_ 2. Организация греческой адвокатуры
Предшествующее изложение ясно показывает, как следует отнестись к старинному спору о том, существовала ли адвокатура в Греции. Нет такого общественного учреждения, которое явилось бы в жизни вполне развитым и законченным. Все они соединяются медленной, тысячелетней работой, все они органически вырастают из жизненных отношений и потребностей, как вырастает дерево из незначительного зерна, брошенного на плодородную почву. Вместе с Ле-Беркье, Молло и Малышевым можно признать, что адвокатура существовала в Греции в том самом смысле, как мы говорим, закапывая зерно в землю, что посадили яблоню. С другой стороны, следует согласиться с Эгжером и Форситом, что афиняне не знали адвокатуры в том смысле, как мы утверждаем, что зерно не яблоня. Те первичные формы адвокатуры, которые мы встречаем у греков, также мало походят на современную адвокатуру, как греческие обвинители-категоры на наших прокуроров. Тем не менее, они все-таки формы адвокатуры, как категоры зачатки прокуратуры.
Разногласие названных писателей объясняется тем, что они, упустив из виду генетическую связь между институтами логографов и синегоров, полагали, что те и другие возникли и существовали одновременно. Усматривая затем черты сходства и различия между ними и современными адвокатами, они то признавали существование адвокатуры в Греции, то отрицали, смотря по тому, на что они обращали главное внимание: на сходство или различие.
Итак, особого сословия адвокатов не существовало в Греции. Поэтому, не может быть и речи о какой-либо организации этого института или о правилах для подготовки и принятия в число адвокатов. Впрочем, в речи Эсхина против Тимарха приведены два закона, имеющие отношение к этому предмету. В одном из них запрещается говорить публично целому разряду лиц,- именно тем, кто оскорбил действием или отказался содержать своих родителей, кто уклонился от военной службы, расточил свое имущество и т. п. *(112) Второй налагает штраф в размере 50 драхм на тех ораторов, которые, держа речи перед ареопагом или народным собранием, "будут уклоняться от предмета обсуждения, говорить дважды об одном и том же, и, притом, пред теми же слушателями, позволять себе оскорбительные и бранные выражения, говорить о посторонних вещах, беспокоить или оскорблять эпистата" *(113). Как видно, эти законы относились вовсе не к адвокатам, а к всякого рода ораторам, как политическим, так и судебным, говорившим, как за других, так и за себя. Поэтому, их ни в каком случае нельзя признавать профессиональными правилами адвокатуры *(114). Точно так же, если женщины, рабы, чужестранцы, несовершеннолетние и лишенные чести не могли быть синегорами, то это происходило не вследствие специального запрещения, а вследствие того, что всем этим лицам вообще был закрыт доступ в суды и народные собрания. Никаких других правил не было, да и, как мы показали, быть не могло. Равным образом, не могло быть и речи о профессиональной чести. Логографы, скрываясь за спиной тяжущихся, не стеснялись принимать защиту каких угодно дел и даже писать речи для обеих тяжущихся сторон сразу. Так напр., дошедшие до нас тетралогии Антифона состоят каждая из 4 речей: две написаны для одного тяжущегося, а две для его противника *(115). Точно также Демосфен написал одну речь за Формиона против Аполлодора, а затем другую для Аполлодора против Стефана, главного свидетеля со стороны Формиона, обвиняя его в ложном показании в пользу своего бывшего клиента". "Таким образом", замечает Плутарх по этому поводу: "Демосфен как бы продал обеим сражающимся сторонам по кинжалу из своего оружейного склада" *(116). Продажность логографов привела к тому, что их профессия стала считаться позорной, и что торговцев речами нередко привлекали к ответственности. Так было, напр., с Антифоном и Исократом *(117). Чтобы снять с себя подозрение, многие ораторы должны были заявлять, что они не пишут логографий, хотя, впрочем, большинство этих заявлений - ложно. Так напр., Исократ в своей знаменитой апологии прямо говорил: "я утверждаю, что никогда не занимался ни логографиями, ни процессами" *(118). Демосфен поступил в одном случае еще бесцеремоннее. В логографии, написанной для некоего Демона, он вложил в уста тяжущегося следующие слова: "Демосфен - мой родственник, но, когда я пришел к нему и просил помочь мне, он мне ответил, что, с тех пор, как начал заниматься общественными делами, он не вмешивается в дела частных лиц" *(119). Что касается синегоров, то и они готовы были за плату произносить девтерологию в пользу любого тяжущегося. Оратор Ликург, современник Демосфена, в одной речи прямо говорит, что прежде синегоры выступали в защиту по дружбе, а теперь за плату *(120). Такие же упреки встречаются у Демосфена *(121).
_ 3. Особенности греческой адвокатуры
Говоря о греческой адвокатуре, нельзя пройти молчанием некоторых особенностей ее, знакомство с которыми необходимо для дальнейшего изложения. Прежде всего, следует остановиться на том уже указанном раньше обстоятельстве, что греческая адвокатура была связана более с ораторским искусством, чем с правоведением. Это объясняется разными причинами. С одной стороны, греки вообще не отличались способностью к юриспруденции, которая была у них мало развита. С другой стороны, будучи народом в высшей степени художественным, они ревностно предавались изучению всяких искусств и, между прочим, ораторского. Если еще принять во внимание простоту и общедоступность законодательства, устность и гласность судопроизводства пред обширной народной аудиторией, то станет вполне понятен тот факт, что все известные нам профессиональные синегоры были ораторами или, другими словами, что только ораторы, привыкшие говорить пред народом в политических делах, исполняли обязанность адвокатов. Юридических познаний от них не требовалось. Для этого существовал особый класс юрисконсультов, законников (прагматиков), которые сопровождали ораторов на суд и сообщали им в случаях надобности нужные юридические сведения. Их профессия не пользовалась почетом. По крайней мере, Цицерон говорит, что это были обыкновенно люди низкого происхождения, привлекаемые к такому занятию ничтожной платой *(122). Сообразно с характером адвокатуры, подготовка к ней состояла не в изучении юриспруденции, а в занятиях ораторским искусством. Демосфен учился у Изея *(123), Изей, Ликург и Гиперид у Исократа, который был учеником Горция и т. д. Конечно, некоторые из них были хорошо знакомы с законами; тем не менее, на первом плане стояло красноречие.
Другая, еще более замечательная особенность греческой адвокатуры заключается в том, что тяжущиеся и их защитники не всегда могли говорить на суде, сколько им казалось нужным. Как это ни странно, тем не менее, прения сторон были ограничиваемы известным периодом времени. И, что всего замечательнее, такое ограничение существовало для наиболее важных дел, между тем как другие, мелкие и незначительные, не подвергались никаким стеснениям. Время определялось водяными часами, носившими название клепсидры *(124). По этой-то причине все дела разделялись на "дела с водою" и "дела без воды". Для разных дел полагалось разное количество воды, смотря по большей или меньшей важности процесса. Но так как устройство клепсидры в точности неизвестно, то нет возможности определить среднюю продолжительность судебных прений. Можно только сказать, что каждой стороне представлялось определенное количество воды, невзирая на то, сколько ораторов выступало в ее защиту. Течение воды приостанавливалось во время допроса свидетелей и чтения документов или законов *(125). Несомненно, что употребление клепсидры было вызвано многоречивостью ораторов, но нет сомнения также и в том, что ограничение прений определенным временем было несправедливо, нецелесообразно и вредно для интересов защиты *(126).
Далее необходимо заметить, что помимо логографов, синегоров и прагматиков в Греции существовал еще один разряд лиц, деятельность которых соприкасалась с деятельностью первых. Это были так называемые параклеты. Некоторые писатели (напр. Стоянов) видят в них особый род адвокатуры, но так как их роль заключалась не в защите тяжущегося, а в удостоверении его нравственных качеств, то их следует отнести не к адвокатам, а скорее к свидетелям. Другим народам тоже был известен этот институт "свидетелей чести". В Риме они носили название хвалителей (laudatores), в древней России - послухов, в Чехии помощников и очистников, в Полице - поротников *(127). Сами ораторы зачастую конкурировали с параклетами, превознося нравственные качества своего клиента. Вообще, они не стеснялись в средствах защиты: они умоляли судей о помиловании подсудимого, приводили с собой его детей, родных и друзей, которые своими слезными просьбами должны были смягчить строгость суда, прибегали к разным театральным выходкам, как поступил, напр., Гиперид в процессе Фрины и т. п. *(128).
Наконец, нельзя пройти молчанием еще одной стороны греческой адвокатуры: крайней неразборчивости в выражениях, резкости и даже просто неприличия многих речей ораторов. В пылу ораторского увлечения адвокат не щадил ничего: ни доброго имени своего противника, ни чести его жены и матери, ни скромности слушателей. В гражданских делах адвокаты были еще более или менее сдержаны и умеренны. Но уголовные защиты нередко представляли собой на половину памфлеты *(129). Некоторые речи Демосфена *(130) были бы также невозможны в современном суде, как многие эпизоды Аристофановых комедий на нынешней сцене.
_ 4. Судебное представительство в Греции
После всего, что было сказано, едва ли нужно останавливаться подробно на объяснении того обстоятельства, что в древней Греции не могло существовать свободного представительства на суде. Если античный принцип "самопомощи" не дозволял тяжущемуся приводить в суд своего адвоката, который бы вполне заменил его в прениях, то каким образом могло быть разрешено сторонам не являться лично, а присылать вместо себя кого-либо другого? Это было бы явной непоследовательностью, прямым нарушением основного принципа, и, действительно, мы видим, что греческое право допускало судебное представительство только в виде изъятия, в случаях настоятельной необходимости. Ему были известны два вида представительства, именно законное или необходимое представительство и смешанное. Так как право искать и отвечать на суде принадлежало только лицам право- и дееспособным, и так как женщины и несовершеннолетние не входили в число этих лиц, то они должны были действовать на суде через посредство своих опекунов, которыми были: отцы, мужья, старшие братья и другие родственники. Точно так же страдающих умственными или физическими недостатками заменяли их родственники *(131). Но за сирот, как лиц, не имеющих естественных опекунов, могли заступаться даже посторонние *(132). В особом положении находились чужеземцы. Все население Аттики разделялось на три разряда: 1) граждан; 2) метэков, т. е. чужеземцев, постоянно живущих в Аттике; и 3) чужеземцев, временно пребывающих в ней. Метэки уплачивали определенный налог за право жить в афинской земле и пользовались покровительством закона, но должны были в то же время избирать себе патрона из числа прирожденных граждан. Временно пребывающие тоже были обязаны исполнять последнее условие. В процессуальном отношении разница между метэками и остальными иностранцами заключалась в следующем. Метеки могли вчинить все без исключения иски, но при участии своего патрона. "Хотя, - говорят Мейер и Шенман, - мы не имеем достаточно указаний на взаимные отношения метеков и их патронов, тем не менее, можно, по-видимому, принять с большей вероятностью, что для вызова в суд противника и принесения жалобы, метек должен был прибегать к помощи своего патрона, но что, напротив, жалоба писалась от его собственного имени, и в последующем производстве он мог вести дело самостоятельно и без содействия патрона" *(133). Впрочем, некоторые метеки, так сказать, привилегированные могли обходиться вовсе без патрона.
Остальные чужеземцы, временно пребывавшие в Афинах, тоже имели патронов, и могли вчинить при их содействии иски, но не все, а только касавшиеся их личных интересов *(134).
Помимо этих случаев, допускалось еще смешанное представительство, применяемое, как было указано во введении, в отношении юридических лиц *(135).
В таком виде было известно представительство древним грекам.
II. Рим
_ 1. Происхождение римской адвокатуры
По общепринятому в литературе мнению, римская адвокатура развилась из патроната *(136). Это не совсем верно в том отношении, что в Риме, как и в Греции, первичной формой адвокатуры была родственная адвокатура, а патронат являлся только переходной ступенью от родственной к договорной. В самом деле, сохранившиеся в некоторых памятниках известия о древнейших судебных процессах свидетельствуют, что родственная адвокатура с давних пор существовала у итальянских народов. Если верить Дионисию Галикарнасскому, еще до основания города Рима в процессе Реи Сильвии, матери Ромула и Рема, горячее участие принимал ее отец Нумитор *(137). Точно так же при третьем римском царе (Тулле) в защиту Горация, обвиненного в убийстве своей сестры, выступил пред судом царя отец подсудимого *(138). В известном процессе Виргинии во время правления децемвиров (V в.) защиту вели отец, дядя и жених ее *(139). Когда через несколько лет Аппий Клавдий, разбиравший дело Виргинии, в свою очередь подвергся суду народного собрания, дядя Клавдия, в сопровождении родных и клиентов, явился на форум и умолял граждан помиловать его племянника *(140). В пользу Цезона говорили на суде его родственники *(141), Сервилия (V в.) оправдывали его товарищи и друзья *(142), а Фабия (IV) защищал отец *(143). Все эти факты относятся к древнейшей римской истории, к тому ее периоду, когда о свободной адвокатуре еще не было и речи, и все они, несомненно, свидетельствуют, что родственная защита была исстари обычным явлением в Риме. Если теперь рассмотреть сущность института, известного под именем патроната, то станет вполне ясно, каким образом совершился в Риме переход родственной адвокатуры в свободную. Когда и как появился патронат, и какое значение он имел в древнейшем быту, это очень темный и спорный вопрос. "Возникновение патроната", говорит Нибур: "так же мало доступно историческому изложению, как и происхождение Рима" *(144). Неудивительно, что на этот счет высказываются самые разнообразные мнения. Грелле-Дюмазо принимает на веру передаваемый Дионисием Галикарнасским и Плутархом миф о том, что патронат был учрежден Ромулом *(145). Моммсен отождествляет, по крайней мере, отчасти клиентов с плебеями *(146). За ним следует Иеринг *(147). Нибур, наоборот, проводит между ними строгое различие *(148). Наконец, Фюстель-Куланж признает в патронате общеарийский институт, возникший еще во время пребывания арийских народов в Средней Азии *(149). Но какого бы из этих мнений мы ни держались, во всяком случае мы должны признать, что отношения между патронами и клиентами, как указал еще Дионисий Галикарнасский, были построены по аналогии с родственными отношениями *(150). Клиент, избрав себе патрона из числа кровных римских граждан (патрициев), приписывался к его роду, приобщался к родовому культу и получал право называться родовым именем. Он считался как бы усыновленным патрона. Его отношения к патрону были не только подобны родственным, но считались даже выше, священнее *(151), так как родственники не всегда участвовали в родовом культе, а клиент принимался в роде только при этом условии *(152). Ни он, ни патрон не могли вести тяжбу друг с другом, ни свидетельствовать один против другого. Клиент был обязан относиться к патрону со всевозможным почтением, оказывать ему услуги, одарять его дочерей приданным, уплачивать за него и за его детей выкуп в случае, если они попали в плен к неприятелю, участвовать своим имуществом в платеже его долгов или покрытии издержек при отправлении общественной службы и т. п. Связь его с патроном считалась постоянной и даже наследственной, и если он умирал бездетным, то его имущество переходило к патрону. Взамен этого патрон должен был всячески покровительствовать клиенту и, между прочим, защищать его интересы перед судом подобно тому, как защищал интересы своих родственников *(153). Таким образом, патронат сам по себе не внес нового принципа в развитии адвокатуры: защита патронов была результатом распространения родственной адвокатуры на лиц, находившихся в отношениях, подобных родственным. Такое же самое явление, только в другой форме, мы видели в Греции. Тем не менее, патронат был непосредственным источником, из которого развилась свободная адвокатура. Это произошло следующим образом. Как известно, знание и применение права находились в древнем Риме исключительно в руках патрициев. Одни они допускались к исполнению жреческих обязанностей; одни они принимали участие в государственных делах, в отправлении правосудия и судебной защите своих клиентов *(154). При отсутствии писаных законов они вплоть до издания XII таблиц и даже позже являлись единственными сведущими в праве людьми. Пока институт патроната находился в полной силе, потребность в юридической защите всецело удовлетворялась адвокатурой родственников и патронов. Но уже при первых царях вследствие новых социальных и политических условий патронат стал расшатываться и распадаться. Быстрый рост римской территории и увеличение населения массой покоренных племен сделали его совершенно непригодным и неприложимым на практике. При небольшом числе патрицианских родов и при громадном количестве граждан низшего класса, раскинутых на обширном пространстве, патриархальные отношения древнего патроната стали физически невозможны. Патронат утратил свой обязательный характер *(155). Крепость уз, связывавших патронов с клиентами ослабела, и патронат, представлявший собой цельный общественнополитический институт, распался на свои составные части. С одной стороны, из него выделился частно-правный элемент в виде патроната господина над вольноотпущенными рабами, продолжавшего существовать до позднейших времен *(156), а с другой стороны судебно-процессуальный элемент, выражавшийся в юридической защите, которую знатный и влиятельный патриций оказывал лицам, прибегавшим к его помощи *(157). Эти лица по-прежнему носили название клиентов, а их покровитель - патронов, но старые термины прикрывали совершенно новое явление. Патрон освободился от всех обязанностей относительно клиента, за исключением обязанности судебной защиты. Равным образом, клиент должен был только оплатить какой-нибудь услугой или подарком за покровительство, оказанное ему патроном в данном процессе. Отношения между ними уже не были постоянными, пожизненными и даже наследственными, как это было раньше,- они возникали только на время процесса и прекращались вместе с ним. Прежде клиент мог избрать только одного патрона; теперь он был в праве переходить от одного к другому и даже иметь нескольких. Словом, под видом и под именем патроната появилась настоящая адвокатура. В первое время, как уже было замечено, она всецело находилась в руках патрициев, как потомков древних патронов и, вдобавок, знающих право лиц. Первым шагом к новому порядку вещей было издание XII таблиц. Но хотя оно и сделало общедоступным знание законов, тем не менее, патриции сумели удержать в своих руках ключ к применению их на практике. Дело в том, что XII таблиц касались только материального права. Процессуальные же формы, которые состояли в расписании дней и часов, когда можно было отправлять правосудие (fastes), и в правилах пользования исковыми формулами 9legis actiones), не были обнародованы и составляли, в качестве священного предмета, тайну коллегии жрецов, членами которой могли быть только патриции. Благодаря этому, тяжущиеся всетаки не имели возможности обойтись без содействия патрициев. Только опубликование Флавием (V в.), а затем Элием (IV в.) таблицы присутственных дней и исковых формул, нанесло окончательный удар юридической монополии патрициев. Изучение и применение права стало доступным для всех желающих, и адвокатура сделалась вполне свободной профессией.
Лучший историк риской адвокатуры Грелле-Дюмазо иначе объясняет развитие адвокатуры из патроната. "Первым результатом опубликования законов XII таблиц", говорит он: "был переход судебной защиты из рук патрициев в руки родных и друзей тяжущегося. И те, и другие вначале являлись на суд магистрата, сопровождая тяжущегося по его приглашению; они составляли "advocatio". Тит Ливий рассказывает, что Виргиния явилась к децемвиру "cum ingenti advocatione". Но так как вскоре, помимо патрициев, некоторые лица специально занялись изучением законоведения, то было вполне естественно, что к ним обращались за советами, прежде чем начать процесс, подобно тому, как клиент обращался к своему патрону. Какой-нибудь тяжущийся, не имевший ни родственников, ни друзей, способных защищать его интересы, предложил своему советнику вести тяжбу и выиграл ее. Побужденные этим успехом, другие последовали его примеру, и таким образом возникла профессия" *(158). Как видно из этих слов, Грелле-Дюмазо, совершенно игнорируя родственную адвокатуру в древнейшие времена, производит ее из патроната. Такое объяснение извращает естественный порядок вещей, так как патронат был построен по образцу родственных отношений, а не наоборот, и противоречит многочисленным фактам, приведенным нами.
_ 2. Виды юридической профессии в Риме
Итак, первыми юристами в Риме были патроны. В лице их совмещались две профессии: юрисконсультов и адвокатов. Они не только защищали своих клиентов в суде, но и разъясняли им законы *(159), давали юридические советы, руководили ими при заключении сделок. Но когда патронат окончательно распался, и изучение права сделалось достоянием всех желающих, развитие юридической профессии пошло двумя различными путями. Одни юристы, не обладавшие красноречием, занялись исключительно юридической консультацией. Другие, наоборот, предались адвокатуре, причем иногда совмещали с ней и консультацию, иногда же оставляли эту деятельность, как почетную и менее утомительную, на старость *(160). Первые носили название юрисконсультов или правоведов *(161). Их деятельность заключалась в подаче юридических советов (respondere), участии при заключении сделок для соблюдения требуемых формальностей (cavere) и поддержек на суде адвокатов, которые навсегда были основательно знакомы с право (agere) *(162). Консультации давались или на дому или на форуме. Сидя по патриархальному обычаю у порогов своих домов *(163). или гуляя по форуму *(164), где впоследствии правительство выстроило особое здание для консультации, они помогали своими советами всем обращавшимся к ним. В случае надобности они отправлялись со своими клиентами в суд и сообщали адвокату, говорившему речь, юридические сведения, необходимые для данного дела и часто неизвестные оратору. Но не только тяжущиеся советовались с ними,нередко сами судьи обращались к ним, чтобы, постановив решение в известном случае, сослаться на авторитет ученого юриста *(165). Юрисконсультами были обыкновенно патриции, и это обстоятельство вместе с безвозмездностью их деятельности, вознаграждавшеюся только добровольными приношениями клиентов, и высокой пользой профессии придавало ей особый почет. "У греков", с гордостью замечает Цицерон: "помощниками ораторов являются в судах люди - низкого происхождения, привлекаемые ничтожной платой, у нас же, наоборот, лучшие и знатнейшие мужи" *(166). В таких же выражениях говорят о правоведах Ульпиан и Помпоний *(167). Даже беспощадный Ювенал и насмешливый Марциал называют их деятельность - священной *(168). С течением времени юрисконсульты постепенно все больше и больше отделялись от адвокатов и вместе с тем теряли свой первоначальный характер. Из простых советников они обратились после издания XII таблиц в толкователей права. Главнейшей их деятельностью стала интерпретация этих законов, но интерпретация не буквальная, а распространительная. Вновь возникавшие жизненные явления они подводили под формы старого "строгого" права *(169). Вследствие этого они еще в республиканский период приобрели значение творцов права *(170). Август официально признал за ними это значение и, вполне понимая важность их деятельности, с целью больше упорядочить ее постановил, что мнения тех юристов, которые получают от него право высказывать их (jus respondendi), будут иметь для судов силу закона *(171). В случае, если бы несколько юристов разошлись во мнениях, суд мог по своему усмотрению выбирать любое из них *(172). Золотым веком римской науки право считается время от рождения Цицерона (106 до Р. Х.) до Александра Севера (III в.), после которого творческий дух правоведов совсем угас, и деятельность их стала чисто компилятивной *(173).
В противоположность юрисконсультам, адвокаты занимались судебной защитой. Они по-прежнему продолжали называться патронами (patroni causarum) до самого конца республики. Термин же "адвокат" (advocatus) прилагался, как будет сказано сейчас, совсем к другому разряду лиц и только во времена империи отождествился с термином "патрон". Подобно тому, как в Греции, адвокатура была тесно связана с ораторским искусством. Патроны не столько заботились о приобретении юридических позиций, сколько об изучении красноречия. Многие из них, поэтому, были круглыми невеждами в юриспруденции и должны были за юридическими сведениями обращаться к юрисконсультам и законникам (прагматикам) *(174). В то же время они не были представителями сторон на суде. По древнейшему римскому праву представительство допускалось только по исключению *(175), и другие патроны являлись на суд вместе с тяжущимися клиентами. Что касается адвокатов (advocati), то под этим названием разумелись родственники и друзья тяжущегося, которые являлись вместе с ним в суд и подавали ему советы или просто своим присутствием выражали сочувствие к нему *(176). С течением времени название "адвокатов" было распространено на лиц, которые помогали тяжущемуся вести процесс, собирали документы, покрывали издержки, приготовляли средства защиты и сообщали их патрону. Иногда даже адвокатами именовались обыкновенные свидетели. Но преимущественно этот термин употреблялся, как уже было сказано, для обозначения родных и друзей, сопровождавших тяжущегося на суд. Такой обычай, существовавший издавна и аналогичный с древнерусским институтом пособников, удержался до позднейших времен. Известно напр., что римские императоры не раз являлись в суд в качестве таких адвокатов. Разница между всеми этими соприкасающимися с настоящей адвокатурой родами судебной деятельности ясно выражена в классическом месте Аскония: "кто защищает кого-либо в суде, тот называется патроном, если он оратор; адвокатом, если он помогает юридическими советами (jus suggerit) или своим присутствием выражает дружеское участие (praesentiam commodat amico); поверенным, если ведет дело, и коннитором, если принимает на себя дело присутствующего и защищает как будто свое" *(177). Кроме того, в Риме существовали хвалители (laudatores), которые в качестве свидетелей выставляли на вид заслуги и достоинства подсудимого, соответствуя греческим параклетам; напоминатели (monitores) *(178), подсказывавшие оратору юридические положения, а иногда даже участвовавшие в прениях; замедлители (moratores) *(179), задача которых заключалась в том, чтобы говорить речь в то время, когда главный оратор отдыхал, и законники (leguleii sive formulares) юрисконсульты низшего разбора *(180). Все эти разновидности юридической профессии не могут быть признаны адвокатурой. Только патроны (patroni causarum) были адвокатами в полном смысле слова.
_ 3. окатуры в республиканский период
Как же была организована адвокатура во времена республики? Определил ли закон какие-либо условия для поступления в число адвокатов? Обозначил ли он права и обязанности их?
На все эти вопросы приходится дать отрицательный ответ. Республиканская адвокатура была в полном смысле слова свободной профессией. Законодательная регламентация почти не коснулась ее. Только практика и обычай выработали некоторые правила, касающиеся различных сторон профессиональной деятельности.
Хотя порядок приема в адвокатуру вовсе не был определен, но, по свидетельству Плиния младшего, с давних пор существовало обыкновение, по которому молодые люди, вступающие в адвокатуру, являлись в первый раз в форум в сопровождении и как бы под покровительством какоголибо важного лица, например бывшего консула *(181). Точно так же из некоторых данных видно, что еще во времена республики выработались на практике отрицательные условия для занятия адвокатурой, т. е. такие условия, наличность которых устраняло право отправлять профессию. Эти условия, принятые впоследствии в свод Юстиниана, были установлены преторским эдиктом *(182). Говоря о праве ходатайствовать (de postulando) *(183), претор различает три категории лиц. К первой он относит тех, которые не могли вести ни чужих, ни своих дел, а должны были брать себе адвоката. Таковы: 1 несовершеннолетние, т. е. не достигшие 17 лет и 2) глухие, в виду того, что они не в состоянии слышать распоряжений суда *(184). Если они не имели адвоката, то претор сам назначал им его *(185). Вторая категория состояла из лиц, которые могли вести только свои дела именно: 1) слепые на оба глаза, в виду того, что они не могли видеть знаков преторской власти *(186) и 2 женщины, на том основании, что "они не должны в противность приличной их полу скромности вмешиваться в чужие дела и браться за мужские занятия" *(187). Впрочем, вначале, несмотря на запрещение Нумы Помпилия *(188), женщины, по-видимому, выступали в судах за других лиц, так как приведенное распоряжение претора было вызвано назойливостью некоей Каии Афрании, бесстыднейшей, по словам Ульпиана, женщины, постоянно надоедавшей своими кляузами магистрату *(189). История сохранила сведения еще о двух женщинах, хотя не занимавшихся адвокатурой, но обладавших ораторским талантом, именно об Амезии, Сентии и Гортензии. Первая сказала блестящую речь в свою защиту, так что была почти единодушно оправдана во взведенном на нее обвинении, а вторая, дочь знаменитого оратора Гортензия, говорила перед триумвирами против налога, которым были по одному случаю обложены римские женщины, и, благодаря ее замечательной речи, налог был значительно уменьшен *(190).