Кроме того, крестьяне частично были подвержены другим судам, нежели остальная часть населения.

Столыпинские аграрные реформы, претворяемые в жизнь умом и волею великого государственного деятеля, имели целью исправить эти несоответствия, а также в целом поднять тот социальный и культурный уровень, на котором находи­лось в то время русское крестьянство. Все это должно было быть достигнуто с по­мощью ряда законов, изданных в пятилетие 1906—1910 годов (Г. С). Крестьянин ста­вился перед законом наравне с другими классами населения, он освобождался от тех эко­номических пут, которые привязывали его к месту рождения. Чтобы создать для каждо­го отдельного хозяйства такие условия, которые в данных обстоятельствах были бы наи­лучшими для поднятия его продуктивности, крестьянские земли должны были быть раз­верстаны, и разверставшимся крестьянам должна была словом и делом оказана помощь в более рациональном ведении их хозяйств. Чтобы найти место как можно большей час­ти избыточного сельского населения, организация, регулирующая крестьянское пересе­ление в Сибирь, состоявшая ранее при Министерстве внутренних дел, была передана Министерству земледелия и при этом значительно расширена. В связи с земельным голо­дом крестьян деятельность Крестьянского банка тоже развернулась как никогда прежде.

Из этого цикла реформ только уравнение крестьян с другими классами населе­ния было проведено безапелляционно раз и навсегда. Распустить же общину даже сам Столыпин не решился сразу же, да еще по всей стране. Конечно, вера в спасительные свойства общины сильно ослабела в течение последних 25 лет, но для большей части русской

интеллигенции община все еще была чем-то специфически русским, чем-то, что за­щищало от пролетаризации сельского населения. Поэтому только отдельным крестья­нам было дано право выходить из общины с сохранением за ними тех участков земли, ко­торыми они владели в момент выхода. Но сама возможность отмирания общины в буду­щем, которая возникала при этом, вызвала шторм возмущения в интеллигентских кругах общественности. Ослабление экономических пут, привязывающих крестьянина к месту рождения, могло поэтому осуществляться только постепенно.

Что касается разверстания, проведение которого было необходимым условием для быстрого развития крестьянского хозяйства, то было очевидно, что оно не могло быть закончено раньше, чем за полстолетие. Другие же реформы: деятельность ведомств по переселению и деятельность Крестьянского банка, а также увеличение предоставляе­мой крестьянскому населению агрономической помощи — все это было неотделимо от разверстания и должно было поэтому развиваться, как и само разверстание, шаг за шагом.

В общем и целом проведение столыпинских реформ требовало многих лет мир­ной спокойной работы. Оно и началось, исходя из того, что будет спокойствие, нужное для его завершения. <...>

Община была абсолютно доминирующей формой землевладения среди кресть­ян России. И вот чтобы, как выразился Столыпин, вбить клин в эту не отвечающую вре­мени, но, к сожалению, еще очень популярную организацию, 22 ноября 1906 года, т. е. между Первой и Второй Думами, был издан временный закон, дававший каждому члену общины право выходить из нее с сохранением тех участков земли, которыми он пользо­вался в момент выхода, а также и соответствующей доли в общих угодьях (пастбищ, ле­сов и т. д.).

Кроме многих живущих в деревнях крестьян, а именно тех, которые предпола­гали, что их доля в общем наделе будет уменьшена при следующем переделе, этой воз­можностью выйти из общины воспользовалась также большая часть крестьян, пересе­лившихся в город. Вышедший из общины крестьянин получал купчую крепость как на свои разбросанные участки, так и на свою долю в тех землях, которые были в общем пользовании, с правом требовать выделения всей этой его земли в один участок, кото­рый он имел полное право продать или использовать его сам.

В соответствии с правом, данным общинным крестьянам, требовать личного землевладения имущественное право на всю земельную площадь деревень с подворным владением, которое при наделении землей, для удобства, было дано деревне как юриди­ческому лицу, теперь было поделено между хозяевами. Согласно закону от 24 июня 1910 года, который представлял собою несколько измененный и значительно расширенный Думой и Государственным советом вариант временного закона от 22 ноября 1906 года, даже все деревни с общинным землевладением, где не было переделов со времени осво­бождения (5 марта 1861 года), стали рассматриваться как деревни с подворным землевла­дением.

О разверстании в этом временном законе от 22 ноября 1906 года, которым мы руководствовались в течение первых трех с половиной лет, к счастью, говорилось не очень много, собственно, только констатировалось право требовать его проведения, а также устанавливалось, что оно должно проводиться землеустроительными комиссиями. Практика должна была потом показать, как это должно быть разработано в деталях. Та­кая разработка и была сделана в законе от 24 июня 1910 года.

Кстати, никто, даже я сам, не верил в то, что разверстание в течение первых лет получит сколько-нибудь значительное распространение за пределами тех губерний, где крестьяне практиковали его по собственному почину. Я не ждал быстрого распрост­ранения разверстания потому, что указания закона относительно права требовать его

проведения были чрезвычайно умеренны, так как, чтобы можно было провести развер-стание, требовалось, в зависимости от формы землевладения, согласие от 1 /2 до 3 /4 вла­дельцев наделов. В то время как в Пруссии для этого было достаточно, чтобы владельцы 1/4 разверстываемой площади были согласны, и в то время как во всей Скандинавии, включая Финляндию, любая деревня могла быть разверстана по требованию одного-единственного владельца надела. Эта умеренность законодателей, которая скорее все­го была вызвана недостаточным доверием к разверстанию и которую я считал из­лишней, оказалась позднее удачной. Она удаляла главный аргумент многочислен­ных противников реформы, которые как раз кричали о том, что нельзя принуждать крестьян. Она облегчала работу землемеров, уменьшая сопротивление реформе в са­мих деревнях, и она действовала сдерживающе на поток заявлений о разверстании. который в последние годы перед первой мировой войной был таким сильным, что при тогдашних технических силах было бы невозможно поспевать за ним, если бы условия требования разверстания были мягче (Г. С.)» [23, с. 194—199].

ИТАК, СТАВШИЙ ЗНАМЕНИТЫМ «ЗАКОН 9 НОЯБРЯ» о раскрепоще нии общины позволял выйти стране на путь развития и укрепления частной земельной собственности. Помимо предоставления права выхода из общины, этот Закон устанав­ливал, что каждый крестьянин при общем переделе мог требовать сведения всей земли к одному участку (отрубу), а в пределах каждого участка Указ утверждал право едино­личного распоряжения домохозяина в отличие от принципа семейной коллективной собственности, т. е. делалась ставка на энергичного, хозяйственного и рачительного землевладельца. Считается, что после этого Закона, подписавшего приговор над общи­ной, Столыпин и стал ключевой фигурой российской истории, а крестьяне станови­лись полноценными гражданами в дореволюционной России. Русский мыслитель До­стоевский призывал в своем «Дневнике писателя» (1876) наделить людей землей, что­бы «переродить человечество к лучшему», русский политик Столыпин сделал к этому решительный шаг.

Таким образом, вступал в силу заготовленный еще в мае «Именной Высочай­ший Указ», получивший впоследствии название «Закона 9 ноября», который в силу его значения приводим полностью:

«Указ 9 ноября 1906 г.

О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающих­ся крестьянского землевладения и землепользования.

Манифестом нашим от 3 ноября 1905 г. взимание с крестьян выкупных плате­жей за надельные земли отменяется с 1 января 1907 г. С этого срока означенные земли освобождаются от лежавших на них, в силу выкупного долга, ограничений, и крестьяне приобретают право свободного выхода из общины, с укреплением в собственность от­дельных домохозяев, переходящих к личному владению, участков из мирского надела.

Однако действительное осуществление сего признанного законом права в боль­шинстве сельских обществ встретит практические затруднения в невозможности опре­делить размер и произвести выдел участков, причитающихся выходящим из общин до­мохозяевам.

С другой стороны, в законе не установлено порядка совершения сделок об от­чуждении состоящих в подворном владении участков надельной земли, на которые у соб­ственников их не имеется отдельных крепостных актов владения.

Признав, вследствие сего, необходимым ныне же устранить имеющиеся в дей­ствующих узаконениях препятствия к действительному осуществлению крестьянами принадлежащих им прав на надельные земли и одобрив состоявшийся по сему предмету

особый журнал Совета Министров, Мы, на основании ст. 8V свода основных государст­венных законов издания 1906 г., повелеваем:

I. В дополнение ст. 12 общего положения о крестьянах и примечания к ней (свод закон. особ. прил. к т. IX, изд. 1902 г.) постановить нижеследующие правила:

1. Каждый домохозяин, владеющий надельной землей на общинном праве, мо­жет во всякое время требовать укрепления за собой в личную собственность причитаю­щейся ему части из означенной земли.

2. В обществах, в коих не было общих переделов в течение 24 лет, предшеству­ющих заявлению отдельных домохозяев о желании перейти от общинного владения к личному, за каждым таким домохозяином укрепляются в личную собственность, сверх усадебного участка, все участки общинной земли, состоящие в его постоянном (не арен­дном) пользовании.

3. В обществах, в коих в течение 24 лет, предшествовавших заявлению отдель­ных домохозяев о желании перейти от общинного владения к личному, были общие пе­ределы, за каждым сделавшим такое заявление домохозяином укрепляются в личную соб­ственность, сверх усадебного участка, все те участки общинной земли, которые предо­ставлены ему обществом в постоянное, впредь до следующего общего передела, пользо­вание. Но если в постоянном пользовании желающего перейти к личному владению до­мохозяина состоит земли больше, нежели причиталось бы на его долю, на основании по­следней разверстки, по числу разверсточных единиц в его семье ко времени упомянуто­го заявления, то за ним укрепляется в личную собственность то количество земли, какое причитается ему по указанному расчету. За сим оказавшийся излишек укрепляется в лич­ную собственность только под условием уплаты обществу его стоимости, определяемой по первоначальной средней выкупной цене за десятину предоставленных в надел данно­му обществу угодий, облагающихся выкупными платежами. В противном случае весь оз­наченный излишек поступает в распоряжение общества.

4. Домохозяева, за коими укреплены в личную собственность участки общин­ной земли, состоящей в постоянном пользовании (ст. 1—3), сохраняют за собой права пользования в неизменной доле теми сенокосами, лесными и другими угодьями, кото­рые переделяются на особых основаниях (например, по произведениям почвы, или от­дельно от угодий, переделяемых при общих переделах и на иных основаниях и т. п.), а также право участия в пользовании, на принятых в обществе основаниях, непеределяе-мыми угодьями, как то: мирскою усадебною землей, выгонами, пастбищами, оброчными статьями и др.

5. Постоянные доли в угодьях, переделяемых на особых основаниях (ст. 4), оп­ределяются в том размере, в каком домохозяева, заявившие желание перейти от общин­ного владения к личному, пользуются означенными угодьями ко времени подачи такого заявления.

6. Требования об укреплении в личную собственность части из общинной зем­ли (ст. 1) предъявляются через сельского старосту обществу, которое по приговору, по­ставленному большинством голосов, обязано в месячный со дня подачи заявления срок указать участки, поступающие на основании статей 2 и 3 в собственность переходящего к личному владению домохозяина, а в подлежащих случаях определить также размер причитающейся с него доплаты (ст. 3) и постоянную его долю участия в угодьях, переде­ляемых на особых основаниях (ст. 4 и 5). Если в течение указанного срока общество та­кого приговора не постановит, то, по ходатайству подавшего упомянутое заявление до­мохозяина, все означенные действия исполняются на месте земским начальником, кото­рый разбирает по существу все возникающие при этом споры и объявляет свое по сему предмету постановление.

7. В упомянутых в статье 6 приговорах и постановлениях земских начальников должны быть точно указаны: а) число укрепленных в личную собственность домохозяина отдельных участков, а также размер и род угодий каждого из них; б) количество и описа­ние состоящих в наделе общества угодий, переделяемых на особых основаниях (ст. 4), и постоянная доля участия в сих угодьях домохозяина, переходящего к личному владению, и в) состоящие в общем пользовании всех членов общества непеределяемые угодья (ст. 4).

8. Стороны и заинтересованные лица могут приносить уездному съезду жалобы на общественные приговоры и постановления земского начальника (ст. 6) в тридцатид­невный срок со времени их объявления. Жалобы на общественные приговоры подаются через земского начальника и представляются им, с его заключением, в уездный съезд, по производстве на месте предварительного расследования. Как обжалованные, так и необ-жалованные общественные приговоры и постановления земского начальника представ­ляются на утверждение уездного съезда.

9. Постановления уездного съезда, последовавшие по жалобам на обществен­ные приговоры и постановления земского начальника, равно как об утверждении сих. приговоров и постановлений (ст. 6), почитаются окончательными и приводятся в испол­нение сельским старостой или волостным старшиной. На постановления уездного съез­да могут быть приносимы жалобы губернскому присутствию лишь в случаях превышения пределов ведомства или же явного нарушения закона.

 

10. В местностях, в коих не введено в действие положение 12 июля 1889 г., обя­занности, возлагаемые настоящими правилами на земских начальников, уездные съезды и губернские присутствия, исполняются соответствующими им должностными лицами и учреждениями.

11. В тех случаях, когда домохозяева, в личную собственность коих укреплены участки надельной земли, или общество пожелают отграничить эти участки в натуре и нанести их на план, межевые работы и составление планов могут быть исполняемы как правительственными, так и частными землемерами за счет той из сторон, которая при­знала необходимым произвести отграничение.

12. Каждый домохозяин, за коим укреплены участки надельной земли в поряд­ке, установленном в статьях 1—11 настоящих правил, имеет право во всякое время требо­вать, чтобы общество выделило ему взамен сих участков соответственный участок, по возможности, к одному месту.

13. В тех случаях, когда требование о выделе к одному месту не совпадает с об­щим переделом, выдел же оказывается неудобным или невозможным, обществу предо­ставляется право удовлетворить желающего выделиться хозяина деньгами по взаимному с ним соглашению - по оценке, установляемой волостным судом.

Со своей стороны, желающий выделиться домохозяин, если найдет определен­ную судом оценку для себя невыгодной, может отказаться от получения денег и продол­жать владеть укрепленными в его собственность участками в прежних границах.

14. При общих переделах выдел к одним местам участков домохозяевам, заявив­шим желание о переходе к личному владению до вступления в законную силу приговора о переделе или ранее укрепившим за собою участки надельной земли в порядке, установ­ленном статьями 1—11 настоящих правил, обязателен по требованию как этих домохозя­ев, так и общества, без права сего последнего удовлетворять выделяющихся деньгами.

15. Споры, возникающие при выделе участков к одним местам, разрешаются на основаниях, установленных в примечании к статье 12 общего положения о крестьянах изд. 1902 г.

16. Домохозяева, перешедшие от общинного владения к личному, а также их правопреемники пользуются укрепленными в их личную собственность, на основании

настоящих правил, участками до выдела их к одному месту, на одинаковых правах с вла­дельцами подворных участков. За правопреемниками сохраняется также право на уча­стие в пользовании как переделяемыми на особых основаниях угодьями в той мере, в ка­кой это право было предоставлено первоначальным собственникам участков, так и непе-ределяемыми угодьями, на принятых в обществе основаниях.

17. В порядке и на основаниях, установленных статьями 4—16 настоящих пра­вил, производится укрепление в личную собственность и выдел участков, досрочно вы­купленных на основании статьи 165 положения о выкупе, изд. 1876 г., и не выделенных к одному месту.

18. Действие настоящих правил (ст. 1—16) распространяется на крестьян всех наименований, причем укрепление в личную собственность отдельных домохозяев уча­стков из общинной земли до освобождения ее от выкупного долга допускается при усло­вии погашения части этого долга, падающей на укрепленные участки.

II. В дополнение действующих узаконений о порядке отчуждения надельных зе­мель, состоящих в подворном владении, постановить:

1. Отчуждение участков надежной земли, состоящих в подворном владении, со­вершается общим крепостным порядком (пол. нотар. изд. 1892 г., ст. 66).

2. Принадлежность упомянутых в статье 1 участков лицам, их отчуждающим, может быть удостоверяема в нотариальных учреждениях одним из следующих докумен­тов: а) крепостными актами; б) владенными записями и иными землеустроительными ак­тами, выданными крестьянскими учреждениями; в) вошедшими в законную силу и при­веденными в исполнение решениями судебных установлений, а равно волостных судов и уездных съездов по делам о праве собственности на недвижимое имущество, входящее в состав надела, и о наследовании в этом имуществе (общ. пол. крест., ст. 125, п. 1 и 4 и ст. 142, 159 и 161); г) сделками об отчуждении, совершенными до 25 января 1883 г. в во­лостных правлениях (общ. пол. крест., ст. 110, п. 1 и прим. 1); д) утвержденными уездным съездом общественными приговорами или постановлениями земских начальников об ук­реплении в личную собственность отдельных домохозяев участков из надельной земли, состоящей в общинном пользовании (отд. 1 настоящего указа, ст. 6, 7 и 9); е) вошедшими в законную силу и приведенными в исполнение приговорами сельских и селенных схо­дов о предоставлении участков из общинной земли в подворное владение отдельных до­мохозяев, равно как о замене общинного пользования землей подворным и о разделе мирских земель на постоянные наследственные участки и на хутора, а также приговора­ми о переходе целых обществ с подворным землепользованием к владению в отрубных участках (общ. пол. крест, ст. 62, п. 8, ст. 66, п. 1 и 2; пол. выкуп., ст. III; пол. крест. влад., ст. 20 и 21 и пол. крест. казен., ст. 32—34) и ж) в обществах с подворным землепользова­нием, а в отношении усадебных участков и в обществах с общинным землепользовани­ем — утвержденными земским начальником или соответствующим должностным лицом приговорами сельских и селенных сходов о том, что отчуждаемый участок действитель­но принадлежит отчуждающему его лицу на праве собственности.

3. Приговоры сельских и селенных сходов, упомянутые в пункте «ж» статьи 2 настоящего (II) отдела, постановляются по ходатайствам владельцев подворных и уса­дебных участков и утверждаются с соблюдением следующих правил: а) означенные при­говоры постановляются простым большинством голосов в удостоверение принадлежно­сти отдельным домохозяевам не только полных, значащихся по землеустроительным ак­там подворных участков, но и частей их, состоящих в бесспорном владении отдельных лиц; б) в приговор обязательно включаются сведения о размере участка, числе отдель­ных отрубов, из коих он состоит, размере каждого отруба и роде угодий, а также подроб­ное описание местоположения участка и его границ; в) в тех случаях, когда точное описание

границ представляется невозможным, к приговору должен быть приложен план участка, составленный за счет владельца; г) приговор обязательно записывается в уста­новленную для записи приговоров сельского схода книгу (общ. пол. крест., изд. 1902 г., ст. 69), а копия с него вывешивается для общего сведения в волостном правлении в том селении, где находится участок, относительно которого состоялся приговор; д) волост­ной старшина обязан, в недельный срок по составлении приговора, проверить на месте содержание его по существу и в присутствии трех понятых и немедленно представить приговор с своим заключением на утверждение земского начальника; е) в месячный, со дня проверки волостным старшиной, срок приговор может быть обжалован заинтересо­ванными лицами земскому начальнику и ж) приговор не подлежит утверждению, если окажется неправильным с формальной стороны или если при составлении его не соблю­дены требования, изложенные в настоящей статье, или если будет возбужден спор о пра­ве гражданском, подлежащий разрешению суда.

4. Выписки нотариальных актов, касающихся надельных земель, подлежащих утверждению старших нотариусов, могут быть пересылаемы нотариусами старшему но­тариусу по почте.

III. В дополнение действующих узаконений, определяющих права крестьян на
участки надельной земли, состоящие в подворном владении, постановить:

1. Подворные участки, как предоставленные в подворное владение крестьян при наделении их землею, так и укрепленные впоследствии в личную собственность от­дельных крестьян из общинных земель, а также усадебные участки при общинном земле­пользовании составляют личную собственность домохозяев, за коими эти участки зна­чатся по землеустроительным актам, общественным приговорам, постановлениям кре­стьянских учреждений, актам об отчуждении и решениям судебных мест. Таковым же правом на упомянутые участки пользуются и правопреемники сих домохозяев.

2. В тех случаях, когда указанные в предшествующей (1) статье участки находят­ся в нераздельном владении нескольких лиц, не состоящих между собой в родстве по пря­мой нисходящей линии, они составляют общую их собственность.

IV. В дополнение статей 62 и 66 общего положения о крестьянах и статьи 15
положения о поземельном устройстве крестьян и поселян разных наименований, во­
дворенных на владельческих землях (свод. зак. особ. прил. к т. IX изд. 1902 г.), поста­
новить:

Переход целых обществ как с общинным, так и с подворным землепользовани­ем к владению в отрубных участках совершается по приговорам, постановленным боль­шинством двух третей крестьян, имеющих право голоса на сходе.

Правительствующий сенат к исполнению сего не оставит учинить надлежащее распоряжение» [43, с. 129—133].

Этот мощный социальный переворот, эта «тихая революция»* были оценены по заслугам: о них напишут десятки книг и сотни статей — и друзья, и враги, и в России, и в зарубежье. Однако тогда, в 1906 году, самая крупная и важная реформа, проводивша­яся без думского обсуждения, взорвала оппозицию и добавила премьеру много новых врагов. «Консерваторы и реакционеры были недовольны Столыпиным за уничтожение общины и вообще за „либерализм", а революционеры были недовольны, что Столыпин уничтожил общину, так как они видели в ней зачаток социализма» [32, с. 28].

*«Тихая революция» — выражение М. Меньшикова, которое равнозначно в нашем случае эволю­ции или контрреволюции — в противовес революционному переустройству общества, неизбеж­но сопровождавшемуся крайним противостоянием сил, репрессиями и опасностью гражданской войны.

Любопытно, что еще малоизвестный в тот период широкому кругу Ульянов-Ле­нин признает значение, высокий потенциал этой реформы:

«...Если столыпинская политика продержится действительно долго... Тогда доб­росовестные марксисты прямо и открыто выкинут всякую аграрную программу, ибо по­сле решения аграрного вопроса в столыпинском духе никакой иной революции, способ­ной изменить серьезно экономические условия жизни крестьянских масс, быть не мо­жет. Вот в каком соотношении стоит вопрос о соотношении буржуазной и социалистиче­ской революции в России» [30, т. 17, с. 32].

Итак, было положено начало движению к коренному переустройству деревни, открывался путь к экономической свободе, предпринимательству, рынку труда. Путь этот был трудным, тернистым, старый крестьянский мир не хотел уходить без борьбы, в которой было все: раздоры, угрозы, поджоги... Но, с другой стороны, нарастало стремле­ние освободиться от пут крестьянской общины, выделить свой земельный надел, устро­ить свой хутор, стать полноценным хозяином своей земли и судьбы*.

Помимо крестьянской реформы в этот междумский период по статье 87 каби­нет Столыпина провел ещё ряд важных мер: «Указ от 14 октября о свободе старообряд-ческих общин», «Указ от 15 октября об ограничении рабочего дня и о воскресном отды­хе приказчиков», другие указы. В своей работе он опирается тогда на союзников в каби­нете — людей, которые сами потянулись к нему или которых он находил в провинциях и возвышал: А. В. Кривошеин, В. И. Гурко, А. И. Лыкошин, А. А. Риттих и другие.

Любопытно, что приблизительно в это же время отмечается интерес главы правительства к вопросам компетенции внутренней власти. 3 декабря 1906 года помече­на записка из блокнота премьера: «Прошу составить мне справку об административном провинциальном устройстве Франции — пределы (? — Г. С.) власти и обязательства пре­фектов и супрефектов. П. Столыпин» [131, Д. 79].

ЭТОТ САМЫЙ ПЛОДОТВОРНЫЙ ПЕРИОД в жизни Столыпина сопровож­дается новыми действиями оппозиции. В октябре Николай II получает секретное доне­сение из Финляндии от генерал-губернатора Герарда. Он извещает о состоявшемся в Гельсингфорсе съезде партии народной свободы, сочувственно встреченной местными конституционалистами, а также о борьбе администрации с рабочими, «принадлежавши­ми к прежней „Красной Гвардии", или вернее, к той ее части, которая примкнула к рус­скому революционному движению и имеет характер анархический» и с тайным обще­ством «Сила», преследующим «националистические цели». Царь скептически отнесся к донесению, в котором генерал-губернатор пытается представить обстановку контроли­руемой. В левом верхнем углу документа рукою Царя начертано: «Сладкая водица!» При­мечательна и надпись, сделанная следом Столыпиным: «Собственно Его Величества ру­кою написано „Сладкая водица!" Председатель Совета Министров Столыпин. 1 октября 1906 года. С. Петербург» [131, Д. 76].

Однако в российской печати съезд кадетской партии был представлен как со­бытие более значительное. Статья «Нового времени» от 24 сентября обстоятельно пове­ствует о нем с упоминанием «звучных» русских фигур: князь Павел Долгорукий, князь Шаховской, Набоков, Иван Петрункевич. Обсуждались деятельность фракции в I Госдуме,

*Рассмотрение важнейшего для «крестьянской державы» проекта в законодательных учреждени­ях сильно затянулось: он был окончательно утвержден и обнародован 14 июня 1908 года. А значе­ние позиций, которые отстаивал в Госдуме и Госсовете Столыпин, к сожалению, было осмысле­но большинством умеренной оппозиции значительно позже. Между тем «Закону 9 ноября», быв­шему ключевым для России, со времени его постановки и до наших дней было посвящено нема­ло публикаций и книг, изданных в стране и за рубежом.

значение Выборгского воззвания, методы пассивного сопротивления, которые в це­лом не были поддержаны россиянами. Ближайшей задачей партии была признана подго­товка к избирательной кампании. Рукописные примечания, сохранившиеся на экземпля­ре газетной статьи, свидетельствуют, что дела российских кадетов были на контроле в департаменте МВД [131, Д. 76].

Помимо выступления умеренной оппозиции политическая обстановка ослож­нялась действиями радикалов — новыми покушениями и убийствами представителей вла­сти. В августе от пуль и бомб террористов погибают командир лейб-гвардии Семеновско­го полка генерал-майор Мин, начальник Санкт-Петербургской тюрьмы полковник Ива­нов, в октябре — начальник главного тюремного управления Максимовский, при похоро­нах которого на кладбище был задержан неизвестный с двумя браунингами. На допросе он заявил, что состоит членом летучей боевой дружины и командирован ее руководите­лем Карлом для убийства министра юстиции Щегловитова. Задержанный также сказал о подготовке нового покушения на премьер-министра Столыпина во время пребывания его на заседании Государственного Совета [46, с. 10—12].

По сведениям охранного отделения, руководимого Герасимовым, другая груп­па террористов-максималистов также охотилась за главой правительства, причем наме­чался план крайне дерзкий: было решено «устроить нападение на царский дворец, повто­рить покушение на Столыпина. Для этого они приобрели два автомобиля и пару породи­стых рысаков. Теперь нужны были деньги» [46, с. 78]. 14 октября средь бела дня они спровоцировали в Петербурге целую битву, в которой с обеих сторон участвовали десят­ки людей. Налет на кассира, перевозившего из таможни в казначейство ценностей более чем на 600 тысяч рублей, не был для охранного отделения неожиданностью, к нему под­готовились, но все учесть не смогли. Нападавшие, которых было около пятнадцати чело­век, дважды бросили бомбы, захватили мешки с кредитными билетами и бросились врас­сыпную, смешавшись с толпой. С противоположной стороны в схватке приняли участие филеры, конвой, городовые, жандармы, конно-армейская стража и даже дворники, отли­чившиеся при этом особо, но тяжело пострадавшие. Результат неожиданный: несколько человек убитых, раненые, арестованные, мешок с 368 тысячами рублей один злоумыш­ленник успел передать на бегу поджидавшей его с извозчиком даме, которая скрылась. Лишь позже было установлено имя той соучастницы, ей оказалась мещанка Адель Габри-еловна Каган, отец и сестра которой проживали в Гродно. Но Адель с 368 тысячами де­нег в банковском мешке ускользнула.

По свежим следам были обнаружены конспиративные квартиры, лаборатории для изготовления бомб, конюшни, рысаки и автомобили. Семеро из задержанных приго­ворены военно-полевым судом к смертной казни. Экспроприаторы встречают смерть по-геройски: они убеждены в своей правоте. Даже в консервативной прессе сквозит восхи­щение мужеством злоумышленников: ощущается социальный подтекст. «Нравствен­ность разменивается на приличие и этику» [46, с. 83], а цель оправдывает средства...

В литературе также упоминается, что «уже в декабре того же 1906 года, вновь была некоим Добржинским организована „боевая дружина", которая, по поручению цен­трального комитета партии „соцалистов-революционеров", должна была убить того же П. А. Столыпина*; она была во время открыта и захвачена» [1, с. 31].

Все эти заговоры и покушения, однако, не смущают Столыпина, привыкшего к постоянной опасности и сознающего возможный трагичный конец. Всей России стал из­вестен его ответ на вопрос, как он может спокойно работать, постоянно рискуя жизнью:

*По нашему счету это уже шестое покушение на П. А. Столыпина.

«Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день, как на последний в жизни, и готовлюсь выполнить все свои обязанности, устремляя уже взоры в вечность. А вечером, когда опять возвращаюсь в свою комнату, то благодарю Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего посто­янного сознания близости смерти, как расплаты за убеждения. Порою, однако, я ясно чув­ствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы наконец удастся» [1, с. 31].

Чтобы вывести страну из противостояния, Столыпину нужны союзники в деле реформ, нужна политическая опора. Дворянская Россия ею не будет: помещики теряют влияние, премьер не хочет далее тратить казну на покрытие задолженности Дворянско­го банка, которая уже перевалила за миллиард. К тому же премьер в законопроекте «Об установлении главных начал устройства местного самоуправления», по сути, выступил против сословно-дворянского принципа организации местной власти.

Интеллигенция также в основной своей массе настроена против: достаточно вспомнить ее настрой после поражения русского флота в недавней войне. Кадеты, по вы­ражению П. А. Столыпина— «мозг нации», по-прежнему парализуют любую возможность совместной продуктивной работы.

Крестьянство, энергии которого спешит дать выход Столыпин, еще не может его поддержать: его самосознание в зачаточной стадии, в нем пока нет ясного понима­ния перспектив, идет внутренний спор меж общиной и «однодворцами».

Пока Столыпин, может быть, «единственный (Г. С.) человек, способный взять на себя трудное дело введения в России конституционного строя...» [46, с. 87]

В ЭТОТ ПЕРИОД премьер продает свое нижегородское имение Крестьянско­му банку. Возможно, он полагает, что этим личным примером укрепит доверие землевла­дельцев к новой политике. По воспоминаниям близких, к тому времени он скептически отзывался о перспективах крупного землевладения, полагая, что время его сочтено.

Как следует из Формулярного списка о службе П. А. Столыпина от 16 января 1907 года, общая площадь всех владений семьи П. А. Столыпина составляла свыше 7,5 ты­сячи десятин земли в разных губерниях. Судя по архивным данным, в Ковенской губер­нии помимо Колноберже им принадлежали имение Стуки, «Ольгино» и «Петровское», в Подмосковье — «Столыпинская», около тысячи десятин земли в Пензенской губернии, в Саратовской — имения при Зубриловке и Козловке, и, предположительно, в Нижегород­ской губернии — имения Чулпановка и Акшино. Однако известно, что в 1901 году Петр Аркадьевич продал свою землю в Саратовской губернии, а в 1902 году — имение в Подмо­сковье [131, Д. 5, 7, 9, 10, 11, 14, 18, 24, 26, 30, 31, 43, 67]. Теперь очередь дошла до ниже­городских владений. Большая часть земли (4845 десятин в Казанской губернии) принад­лежала к тому времени жене Ольге Борисовне*.

ПРИМЕЧАТЕЛЬНО, ЧТО ЕЩЕ ОСЕНЬЮ 1906 ГОДА Совет Министров все чаще обращался к вопросу о проведении новых выборов в Думу. По свидетельствам Ко­ковцова, Столыпин и большинство министров «ясно отдавали себе отчет в том, что по­вторное производство выборов на основании закона 11 декабря 1905 года приведет толь­ко к повторению одного и того же результата — невозможности нормальной работы пра­вительства, отвечающего основным законам, то есть избираемого Императором и ответ­ственного перед ним, а не перед одной нижней палатой. Все отлично сознавали, что сле­дующую Думу необходимо собрать по тому же плохому закону, для того чтобы не давать

*Сведения о землевладениях рода Столыпиных можно также почерпнуть в приложении № 4.

повода к лишним нареканиям на правительство и на произвольность его действий, но для всех нас входивших тогда в состав правительства не было также никакого сомнения в том, что добиться пересмотра избирательного закона в законном порядке также совер­шенно немыслимо, ибо никакое представительство народа не пойдет на умаление изби­рательных прав, и перед правительством неизбежно предстанет только одна дилемма: либо отказаться от законодательства и самого принципа народного представительства, либо идти открыто — в силу прямой государственной необходимости — на пересмотр из­бирательного закона по непосредственному усмотрению монарха, то есть в прямое нару­шение изданного им же закона.

Я говорю все это только для того, чтобы снять со Столыпина всю ответствен­ность за принятое Советом решение по этому вопросу и сказать совершенно определен­но, что все министры того времени, и в числе их я, мы были солидарны с председателем Совета министров и несем за это общую ответственность, как и имеем с ним общую за­слугу за то, что имели достаточную решимость посмотреть печальному явлению прямо в глаза и дали стране, во всяком случае, спокойную законодательную работу на долгий срок — до самого бурного периода последней поры перед разразившейся над Россией ка­тастрофой» [21, с. 203].

В