На этот раз мы решили не клеить никаких объяв, а искать музыкантов строго в тусовке. Леха опрашивал знакомых и приятелей, я ходил на концерты. Однажды я был на регги-концерте в маленьком клубике на Фрунзенской. Выступали «Аму-дарья» — группа, созданная музыкантами панк-группы "Дети Кеннеди". На барабанах играл чувак, которого можно было не глядя брать в любую группу. Парень играл с офигенным чувством и вкусом, с отличной подачей, нужной атакой и всеми теми пирогами, которые очевидны, когда наблюдаешь за игрой НАСТОЯЩЕГО музыканта. Просто иногда это бывает трудно выразить словами. «Аму-дарья» не исполняли жестких и быстрых песен, однако, по тому, как он играл регги, было ясно, что и поп-панк (и вообще любой панк) у него будет на том же уровне. Чувака звали Серега, и он, сославшись на занятость в четырех(!) группах одновременно (кто бы сомневался!), мое предложение отклонил.
Мы прослушали еще пару человек (среди них также экс-коррозийного Ящера), пока Снейк не дал мне телефон одного своего знакомого барабанщика. Костян Дементьев, как его звали, недавно покинул свою прежнюю группу "Tom Cat" и сидел без дела. Костя играл хорошо. По сравнению с рубановской игрой он неплохо чувствовал ритмику и обладал мощной подачей. Костя был подкован в металле, хард-н-хэви и классическом роке. Также он любил грандж и MTV-альтернативу.
Гитариста искали чуть дольше, правда, никаких кандидатов мы так и не отслушали. Первый же парень, приехавший на прослушивание, был взят в группу. Парень был порекомендован для прослушивания гитаристом группы «Серьга» — Левитиным, Лехиным знакомым. Мне чувак поначалу не очень показался. Леха, заявивший о том, что более нам никого искать не надо, оказался дальновиднее. Санек Голант приехал на первую репу в оранжевой ветровке и с прической, как у братьев Галлахеров. Он не знал ни одной песни из нашего демо, сразу же предложив начать делать новые вещи, чем, наверное, Леху и сразил. Санек фанатично любил Iggy & The Stooges. В остальном панк-роке он знал только группы из телевизора, ну и Pistols с Clash. Его реальные кумиры — это Rollins Stones, конкретно — Кейт Ричардс. Это то, что Санек знает досконально и любит до сих пор.
|
|
Если для Костяна наша музыка была просто еще одним направлением рока, в котором он может себя попробовать, то Санек с немыслимой скоростью начал втыкаться во все фишки. Наслушавшись различной музации, которой мы с Лехой ему надавали (я — в основном классику или современный old school pop punk, Леха — эпитафщину и модности), он очень быстро заиграл в нужном ключе, не просто имитируя манеру, а врубаясь в смысл. Дух этой музыки оказался ему настолько близок, что он стал отличным панк-гитаристом за очень короткий срок. Санек — талантливый и разнообразный музыкант и незаподлянский человек. Он не очень прост, как кажется, и далеко не беспредельщик и невменько. Он имеет высшее образование, любит серьезные книжки и серьезные фильмы, умный и эрудированный. Правда, гей. (Шутка юмора, простите, если кого обидел). Санек играл в паре групп до нас, ни одна из них не играла жесткий быстрый гитарный рок.
Первая песня, сделанная с Саньком и Костяном, оказалась «Выходной». Леха принес ее на первую же репу нового состава. Следующей оказалась "Не везет", первоначальный вариант текста которой я сочинил как рэпак-подражание «Кирпичам». "Не везет" были первой нашей песней, сочиненной "от текста". Вообще, мы не особо практикуем подобный подход, стараясь писать слова на музыку, а не наоборот.
|
|
Мы репетировали песни с "Украл…", ограничившись только нашими с Лехой сочинениями, и писали новый материал уже около месяца, никак себя не называя.
Но группе требовалось имя. Возникало множество различных вариантов, мы даже чуть было не назвали себя… «Смех»! Дело в том, что, тусуясь с Чупом и Грузином, я постоянно сидел у них на ушах, советуя сменить их англоязычное название "The Fun" на простой односложный и легко запоминающийся его почти аналог — «Смех». Но истринские клоуны были упрямы и непреклонны и менять название категорически отказывались. Они мотивировали это тем, что у них будто бы уже нарисован крутой сценический задник с лого "The Fun" и сочинена одноименная названию группы песня. Было жалко не использовать такое клевое слово, которое как будто само просилось в название панк-банды. Однако, «Смехом» мы так и не назвались, в итоге пацаны все-таки вняли голосу разума.
На одной из репетиций, когда снова поднялся вопрос о названии для ансамбля, Леха вдруг предложил остановиться на слове «Тараканы». "Че мы будем жопу себе рвать и выдумывать какую-то хуйню! «Тараканы» — это не "Четыре Таракана", правильно? Ну и все!"
Предложение его было поддержано всеми. Отказываясь от прежнего имени группы, мы не подписывали никаких официальных обязательств. Мы сделали так только потому, что считали это правильным по отношению к чувствам Рубана, которые мы понимали несмотря ни на что.
|
|
Однако мы с Лехой долгое время были частью этого ансамбля, и нам был необходим его бэкграунд.
Мы имели все основания претендовать на него, так почему мы не можем себе позволить называться "Тараканы"?
ОК, вопрос был решен. Я только предложил ставить знак восклицания после слова, так как написание самого слова мне казалось суховатым. За шесть лет существования группы под новым названием мы сделали все для того, чтобы максимально растиражировать и запечатлеть в головах людей именно такое написание: "Тараканы!". Однако такая мелочь почему-то становится проблемой для многих людей. Например, на ВСЕХ афишах "Нашего радио", будь то «Нашествие» или другие мероприятия, наше имя стоит ВСЕГДА без восклика. Каждый раз они дают название Zемфиры с латинской «Z», a «Tequilajazzz» — аж с тремя. "Ногу Свело!" никогда не лишаются своего знака, а "Воплi Видоплясова" грамотно пишутся на украинском. «Ва-Банкъ» имеет на конце законный твердый знак, а «МультFильмы» от чего-то не теряют «F». С нами же они никак не могут справиться! Просто фантастический случай произошел летом 2002 в Киеве. Прежде чем отправиться в украинский тур, я составил небольшой пресс-релиз с упоминанием всех городов, дат и всякой остальной фигней.
Текст был разослан по e-mail во многие украинские СМИ. В одной киевской газете он был перепечатан полностью, без какого-либо авторского вмешательства. Корреспондент даже поставил свою подпись под моим текстом и, наверное, получил причитающееся количество гривен в качестве гонорара. Но не суть, разговор не об этом. В моем варианте текста во всех случаях упоминания названия коллектива восклицательный знак, естественно, имел место. В газете же все они отсутствовали! Человек получил релиз по электронной почте в цифровом виде. Он даже не дал себе труда хотя бы поместить в газете вольный пересказ текста. Но все восклицательные знаки (имя группы упоминалось не менее десяти раз) он счел необходимым удалить! Вот это подход! Интересно, чем он руководствовался? Неужели он на самом деле мог предположить, что тот, кто составлял текст, допустил одну и ту же опечатку более десяти раз?
Итак, название было придумано. Мы могли выступать, тем более, как нам тогда казалось, на наши концерты теперь должны начать валить толпы. Для того, чтобы дополнительно обозначить преемственность двух групп, на афишах нескольких первых московских концертов стояла формулировка "ТАРАКАНЫ!" (экс-"Четыре Таракана").
Несмотря на этот шаг и ему подобные, количество публики на концертах не изменилось. Возможно, что с группами, играющими панк-рок, схемы, работающие в шоу-бизнесе, не срабатывают. Я знаю точно, что любая банда, исполняющая мейнстрим-рок, рокопопс или новый русский рок, меняет свой статус, как только ее песня попадает в эфир радиостанций. Так было тогда, так есть и сейчас. Такой ансамбль начинает получать гастрольные предложения и предложения из клубов. И не из тех клубов, где их и так знают, как облупленных, а из других мест. Где не надо раздавать флаера самим и самим клеить афиши, где платят не процент с дверей, а пусть маленькую, но гарантию.
НИЧЕГО ПОДОБНОГО С НАМИ НЕ СЛУЧИЛОСЬ.
Все изменения, которые произошли, касались лишь того, что люди на концертах стали подпевать, а на радиохитах реагировать особенно активно. Мы по-прежнему имели возможность заряжаться только в тухлые места, нам даже отказывали в только-только открывшейся «Свалке» под предлогом того, что «панк-аудитория» — это не та публика, которую они хотели бы видеть у себя в заведении. Мы жестоко ошибались также, надеясь, что на нас посыплются гастрольные предложения. И хотя слухи о наличии в регионах фэнов до нас начали доходить, никто из промоутеров или хотя бы «самодеятельных» организаторов рок-концертов о нас не знал.
Проблемы с гастролями, кстати, преследуют нас до сих пор. Достаточно сказать, что оба наших национальных тура 2002-го и 2003-го года были организованы нами самолично. Из каждых десяти иногородних концертов только два являются следствием предложений со стороны организаторов. Остальные добыты нами потом и кровью, немыслимыми ухищрениями, уговорами, давлением, предоставлением всех мыслимых и немыслимых кайфов и скидок. Для примера, мы до сих пор частенько едем на гастроли без своего звукорежиссера, удешевляя и без того недорогой (по меркам большого шоу-бизнеса) концерт. И это сейчас, что же говорить о 97-ом?
Мы съездили в Нижний Новгород, познакомившись с группой «Элизиум». Их басист Дима Дракон сделал нам несколько концертов в самом Нижнем и области. Концерты прошли с огромным успехом. С тех пор Н. Новгород — один из самых любимых наших городов как для концертов, так и просто для тусовки. Окружение «Элизиум» и сами музыканты — все отличные люди. Нижний — фантастическое место, я всем рекомендую побывать там.
До начала лета 1998-го мы также ездили "за дорогу" в Самару и еще пару городов.
Несколько попыток выступлений в Санкт-Петербурге не увенчались успехом. Один раз наш концерт был организован в полуразрушенном здании какого-то ДК. В Москве так выглядят давно выселенные дома, готовящиеся к сносу. Горы мусора, выбитые стекла, отсутствие отопления зимой. Последнее, кстати, вообще весьма распространенное явление в питерских клубах. Быть может, уважаемые хозяева этих заведений уверены, что они живут в Сочи? На концерте было чуть более сотни панков, в основном хардкор-панки и наци-скинз (мы играли не одни). Сцена опять была заплевана, правда еще до нашего выхода. Встречены мы были крайне агрессивно, доиграть сет до конца нам в тот раз не удалось. Вторая попытка зарядить наш концерт состоялась весной и была предпринята Шумным. Когда Дима понял, что за день до концерта продано 7 билетов, он мероприятие отменил. На этом наши отношения с городом на Неве (за исключением записей на "Добролете") были прерваны почти на три года.
В феврале 98-го ФИЛИ организовали еще один панк-фест. На этот раз «западным» хэдлайнером были выбраны Exploited, группа, пользовавшаяся в России феноменальной известностью, и давно практически забытая в Европе. Среди русских групп были "Тараканы!", «Наив», "Король и Шут" и, по моему, «Дистемпер» в Москве и те же минус «Дистемпер» и плюс "Бригадный подряд" в Питере.
Фест в С-Пб проходил на стадионе «Юбилейный». Как признались Exploited, они впервые в жизни играли на площадке такой величины. Концерт был разогнан ментами, на середине сета заграничных гостей. По ментовской версии, им поступил звонок о заложенной на стадионе бомбе.
Но, судя по тому, что разогнали только зрителей, а нас, сидящих по гримеркам, никто особо не торопил, мы пришли к выводу, что «бомба» — выдумка хозяев «Юбилейного», которым хотелось поскорее закончить стремное мероприятие. По словам же местных чуваков — "заложенная бомба" стала уже традицией в С-Пб. Так, по их мнению, не попавшие или выгнанные с концерта зрители, мстят всем остальным. Все-таки Петербург — удивительное место! Ни о чем подобном в Москве никто и не помышлял!
На следующий день фест прошел в Д.К. Горбунова. В 2500-местный зал было продано около 4000 билетов, в фойе и на лестницах была такая же давка, как и в партере у сцены. Концерт прошел без эксцессов, Exploited неплохо выглядели и звучали. При всех очевидных минусах, касающихся живой игры, они, тем не менее, отыграли весьма убедительно. Мы не особо тусили с ними. Все, что я могу сказать о них, это только то, что они нормальные сорокалетние мужики, всю жизнь хуярящие свое музло. Я не особый их фэн, однако, стараюсь не проебывать возможности прикоснуться к истории панк-культуры. Те из вас, кто хотел бы узнать о Exploited как о людях поподробнее, обращайтесь к Руслану Пургену.
Московская панк- и "около панк"-сцена к 1998 году стала более активной и разнообразной.
Кроме «Ульев», "Червоны Рутты", "8-й Марты" и «Смеха» появились еще «Плед» (не совсем панк-группа, но все же), 81^гаш, (стрейт-эйдж хардкор), «Ышо-Ышо». Активизировалась так называемая КТР-тусня, достаточно часто стали выступать «АЗЪ», «Пурген», «Чудо-Юдо» и новые группы подобного типа. Мы также заряжались во все возможные и невозможные места. Панк-концерты тогда в основном проходили в «Р-клубе», заведении на м. Сокольники под названием «Diamond», пару раз мы заряжались в "Свалку".
Как я уже говорил, начальство «Свалки» не особо бодрилось от идеи проведения панк-концертов. Их позиция, которая абсолютно аналогична позиции большинства клубов и по сей день, была такова:
1) Панки своим внешним видом и возможным поведением отпугивают от клуба «желанных» посетителей.
2) Панк-аудитория бедна. Эти люди не могут позволить себе покупать напитки в баре клуба, а если и могут, то очень мало.
3) Билет на панк-концерт не может стоить дорого, клуб теряет прибыли, которые возможно получить, если зарядить вместо панк-группы «нормальную» группу.
4) Заряжая панк-концерт, клуб приобретет дурную репутацию у жителей близлежащих домов и у местных ментов.
5) Панки — разрушители. А клуб вложил массу средств в "нереальный дизайн помещения".
Также была масса причин, вытекавших из этих пяти.
Как вы можете видеть, была развернута самая настоящая дискриминация по культурному признаку. Ведь все эти клубы отказывались от панк-концертов, даже НЕ ПОПЫТАВШИСЬ сделать хотя бы один! Руководствуясь лишь тупыми предрассудками и ублюдским общественным мнением о панках и их музыке, они готовы были заряжать какие угодно концерты. Умирающие «мазафака» и грандж, то есть стили, «побочные» панку, катили в таких заведениях. Панк-группы играть там не могли! Не желая рассматривать панк-аудиторию в качестве возможных посетителей своих клубов, их хозяева проводили настоящую политику дискриминации — это слово наиболее подходящее в данном случае.
Взгляните снова на "пять причин" и вы увидите, что практически панкам предъявляли за внешний вид, панкам заранее отказывали в кредитоспособности (человек, поставивший ирокез — не может платить, так что ли?), панков заранее принимали за вандалов. Ко всему прочему, панк-группам заранее отказывали в теоретически возможном интересе со стороны людей, не выглядящих как панки, но, тем не менее, желающих сходить на панк-концерт. Кстати, точно также думали и продолжают думать люди с радиостанций. Причины те же самые, что и у «клубных» воротил. Никто не хочет ассоциировать свою станцию с панк-музыкой, все боятся слова «панк» как огня. Точно также они отказывают своей аудитории в возможности слушать панк-рок на волнах радио, а панк-фэнам — услышать на радио свои любимые песни. И это при том, что панк-року уже более четверти века, и многие группы первой волны давно уже просто «классики» рока. «Максимум», например, вполне могли бы ставить «Clash» или Billy Idol, а «Ультра» — не ограничиваться только топовыми панками-миллионерами. Я уверен, что "Открытое радио", например, дающее в эфир массу старого металла и хард-рока, не потеряли бы свой рейтинг, включи они в плэй-лист пару вещей классических панк-групп. Однако, они этого не делают, позиционируя себя как "радио для взрослых". Это ли не дискриминация «других» взрослых людей? Многим из вас это покажется странным, но…. и в этой стране существуют панки к тридцати и старше или люди, в юности любившие панк-музыку и не потерявшие своей любви до сих пор. Их интересы никем не учитываются, они ни что иное как "не желанная радиостанциями аудитория".
Другими словами, FM-радиостанции, работающие на деньги от рекламы, не считают любителей панк-рока людьми, способными покупать машинные масла и лечить зубы у стоматологов, пользоваться мобильной связью и ходить в ботинках. Также как и клубы — заранее не считают! В отношении песен панк-групп даже не проводятся так называемые фокус-группы (практика определения на примере случайно выдернутых из толпы людей: мила или нет слушателям этой станции та или иная песня).
И если логика клубов более или менее ясна (и иногда даже имеет подтверждения жизнью), то логика радио — нет. Что, у панков не может быть радиоприемников? Такое отношение радиомагнатов к панк-аудитории (и если шире — к аудитории любых немассовых форм рока) по меньшей мере несправедливо.
Обо всем об этом, кстати, мы были готовы говорить на памятной многим ТВ программе «Земля-Воздух», в которой группа приняла участие в начале 2002 года. Но, то ли «Перцовка», принятая перед началом эфира, то ли желание исполнить побольше песен помешали нам сфокусироваться на этой теме и направить разговор в нужное русло. А так как попытки такие все же нами предпринимались, но не были доведены до логического результата, то кое-кто решил, что мы просто жалуемся на свое отсутствие на волнах "Русского радио", желая во что бы то ни стало туда попасть. Мне жаль, если это на самом деле так выглядело со стороны.
Намного позже, осенью 2001 года, у меня состоялся по этому поводу весьма занимательный разговор с моим минским другом, журналистом и музыкантом Алексеем Протасовым. В виде интервью оно было опубликовано в минской "Музыкальной газете". Я решил представить его здесь. Вот оно:
Намного позже, осенью 2001 года, у меня состоялся по этому поводу весьма занимательный разговор с моим минским другом, журналистом и музыкантом Алексеем Протасовым. В виде интервью оно было опубликовано в минской «Музыкальной газете». Я решил представить его здесь. Вот оно:
Радиостанции не могут не понимать, что являются объектом интереса для многих категорий людей. Первая — это слушатели, которые изо дня в день получают бесполезную информацию и покрывшуюся плесенью музыку. Вторая — музыканты, для лучших из которых путь на радио, как самая простая и эффективная возможность донести свое творчество до слушателя, закрыт. Любое искусство, не вписывающееся в рамки, порожденные интеллектом ответственных сотрудников любой из радиостанций — неформат. Сегодня мой собеседник — лидер культовой, но весьма «неформатной» группы "ТАРАКАНЫ!" Дмитрий «Сид» Спирин.
— Сид, ты поддержал идею создания движения "FMMustDie!". Почему? Неужели ты, музыкант, считаешь, что FM-станции действительно являются злом и с ними необходимо бороться?
— Видишь ли, я считаю, что сам принцип построения программ на современных коммерческих FM-станциях (а следовательно, принцип существования их вообще) порочен и негативен. Понятие «ротация» (жесткая, слабая, такая, сякая) нивелирует идею музыкального радио, как средства получения оперативной и разнообразной информации. В погоне за денъгами рекламодателей, а также в весьма сомнительном процессе создания "собственного эфирного имиджа", коммерческие станции неминуемо приходят к необходимости как можно более частого повторения в эфире одних и тех же композиций (а также к предпочтительному включению в плей-листы песен тех артистов, чьи предыдущие композиции вызвали наибольший интерес так называемого "усредненного слушателя").
Таким образом, слушателям навязываются вкусы и предпочтения весьма и весьма ограниченного круга людей (программных и генеральных директоров стан — ций, музыкальных редакторов), которые, руководствуясь собственными, зачастую довольно странными критериями, решают, что именно следует немедленно вбить в мозги людей, а чему дорога в «свободный» эфир закрыта. Так как в основе деятельности таких радиостанций лежат именно бизнес-интересы (и в этом смысле мы легко можем представить их себе исключительно как предприятия для зарабатывания денег, как бензоколонки и кафе быстрого питания, например), то следует признать, что артисты, чье творчество по своей сути или форме не может быть интересно миллионам… ну, или даже пусть сотня.» потребителей рекламируемых на радио товаров, никогда не будут звучать на таких станциях. Или будут, но «тяжелоротируемые», "офигенно хитовые композиции", все равно не позволят им быть услышанными многими. Эта схема не всегда была такой. В эпоху становления рок-музыки, еще в не столь далеких 70-х, на радио было возможно почти все. Люди почему-то были заинтересованы в том, чтобы предлагать публике все новые и новые композиции и открывать новые имена. Шансы были равны практически для всех, так как все это музыка, сочиненная людьми для людей, и никто не имеет права брать на себя ответственность и говорить: это хорошо, а это — плохо.
— Так в чем же заключается основная цель радиовещания? Только ли в удовлетворении существующих потребностей большинства? Мы сейчас говорим с точки зрения слушателя…
— На мой взгляд, FM-станции должны (и, что самое главное, в силу их специфики — могут) представлять публике весь спектр музыки, при этом станции могут иметь узкую специализацию (формат — в хорошем смысле этого слова). Типа — у тех только хард-рок 70-х, у этих джаз, ритм-энд-блюз и психоделика, а у этих — хаус. В нынешней ситуации, когда 95 % процентов станций играют одно и тоже, даже так называемое «большинство» не удовлетворено. Станции должны отличаться друг от друга, причем в корне.
— Возможно ли появление радио "не для всех" в наших экономических условиях, как ты думаешь?
— Знаешь, я не специалист в экономике радио-бизнеса, но думаю, что теоретически это возможно. Чтобы что-то произошло, нужно, чтобы кто-то попытался это сделать. Хотя бы.
— Сид, на твой взгляд, может ли существовать нормальное альтернативное радио в экономической зависимости от государства?
— Это смотря какие цели ставит перед собой государство, открывая или не открывая станцию. Если речь идет о музыкальной FM-станции, то в идеологическом смысле государство больше парят "выверенные по курсу" выпуски новостей. В таком случае государственной машине, будет выгодно, чтобы этой станции доверяло как можно большее количество людей, и, соответственно, это будет попсовый формат. Ну, и новости представляешь себе, да?
— Да, вполне…
— Вот. А если же чиновники будут вести более тонкую политику, намереваясь получить в свои «инфо-клиенты» «отборных» слушателей (ну там типа "рабочие от 18 до 40", "городские интеллигенты", "студенческая молодежь" и тому подобное), тогда есть смысл попытаться скоординировать музыкальную политику и сделать хорошую станцию.
— Как ты, «неформатный» музыкант, считаешь: можно ли бороться с радиокорпорациями и имеет ли это смысл? Ведь на одних «СТРЕЛКАХ» FMдолго не протянет.
— В борьбе с радиокорпорациями смысла нет. Повторю еще раз. Это бизнес. Сложный, высокотехнологичный и стремный способ поднять лавэ. Эти люди не думают ни о чем, кроме того, как идет их бизнес, сколько лавэ они накосили — и это абсолютно нормально. Главное, не путать FM-бизнес с творчеством, а уж тем более — с искусством. Если бы я на последние деньги открыл продуктовый ларек, я бы, наверное, брал у оптовиков помидоры проверенных фирм, и только те, что находят наибольший (!) спрос у массового(!) покупателя. Я ведь открыл ларек, чтобы зарабатывать, а не для красоты. FM умрет сам.
Алексей ПРОТАСОВ.
Итак, мы продолжали выступать несмотря ни на что. В апреле-мае 98-го мы самостоятельно зарядили тур по московским школам. Придумав некую «антинаркотическую» подоплеку, что бы директорам и завучам школ было сложнее нам отказывать, мы принялись прозванивать школы. Также объява о готовящемся туре была озвучена в программе "Учитесь плавать", с призывом к школьникам не сидеть на жопах, а самим идти к администрации своих школ и предлагать им проведение нашего концерта. Мы были готовы приехать в любую школу, вход для всех был бесплатным. На финансирование этого тура (автобус, аренда аппарата, и зарплата двух грузчиков, которыми были все те же Чуп и Грузин) подписались ФИЛИ. Также с нами ездили «Ульи», чей менеджер, наш старый приятель Санек Мелешкин, много помогал мне при организации тура. Мы смогли сделать всего полтора десятка концертов, с огромным трудом преодолевая немыслимое сопротивление со стороны администраций школ. Какие-то концерты проходили с успехом, какие-то — не очень. Но вот что мне любопытно: интересно, среди тех, кто сейчас ходит на наши концерты в Москве, есть люди из тех самых школ? Дело было в 98-ом, выпускникам было как раз лет по 15–16, то есть сейчас, когда я пишу эту книгу, им должно быть типа 20–21 год. Пока никто ни разу не подходил к нам с телегой типа "Вы приезжали в мою школу пять лет назад!".
В мае был «Максидром». Мы оказались там. И это было просто нереально! Нам предстояло выступить перед 15 000 фэнов "русского рока". Это, конечно же, были не те фэны "русского рока", которых мы можем теперь видеть ежегодно в Раменском, но все же это не были 15 000 панков, согласитесь. Три года назад я уже пытался побывать на «Максидроме», в качестве халявного зрителя, правда. Мы с моим другом Саньком пошли в «Олимпийский» на самый первый фестиваль в мае 95-го. За несколько дней до него я пытался вызвонить Макса Покровского ("Ногу Свело!" участвовали в том фестивале), но был отослан им к директору группы, а тот давать мне проходки не пожелал. Итак, мы были у стадиона часа за три до начала, и нам удалось пройти в зал, как раз во время чека "Ногу Свело!" Протусовали мы там около пятнадцати минут и после проверки аккредитаций были с позором выдворены охраной на улицу.
И вот теперь, нe прошло и три года, как мы участвуем в этом самом фесте сами!
Мы были, пожалуй, единственной группой, которая пришла на фестиваль пешком, забившись предварительно в метро. От толп радостной молодежи, вылезающей из вагонов на станции Проспект Мира, нас отличало лишь наличие инструментов и бэджи «артист» в карманах.
Во время промо-кампании, предварявшей тот «Максидром», у меня состоялся забавный телефонный разговор с одной девушкой — сотрудницей радио «Максимум». Девушка пожелала узнать, как именно меня можно найти оперативно. Я повторил ей номер своего домашнего телефона. Девушка попросила назвать ей номер мобильного телефона или пейджера. Я пояснил, что ни того, ни другого я не имею. "Как? Нет даже пэйджера?!?!" — поразилась девушка. Святая простота! Дурашка, она пребывала в полной уверенности, что наличие песен в эфире ее радиостанции автоматически означает наличие у исполнителей этих песен пэйджеров! Блядь, да нам нечего было жрать тогда. Какие, на хуй, пэйджеры!
На "Максидроме"-98 мы впервые увидели всю эту русско-рокерскую тусню вживую. Не сказать, что мы выступили заебись. Откуда у клубной группы, привыкшей утыкаться в локоть товарища на сцене, появится драйв на стадионе?! И, тем не менее, мы шлепнули громко, а припев в "Дурной Башке" зал пел за нас. Все 15 000. Ок, не 15 000, 10 000! Хорошо, только треть присутствующих. Один хуй, это целых ПЯТЬ ТЫСЯЧ ГЛОТОК!
"Максидром" был снят ТВ, и позже наш сет в числе сетов других групп был показан по ТВ-6 и несколько раз повторен.
Вышло огромное количество прессы, посвященной фестивалю, и мы, по крайней мере, упоминались в этих газетах-журналах. Пресса не отнеслась к нам с благосклонностью. Как правило, мы оказывались либо чморимы в этих статьях, либо были отнесены к разряду "ну хуй его знает" групп. «МК», например, в лице Капитолины Деловой, ждал от нас, оказывается, "немыслимых прыжков(?) и пинков(?!)" и, не получив, сильно обиделся. Журналисты снова и снова не уставали напоминать, что времена Sex Pistols (что они привязались к ним?) давно прошли и что, типа, играть эту музыку сейчас вроде как западло! Насквозь прожженные шоу-бизнесом душонки, они привыкли все мерить мерками "актуально-неактуально", «модно-немодно», "продвинуто-не продвинуто". Ебаные дебилы! Посмотрели бы они на эту «неактуальную» музыку на «Нашествии-2002», может быть по-другому заговорили. Они как будто не понимали, что существуют на земле люди, которые просто играют то, что им охуенно нравится! Делают это давно, увлеченно и с большим удовольствием.
В любом случае, в 98-ом мы были единственные, кто так высоко залез. Тусовки рядом не было, и мы принимали удары этих уродов в одно рыло.
Несмотря на «Максидром», еще одну песню на радио (летом пошел "Выходной"), ее мы записали раньше, чем весь новый альбом, рецензии в нормальных и попсовых журналах, ТВ эфиры и тому подобное, ситуация с концертами не становилась лучше. Гастролей не было вообще, да и в Москве мы все чаще и чаще стали напарываться на полупустые залы. Клубы по-прежнему не хотели давать «хорошие» дни, а на плохие не желали делать рекламу. Все было как всегда. Как два, три, четыре года назад.
Как и прежде, мы не зарабатывали на жизнь музыкой, группой. Леха ездил с "Ногу Свело!" (он также знал их с детства, мир тесен) на гастроли сценическим техником, Голант работал в магазине музыкальных инструментов. Я только недавно уволился из Филей и пробовался в одной ТВ-программе, о которой расскажу ниже. Время от времени сидел с ребенком известной журналистки Насти Рахлиной, сыном от покойного барда Александра Башлачева, Егором. Костян нигде не работал, его кормила мать.
Как-то после одного из концертов журналист Алексей Певчев познакомил нас со своим приятелем, андеграундным музыкантом Найком Борзовым. Найк — человек с панк-корнями. В начале 90-х все Давыдково сидело на записях его первой группы «Инфекция». Группа играла условный панк, но с большим чувством юмора. Найк записал и выпустил несколько альбомов этой своей группы, на которых записывалось огромное количество разных музыкантов, среди которых были Макс Шарик из Apple Core, Архип и другие. В начале 90-х Найк ушел в армию (как раз в этот период мы искали его позвать к себе на вокал), вернувшись, не стал мутить «Инфекцию» заново и записал несколько пластинок под именем Найк Борзов. Музыка Найка была чем-то средним между софт-роком и новой волной, он с небольшим успехом выступал по клубам. Альбомы его (три или четыре) шли тоже не ахти. Найк дико прикололся от нашего сета и предложил попробовать сделать совместную запись под названием "Тараканы!" и Борзов". Мне эта идея также показалась симпатичной ("Инфекция" были крутой группой), и мы несколько раз встречались с Найком, обсуждая возможный проект. По его предложению, альбом должен был выглядеть так: половина вещей — старые песни «Инфекции» и неизданные новые найковские вещи (среди них была даже «Художник», будущий хит Борзова), вторая половина — кавера советских песен 60-х, практически то самое, чем занялись через несколько лет "Приключения Электроников". Мы оба загорелись идеей, Найк скомпилировал на кассету все те вещи, которые он планировал предложить в проект, написал несколько новых, а также сочинил замороченный пресс-релиз, проникший в СМИ. В некоторых журналах и газетах появились сообщения о проекте, тогда как самого проекта еще не было и в помине.
К сожалению, я получил активное сопротивление внутри "Тараканов!" в отношении этой идеи. Пацанам она не казалась привлекательной, старые вещи «Инфекции» виделись им «говнопанком» (чем они в некоторой степени и являлись), желания делать песни 60-х также ни у кого особенно не возникло.
Парни не нашли ничего прикольного в том, чтобы делать совместную пластинку с «каким-то» Найком Борзовым.
Ровно через год «какой-то» Найк Борзов запустил на радио свою новую песню "Три Слова".
Еще через несколько месяцев стало ясно, что страна получила новую звезду, парня, сидевшего в подполье чуть ли не 15 лет. Парня, с которым "Тараканы!" чуть не записали совместную пластинку.
Летом 98-го мы по-прежнему старались заряжаться во все места, в которые только было возможно. Концертов было немного, однако в августе мы получили первую возможность поставить наконец-то хоть какие то визы в свои новенькие загранпаспорта. Фили мутили выездной фестиваль "Учитесь плавать" и Эстонии, на Балтийском море. В мае 97-го мы (еще как "Четыре Таракана") мы уже выезжали в подобную поездку. Тогда вместе с IFK, «Швах» и еще кем-то мы были в Сочи. Теперь фестиваль должен был пройти в местечке Пярну, под Таллином.
В компании «Ва-Банка» и «Текилы», а также некоторого количества молодежи, купившей путевки на фест, мы отправились в Эстонию. Без копейки лавандоса (Фили не платили нам ни гонорара, ни суточных, своих денег у нас не было) мы протусовали в Пярну около недели, дав пару концертов. Едой и бухашкой нас подогревали экспенсивные телки из туристок, а также симпатизировавшие нам богатые друзья-приятели «Ва-Банковцев». Костян, несмотря на многократные напоминания, так и не смог оформить себе паспорт к сроку, поэтому в Эстонию был взят Леха Сахаров из «Ульев». С Лехой мы отрепетировали полтора десятка наших вещей по дороге в купе, также было решено играть пару ульевских песен, которые мы хорошо знали.
Поездка не заладилась с первого же дня. По приезду в Пярну "Тараканы!" и небольшая туса туристов были поселены в коттеджи, отстоявшие на пару километров от места расположения основной группы. Мы мигом упились и ночью произошел кошмарный кровавый файт с участием меня и некоего быка, случайно купившего путевку на фестиваль экстремальной музыки. Быку показалось, что нежности моей дамы могут теоретически распространиться и на него тоже, и в один момент мы с ней вдруг осознали весьма неприятную вещь: около нас, любезничающих, вдруг нарисовалась абсолютно голая гора мышц с хуем по колено. Ебальник «спортсмена» не выражал ничего хорошего, девушке пришлось отправиться в наш номер и запереть дверь. Бык рванул за ней, я за быком. Углядев во мне досадное препятствие, чел попытался сунуть с ноги, но не удержался и ебнулся. Начался файт с применением дубовой эстонской мебели, разбиванием окон, охуячиванием друг друга ножками от добротных столов и прочим. Драка шла около часа с криками и руганью, однако никто из спящих в корпусе туристов и музыкантов так и не проснулся(?). Голые, в кровищи, мы гоняли друг за другом по всему дому и приусадебному участку. При этом бык то и дело норовил все-таки проникнуть в мою комнату с целью наладить девицу. Уже утром, он куда-то подевался, я ушел спать. Приехавшее за нами днем начальство констатировало массовые разрушения холла и моего номера. В холле не осталось ни одного целого стула или стола, богатый бар был разбит, и валялся на полу. В моем номере больше не было окна, кровати и стола. Все было в крови.
Быка быстро отселили в отдаленный домик (но не депортировали, на чем я настаивал). Он так и протусовал там один.
Концерты в Пярну проходили на свежем воздухе, прямо на территории турбазы, где все жили. Несмотря на полное отсутствие денег, мы все-таки неплохо проводили время.
Вернувшись в Москву, группа продолжила запись очередной пластинки.
Мы достаточно быстро (сказался приток "свежей крови") сочинили новый альбом. Никогда до этого и никогда после, мы не сочиняли новые песни с такой скоростью и в таких количествах. Фактически, альбом, названный "Посадки нет", был сочинен месяцев за восемь.