Голубое летнее небо казалось темно-синим, отражаясь в глубоком море; солнце вызолотило листья на деревьях, согрело зеленые склоны холмов и разбилось о дворец, стоявший на вершине горы. Во дворце этом жили двое влюбленных: Корум Джайлин Ирси, Принц в Алой Мантии и маркграфиня Алломглильская, Ралина Мойдель.
Правый глаз Корума из нескольких драгоценных камней изумительной огранки напоминал глаз насекомого. Его всегда закрывала черная повязка. Левый глаз Корума миндалевидной формы, с желтым зрачком и пурпурным белком, сразу выдавал в нем чистокровного вадага. У него были узкий длинный череп, прижатые к голове плоские уши без мочек, большой рот с пухлыми губами, кожа золотисто-розового оттенка и пышные волосы, которым могла бы позавидовать любая мабденская девушка. Вадагский принц был бы очень красив, если бы не черное бельмо на глазу и сурово сжатые губы, подчеркивающие угрюмое выражение лица. Кроме того у Корума была чужая левая рука, которую он, откидывая алую мантию, часто держал на эфесе шпаги с клинком из неземного металла.
Казалось, это — рука в перчатке, усыпанной драгоценными камнями. Но на ней было шесть пальцев, и она обладала зловещей силой, уничтожившей сердце Валета Мечей, Повелителя Хаоса, герцога Ариоха.
Корум познал жажду мести. Когда-то он поклялся отомстить за гибель своей семьи и своего народа Гландит-а-Краю, вассалу короля Лир-а-Брода, управляющего континентом, на котором раньше жили вадаги. Кроме того вадагский принц, волею судеб обреченный на вечный бой с Повелителями Мечей (овладевшими душами короля Лир-а-Брода и его поданных), знал, что рано или поздно ему придется сражаться на стороне Закона против Хаоса.
Знание это возвеличивало Корума в его собственных глазах, но на душе у него было неспокойно.
Нежное лицо красавицы Ралины обрамляли густые черные кудри. На нем выделялись огромные карие глаза и коралловые губы. Она часто думала о подарке, который колдун Шуль сделал ее возлюбленному, и на душе у нее тоже было неспокойно. Маркграфиня совсем не вспоминала своего покойного мужа, который погиб при кораблекрушении, направляясь в Лайвм-ан-Эш — страну, поглощенную морем.
Ралина Мойдель старалась быть жизнерадостной ради Корума и развлекала его, как могла. Корум же с грустью думал о том времени, когда был невинным молодым принцем, и грусть эта навевала на него другие воспоминания: о трупах, лежащих подле пылающего замка Эрорн, о Гландит-а-Крае, обесчестившем его семью. Сцены насилия, встававшие перед глазами вадагского принца, вытесняли другие образы.
Корум старался ни о чем не думать, но стоило ему хоть ненадолго забыть о своих несчастьях, страшные мысли начинали сверлить его мозг с новой силой. Он видел огонь, трупы, чувствовал страх, которым, казалось, был пропитан воздух; вновь смотрел на повозки денледисси, набитые награбленными у вадагов ценностями; стоял рядом с горящим замком Эрорн; скрывался от бородатых мабденов, одетых в вадагские доспехи.
Чаще всего Коруму снилось свирепое, перекошенное злобой лицо герцога Края, и тогда вадагский принц просыпался в середине ночи, задыхаясь и громко крича, а Ралина успокаивала его, гладя по волосам, прижимаясь к нему всем телом.
Первые дни жаркого лета двое влюбленных провели в мире и согласии. Они часто отправлялись на прогулки на Бро-ан-Вадаг и скакали среди величественных деревьев, не опасаясь больше конских племен, разбежавшихся при виде покойного маркграфа и команды мертвецов, управляющих кораблем-призраком, который Шуль послал на подмогу защитникам замка Мойдель, когда варвары пытались взять его штурмом.
В лесу кипела жизнь. Бегали мелкие зверюшки, цветы источали нежные ароматы. Природа словно говорила Коруму, что помимо ужасов, несчастий и смертей на свете существует гармония, и что разумный Закон олицетворяет собой не стерильную скуку, а разнообразие всех форм жизни.
Но Корум знал: пока жив Гландит, смердящее чудовище, имя которому — Страх, уничтожит все разумное.
В один жаркий солнечный день, когда они скакали в лесу бок о бок, Корум повернулся к Ралине и сказал:
— Гландит должен умереть!
Маркграфиня привыкла к таким неожиданным заявлениям вадагского принца и поэтому не удивилась. Она молча кивнула и, натянув поводья, остановилась у полянки с фиалками и колокольчиками в цвету. Соскочив на землю, Ралина грациозным движением подобрала длинную юбку и пошла вперед по колено в высокой траве.
Корум сидел в седле, глядя на свою возлюбленную и получая от этого огромное удовольствие, о чем она, кстати, прекрасно знала.
Солнечную полянку окружали добродушные вязы, могучие дубы, раскидистые ясени. Белки бегали по стволам, птицы весело щебетали на ветвях.
— Ох, Корум, если б мы могли остаться здесь навсегда! воскликнула Ралина.
— Мы бы поставили маленький домик, посадили бы сад…
— К сожалению, это только мечты, — сказал он. — Шуль был прав, согласившись признать сон реальной жизнью, я предопределил свою судьбу. Если б я даже позабыл о мести, отказался служить Закону против Хаоса, Гландит все равно отыскал бы меня, и нам пришлось бы вновь защищать свой покой. А Гландит с удовольствием уничтожит самый могучий лес, когда узнает, что мы его любим.
Ралина опустилась на колени и спрятала лицо в цветы, наслаждаясь их ароматом.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила она. -Неужели ненависть всегда порождает ненависть, а любовь не властна ее превозмочь?
— Лорд Аркин говорил, что рано или поздно в мире произойдут перемены. Но тот, кто верит в любовь, должен быть готов умереть за нее в любую минуту.
Ралина быстро подняла голову и испуганно посмотрела на него. Корум пожал плечами.
— Такова жизнь.
Ралина медленно поднялась на ноги, подошла к лошади, сунула ногу в стремя, села в седло. Корум смотрел, как медленно поднимается трава, примятая маркграфиней.
— Такова жизнь, — как эхо повторила она. Корум вздохнул.
— Нам пора домой. Скоро прилив.
Они молча поскакали к берегу.
Голубое море лениво накатывало волны на белый песок; впереди виднелась дамба, соединявшая Бро-ан-Вадаг с замком Мойдель давнишней границей Лайвм-ан-Эша. От княжества, когда-то занимавшего огромную территорию, остался один скалистый остров, — остальные земли были затоплены водой.
Чайки, громко крича, парили в безоблачном небе, а затем возвращались в гнезда на скалах острова. Копыта вязли в мягком песке.
Внезапно Корум уловил краешком глаза какое-то движение далеко в море. Он привстал на стременах и натянул поводья.
— Что ты увидел? — спросила Ралина.
— Сам не знаю. Похоже на гигантский вал, но сейчас не время штормов.
Ралина наклонилась в седле.
— Мне кажется, в миле-двух от берега поднялся туман. Очень плохо видно…
Да, ты прав…
Вода у берега покрылась рябью, заволновалась.
— Такие волны бывают от корабля, идущего с большой скоростью, — заметил Корум. — Когда…
Он оборвал себя на полуслове и пристально посмотрел вдаль.
— Скажи, ты не видишь в тумане тень-тень…тень человека?
— Конечно, вижу. Мираж, должно быть, слишком уж она большая.
— Нет, — сказал Корум. — Это — рыбак-великан. По его вине я потерпел кораблекрушение у берегов Кулокраха.
— Блуждающий Бог! — воскликнула Ралина. — Бог-Рыболов! Увидеть его дурное предзнаменование!
— Что верно, то верно, — пошутил Корум. — Когда я видел его в последний раз, добром дело не кончилось.
Волны все сильней и сильней накатывали на берег, и Корум с Ралиной вынуждены были отвести своих коней в лес.
— Он приближается. И туман приближается вместе с ним, сказала Ралина.
Волны становились все выше и выше; до гиганта, казалось, было рукой подать. Он вытащил сеть и нагнулся, рассматривая улов.
— Интересно, кого он ловит? — пробормотал Корум. — Китов?
Морских змеев?
— Все подряд, — ответила Ралина, едва шевеля губами. — Все то, что находится в море и на дне морском.
Высокие волны затопили дамбу, так что Коруму и Ралине некуда было спешить.
На всякий случай они отъехали за деревья.
Туман покрыл берег; стало холодно, хотя солнце все так же ярко светило на небе. Корум запахнулся в мантию. Блуждающий Бог медленно шел по воде, и Коруму почему-то показалось, что он обречен вечно тащить за собой тяжелую сеть по океанам мира, не находя того, что ищет.
— Говорят, Рыболов пытается поймать собственную душу, — прошептала Ралина. Потерянную душу.
Великан распрямил плечи и вытащил сеть. В ней билось множество разных существ, известных и неизвестных Коруму. Блуждающий Бог внимательно рассмотрел улов, вытряхнул сеть в воду и медленно побрел дальше, не оставляя надежды найти то, чем ему, видимо, не суждено было владеть.
Туман рассеялся, удаляясь вслед за Рыболовом в море, которое постепенно успокоилось. Фигура Блуждающего Бога скрылась за горизонтом.
Конь Корума храпел и бил копытами по мокрому песку. Принц в Алой Мантии бросил взгляд на Ралину. Она смотрела вдаль отсутствующим взором.
— Вот опасность и миновала, — сказал он, пытаясь успокоить ее.
— Опасность нам не грозила. — Ралина вздохнула. — Но теперь ее не избежать.
— Ты слишком суеверна. Глаза маркграфини сверкнули.
— Разве у меня нет причин быть суеверной? Корум молча кивнул.
— Надо вернуться в замок, пока настоящий прилив не затопил дамбу.
Лошади окончательно успокоились, почувствовав, что возвращаются домой, и поскакали галопом. Вскоре двое влюбленных въехали в настежь распахнутые ворота, за которыми их поджидали возбужденные воины во главе с Белданом.
— Я решил, Гландит нашел себе нового союзника, взволнованно сказал юноша.
— Непонятно, почему он удалился, не разрушив замка.
— Это был Блуждающий Бог, — успокоила его Ралина, легко соскакивая с седла. — Он пришел сюда по своим делам.
Белдан с облегчением вздохнул. Вместе со всеми обитателями замка Мойдель он ожидал нападения варваров и готовился к нему. Быть может, не напрасно.
Рано или поздно Гландит-а-Край выступит в поход, и на этот раз за его спиной будут стоять не суеверные варвары, а готовые ко всему денледисси. До защитников замка дошли слухи, что, потерпев фиаско, Гландит в ярости вернулся в Каленвир и потребовал у Лир-а-Брода чуть ли не армию, чтобы уничтожить ненавистного ему шефанго. Если герцог Край получит в свое распоряжение корабли и нападет на остров и с суши, и с моря, он сотрет замок Мойдель с лица земли.
Солнце клонилось к западу, когда слуга доложил, что кушать подано. Корум, Ралина и Белдан уселись за стол, накрытый в большом зале дворца. Вадагский принц почти не прикоснулся к разнообразным кушаньям, но рука его часто тянулась к кувшину с вином. Мрачное настроение Корума подействовало на Ралину и Белдана, и все трое молчали, даже не пытаясь завести какой-нибудь разговор.
Так прошло два часа. Корум наливал себе бокал за бокалом.
Внезапно Белдан поднял голову. Ралина нахмурилась, услышав непонятные посторонние звуки. Корум, думающий горькие думы, ничего не видел и не слышал.
Кто-то настойчиво стучал в ворота дворца. Послышались голоса; стук на мгновение прекратился, но потом раздался с новой силой.
Белдан встал из-за стола.
— Пойду посмотрю, в чем дело. Ралина бросила на Корума быстрый взгляд.
— Я останусь.
Корум невидящим взглядом смотрел в бокал, то теребя повязку на глазу Ринна, то рассматривая руку Кулла, сгибая ее шесть пальцев, словно удивляясь, что они послушны его воле.
Ралина напряженно прислушивалась. Белдан о чем-то невнятно спросил. Стук вновь прекратился. До нее донеслись обрывки разговора. Наступила тишина.
Юноша вернулся в зал и обратился к маркграфине:
— К нам гость, — коротко доложил он.
— Откуда?
— Говорит, он — путешественник, который попал в беду и нуждается в крыше над головой.
— Ловушка?
— Не знаю.
Корум поднял голову.
— Чужеземец?
— Да, — ответил Белдан. — Возможно, шпион Гландита. Корум поднялся на ноги, покачнулся и ухватился за край стола.
— Надо идти. Ралина тревожно посмотрела на него.
— Может, лучше останешься…
— Не беспокойся. — Корум провел рукой по лицу, глубоко вздохнул и твердым шагом вышел из зала.
Он не успел подойти к воротам дворца, как стук возобновился.
— Кто ты? — крикнул Корум. — Зачем пришел в замок Мойдель?
— Я — Джерри-ан-Конель, путешественник, забрел сюда совершенно случайно. Я буду очень признателен, если ты накормишь меня и позволишь провести одну ночь под твоей крышей.
— Ты не из Лайвм-ан-Эша? — спросила Ралина, незаметно подошедшая к Коруму.
— Я отовсюду и ниоткуда. Я тот, кто ты пожелаешь, и никто. И тем не менее я не тот, за кого ты меня принимаешь, а именно, — не твой враг. Я промок с головы до ног и умираю от холода и голода.
— Как ты мог «случайно забрести» в замок Мойдель, если дамба сейчас затоплена приливом? — спросил Белдан. — Он посмотрел на Корума. — Я уже задавал ему этот вопрос, но не получил ответа.
Невидимый собеседник что-то пробормотал.
— Что ты сказал? — переспросил Корум.
— Черт бы вас всех побрал! Не очень-то приятно кричать на весь мир, что тебя поймали как рыбу! Я был частью улова. Меня притащили сюда в рыболовной сети и вышвырнули обратно в море. Я доплыл до вашего дурацкого острова, взобрался на вашу дурацкую скалу, стучал в ваши дурацкие ворота, а сейчас стою, продрогший, и объясняюсь с дураками! Неужели в замке Мойдель никогда не слышали о милосердии?
Корум, Ралина и Белдан онемели от изумления, но теперь они больше не сомневались, что незнакомец не был шпионом. Ралина сделала знак воинам, ворота приоткрылись, и в створку проскользнула изящная фигура в странном костюме, в широкополой шляпе, с которой ручьями текла вода, и с мешком за плечами.
Незнакомец был относительно молод и, несмотря на довольно жалкий вид, обладал привлекательной внешностью, а в глазах его светились ум и какое-то пренебрежительное высокомерие.
— Джерри-а-Конель, к вашим услугам, — сказал он и поклонился.
— Как тебе удалось сохранить шляпу, если ты долгое время плыл морем? подозрительно спросил Белдан. — И мешок? Джерри-а-Конель подмигнул.
— Я никогда не расстаюсь со своей шляпой и очень редко с мешком. Вечные странники, подобные мне, дорожат тем немногим, что имеют, и не теряются ни при каких обстоятельствах.
— Значит, ты — вечный странник? — спросил Корум. Джерри-а-Конель нетерпеливо передернул плечами.
— Твое гостеприимство напоминает прием, оказанный мне в Каленвире…
— Ты пришел из Каленвира?
— Я там был. Но если мне не удалось пристыдить вас и этим сравнением…
— Прости нас, чужеземец, — сказала Ралина. — Пойдем во дворец. Стол накрыт, и я прикажу принести тебе смену одежды, белье и полотенца.
Они вернулись в большую залу, и Джерри-а-Конель с любопытством посмотрел по сторонам.
— Очень уютно, — заявил он и, ничуть не стесняясь, стащил с себя мокрый костюм, а затем разделся догола и почему-то почесал нос. Насухо вытеревшись полотенцем, Джерри отказался от белья и одежды, завернулся в другое полотенце, сел за стол и накинулся на еду, запивая ее вином. — Когда мой костюм высохнет, — объявил он слугам, — тащите его сюда. У меня дурная привычка ношу только свое. Когда будете сушить шляпу, потрудитесь отогнуть поля следующим образом… — И он пустился в долгие объяснения, а закончив наставлять слуг, повернулся к Коруму, весело улыбаясь. — Как же тебя зовут в этой точке пространства-времени, друг мой?
Корум нахмурился.
— Прости, я тебя не понимаю.
— Что здесь непонятного? Я хочу узнать твое имя, которое меняется так же часто, как мое. Иногда ты об этом знаешь, а я нет, а иногда — наоборот. В редких случаях мы являемся одной и той же личностью, вернее ее аспектами.
Корум покачал головой. Незнакомец явно был сумасшедшим.
— Вот, например, — продолжал Джерри, с жадностью уплетая блюдо из морских водорослей, — мое имя и Темерас, и Шаленек. Изредка я — герой, но как правило, я — спутник героя.
— Твои речи загадочны и туманны, рыцарь, — мягко сказала Ралина. — Боюсь, принц Корум ничего не понял, да и я не догадываюсь, о чем ты говоришь. Джерри ухмыльнулся.
— Ах! — воскликнул он. — Значит, я попал в такое время, где герой знает только об одной своей жизни. Тем лучше для него: не так уж это и приятно помнить все свои инкарнации. Принц Корум — мой старый друг, хоть он меня и не узнал. Ну да ладно, ничего страшного. — Джерри съел все до крошки, поправил полотенце и с наслаждением откинулся на спинку кресла.
— Ты загадал загадку и не удосужился дать на нее ответ, мрачно сказал Белдан.
— Не сердись. Я не собирался над вами подшучивать и сейчас все объясню.
Дело в том, что я не совсем обычный путешественник и странствую по измерениям пространства-времени. Такая у меня судьба. Я не помню, когда родился. Я знаю, что никогда не умру. Мое имя часто меняется. На вопрос «откуда я», могу лишь ответить, что я — из Танелорна.
— Но Танелорн — несуществующий сказочный город! воскликнул Белдан.
— Каждый мир — сказка для другого мира. А Танелорн, если как следует поискать, можно найти на любом из них.
— Значит, ты не занимаешься ничем определенным? спросил Корум.
— Когда-то я писал стихи, сочинял музыку. Но мое основное занятие — быть спутником героя. Я много странствовал под различными именами и в разных обличьях. С Ракширом-Лучником мы бродили по Кселерансу, где шлюпки плавают по небу, словно по морю; с Эльриком из Мельнибонэ посетили царство Мертвого Бога; с Асквиолем из Помпеи исследовали глубины Вселенной, где расстояния в космосе измеряются не световыми годами, а галактиками; с Хокмуном из Кельна отправились в Лондру, жители которой носят на лицах звериные маски, усыпанные драгоценными камнями. Я узнал, что время не существует, а пространство — не более чем иллюзия.
— А Боги? — запальчиво выкрикнул Корум.
— Мне кажется, мы сами их создаем. Варвары придумывают Богов невежественных, чтобы объяснить, отчего гремит гром; мудрецы — Богов всемогущих, чтобы не ломать голову над абстракциями. Многие говорят, что Боги не могут существовать без смертных, а смертные — без Богов.
— И тем не менее от Богов зависят судьбы смертных, сказал Корум.
— А разве от смертных не зависят судьбы Богов?
— Ты убедился в этом на собственном опыте, — шепнул Белдан на ухо вадагскому принцу.
— Значит, ты, подобно древним вадагам, можешь путешествовать по Пятнадцати Измерениям, когда захочешь, вкрадчиво сказал Корум. Джерри улыбнулся.
— Я нигде не могу путешествовать, «когда захочу». Изредка я имею возможность вернуться в Танелорн, если у меня возникает такое желание, но, как правило, меня швыряет, подобно щепке в водовороте, из одной жизни в другую без всякой последовательности и без причин. И почти каждый раз мне удается выполнить миссию, о которой я говорил — быть спутником героя. Вот почему я сразу узнал тебя — Бессмертного Воина. Я видел его во многих образах, но он не всегда узнавал меня. Возможно, теряя память, я не всегда узнавал его.
— А сам ты никогда не бываешь героем?
— Возможно, с точки зрения других, я и совершал героические поступки. Но мое предназначение — составлять одно целое с героем или с народом, который совершает подвиг. Личности наши растворяются в космических потоках непредсказуемых подводных течениях — множественной Вселенной. Существует теория — по крайней мере я ее слышал, что все смертные и все Боги — частички одной космической личности, а все миры, все века — грядущие и прошедшие, все изменения пространства, возникающего и исчезающего, — мысли в его космическом мозгу, чувства, которые он испытывает. Такие размышления ведут и к познанию, и в никуда, но они не имеют отношения к той проблеме, которая интересует нас в настоящий момент.
— Твоя последняя фраза мне по душе, — с чувством облегчения сказал Корум.
— А теперь, может, расскажешь подробно, как ты попал в замок Мойдель?
— Я расскажу тебе все, что захочешь, друг Корум. Так получилось, что внезапно я очутился в довольно мрачном городе, который называется Каленвир. Не ПОМНЮ, как это произошло, но со мной так часто бывает. Каленвир похож на гранитную гробницу и пришелся мне не по вкусу. Не успел я пробыть в нем и нескольких часов, как горожане меня в чем-то заподозрили, и мне пришлось удирать от них по крышам. Сначала я украл повозку, а затем лодку и по реке добрался до моря. Пристать к берегу было негде, поэтому я поплыл вдоль него.
Вдруг поднялся туман, начался самый настоящий шторм, и внезапно меня вместе с лодкой подняли наверх. Рядом со мной бились рыбы, акулы, морские чудовища.
Мне повезло: я уцепился за веревки гигантской сети, которую с большой скоростью тащили по воде. До сих пор не понимаю, как я не задохнулся. Затем сеть вытряхнули, и мы оказались на свободе. Мои товарищи по несчастью поплыли в разные стороны, как ни в чем не бывало, а я остался барахтаться в море. Потом я увидел остров и ваш дворец, ухватился за обломки лодки и…
— Не слыхал ли ты в Каленвире о человеке по имени Гландит-а-Край? перебил его Белдан. Джерри нахмурился.
— О герцоге Крае с восхищением говорили в одной таверне, как о могучем воине. Весь город готовится к войне, но я так и не понял, с кем они собираются сражаться. По-моему, речь шла о Лайам-ан-Эше. Войска Лир-а-Брода ждут подкреплений, чтобы напасть на эту страну.
— Подкреплений? — переспросил Корум. — Уж не с надрагских ли островов?
— Нет. Кажется, с Бро-ан-Мабдена.
— С западного континента! — изумленно воскликнула Ралина. — Я и не знала, что там живут мабдены. Но почему они хотят напасть на Лайвм-ан-Эш?
— Возможно, по той же причине, по которой они истребили всех вадагов,грустно сказал Корум. — Из зависти и из ненависти. Ты говорила, твой народ перенял многие вадагские обычаи. Этого вполне достаточно, чтобы Гландит и ему подобные стремились вас уничтожить.
— Ты прав, — согласилась Ралина. — И Лайвм-ан-Эш не знал войн уже более ста лет. Боюсь, там не успеют подготовиться к нападению.
Слуга внес костюм Джерри-а-Конеля. Вечный странник поблагодарил его и начал одеваться, вновь ни капельки не стесняясь присутствующих. Он надел ярко-голубую рубашку и алые панталоны, под цвет мантии Корума. Повязал широкий желтый пояс вокруг талии и нацепил на него саблю в ножнах и длинный кинжал.
Сунул ноги в сапоги из мягкой кожи и обмотал шею шарфом. Темно-голубой плащ, шляпу (поля которой он старательно разгладил) и мешок Джерри положил рядом с собой на скамью. Казалось, он был очень доволен собой.
— Объясни мне, друг Корум, если сочтешь возможным, что тебя беспокоит? спросил он. — Я постараюсь помочь, чем могу.
И Корум, вздохнув, рассказал спутнику героев о Повелителях Мечей и о Пятнадцати Измерениях, о борьбе между Законом и Хаосом и о Космическом Равновесии. Джерри-а-Конель внимательно его слушал, хотя, казалось, знал все, о чем говорил вадагский принц. Когда Корум закончил свой рассказ, Джерри сказал:
— Совершенно очевидно, что в данный момент нет смысла обращаться за помощью к лорду Аркину. Пока память об Ариохе не исчезнет из мыслей и душ большинства людей, Повелитель Закона не вернет былой силы. И, как всегда и всюду, битва смертных будет олицетворять битву Богов, а война между королевством Лира-Брода и Лайвм-ан-Эшем будет отражением войны между Законом и Хаосом на других измерениях. Если выиграет Лир-а-Брод, Хаос восторжествует и лорд Аркин вновь отправиться в изгнание. К тому же Ариох отнюдь не самый могущественный из Повелителей Мечей. Ксиомбарг куда сильней, чем он, а Мабельрод намного сильнее, чем Ксиомбарг. Я бы даже сказал, что здесь, на Земле, вы практически не испытали влияния Хаоса.
— Мне от этого не легче, — пробормотал Корум.
— Давайте трезво оценим обстановку, — предложила Ралина.
— Скажи, а Королева и Король Мечей могут прийти на помощь Лир-а-Броду? спросил Корум.
— Боги не имеют права самолично участвовать в сражениях между смертными.
Но существует много способов повлиять на исход битвы. Ты хотел бы узнать планы короля Лира?
— Конечно. К сожалению, это невозможно. Джерри улыбнулся.
— Думаю, скоро ты поймешь, как повезло герою иметь такого спутника, как я.
— И с этими словами он запустил руку в мешок и к удивлению всех присутствовавших достал оттуда какое-то животное. Оно, казалось, даже не заметило, что больше суток провело в мешке, и, открыв большие глаза, радостно замурлыкало.
Это был кот, или по крайнем мере нечто похожее на кота с черной спинкой и хвостом, белыми лапками, мордочкой и грудкой и с парой красивых черных крыльев с белой окантовкой. Джерри предложил ему полакомиться прямо со стола, и кот с жадностью набросился на еду.
Ралина велела слугам принести молоко, и, всласть налакавшись, кот уселся на скамью рядом с Джерри и принялся тщательно умываться, начав с лапок и грудки, а закончив крыльями.
— Никогда в жизни я не видел такого чуда, — прошептал Белдан.
— И я, где только ни побывал, второго такого не видел, — согласился Джерри.
— Он — кот дружелюбный и часто меня выручал. Иногда наши пути расходятся, и я не встречаюсь с ним лет сто, но, как правило, мы всегда вместе, и после долгой разлуки он сразу меня узнает. Я назвал его Базилий. Признаться, имя отнюдь не оригинальное, но оно ему нравится. Надеюсь, он сумеет нам помочь.
— Каким образом? — спросил Корум.
— Очень просто, друзья мои. Он слетает во дворец Лир-а-Брода, посмотрит, что там происходит, а затем вернется и все нам расскажет.
— Он умеет говорить?!
— Речью это не назовешь, но я его понимаю. Ну так как, хотите, чтобы я послал его в Каленвир?
Корум недоумевающе смотрел то на кота, то на его хозяина.
— Почему бы и нет? — растерянно произнес он.
— Тогда мы с Базилием поднимемся на крышу, и я объясню ему, что надо делать.
Ралина, Корум и Белдан молча смотрели, как Джерри тщательно приладил на голове свою шляпу, взял кота под мышку, поклонился и вышел из зала. В открытую дверь было видно, как спутник героев поднимается по лестнице на крышу.
— По-моему, я сплю, — сказал Белдан.
— Так оно и есть. — Корум вздохнул. — Теперь нам снится новый сон. Будем надеятся, что мы сможем проснуться…
Глава 2
СОБРАНИЕ В КАЛЕНВИРЕ
Маленький крылатый кот быстро летел по ночному небу на восток, по направлению к Каленвиру. Серый дым из тысячи труб поднимался над городом, затмевая луну. Дома и дворцы были сложены из гранитных плит. Над всеми зданиями возвышался мрачный замок короля Лир-а-Брода; черные башни его сверкали, освещенные огнями; звуки, похожие на гром, прокатывались над его крышей, хотя небо было безоблачным.
К этому замку подлетел маленький кот Базилий и, усевшись на одну их башен, сложил крылья. Желтые зрачки глаз сверкнули: в одну сторону, потом в другую, словно он не знал, что делать дальше.
Мех у кота вздыбился, усы встопорщились, хвост стал трубой. Базилий почувствовал присутствие темных сил, сверхъестественных существ, одно из которых он ненавидел лютой ненавистью. Осторожно спрыгнув на крышу, кот протиснулся в узкое оконце и попал в темную круглую комнату. За открытой ее дверью виднелась лестница, ведущая в башню. В замке Лир-а-Брода царила полутьма; в нем легко было спрятаться и затаиться.
От верхней площадки лестницы начинался коридор, освещенный факелами, а в конце его слышались звуки голосов, бряцанье оружия, звон кубков. Кот расправил крылья, поднялся к потолку, опустился на широкую черную балку, пробежал по ней и очутился в огромном зале. Внизу волновалось море голов. Кот уселся поудобнее и приготовился смотреть и слушать.
В городе Каленвире в замке короля Лир-а-Брода по центру большого зала стоял помост из неотшлифованного обсидиана. На помосте высился гранитный трон в оправе из полудрагоценных камней. Кто-то начал вырезать на нем гирлянды цветов, но бросил грубую работу на полпути, отчего трон выглядел устрашающе.
На подлокотникам его сидели две голые девушки с неприличной татуировкой на коже. Каждая из них держала в руках по кувшину и, соблюдая очередность, наливала вино в кубок человеку, сидевшему на троне. Человек этот был более семи футов ростом, на голове его красовалась корона из белого железа. Грязные спутанные волосы спадали на лоб. В светлых длинных прядях просвечивала седина.
На изможденном рыхлом лице, обрамленном рыжей бородой, торчал крупный нос с синими прожилками вен; глубоко посаженные голубые глаза оглядывали присутствовавших с ненавистью и подозрением.
Король был одет в парчовые вадагские одежды, — засаленные, с пятнами грязи. Наброшенная на плечи куртка из волчих шкур висела на нем мешком. Пальцы монарха сверкали кольцами, украденными у вадагов и у надрагов. Одну руку Лир-а-Брод держал на эфесе кованого железного меча, другой — сжимал медный кубок в оправе из бриллиантов. Окружая помост, спиной к своему повелителю, держа меч наголо и выставив пред собой обитые кожей и медью щиты, плечом к плечу стояли стражники. Каждый из них не уступил бы королю ростом. Медные шлемы почти полностью скрывали бородатые лица. Глаза, горящие ненавистью, смотрели вдаль. Звездная, или как ее обычно называли, Хмурая Стража, была фанатично предана своему господину.
Король Лир-а-Брод окинул взглядом зал.
Его заполняли воины.
Единственными женщинами в нем были две голые татуированные девки, наливающие вино и королю и его придворным. В синяках, кровоподтеках и царапинах, со спутанными волосами, они с трудом передвигались среди одетых в доспехи мужчин, прижимая кувшины к бедрам.
Волосы и бороды воинов были заплетены в косички. Пахло потом и кровью.
Кожаные куртки скрипели, кольчуги позвякивали. Совсем недавно пир здесь был в полном разгаре, но сейчас слуги унесли скамьи и столы, оттащили перепившихся дворян в угол. Воины с нетерпением ждали, когда заговорит их король.
Каждый из присутствующих в зале был военачальником. Герцоги, графы, генералы собрались со всех концов королевства на эту встречу. Были здесь и заморские гости, предпочитающие меха парчовым вадагским одеждам: эмиссары Бро-ан-Мабдена, — скалистого континента на северо-западе, — колыбели человечества.
Свет в железных светильниках, прикрепленных к стенам, и свет факелов разбросал по всему залу гигантские тени, которые плясали на гранитном полу.
Глаза людей блестели в полутьме, словно глаза зверей.
Король Лир-а-Брод положил руки на подлокотники трона и медленно поднялся на ноги. В ту же секунду пять сотен кубков взметнулись на высоту вытянутой руки, пять сотен воинов крикнули в одно горло:
— ЛИР — ЭТО ГОСУДАРСТВО!
— А государство — это Лир, — механически ответил король на тост, поднятый в его честь. Он вновь обвел взглядом зал и долго смотрел на голых девиц, словно не понимая, что они здесь делают.
Придворный с серыми выцветшими глазами, нездоровым цветом лица, густыми черными волосами вышел из толпы и, оскалив зубы в волчьей усмешке, остановился пред Хмурой Стражей. На голове у него был шлем с крыльями, отделанный золотом, на плечах висела огромная волчья шкура. Сразу чувствовалось, что человек этот, выглядевший более величественно, чем король, привык повелевать.
Лир-а-Брод нахмурился, губы его зашевелились.
— Герцог Гландит-а-Край?
— Сир, я — Гландит, герцог Край, — согласно этикету ответил придворный. Я — капитан денледисси, которые принимали участие в захвате надрагских островов, а также очистили твое королевство от вадагской нечисти и всех тех, кто был союзниками вадагов. Я — брат Собаки, сын Рогатого Медведя, слуга Повелителей Хаоса! Король Лир кивнул.
— Я знаю тебя, Гландит. Ты мне предан. Герцог Край поклонился. Наступила тишина.
— Говори, — приказал король.
Гландит дернул за завязки куртки, сунул руку за пазуху и вытащил два мешочка, висевших у него на шнурке на шее. В одном была иссохшая черная кисть руки. В другом — глаз.
— Эти трофеи я добыл собственноручно, и принадлежали они одному вадагу, который скрылся от меня в замке Мойдель, расположенном на границе твоего королевства. Сейчас этот вадаг живет с мабденской женщиной, маркграфиней Ралиной-а-Алломглиль, одной из защитниц Лайвм-ан-Эша — страны, которую мы собираемся завоевать, потому что она олицетворяет собой зло.
— Все это я не раз от тебя слышал, — недовольно сказал Лир-а-Брод. — И помню, что защитники замка отбили твою атаку, прибегнув к помощи ужасных колдовских сил. Продолжай.
— Я хочу овладеть замком Мойдель. До меня дошли слухи, что Корум и предательница Ралина вернулись в него, ничуть не опасаясь твоего справедливого гнева.
— Наши армии идут на запад, — ответил король. — Все силы брошены против Лайвм-ан-Эша. По пути мы сотрем замок Мойдель с лица земли.
— Молю, сир, поручить это дело лично мне.
— Ты — один из наших лучших военачальников, герцог Край. Мы хотим использовать тебя и твоих денледисси в основном сражении.
— Пока жив колдун Корум, всем нам грозит смертельная опасность. Я знаю, что говорю, великий король! Он могущественный враг, и справиться с ним, возможно, будет тяжелее, чем захватить Лайвм-ан-Эш, — С одним искалеченным шефанго? Как так?
— Он заключил союз с Повелителем Закона. У меня есть доказательства. Мой раб-надраг видел, как это произошло, своим вторым зрением.
— Где этот надраг?
— За дверью, сир. Я не осмелился осквернить твой взор видом столь грязного животного без твоего соизволения.
— Пусть он войдет.
Бородатые воины, как один, уставились на дверь с чувством отвращения и любопытства. Звездные стражники не шелохнулись. Король Лир уселся на трон и протянул кубок одной из девиц.
Дверь открылась.
Существо, чем-то напоминающее человека, вошло в зал. Ряды воинов разомкнулись, и оно, подобострастно кланяясь на каждом шагу, стало медленно идти вперед.
У него было темное лицо с плоскими чертами и заросший волосами низкий лоб.
Куртка и брюки из тюленьей кожи висели на нем мешком.
Король Лир-а-Брод с отвращением скривил губы. Он нетерпеливо махнул рукой герцогу Краю.
— Пусть твой раб говорит, что знает, и убирается вон. Гландит вытянул руку и крепко ухватил надрага за жесткие волосы.
— Говори, падаль, моему королю, что ты увидел своим уродским зрением!
Надраг открыл рот, но от страха не смог вымолвить не слова.
— Говори! Живо!
— Я… я видел другие измерения…
— Ты видел Ифсрарн? Ад? — в ужасе пробормотал король.
— Другие измерения… — надраг вздрогнул и испуганно кивнул. — Да, Иффарн, Ад. Я разговаривал с одним… дьяволом.
Он сказал мне, что Повелитель Хаоса Ариох…
— Он имеет в виду Повелителя Мечей, Арага, — пояснил Гланднт. — Великого Старого Бога.
— Дьявол сказал мне, что Ариоха Арага обил один вадаг, принц Корум.
Повелитель Закона вновь правит нашими Пятью… нашим миром. — Надраг судорожно вздохнул и умолк.
— Рассказывай! Все рассказывай! — свирепо выкрикнул Гландит, дергая его за волосы. — Не вздумай лгать моему королю!
Что ты узнал о мабденах?
— Повелитель Закона Аркин еще не полностью захватил власть в свои руки. Он собирается сделать это с помощью смертных, в том числе Корума и мабденов из Лайвм-ан-Эша, которые будут служить ему верой и правдой.
— Значит, мы были правы! — торжественно объявил король.
— Мы хорошо сделали, что подготовились к войне! Придется уничтожить мягкотелых дегенератов, собирающихся служить Закону!
— Ты согласен, что мой долг — убить Корума? — вкрадчиво спросил Гландит-а-Край.
Король нахмурился и пристально посмотрел в глаза своему подданому.
— Хорошо, — сказал он после непродолжительного молчания.
— Действуй! — Он махнул рукой. — И убери с глаз моих этого вонючего надрага Пришло время совершить обряд вызывания Собаки и Рогатого Медведя!
Сидя на высокой балке, кот внезапно почувствовал, что шерстка его вздыбилась. Базилий уже не один раз хотел покинуть Зал Приемов, но он был котом исполнительным и очень любил своего хозяина, а Джерри строго-настрого приказал ему увидеть и услышать все, что происходило на собрании в Каленвире.
Мабденские воины отошли к стенам, король Лир-а-Брод покин