«Сведения о подготовке войны все более учащались, учащались и встречи с «Брайтенбахом». Так, они встречались 15, 21 и 28 мая. В июне агент должен был уйти в отпуск до 17 июля».
И вот, самое существенное, во всей этой истории с июньскими числами.
«19 июняон пришел на встречу крайне взволнованный и сообщил, что получен приказ о начале войны против СССР в 3 часа 22 июня. В тот же вечер информация ушла в Москву».
Я уже высказывал предположение, что покушение на Сталина, могло служить сигналом для начала Германской агрессии против нашей страны. Примерная схема действий, такова. Покушение (желательно, с летальным исходом жертвы), затем ликвидация органа контроля над военными со стороны правительства (тот самый Комитет обороны при СНК), и наконец, образование Ставки, во главе с Тимошенко, которая будет «рулить» Красной Армией в нужном, для заговорщиков, направлении, то есть, приведет ее к поражению. Покушение на главу государства состоялось, по всей видимости, в ночь с 18 на 19 июня. Дальше «тянуть» было никак нельзя, так как, накануне, Сталиным был отдан приказ о приведении войск западного направления в полную боевую готовность. Сведения о проведенной операции по ликвидации Сталина (видимо, она произошла по дороге на дачу) были переданы в Германское посольство в Москве, откуда поступили в Берлин. Наш источник «Брайтенбах» был очень информированным человеком, коли живо отреагировал на сообщение о действиях Германского правительства по началу войны.
Ранее, я приводил выдержку из речи А.Розенберга по поводу Украины и обратил внимание читателей на дату 20 июня 1941 года. То есть, за два дня до войны в правительстве Германии началась дележка советского пирога. С чего бы это? Видимо, возрадовались, что все идет по плану. Накануне из посольства, видимо, получили сообщение, что ликвидация произошла относительно удачно. Согласитесь, что странной выглядит дележка будущей территории противника, когда еще не сделано ни одного выстрела по врагу. Видите, как были радостны в предвкушении будущей победы!
О том, что было у нас в Москве, накануне, мы обсудим в отдельных главах ниже.
Вторая история связана с писателем Иваном Алексеевичем Буниным (его фамилия мелькнет ниже, в одной из глав), но он, даже не будет оповещен об этом.
Из переписки Алексея Николаевича Толстого, приведу его письмо Сталину. При прочтении, обратите внимание на обращение «Дорогой Иосиф Виссарионович », которое указывает на близость отношений. А как же им не быть такими, если, всего несколько месяцев назад, в марте того же года, Алексей Николаевич получил из рук Иосифа Виссарионовича Первую премию его имени в области литературы за исторический роман «Петр I». Кроме того, Первой премией был также одарен и режиссер В.М.Петров за экранизацию данного произведения, где автором сценария фильма, опять же был Толстой. То есть, Алексей Николаевич писал вождю письмо, явно полагая, что его не выбросят в мусорную корзину. Речь в письме шла о судьбе Ивана Бунина. Но давайте сначала прочитаем написанное:
«Дорогой Иосиф Виссарионович, я получил открытку от писателя Ивана Алексеевича Бунина, из неоккупированной Франции. Он пишет, что положение его ужасное, он голодает и просит помощи.
Неделей позже писатель Телешов также получил от него открытку, где Бунин говорит уже прямо: «Хочу домой».
Мастерство Бунина для нашей литературы чрезвычайно важный пример — как нужно обращаться с русским языком, как нужно видеть предмет и пластически изображать его. Мы учимся у него мастерству слова, образности и реализму.
Бунину сейчас около семидесяти лет, он еще полон сил, написал новую книгу рассказов. Насколько мне известно, в эмиграции он не занимался активной антисоветской политикой. Он держался особняком, в особенности после того, как получил Нобелевскую премию. В 1937 году я встретил его в Париже, он тогда же говорил, что его искусство здесь никому не нужно, его не читают, его книги расходятся в десятках экземпляров.
Дорогой Иосиф Виссарионович, обращаюсь к Вам с важным вопросом, волнующим многих советских писателей, — мог бы я ответить Бунину на его открытку, подав ему надежду на то, что возможно его возвращение на родину? Если такую надежду подать ему будет нельзя, то не могло бы Советское правительство через наше посольство оказать ему материальную помощь. Книги Бунина не раз переиздавались Гослитиздатом.
С глубоким уважением и с любовью
Алексей Толстой».
(ЛН, т. 84, кн. 2, с. 396; О литературе, 1984, с. 472–473).
Тема Бунина сама по себе очень интересная, но не она волнует нас сейчас, хотя несколько слов, по поводу написанного, можно и сказать. Встречаются публикации, где говориться о глубокой вражде писателя Бунина к Советской власти и, как, следствие, его непримиримая позиция ко всему советскому, в том числе и к вождю. Более того, скрытый подтекст данных публикаций всегда явно превозносил положение Бунина за границей, особенно напирая на то, что он, дескать, получил Нобелевскую премию в области литературы и тем самым, его материальное положение должным образом было превосходным. Если бы, по мнению авторов, Бунин жил бы в Советской России, то положение его было бы куда хуже. Однако данное письмо показывает, что жизнь Ивана Алексеевича вдали от родины была полна горьких разочарований и мытарств. Можно понять обеспокоенность Алексея Николаевича судьбой Бунина, если он обратился с этим письмом к Сталину, полагаясь на положительный результат. Даже дает, как видите, совет, как быстрее, по возможности, осуществить намеченное мероприятие. Как думаете, оказал бы товарищ Сталин, помощь господину Бунину? Я, лично считаю, что Сталин не оставил без внимания такую крупную личность в мировой литературе, как Иван Алексеевич Бунин и по возможности, нашел бы способ, как поддержать материально известного русского писателя. Конечно, определенные трудности в оказании помощи возникли бы, ведь началась вторая мировая война и Франция, где проживал Бунин, была под пятой Гитлера. В письме, правда, указывается, что Бунин жил в Виши (той части Франции, где не было немецких войск), но, тем не менее, война есть война. Хорошо, что с Гитлером у нас пока были «дружеские» отношения. Но если с Буниным были проблемы, — далеко от Москвы, но Алексея Николаевича, наверное, вождь не оставил без внимания? Черкнул, наверное, ему пару строк, в ответ на приятные слова о любви. Но что это? Читаем в комментариях к письму литератора А.М.Крюковой:
«Толстой не получил ответ Сталина … Бунину не удалось осуществить свою мечту о возвращении на родину, но до конца дней он сожалел об этом».
Я умышленно сделал пропуск, в комментариях, обозначив его многоточием. У читателя, в мыслях, не возник ли вопрос при прочтении письма Толстого, когда это он сподобился обеспокоить главу Советского правительства? Ведь не просто же так я привел это письмо, которое, вроде бы совсем из другой темы: литературных изысканий?
Поясняю, что данное письмо Сталину написано Алексеем Николаевичем 18 июня 1941 года. В то время почта была нечета нашей, российской, — даже, в брежневско-горбачевское время, она подвергалась критике. О сегодняшнем дне горестно промолчим. В сталинское время по городу, почта обязана была доставляться в течение дня, с определенными оговорками, типа, если письмо опущено в почтовый ящик до 11 или 12 часов дня. Во всяком случае, письмо к Сталину должно было лечь ему на стол, как максимум, 19 июня. Все же не рядовой рабочий или колхозник писал ему (не хочу обидеть ни того, ни другого), а маститый писатель, «инженер человеческих душ». Литератор А.М.Крюкова по-женски, доходчиво объяснила читателю, что ответ Толстым от Сталина не получен, по причине того, что «через четыре дня началась Великая Отечественная война». Да и Толстой, по ее мнению, не написал Бунину, по той же причине. Обратите внимание, что А.М.Крюкова видит причину прерванной переписки, в начавшейся войне, а не в высокомерных амбициях вождя: хочу — отвечаю, хочу — нет. Хотелось, только заметить, что письмо не могло лежать на столе без ответа четыре дня. Сталину письма приходили мешками, что подтверждает и Молотов, поэтому к работе с письмами были привлечены специальные люди из секретариата. Разумеется, что основная масса писем вскрывалась и письма от Ивановых, Петровых и Сидоровых, рассматривались в секретариате и по ним принимались решения в соответствии с содержанием.
Артем Федорович Сергеев, выросший в семье Сталина, знает, кто непосредственно занимался сортировкой писем:
«Это работа секретариата. Решали Поскрёбышев или его помощник Чечулин. Они просматривали и решали, что делать: с какими вопросами письма направляли к Сталину, а на некоторые письма в секретариате сами отвечали и решали поставленные в них вопросы».
Не буду утомлять читателя инструкцией по делопроизводству, а сразу перейду к особому виду писем, — известных людей, писавших Сталину. Люди, работавшие в секретариате Сталина, были достаточно образованными людьми, чтобы выделить из общего потока писем послания, например, Шолохова, Эренбурга, Капицы и нашего уважаемого Алексея Николаевича Толстого. Такие письма не вскрывались и доставлялись лично в руки вождя. Сталин не мог откладывать ответ на потом, так как следующий день прибавлял новых забот. Если ответ требовал решения исполнительной власти, то Сталин писал соответствующую резолюцию лицу, от кого должно было исходить решение по данному вопросу.
Вот пример с ответом Сталина на письмо П.Л.Капицы:
«Тов. Капица! Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного — думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них. Что касается книги Л.Гумилевского «Русские инженеры», то она очень интересна и будет издана в скором времени».