскрешены» (23:35/37‑37/39). Таким был один из главных аргументов в полемике с Мухаммадом. «Жизнь после смерти» казалась мекканцам невероятной, противоречила глубинным представлениям доисламских арабов о смерти.
Наконец, восклицание Худа: «И Господь мой заменит вас другим народом» – совпадает с настроением и речами Мухаммада, когда он в конце мекканского периода жизни, потеряв поддержку сородичей, угрожал им поисками сторонников вне родного племени. Как известно, именно это он и сделал, обеспечив тем самым триумф своего учения.
Оснащение легенды деталями из жизни Мухаммада было, видимо, последним этапом развития рассказа внутри Корана. Первоначально, в ранних сурах, он использовался для того, чтобы восславить могущество и суровую мстительность Аллаха. Материалом служили известные в Аравии исторические легенды из собственного прошлого.
Адиты были широко известны по всей Аравии, правда, в основном тем, что они давным‑давно погибли. Как пример исчезнувшего могущества их постоянно поминали доисламские поэты. Только у них народ уничтожался не волей Аллаха, а прихотями всемогущей судьбы[55]. Упоминается в стихах и некий «брат аль‑Ахкаф», подобный Обрату их (адитов)» в Коране[56]. Однако в поэзии почти нет никаких деталей из легенд, которые легли в основу коранического рассказа. Между тем такие легенды существовали, что следует уже из того, что Коран мельком, намеками, как на известное всем, касается таких мотивов, как засуха, высокий рост адитов. Описание гибели народа ‘ад тоже похоже на эпизоды, вырванные из общей картины, знакомой слушателям.
Комментаторы Корана в связи с адитами, так же как и в связи со всеми пророческими рассказами, приводят обширный материал. Обычно такого рода комментарии питались иудейскими и христианскими преданиями, ставшими известными мусульманам уже после сложения Корана. Однако для аравийских сюжетов там материалов не было. Здесь источником могли послужить только местные предания, в большей или меньшей степени восходящие к докораническим сказаниям. Поэтому, хотя и осторожно, с оговорками, для разъяснения коранического текста мы можем использовать мусульманские предания об адитах.
Интересно, что в этих преданиях Худ стоит несколько одиноко, главная сюжетная линия рассказа развивается почти без него[57]. Это косвенно указывает нам на независимость этих преданий или их части от коранического текста, где все строится вокруг Худа. Согласно самой распространенной и пространной версии, адиты были могущественным и процветающим народом, знаменитым своими богатствами и постройками. Когда однажды их постигла засуха, пророк Худ призывал их уверовать в единственного бога, Аллаха. Они же, следуя традиции, отправили в Мекку делегацию, чтобы молить о дожде Господина аль‑Ка‘бы. В мусульманской передаче истории, а только такой мы и располагаем, господином аль‑Ка‘бы является тот же Аллах. Делегацию возглавил некий знатный адит, которого предание называет Кайль. Это не имя, но социальный термин, которым в доисламской Южной Аравии называли крупных феодальных правителей. В значении «царь», «могущественный вождь» он был хорошо известен по всему полуострову[58]. Кайль и его соратники увлеклись гостеприимством, развлечениями крупного торгового города, вином и танцовщицами и совсем забыли о цели своей поездки. Хозяевам пришлось тактично напоминать им о засухе на родине, вложив соответствующие фразы в уста развлекавших гостей певиц.
В ответ на запоздалые молитвы адитов голос с неба предложил им выбрать одно из трех облаков, появившихся на небесах. Они выбрали самое темное, полагая, что в нем более всего дождя. Оно и принесло их народу уничтожение.
Был среди адитов, приехавших в Мекку, один мудрец по имени Лукман. Пока все молились о судьбе своего народа, он обратился к Богу с «личной» просьбой – даровать ему бессмертие. Аллах подарил ему очень долгую жизнь, равную жизни семи сменявших друг друга орлов. Лукман тоже упоминается в Коране, но о нем речь пойдет отдельно (см. гл. «Герои и мудрецы»).
Все комментаторы единодушно помещают аль‑Ахкаф в Южной Аравии, считая, что Коран имеет в виду пустыни, примыкающие к восточной части долины Хадрамаут. Мнение о южноаравийском происхождении адитов стало в мусульманской, а затем и в востоковедной литературе общим местом. Однако эта локализация далеко не бесспорна. Название местности – аль‑Ахкаф, подобно многим другим топонимам Аравии, означает вид рельефа – песчаные дюны. Соответственно оно могло относиться ко многим пустынным районам. Имя ‘ад