В это самое время Маршал Советского Союза Соколов смотрел на страшную правду войны, ставшей итогом утвержденной им операции. Военачальник находился в психологическом ступоре! Я говорю это точно! С расстояния полутора метров я видел окаменелое лицо старенького, в зеленой форме, небольшого роста человека, заявившего нам недавно на собрании партийного актива о дальнейшем нашем участии в выполнении интернационального долга. Маршал испытывал не меньший шок, чем все мы, стоявшие рядом.
Еще около часа мы стояли в ожидании самолета из Ташкента. Ближе к полудню совершил посадку Ан-26 белого цвета и без опознавательных знаков. В течение получаса, завернув в палатки тела погибших, мы загрузили их в самолет. Следом посадили раненых. Борт, взлетев, взял курс на Ташкент. Мне на всю жизнь запомнился белый самолет – «белый тюльпан», который увез погибших на афганской войне. Остальных увозили на «Черном тюльпане». Не думаю, что первым повезло больше…
В1980 году в провинции Кунар 40-я армия проведет еще две боевые операции: в мае и декабре, которые по тем же причинам не приведут к желаемым результатам. Боевые действия советских войск не закреплялись конечным результатом ни отвоеванием у вооруженной оппозиции территории, ни выдавливанием ее в горные районы или Пакистан. Операции советских войск, проведенные в Кунаре в мае и декабре 1980 года, несмотря на более широкие по глубине и объему цели, главную задачу так и не выполнили. Мы даже не отвоевали у оппозиции провинцию Кунар и не закрепились в ней, чтобы контролировать часть территории, примыкавшей к Пакистану. А ведь Кунар – административно-территориальная единица важнейшего направления, через которое оппозиция осуществляла массовые поставки вооружения боевым отрядам моджахедов. Горные отроги Гиндукуша высотой до 5000 метров разрезали территорию вдоль долины реки с одноименным названием – Кунар, образуя тайные маршруты перебросок оружия в центральные районы страны.
Общая ситуация усугублялась еще и тем, что с уходом советских войск из зоны боевых действий, «саурские» революционеры не смогли быть убедительными для населения провинции, они не в состоянии были представлять государственную власть на местах, которую бы уважали племена. Это ключевая составляющая внутриполитической жизни афганского общества, которая привела политику НДПА, органов государственной власти в работе с местным населением к провалу.
Оппозиция же на местах, укрепляя связь с жителями провинций, устраивалась основательно. Сельское население поддерживало ее и пополняло душманские формирования, отряды наркопроизводителей и местных феодалов. То есть, кто как платил. Силы вооруженного сопротивления находились среди дехкан в кишлаках, что давало душманам прекрасную возможность общаться с народом, быть понятным ему в своих намерениях и действиях. Неудивительно, что силы сопротивления не только сохранили, но и усилили влияние на местное население, которое в сложившейся обстановке, все больше склонялось к неприятию государственной власти.
Выводы боевых действий в Кунаре были для нас печальными и связанными с тяжелыми и неоправданными потерями, цели и задачи операции были достигнуты с огромными и неоправданными потерями. Советские войска, местные органы власти не закрепились в провинции Кунар, чтобы управлять ею рычагами государственной власти. Поэтому положение становилось на круги своя: боевые подразделения, завершив операцию, возвращались в места дислокации, а реальную власть опять захватывали «исламские комитеты», имевшие большую популярность в народе. Более того, теневые органы власти привлекали религиозных деятелей, которые имели свои вооруженные формирования, руководили ими и проводили успешные боевые операции против советских и правительственных войск.
Служителей культа вывозили в США, Пакистан, другие страны арабского мира, где им давалась нужная установка для борьбы с советскими войсками. Представители власти в глубинке: уездах, провинциях, несомненно, знали свою уязвимость и даже зависимость от вооруженной оппозиции и не шли с ней в жесткую конфронтацию, стараясь находить, если не компромиссные, то взаимоприемлемые соглашения. Главным содержанием контактов с местными органами власти для вооруженной оппозиции являлось получение от нее информации о намерениях правительства, советских войсках, районах боевых операций, силах и средствах, привлекаемых на их проведение.
Начавшиеся боевые действия ограниченного контингента с отрядами оппозиции проводились с участием подразделений афганской армии. Это предполагало мероприятия по организации с ними взаимодействия и согласования военных вопросов. Подготовка боевых операций 40-й армией проводилась с широким размахом (как на учениях в Союзе, кстати, от этого мы так и не избавились за все годы афганской войны). Множество машин, БТР сновали в штаб армии, обратно в войска – штабы частей, соединений. В парках боевых машин шла работа по подготовке к рейдовым операциям, для чего задействовались инженерные, транспортные машины, которые постоянно передвигались с одного места на другое. Постановка боевых задач проводилась методом командно-штабных учений: сбор офицерского состава от командира подразделения до руководителя операции, где помногу часов заслушивались решения на боевые действия начальников служб, командиров частей, батальонов. С командирами афганских подразделений организовывалось взаимодействие – они знали замыслы операций, сроки и районы их проведения, привлекаемые для этого силы и средства. Неудивительно, что конфидициальная информация становилась достоянием командиров вооруженного сопротивления. На примере Кунарской операции несложно понять к каким тяжелым последствиям это приводило.
Активизация подготовки рейдов не оставалась без внимания визуальной разведки противника. Ею фиксировалось любое передвижение советских войск и техники, включая номерные знаки на броне, отслеживались мероприятия от начала подготовки операции до выхода рейдовой группы в район боевых действий. А поскольку подготовка боевой, инженерной, специальной и другой техники, транспортных машин, задействованных в рейды, проходила на глазах населения, то для противника наши намерения были очевидными. Техника постоянно перемещалась с одного места на другое, поднимая пыль над военными городками, что, конечно же, являлось демаскирующим признаком понятных противнику мероприятий «шурави».
«Исламские комитеты», полевые командиры придавали огромное значение своим разведывательным органам. У вооруженной оппозиции существовала стройная и хорошо отработанная система получения разведывательной информации. Она была качественной и системной. Источниками информации служили штабы частей, соединений афганской армии, органы государственной власти, местное население. Мы сами, зачастую, безграмотными действиями давали закрытую информацию противнику. Для подготовки рейдовых операций включался механизм, в который вовлекалось сотни единиц боевой техники, тысячи военнослужащих, десятки вертолетов и самолетов. Об этом рассказ будет ниже, но ничто не послужит оправданием тому, сколько было затрачено бесполезных сил солдатами и офицерами, которые несли большие потери!
Командованию 40-й армии, на которое легла вся тяжесть боевых операций, приходило более глубокое понимание сложившейся ситуации, им вырабатывалась тактика борьбы с душманскими отрядами, предполагавшей не только ведение боевых действий, но и работа с местным населением, установление власти на местах. Вместе с тем требовалось более широкое привлечение к участию в операциях частей и подразделений афганской армии. В этой части звучит замечательная мысль начальника штаба армии генерал-лейтенанта В.Панкратова, записанная в его рабочей тетради: «Приезжал полковник Кабир, командир второго армейского корпуса. Обсудили с ним вопросы, касающиеся задач в районах Нау-Зад, Мусакала и Киджали. Завтра будем планировать более детально. Сошлись во мнении по тактике действий: стоять лагерем, выход по наводке отдельными отрядами на удаление 40-60 километров с утра. Возвращение в лагерь, а на ночь засады и секреты на возможных путях подхода или выхода. Это тропы к воде, к дорогам, к населенным пунктам. Не менее 3-4 дней на одном месте. В это же время работа с населением, с партийными активистами и установление власти».
Последнюю мысль я выделил в особую категорию, потому что с племенами пуштунов и белуджей, населявших юго-восточные и восточные территории страны должна была проводиться тонкая и гибкая политика. Афганские племена не приемлют понимание государственной границы! Совершенно нормальное явление, когда часть племени находилось в пределах Афганистана, другая – на территории Пакистана и между ними действуют постоянные связи. Контакты с местным населением методом привоза в кишлаки муки и продуктов питания не могут быть приемлемыми афганцами в силу особенностей мусульманского жизненного уклада, тем более, если подобные акции делаются руками советских солдат – с их точки зрения – оккупантов. Налаживание связей со старейшинами племен (именно так, а не иначе) должна была осуществляться через выходцев из этих племен, поддержавших Бабрака Кармаля. Не просто было советскому присутствию разобраться в афганских родоплеменных отношениях, но без этой работы попытки привлечения на свою сторону племен были обречены на провал. Тысячи дехкан готовы были погибнуть за честь племени, что является нормой, установившейся веками.
Эту мысль я завершаю двумя выводами: необходимостью ведения системных разведывательных мероприятий силами агентурной и войсковой разведок с немедленной реализацией разведданных совместно с мобильными отрядами на вертолетах и боевых машинах в составе усиленного батальона – не более. Тогда бы нам удалось избежать многие жертвы в бестолковых рейдовых операциях, которые абсолютно ничего не решали в борьбе с моджахедами.
Второй вывод не менее важен: работа с активом уездов и провинций, поверившим Кармалю, по установлению власти на местах. Успех любой операции был за нами! В этом мы не сомневались, но успех необходимо было закреплять приведением к власти той части населения, которое поддерживало (в том числе – колеблющиеся) новое правительство. Должен был запускаться механизм роста популярности власти среди сельского населения, оказание ему правительственной помощи.
Кунарская операция в феврале-марте 1980 года стала первым трагическим примером в войне с вооруженной оппозицией, показавав, что тактика борьбы с противником должна была строиться на принципиально новых подходах в организации и проведении боевых операций. Советским войскам необходимо было опираться не только на боевые уставы «рота – батальон», «полк – дивизия», но и опыт партизанского движения Второй мировой войны, национально-освободительного движения стран Африки и Латинской Америки.
ГЛАВА 33
Первые боевые действия, проводимые в рамках соединения, дались нам тяжело. Командир дивизии генерал майор Рябченко, штаб разработали комплекс мероприятий, который предусматривал горную подготовку подразделений для эффективного ведения боевых операций. Планы учебных занятий предполагали выходы подразделений дивизии к горной гряде Ходжабугра, где личным составом выполнялись стрелковые тренировки в сочетании с действиями в горной местности. Стрельбище оснастили новым оборудованием, которое позволяло выполнять упражнения из всех видов стрелкового оружия, пулеметов, гранатометов. Запустили направление для отработки метания ручных осколочных гранат и стрельбы с АГС-17. То есть то, что мы, разведчики, освоили за два последних месяца упорных тренировок, сейчас приказом командира дивизии внедрялось в парашютно-десантные подразделения.
Регулярными стали контрольные занятия по тактике в горах, огневой подготовке, вождению боевых машин. У подполковника Блесткина, старшего офицера оперативного отдела штаба дивизии, появилось родное направление деятельности – проверки. Блесткин очаровательной улыбкой вводил в заблуждение многих командиров, которых он проверял. Внешне контактный, добродушный, он был непререкаем в оценке, которую ставил на проверке. Если «двойка», значит, «двойка», и ничто не заставит его поставить оценку выше. Нам, разведчикам, приходилось много раз сдавать ему итоговые проверки в Витебске, применяли разные варианты «расположения» к себе проверяющих, в том числе, из штаба ВДВ, причем, очень действенные, чтобы обсуждать с ними ту или иную оценку. С Блескиным наши ухищрения были бесполезны: даже ложка конька на термос кофе была для него неприемлемой. Я благодарен ему за принципиальность, которую он проявлял к нам на проверках, и без поблажек фиксировал реальные результаты.
Однако боевые действия продолжались. В их орбиту включались все новые и новые части, соединения 40-й армии. Становилось понятным: уже ничто не может остановить полномасштабные войсковые операции. Под Джелалабадом и Кандагаром шла настоящая война: отряды душманов насчитывали до пятисот и более человек. Они совершали переходы из Пакистана по ущельям, высохшим руслам рек и уверенно вступали в бой с советскими войсками. Оружие в Афганистан новым отрядам моджахедов перемещалось на вьючных животных и машинах, в горах оборудовались базы, склады. В провинциях Заболь, Кандагар, Гильменд противник использовал колесную технику, что позволяло ему проводить быструю передислокацию вооруженных отрядов в нужные регионы на довольно большие расстояния. На транспортных магистралях душманы применяли минновзрывные заграждения, завалы, ловушки, с арыков спускали воду на проезжие части дорог. Боевые столкновения носили постоянный характер. Части и соединения 40-й армии приступили к активным боевым действиям.
Оперативная группа Министерства обороны СССР под руководством Маршала Советского Союза С.Л.Соколова металась по Афганистану, координируя действия частей и соединений 40-й армии, в том числе – с афганскими подразделениями. Маршал Советского Союза Соколов, генерал армии Ахромеев, генерал-лейтенант Меримский регулярно летали на Ан-26 капитана Жихарева в Кандагар, возвращались в Кабул, организуя операции по уничтожению отрядов оппозиции. Командование 40-й армии постоянно работало в войсках по подготовке проведения боевых операций, которые приобретали системный характер.
Беда Советской Армии состояла в том, что батальоном командовал не командир батальона, а командир полка, дивизии, усиленным батальоном командовал заместитель командующего армией. Маршал Советского Союза вместе с генералом армии, разрываясь, летали по Афганистану, организуя взаимодействие боевых операций, в которых задействовалась всего-то мотострелковая бригада и парашютно-десантный батальон.
Командуя группой сопровождения военачальников, я лично видел создавшуюся ситуацию, которая у нас, офицеров, вызывала недоумение. В боевых действиях, на которые привлекался один батальон с приданными средствами, «пристегивались» оперативные группы полков, дивизии, что, несомненно, мешало комбату в принятии решений на боевые действия. Страховка следовала за страховкой одного командного звена другим, а то и вообще шла прямая подмена одних командиров старшими начальниками. Терялся святой принцип армии – единоначалие. Все это приводило к неспособности командиров к грамотной организации боя, а значит, потерям.
Читаем запись из рабочей тетради генерал-лейтенанта Панкратова, датированной 14 июня 1980 года: «Батальон начал движение в 4.30 утра. Всё идет нормально… В 12.15 прилетел Маршал Соколов С.Л. Доложил ему обстановку и решение по ней… В 15.25 начали перемещение, я улетел на вертолете. Сел в пустыне в 2 километрах от 2-го мотострелкового батальона…, шли пешком, ощущение неприятное, дюны дышат жаром. Около 16.00 начал движение со вторым батальоном, в 18.00 принял решение – становиться лагерем».
Надо ли комментировать очевидное? Место начальника штаба армии не в боевых порядках мотострелкового батальона, а на командном пункте армии, где он должен был управлять боевой операцией и принимать необходимые, не терпящие отлагательства решения по реагированию на изменение обстановки. К примеру, как это случилось в Кунаре с тактическим воздушным десантом 317-го парашютно-десантного полка, когда потребовалось мгновенное принятие грамотного решения руководителем боевых действий на изменение плана операции. Но такого решения не было! И десятки погибших солдат, офицеров стали результатом беспомощности одного из генералов. Но мало того, что начальник штаба армии находится в боевых порядках мотострелкового батальона – на усиление прилетает Маршал Советского Союза…
Читаем запись от 16 июня: «Выступили по обеим сторонам в 4.30. Захватили машину с отлитыми пулями. Сожгли. В Али-Бала захватили склад в доме главаря банды: 4 винтовки и 4 пистолета, сахар – всё сожгли. К реке близко подойти не удалось – барханы, берега обрывистые. Уже идем по пустыне 6 дней, 4 человека отправили с желтухой».
Обращаю внимание на то, что я цитирую строки из рабочей тетради не командира мотострелкового взвода или роты, который записывает в свой актив захват 4 винтовок и 4 пистолетов, а начальника штаба 40-й армии.