– Угу, дела…
– И вот так – каждый день! Но обещаю – буду!
– Предупреди заранее, Сань, попаримся, посидим.
– Без вопросов, Валер.
Александр торопился в машину, и мы уже было стали прощаться, но я спохватился.
– Слушай, ты в медсанбат?
– Ну, да!
– Подбрось до штаба дивизии.
– Ради бога, садись… Там, кстати, в ящике тело офицера.
– Я с боку приткнусь, езды-то, пять минут.
– Садись-садись, Валер.
Открыв дверь с задней стороны машины, я запрыгнул к лежавшему в проходе ящику, в котором, как сказал мне Александр, находилось тело офицера. Держась за прикрепленные сбоку носилки, я осмотрел ящик, с которого, при езде по колдобинам, съехала крышка, и в образовавшейся щели угадывалось покрытое грязью серое тело, сбоку – удостоверение личности офицера. Не удержавшись от любопытства, я двумя пальцами вытянул документ и открыл его на странице с фотографией. В ту же секунду был поражен: с фотографии на меня смотрел ИгорьТурченков, однокашник по десантному училищу со второго курсантского взвода. Не веря глазам, прочитал: Турченков Игорь Алексеевич – никаких сомнений. Приподняв крышку ящика, обомлел: лицо моего однокашника было изуродовано до неузнаваемости. Не было больше круглолицего, всегда румяного Игоря с добродушной улыбкой на лице. Тело было располосовано по всей его длине, без внутренностей. Такого лучше б не видеть …
– Слышишь, Сань?
– Да.
– Мы вместе учились. Откуда его привезли?
– По-моему, с Джелалабада.
– Ты что-нибудь знаешь о нем? Что? Как?
– Вертолетчики рассказывали, что он с взводом зажал в ущелье горстку «духов», один из которых был европейцем. Ты же знаешь установку: «бледнолицых» не уничтожать, брать живьем, американские советники.
Несколько «духов», как они рассказали, стояли, прижавшись к скале. «Бледнолицый» также стоял с остальными с поднятыми вверх руками, но короткого «Узи» на предплечьях его рук никто не заметил. Твой однокашник с тремя бойцами вылез из БМД, чтобы их разоружить, а европеец из «Узи» положил всех очередью. Двое «духов» схватилиза руки тело лейтенанта и потащили вниз, в ущелье. «Бледнолицый» прикрывал отход. Через пару часов подошло подкрепление и к вечеру ушедших «духов» уничтожили. Рядом с ними лежало обезображенное тело твоего сокурсника. Ему раздолбили камнями голову, вскрыли живот и набили его камнями… Все, что можно, отрезали. Вот такая история.
Пораженный увиденной картиной и рассказом товарища, я с комком в горле вышел у тропинки, ведущей к штабу дивизии, и долго еще стоял, переживая стресс. Полный ненависти к животным в человечьем обличье, я чувствовал, как в душе собиралась жажда мести к дикарям средневековья, не имеющим ничего святого в их единении души и материи – даже к мертвым. Ненависть с кровью растекалась по телу, в висках стучало: пощады не будет зверью, оно не имеет право на жизнь. И сейчас, много лет спустя после афганских событий, мне не стыдно признаться ни себе, ни общественности на частых встречах, что этой установке я следовал до последнего дня афганской войны. Ни в первый период пребывания в Афганистане, ни во второй у меня не было пощады к уродам добропорядочной и самой мирной религии на земле...
Сложная обстановка диктовалась, прежде всего, возросшей активностью отрядов оппозиции: нападения, засады, минирование дорог – эти явления стали обыденным. Методика обычного анализа не располагала к выводам, которые следовало принимать в отношении прогноза развития событий. Противник, перехватывая инициативу по всем направлениям, выдвигал Пакистан в качестве основной базы для своих вооруженных отрядов, с его территории наносились удары по советским и правительственным войскам.
Хотелось бы верить, что советнический аппарат в Афганистане, командование 40-й армии понимало важный момент, назревший весной 1980 года – политической конъектуре свойственно меняться. Политические лидеры афганской оппозиции находили удовлетворяющие стороны компромиссы объединительных решений в общей борьбе против ограниченного контингента советских войск. Расставление акцентов в нужные направления и выбор приоритетов оппозицией протекал на фоне консолидации американцами сил всего афганского сопротивления, которое выступило на борьбу с советскими войсками. Они организовывали системные поставки вооружения, боеприпасов, снаряжения, продовольствия душманам всех мастей. Фаза противостояния достигла апогея – духовные лидеры Афганистана объявили джихад советскому присутствию в стране. Радикальный ислам мусульманского мира дал отмашку отрядам наемных фанатиков на боевые действия с советскими войсками. Ситуация зрела не сразу – отдельными фрагментами, вовлекая 40-ю армию в жесточайшие столкновения с отрядами вооруженной оппозиции.
Бои шли повсеместно: восточные провинции Афганистана полыхали в огне, горел Кандагар, Гильменд, душманы бились за расширение влияния в провинциальных центрах. Исламские комитеты, возглавляемые зачастую духовными лидерами, брали власть на местах и вели за собой население, их влияние на массы было безграничным: слово муллы – закон для мусульман. В кишлачных массивах формировались душманские образования, в горах оборудовались базы, с которых совершались нападения на советские войска. Но боевые операции, проведенные в ряде провинций весной 1980 года, имели временный военный успех, местные органы власти не могли закрепиться в уездах и кишлаках, что возвращало ситуацию в исходное положение. Напрасные потери в живой силе, технике, недостигнутые цели раздражали командование армии, советнический аппарат. Решение афганского вопроса выходило из-под контроля лиц, отвечавших за ее разрешение: более того, Афганистан, взорвавшись войной, расшатывал устои в примыкавших к нему среднеазиатских республиках СССР.
Политические и военные события обсуждаются, как это принято мировой практикой, кругом специалистов, которые учитывают многие факторы сложившейся ситуации, из которой вытекают выводы для принятия ключевых решений. Тем более, если речь шла об акции мирового масштаба, связанной со страной, в которую были введены войска для решения безопасности собственных границ. В этой части огромная роль должна была отводиться советническому аппарату в Афганистане по направлениям деятельности. А вот он-то, как раз и не приблизиться к центрам принятия решений в афганском вопросе настолько, чтобы грамотно формулировать политику государства, которому он был призван «советовать».
Такое положение дел не могло не отразиться на отношении афганского народа к советским войскам, принимавшим участие в уничтожении душманских формирований. Бойцы душманских отрядов – он же афганский народ, ушедший в горы решать собственные цели, о которых я уже говорил. Попытки приблизить народ к «революционным идеям» Саурской революции возможностями НДПА не имели успеха: народ предпочитал уйти к душманам и всячески избегал мобилизации в вооруженные силы страны.
Дезертирство в армии приобрело повсеместный характер: аскеры не хотели служить революции даже при поддержке ограниченного контингента советских войск – цели революционных преобразований были для них неубедительными. После таких умозаключений можно сколько угодно рассуждать о конфликтности советской политики того времени, и во сколько она обходилась советскому народу. Муэдзины с минаретов мечетей по утрам сзывали правоверных на молитву, где муллы взывали: «Нападайте на шурави, где можно, убивайте неверных». Таким образом, война набирала обороты…
… Со стороны ПХД несло приятным варевом, что, несомненно, вызывало нормальный физиологический рефлекс у личного состава. Нарядом по кухне завершались последние приготовления к приему пищи. Старшина заменил наряду белые халаты, выдал новые, это и понятно: Михаил Федорович пригласил в гости к разведчикам начальника медицинской службы соединения подполковника Хамаганова. Тот, конечно же, посмотрит на быт и жизнь разведчиков, и