Подобные зачатки адвокатуры встречаются и у некоторых других первобытных народов. Судопроизводство бечуанов в существенных чертах одинаково с зулусским. У многих негрских племен процессы ведутся перед собранием старшин; главный вождь открывает заседание, ораторы сторон выступают вперед и по очереди произносят речи *(37). "Негры" замечает Вайц "в таких случаях держат себя с известным достоинством и торжественностью и не прерывают говорящего речь оратора" *(38). У кафров тяжущиеся являются на суд со своими родными, которые заменяют им адвокатов *(39). Судебная защита известна также жителям Сьера-Леоне и Анголы, но у них она, по всей вероятности, появилась, благодаря влиянию завладевших этими местностями англичан и португальцев *(40). Изложенные факты свидетельствуют, что потребность в адвокатуре чувствуется даже некультурными народами, находящимися на низкой ступени юридического развития.
Теперь нам предстоит посмотреть, какую форму имеет адвокатура всовременных полуцивилизованных государствах.
"В Китае", говорит Реклю: "нет адвокатов. Если мандарин позволяет родителям или друзьям защищать обвиняемого, то это простое снисхождение с его стороны" *(41). В этих словах заключается очевидное противоречие. Если особого класса адвокатов и нет в Китае, тем не менее, те родные и друзья, которые защищают подсудимого, несомненно, являются в данном процессе адвокатами. Таким образом, в Китае допускается, как и у кафров, родственная адвокатура. Об адвокатуре в Японии не упоминается ни в одном из известных нам источников *(42). Те страны и народы, которые исповедуют магометанскую религию, как-то: Персия, Аравия, Турция и т. д., обладают почти одинаковым юридическим строем, вследствие того, что их законодательство проистекает из одного и того же источника, именно из корана *(43). Священная книга Магомета является вместе и религиозным, и гражданским кодексом для мусульман. Ввиду этого вполне понятно, что отправление правосудия организовано во всех мусульманских странах приблизительно одинаково, и что всюду мы находим класс лиц, специально занимающихся изучением магометова кодекса и оказывающих правозаступничество гражданам. Так, в Турции, где в 1876 г. введена адвокатура по европейскому образцу, издревле существовали так называемые муфтии, ученые знатоки магометанского права. Их деятельность представляет поразительное сходство с деятельностью юрисконсультов императорского Рима. Они не были ни судьями, ни адвокатами, а вещателями права. Их обязанность заключалась в том, чтобы давать ответы на предлагаемые им спорящими лицами юридические вопросы. Подобно мнениям римских юрисконсультов (responsa prudentium), ответы муфтиев имели силу закона, но для этого должны были быть составляемы по известной форме, именно должны были заключать в себе: 1) печать муфтия; 2) адрес его; 3) дословный арабский текст, относящийся к данному случаю и 4) указание наканоническое сочинение, на котором основан ответ *(44). Подобные же ученые правоведы существуют в настоящее время в других мусульманских странах, причем в одних они являются только юрисконсультами *(45), а в других принимают на себя и судебную защиту. Так, Мунго-Парк нашел еще в конце прошлого века у племени мандинго (в западном Судане) настоящих адвокатов. "Так-так", говорит он: "судьи часто ссылаются на писанные (магометанские) законы, которые, несомненно, должны быть незнакомы туземным язычникам, то они ввели (чего я никак не ожидал встретить у африканцев) в своих судах адвокатов из ученых, которые, как и у нас, в Англии, излагают требования истца или ответчика. Этими адвокатами являются негры-магометане" *(46). Такие же знатоки корана ведут судебную защиту в стране племени фула *(47). У илофонов, живущих недалеко от мандинго, тоже практикуют постоянные наемные адвокаты *(48). В государстве Марокко стороны имеют право приводить с собой в заседании своих защитников *(49). К числу полукультурных стран следует отнести христианскую Абиссинию, где тоже существуют адвокаты, хотя и не в виде особого класса *(50).
Таким образом, в некоторых полуцивилизованных государствах, преимущественно магометанских, правозаступничество уже достигает значительного развития и даже становится профессиональным занятием специального класса лиц.
Если знакомство с состоянием правосудия у первобытных и полуцивилизованных народов дает нам указание относительно первичных форм правозаступничества, то история древних и новых культурных народов должна познакомить нас непосредственно с процессом постепенного развития интересующего нас института. К сожалению, скудность сохранившихся памятников делает это в значительной мере невозможным. Дело в том, что только древнейшая история европейских государств достаточно разработана и может служить источником необходимых для такой цели сведений. Что же касается государств других частей света, то наука застает их уже на довольно высокой ступени культуры. Их ни в каком случае нельзя назвать первобытными в антропологическом смысле слова. Они вышли из младенческогосостояния цивилизации, и афоризм Сенеки: "древность - детство мира", может быть применен к ним только с большими оговорками. Политическое устройство и юстиция находились у них не в зародыше, а уже в значительно развитом виде, так что мы имеем основание думать, что встретим у них более или менее организованные формы адвокатуры. Впрочем, скудность материалов заставляет нас ограничиться только беглым очерком.
По всей поверхности земного шара насчитывается шесть главных культурных очагов, т. е. таких районов, где возникла и развилась более или менее самостоятельная культура, именно восточная Азия (Китай и Япония), Индостан (Индия), Месопотамия (Иудея), северная Африка (Египет), средняя Америка (Мексика и Перу), и Малая Азия вместе с ее островами и противолежащими полуостровами Европы (Греция и Рим *(51)).
О государствах восточной Азии, достигших полукультуры, именно о Китае и Японии, мы только что говорили.
В древней Индии *(52) правосудие отправлялось царем в качестве верховного судьи и коллегиальными судами. Процесс основывался на принципах устности, гласности и состязательности, как в гражданских, так и в уголовных делах. В противоположность государственному раньше мнению, новейшими исследования доказано, что древней Индии была известна адвокатура, причем обязанности правозаступничества и представительства совмещались в одном классе лиц *(53).
Древний Египет в достоверный период истории тоже достиг значительной степени юридического развития. Существовали постоянные суды. Процесс из устного и гласного, каким он бывает на низших ступенях культуры, уже обратился в письменный и тайный. По свидетельству Диодора Сицилийского *(54), подтвержденному новейшими исследованиями папирусов *(55) обе тяжущиеся стороны дважды обменивались состязательными бумагами, и вслед затем постановлялось решение. "Таким способом" говорит Диодор: "египтяне разрешают все тяжбы, считая, что речи защитников сильно заменяют справедливость". По его словам, египтяне опасались, чтобы искусственные уловки и красноречия ораторов" не побуждали судей смягчать строгость законов и относиться с меньшим вниманием к требованиям справедливости *(56). И действительно, ни в гражданском процессе, ни в уголовном, как видно из сохранившихся папирусов *(57), адвокатура не допускалась в Египте. Но уже то обстоятельство, что египтяне были знакомы с опасностями и темными сторонами адвокатуры, свидетельствует, что у них она существовала раньше, именно до введения письменного производства. Некоторые факты даже указывают, что она была сохранена и позже для исключительных случаев. Так, из одного папируса видно участие адвокатов в гражданском процессе, происходившем между жрецом и греческим наемным воином. Защитниками были два грека. После подачи прошений и объяснений со стороны тяжущихся, адвокаты тоже представили по одному писаному мемуару *(58). Это изъятие из общего порядка судопроизводства объясняется тем, что одной из сторон процесса был иностранец - грек.
Таким образом, в Египте адвокатура, по всей вероятности, появилась вдревнейшее время, но не успела развиться и с введением письменного производства была почти совсем уничтожена.
У древних иудеев право отождествлялось с религией *(59). Судьи считались наместниками Иеговы. Главной обязанностью их было беспристрастие и милосердие. Производство основывалось на принципах устности, гласности и состязательности, и права подсудимых тщательно охранялись. При таких обстоятельствах появление адвокатуры было не только возможно, но даже неизбежно. В древнейшее время в качестве защитника мог явиться всякий желающий. Это допускалось беспрепятственно и даже считалось священной обязанностью. "Учитесь", говорит Исайя: "делать добро, стремитесь к справедливости, помогайте угнетенным, воздавайте право сиротам и защищайте вдов" *(60). Его заповедь не осталась мертвой буквой, а была осуществлена на деле лучшими и способнейшими людьми. "Когда я" говорит Иов: выходил к воротам города и на площади ставил себе стул, князья прекращали речь и полагали руку на уста свои; голос знаменитых мужей скрывался, и язык прилипал к гортани их. Ибо ухо слышало и ублажало меня, и око видело и восхваляло меня. Ибо спасал я страдальца вопиющего, и сироту, когда не было помогающего ему. Благословение погибавшего приходило на меня, и сердце вдовицы было мною обрадовано. Я облекался в праведность, и она одевала меня собой; плащом и увяслем служило мне правосудие. Слепому я был глазами, а хромому ногами. Нищим я был отцом и вникал в дело незнакомого мне. И сокрушал беззаконному челюсти и из его зубов исторгал похищенное... Внимали мне и в ожидании совета моего безмолвствовали. После речей моих уже не возражали, и капало на них слово мое. И ждали меня, как дождя, и как позднему отверзали уста свои" *(61). Такова была патриархальная форма судебной защиты перед патриархальным судом старейшин, собиравшихся у городских ворот для отправления правосудия. Она не была профессией, а представляла собой чисто благотворительную деятельность, благороднейшую, по выражению Михаелиса, форму милостыни *(62).
В позднейшее время адвокатура приняла другую форму. По талмудическому праву, при судах синедриона находились лица, готовившиеся быть судьями и носившие название кандидатов. Они присутствовали на заседаниях и могли говорить речи в защиту обвиняемых. Будучи специалистами, они несколько более приближались к адвокатам в собственном смысле. Но так как они выступали не по приглашению подсудимых и без предварительного соглашения с ними, то их все-таки нельзя признать настоящими адвокатами *(63).
Впоследствии в еврейском языке появляется термин "адвокат", заимствованный из греческого *(64). Это, по-видимому, указывает, что иудеи стали перенимать у греков настоящую адвокатуру. Но ничего достоверного на этот счет доныне неизвестно *(65).
Древняя Мексика и Перу в момент их завоевания европейцами представляли следы значительной культуры. В обоих государствах, подобно тому, как в Египте, существовали постоянные суды, а в процессе преобладала письменность. Но относительно адвокатуры не встречается никаких указаний *(66). Можно предположить, что здесь, как и в Египте, она официально не допускалась вследствие господства письменного процесса.
Что касается, наконец, Греции и Рима, а также других цивилизованных государств Европы, то их истории будут посвящены особые отделы в нашем исследовании.
Изложенные факты дают право сделать следующие выводы.
Во-первых, из них видно, что хотя адвокатура не возникает одновременно с судом, тем не менее, зародыши правозаступничества появляются на самых низких ступенях юридического развития.
Во-вторых, первыми правозаступниками служат лица, связанные с тяжущимися какими-либо отношениями, именно родственники (Китай, земли каффров) друзья или соседи (страны зулусов и бечуанов).
В-третьих, особый класс адвокатов, т. е. лиц, всецело посвятивших себя правозаступничеству и занимающихся им, как профессией, возникает только на более высокой ступени развития юридического строя, как обычное право, живущее в сознании народа, заменяется писаным законом, и когда знание этого закона перестает быть доступным для всех и каждого (мусульманские страны).
В четвертых, даже в тех странах, где существует особый класс адвокатов еще нельзя найти никаких следов организации профессии. Наконец, в-пятых, история Египта дает первое указание на факт, с которым мы постоянно будем встречаться впоследствии, именно на то, что письменный и тайный процесс крайне неблагоприятен для развития адвокатуры.
_ 3. Происхождение судебного представительства
Чтобы определить, как произошло судебное представительство, следует обратиться к тем же трем источникам, из которых были почерпнуты нами сведения о происхождении адвокатуры. Антропология первобытных народов не дает никаких указаний на этот счет. Даже в тех странах, которые достигли некоторой степени политического развития, и где мы встретили зачатки адвокатуры (земли зулусов и бечуанов), не было никаких следов существования судебного представительства.
"По общему правилу" говорит Пост: "на низших ступенях культуры стороны являются лично перед судьями" *(67). И это вполне естественно. Представительство одно из самых отвлеченных юридических понятий. Для первобытного ума совершенно непостижимо, каким образом постороннее лицо может являться вместо тяжущегося в суд и действовать так, чтобы последствия его действий переходили на заинтересованное лицо. Как мы увидим ниже, даже римляне, наиболее богато одаренный юридическими способностями народ, долго не могли выработать понятия представительства и освоиться с ним. Если у первобытных народов и встречаются, быть может, по исключению, случаи представительства на суде, то наверное можно сказать, что они основываются на родственных отношениях. Только право вмешательства родственников заинтересованного лица в его дела, только заместительство отца сыном, жены мужем или вообще одного члена семьи доступно пониманию неразвитого народа. Помимо того, не первичных ступенях развития общественной жизни не может быть настоятельной надобности в свободном представительстве. Мы заметили уже, что оно вызывается потребностью поручать исполнение известных юридических действий посторонним лицам, когда какие-нибудь обстоятельства (отдаленность места жительства, болезнь, отсутствие дееспособности и т. п.) препятствуют личному выполнению их. Чем больше развивается экономическая жизнь народа, чем сложней становится гражданский оборот, тем более увеличивается число таких обстоятельств, и тем более усиливается потребность в представительстве. Конечно, и в неразвитом юридическом быту встречаются случаи, когда ведение своих дел бывает невозможно (болезнь, малолетство, дряхлость, и т. п.), и весьма вероятно, что в этих случаях допускается родственное представительство. Но, впрочем, даже относительно этого обстоятельства нельзя привести никаких фактических данных из области антропологии. Первые зародыши судебного представительства можно встретить только в полу культурных государствах. В Китае, а также в Анаме, где действует кодекс, всецело основанный на китайском законодательстве, судебное представительство допускается, прежде всего, для старцев и немощных, которые могут присылать вместо себя членов своего семейства вместе с ними. Из терминов, употребленных в этом постановлении, по-видимому, следует, что здесь идет речь только об уголовных процессах. Но на самом деле это не так ввиду того, что китайцы до сих пор не научились различать неправды уголовной от неправды гражданской *(68). Далее, представительство не только, допускается но даже предписывается для должностных лиц (мандаринов). Считая, что мандаринам не приличествует являться в качестве тяжущихся, закон приказывает им вести свои частные процессы через посредство лиц, принадлежащих к их семье или живущих в их доме *(69). Наконец привилегией представительства пользуются также женщины. За их преступления мужья и сыновья и притом, отвечают всецело, т. е., даже подвергаются тем наказаниям, к которым приговорены женщины. Надо заметить, что в Китае широко развито такое заместительство в наказаниях. "Не только сын вместо отца" говорит Реклю: "но и постороннее лицо может за плату принять на себя чужое наказание" *(70), и бедняки нередко соглашаются подвергнуться казни, лишь бы только осужденный уплатил их семейству определенную сумму денег. Этот порядок вещей свидетельствует о низком уровне юридических понятий китайцев, которые не дошли еще до уразумения основного принципа уголовного права: наказываем должен быть только виновный *(71).
На значительно высшей ступени развития стоит судебное представительство в мусульманских странах. Вначале оно допускалось только с согласия противной стороны, и без такого согласия в случаях болезни или отсутствия из данной местности самого тяжущегося. Но в настоящее время каждый тяжущийся может посылать в суд вместо себя поверенного *(72). Мусульманскому праву известен даже договор доверенности (венолет) *(73).
О положении судебного представительства в государствах древнего мира, можно сказать весьма немногое ввиду того, что этот вопрос мало разработан исследователямиспециалистами.
В Древней Индии, как уже было замечено, обязанности правозаступничества и представительства были совмещены в одном разряде лиц. Помимо того, право представительства на суде принадлежало ближайшим родственникам или управляющим делами сторон без всякого специального полномочия *(74). Лица, не обладавшие процессуальной деятельностью (дети, бездомные, пьяные, женщины, рабы), не могли выступать на суде лично, а должны были действовать через представителей. В важных уголовных делах представительство совершенно не допускалось *(75).
О судебном представительстве в древнем Египте, Мексике и Перу, мы не имеем сведений.
У древних иудеев действовал вначале принцип личной явки, так что даже женщины вели свои дела сами. Но впоследствии, по-видимому, было допущено судебное представительство. По крайней мере, в еврейском языке появился термин, означающий это понятие *(76).
Таким образом, у некоторых из современных полуцивилизованных и древних культурных народов мы находим судебное представительство. Тем не менее, об особом институте поверенных в отличие от адвокатов нет никакого упоминания. В одних странах представительство совмещалось с правозаступничеством *(77) (Индия, мусульманские земли), в других вовсе не допускалось свободное представительство в процессе *(78) но отдельная профессия поверенных насколько, по крайней мере, можно судить по скудным материалам, нигде не успела образоваться. Выработка этого института точно также как и организация адвокатуры, была задачей цивилизованных государств Европы. К ним нам и предстоит теперь обратиться.
Глава I. Греция
_ 1. Происхождение и развитие греческой адвокатуры
Греческие государства в древнейшее время, о котором сохранились исторические сведения, представляли собой политические союзы первичной формации, но уже с прочно установившимся, определенным главенством *(79). Все внутреннее управление находилось в руках наследственной династии царей. Суд производился или самими царями или старыми, опытными мужами знатного происхождения. В процессе господствовали, как это всегда бывает на низших ступенях юридического развития, принципы устности, гласности и состязательности. Тяжущиеся являлись на суд лично, и сами защищали свои права *(80). Картина такого суда мастерски нарисована Гомером:
"Много народа толпится на торжище; шумный
Спор там поднялся; спорили два человека о цене,
Мзде за убийство; и клялся один, объявляя народу,
Будто он все заплатил; а другой отрекался в приеме.
Оба решились, представив свидетелей, тяжбу их кончить.
Граждане вкруг их кричат, своему доброхотствуя каждый;
Вестники шумный их крик укрощают; а старцы градские,
Молча на тесаных камнях сидят средь священного круга;
Скипетры в руки приемлют от вестников звонкоголосых;
С ними встают и один за другим свой суд произносят" *(81).
Но с развитием юридической жизни появилась и адвокатура. Процесс ее возникновения можно проследить довольно подробно в истории Афин, так как другие греческие государства стояли несравненно ниже Аттики в культурном отношении и не оставили никаких памятников относительно адвокатуры. Еще Цицерон говорил, что ораторское искусство развилось исключительно в Афинах, и что он не знает ни одного греческого оратора, который бы происходил из другого государства *(82). Даже соперница Аттики Спарта вследствие своей военной организации не могла дать простора для развития общественной жизни и искусств *(83). Только в Афинах были на лицо все условия, необходимые для появления адвокатуры: демократическое устройство республики, развитая общественная жизнь, процветание ораторского искусства, устность и публичность производства пред судом, состоявшим из народа, и, вдобавок, господства состязательного принципа, как в гражданском, так и в уголовном процессе. При таких условиях должна была очень рано сказаться потребность в судебной защите для лиц, необладавших юридическими знаниями и красноречием. В особенности, важное значение имело в греческой жизни красноречие. "Стыдно" говорит Аристотель: "не уметь защищать себя рукою, но еще стыднее не умеет защищаться словом" *(84). "Аристотель, - замечает Перро, - верно передает афинскую или, скорее, античную идею: каждый гражданин, чтобы быть совершенным, должен удовлетворять всем требованиям и обязанностям политической жизни. Привыкший с детства к гимнастическим упражнениям, обученный военному делу, каждый афинянин должен был служить во время войны,если он был богат, в кавалерии, а если был беден, в пехоте или во флоте, в качестве гребца. В мирное время он был обязан знать интересы, дела и законы своей страны настолько, чтобы следить за рассуждениями на Пниксе, чтобы подавать голос с знанием дела и председательствовать в народном собрании в качестве проэдра, в сенате - в качестве протана, и в суде в качестве архонта: на все эти должности граждане назначались по жребию" *(85). При таких обстоятельствах понятно, что каждый гражданин, желавший принимать деятельное участие в общественной жизни, должен был обладать даром слова, и что красноречие стало одним из главных средство к тому, чтобы приобрести влияние на сограждан и выдвинуться. "Поразительное совершенство, которое достигало ораторского искусства в Афинах", говорит Маколей: "должно быть, главным образом, приписано влиянию, какое оно там имело. В смутные времена, при чисто демократическом государственном устройстве, среди народа, образованного до той степени, на которой люди делаются наиболее восприимчивыми к сильным и неожиданным впечатлениям, делаются быстрыми, но не глубокими мыслителями, пылкими в чувствах, но нетвердыми в убеждениях, страстными поклонниками изящных произведений ума, ораторское искусство пользовалось таким поощрением, какого с тех пор не встречало нигде" *(86).
Что касается специально судебной сферы, то и в ней красноречие играло важную роль. Так как судьями являлись обыкновенные граждане, мало понимавшие в юриспруденции, то не удивительно, что главное внимание их было обращено на красноречие тяжущихся, и что плохо говорить значило почти наверное проиграть дело. Между тем лица, не обладавшие даром слова, должны все-таки лично защищать себя на суде в силу аттического принципа, подтвержденного даже законом *(87). Столкновение этого принципа с насущной потребностью жизни привело к обходу его в виде сочинения речей для тяжущихся, которые заучивались ими и произносились на суде *(88). Вначале такие речи, носившие название логографии, сочинялись для родных и друзей, но затем писание их сделалось занятием особого класса лиц, которые назывались логографами или дикографами. Первым профессиональным логографом считается Антифон (V в. до Р. Х.), который, по словам Аммиана Марцеллина и Плутарха, ввел обычай брать плату за сочинение судебных речей *(89). За ним последовал целый ряд других логографов, в числе которых находятся такие знаменитые ораторы, как Лизий, Исократ, Эсхил и Демосфен.
Такова была первичная форма адвокатуры в Греции, форма, которую один писатель остроумно назвал "немой адвокатурой" *(90). Она оставалась господствующей до самого конца республики, и многочисленные дошедшие до нас логографии выдающихся греческих ораторов ясно показывают, как она была распространена *(91).
Тем не менее, логографии не могли вполне удовлетворить потребности в судебной защите. Не говоря уже о трудности выучивать наизусть целые сочинения *(92), логография годилась только для обвинительных и исковых речей и могли иметь весьма ограниченное и несовершенное применение к защитительным речам и репликам. В самом деле, логограф мог заранее приготовить для тяжущихся иск или обвинение, но был ли он в состоянии возражать обвинителю или истцу, еще не зная в точности, какие доказательства приведут они на суде? Мог ли логограф предугадать с достоверностью все доводы противной стороны, чтобы опровергнуть их прежде, чем они будут высказаны? Не рисковал ли он промахнуться и направить свои возражения совсем не в ту сторону, куда следовало? Очевидно, логографии не могли заменить устных речей. Кроме того, допущения защиты, по крайней мере, в уголовных делах стала требовать простая справедливость. Дело в том, что в Афинах появился институт, напоминающий современную прокуратуру. Частному обвинителю было предоставлено право избрать себе одного или даже нескольких помощников из числа выдающихся ораторов, а в важных случаях народ или высшие правительственные учреждения и при отсутствии частных жалобщиков назначали таких официальных обвинителей, которые носили название категоров или синегоров *(93). В качестве их являлись важнейшие ораторы Греции, начиная с Перикла, который был назначен народом для обвинения Кимона *(94) и кончая Демосфеном, также выступавшим в роли синегора. Справедливо ли было оставлять подсудимых без защиты перед лицом таких могучих противников *(95)? И вот, с одной стороны, недостаточность логографии, а с другой стороны, требования справедливости привели к тому, что суды стали в отдельных случаях разрешать устную защиту тяжущихся сторон посторонними лицами. Это происходило, в большинстве случаев следующим образом. так как закон требовал, чтобы стороны являлись и сами защищали свои интересы, то суды, не имея права нарушать это постановление, прибегали к обходу: стороны по прежнему должны были являться на суд и вести прения, но им было дозволено после произнесения первой речи просить суд, чтобы вторую речь сказал кто-нибудь из посторонних лиц. Вторая речь называлась девтерологией, а произносившие ее - синегорами, по аналогии с уголовными обвинителями. Этим способом достигалась двоякая цель: принцип личной защиты оставался в полной силе, и в то же время была допущена судебная помощь со стороны неучаствующих в процессе лиц. Нет никакого сомнения в том, что суда не сразу допустили такой обход закона. Естественней всего предположить, что вначале к защите сторон стали допускать только лиц, связанных с ними узами кровного родства, и что по истечении некоторого времени, эта привилегия была распространена на друзей тяжущихся, а затем и на всех посторонних лиц. Несмотря на скудность исторических материалов, можно привести не мало фактов в подтверждение этого предположения. Законы Солона, установившие принцип личной защиты на суде, были изданы в начале VI в. Ровно через сто лет в процессе Мильтиада была уже допущена родственная защита на суде. Мильтиад был обвинен в государственной измене, но так как вследствие тяжких ран полученных на войне он был не в силах говорить на суде, то защиту вел его брат Стесагор *(96). Другой пример, относящийся, впрочем, к более позднему времени, представляет логография Изея за Эффилета, отрывок которой сохранен Дионисием Галикарнасским *(97). Лицо, для которого написана эта речь дважды, в начале и в конце ее, указывает на свое родство с Эвфилетом, побуждающее его выступить в защиту подсудимого. Еще больше фактов можно привести в доказательство допущения друзей и вообще близких тяжущимся лиц к судебной защите *(98). Главным источником служат в этом отношении сохранившиеся судебные речи лучших греческих ораторов, именно Антифона (в V в. до Р. Х.), Лизия (тоже), Изея (в начале IV в.), и Сократа (тоже), Демосфена и Эсхина. Четвертая часть одной тетралогии Антифона начинается следующим образом: "так как подсудимый не явился в суд (не потому, что он признал себя виновным, а потому, что устрашился настойчивости обвинителей), то мы, как его друзья, сочли своей священной обязанностью выступить в его защиту" *(99). Лизий в речи за Ференика точно так же указывает на дружбу с обвиняемым, как на причину своего вмешательства в его дело: "мне кажется нужным, судьи, сказать несколько слов о дружбе моей с Фереником, чтобы никто из вас не удивился, видя, что я, который доныне никогда не защищал никого из вас, выступаю теперь в защиту Ференика" *(100). Таково же начало речей Изея о наследстве Никострата и за Эвмата. В первой из них говорится следующее: "Агнон и Агнофей мои друзья, о мужи, как и их отец был раньше, а потому мне показалось необходимым помочь им" *(101). Во всех этих речах дело идет или о родственниках или о друзьях сторон. Впервые у Исократа встречается указание на допущение в качестве синегора постороннего лица. В лигографии против Лихота лицо, для которого она написана, заканчивает свою речь словами: "Я сказал о деле, сколько мог; если же кто-нибудь из присутствующих имеет что-либо сказать в мою пользу, то пусть взойдет на трибуну и скажет *(102). Таково же заключение лигографии Гиперида и Ликофрона *(103). Из многочисленных логографий Демосфена в двух призывается в качестве синегора друг *(104), а в двух других произнесение девторологии предоставляется посторонним лицам *(105). Одна литография Демосфена дает возможность объяснить, каким образом к защите подсудимых были допущены вслед за друзьями - еще и посторонние лица. Именно речь против Дионисидора, написанная для некоего Дария, оканчивается таким заявлением: "я защищал себя, как мог; я хотел бы, чтобы кто-нибудь из моих друзей сказал в мою пользу. Взойди же Демосфен" *(106)!. Вы замечаете, что под видом друга тяжущийся приглашает в качестве защитника самого автора лигографии, знаменитого оратора. Был ли Демосфен действительно другом Дария,- неизвестно, да и неважно. Этот случай ясно показывает, что тяжущиеся могли предоставлять защиту своих интересов фиктивным, быть может, даже наемным друзьям *(107), так как суд решительно не имел возможности контролировать их заявлений, и что, таким образом, малопомалу вошло в обычай допускать к защите всякое указанное стороной лицо. Таков естественный процесс возникновения и развития греческой адвокатуры. Наряду с сочинением логографий возникла устная защита, сначала в виде родственной адвокатуры, а затем в виде свободнодоговорной. Хотя логографы существовали до последних лет греческой независимости, тем не менее, некоторые факты показывают, что устная защита постепенно вытеснила "немую". Как известно, первый профессиональный логограф Антифон никогда не говорил на суде, а только писал речи для тяжущихся. Его современник Лизий, судя по его речам, выступал всего 23 раза в качестве защитника друзей и родных *(108). То же самое относится и к Изею (IV в.). Исократ, обладавший таким голосом и слабым здоровьем, не решался говорить перед народом и ограничивался преподаванием риторики и писанием лигографий *(109). Но ораторы последнего периода, именно Демосфен *(110), Эсхин и Гиперид, наряду с сочинением речей для тяжущихся занимались и устной защитой и, притом, не только друзей, но, как мы видели, и посторонних лиц. Нет никакого сомнения в том, что логографии со временем были бы совершенно вытеснены устными речами синогоров, и что единственной формой адвокатуры осталась бы устная защита. Точно также весьма вероятно, что в силу жизненной потребности появился бы особый класс профессиональных адвокатов. К несчастью, в то самое время, когда афинская адвокатура, по-видимому, готовилась сделать этот шаг, падение политической свободы на долго приостановило самостоятельное течение аттической жизни. За македонской гегемонией последовало римское владычество, и юридическая жизнь Греции пошла по чужому ей, проложенному могучим завоевателем, пути. Римляне ввели всюду свои судебные учреждения и только в виде особой милости предоставляли покоренным грекам участвовать в отправлении правосудия *(111). Во времена империи правовой строй Греции был окончательно преобразован, и история греческого права слилась с историей римского.