Вы — величайший учитель? 8 глава

Это семья Иисуса. Он говорит:

И указав рукою Своею на учеников Своих. сказал: вот Матерь Моя и братья Мои!

«И потом, — говорит Будда, — придет время, когда сообщество тоже станет мертвым. Оно станет сектой». Семья Христова станет христианством; семья Будды, сангха Будды, превратится в секту буддистов. Это нечто мертвое: товарищес­тво верующих, не товарищество ищущих. Никто никуда не стремится; они просто верят. Сообщество теперь уже совсем не сообщество. Они говорят, они дискутируют, но никто не собирается ничем рисковать, искать, вопрошать.

Тогда, дхамма. Тогда вы должны найти прибежище, вы должны отдаться и найти прибежище, только в чистом принципе дхармы. Чистый принцип, основной закон: то, что Лао-цзы называет дао, то, что Будда называет дхамма, то, что Иисус называет царством Божьим. Тогда вы должны отдать себя неизвестному.

Это трудно, поскольку Будда видим; его можно коснуть­ся. Сообщество тоже видимо. Оно не такое просветленное, как Будда, но некоторые фрагменты жизни, некоторые фрагменты света сообщество несет в себе. Вы можете собрать их вместе, может быть создан определенный свет. Но когда сообщество стало сектой, мертвой религией, организацией, а не братством...

Запомните, братство — это не организация. Братство может быть организованным, но это не организация. Это нечто текучее. Братство организуется любовью: организация в нем является следствием, результатом. А организация — это просто организация. Она жестко навязана человеку. Она существует не по любви, а по закону.

Тогда человек должен смотреть на Бога, который не виден нигде, чей адрес неизвестен, чьи обстоятельства абсо­лютно неведомы.

Иисус говорит:

Вот матерь Моя и братья Мои!

«Это моя семья, мое сообщество, в котором я распростра­няю свою бытие, с которым я разделяю свою новую жизнь, с которым я разделяю мое новое видение и мое новое зрение*.

Ибо, кто будет исполнять вол ю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра и матерь.

«Кто готов следовать по пути Бога — тот моя мать, мой брат, моя сестра». Иисус говорит: «Только те, кто связан с Богом, связан со мной. Теперь никакая другая связь невоз­можна».

Даже если мать Иисуса снова хочет общаться с ним, она не может сделать этого из-за старой связи. Она должна будет искать новой связи, и эта новая связь возможна только в том случае, если она настроится на Бога. Только через Бога, посредством Бога, можно связаться с Иисусом. Другого способа нет.

Если вы приходите ко мне и приходите как настоящие

искатели истины, вы немедленно становитесь связанными сомной. В противном случае связи нет. Только через Бога — вы не можете быть связанными со мной напрямую. Теперь все прямые связи невозможны. Если вы не ищете того, что нашел я, возможности для связи нет. Нет никакой возможности вообще.

Так случается: много раз люди спрашивали меня — всего лишь несколько дней назад Вивек спросила меня: «Почему мы никогда не видим здесь ваших друзей по колледжу, ваших школьных друзей? Почему они не приходят сюда?»

Прежде всего, у меня никогда не было много друзей, поскольку с самого начала для меня какая-нибудь дружба была возможно только с тем, кто ищет. Никакой другой возможности поддерживать связи со мной не было. Отсюда и очень немногочисленные друзья. Но даже и те потеряны, поскольку если они не связаны сейчас с моей новой реаль­ностью, то и для них нет возможности. Или я должен спуститься вниз, чтобы общаться с ними, что невозможно, или они должны подняться — что трудно.

Мало-помалу друзья исчезли. Они продолжают думать обо мне, как о прежнем человеке, но того человека больше нет; тот человек умер. Они хотели бы общаться со мной прежним, но тот человек мертв. Как можно общаться с мертвым человеком?

Поэтому общение со мной становится для них затрудни­тельным. Если они приходят, им становится трудно. Они не знают, о чем говорить, что сказать. Если они говорят что-то о прошлом и смотрят потом на меня, то все выглядит абсурдом. Во всем этом нет смысла. Самое большее, я могу слушать их, но я не могу сказать ни единого слова. Тогда они чувствуют себя очень неловко.

Они приходили, бывало; мало-помалу они отстали. Но моя семья еще не бросила меня. Они упорно старались справиться со мной. Они также упорно пытались почувство­вать мою новую реальность. Это редкое явление. Иисус не был так удачлив, как я.

 

Ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра и матерь. С Ним шло множество народа; и Он, обратившись, сказал им:

Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником.

Если вы не отвергнете свою мирскую семью, вы не сможете стать частью духовной семьи. Если вы не отвергнете обычные путы тела, вы не сможете продвинуться в мир духа. Вы должны оставить позади мир материи, мир тела, чтобы продвинуться в мир духа.

И кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником.

И пока вы не умерли, вы не можете следовать. Вы должны умереть, так чтобы новое могло родиться в вас. Оно может родиться только в том случае, если вы ушли. Это не вопрос преобразования, это не вопрос исправления, это не вопрос того, чтобы что-то сделать лучше в вас. Как бы хорошо вы ни были сделаны, исправлены, изменены, вы останетесь теми же самыми.

Ваше эго может быть более отшлифованным. Его можно даже научить смирению. Вас можно научить быть простыми:

вы можете жить обнаженными, без всякой одежды. Вас можно научить не стремиться к собственности: вы можете оставить мир. Но если вы остаетесь теми же самыми, ваше отрицание собственности не многим поможет вам; ваша обнаженность не многим поможет вам. Ваша обнаженность станет новой одеждой для вашего эго.

Теперь эго будет удовлетворено тем, что: «Я отрекся от всего. Я не владею ничем. Я оставил свою семью», — но это «я» продолжается. А «я» должно быть отброшено. Если «я» неисчезнет, вы не станете достаточно пустыми, чтобы в вас вошло божественное. В вас нет для него достаточно простран­ства.

В этом смысл слов Иисуса, когда он говорит: И кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником. Быть учеником — значит умереть в учителе и ожить в учителе. Это значит пропасть совершенно мертвым в учителе, чтобы его пламя жизни могло дать вам новый свет и новую жизнь.

Пока вы не умрете, у вас не будет никаких возможнос­тей. И это очень пугает вас. Вы хотели бы исправиться, вы хотели бы стать лучше. Тогда не приходите к такому челове­ку, как Иисус. Он не заинтересован в том, чтобы сделать вас лучше, он не заинтересован в обновлении старого дома. Он говорит: «Вы будете разрушены и воссозданы заново», — ведь если вы обновляете старый дом, он остается старым. Вы шлифуете его, вы красите его, вы белите его — несколько мазков здесь и там — и думаете, что все стало новым. Это не так.

Никогда в жизни не пытайтесь обновлять что-то, потому что в этом есть что-то фундаментально неправильное. Основа неверна, неверен весь фундамент. И на этом фундаменте вы сами останетесь неверными.

Поэтому я и не заинтересован в том, чтобы вы станови­лись более религиозными, нет. Я не заинтересован в том, чтобы вы становились более моральными, нет. Я не заинте­ресован в том, чтобы вы выработали в себе прекрасный характер, вовсе нет. Я заинтересован в вашем умирании, чтобы новое прорвалось в вас. Только после вашей смерти возможно воскрешение. И то, что воскреснет, будет божес­твенным. Оно будет божественным!

Коль скоро вы готовы умереть, моральными или амо­ральными, грешниками или праведниками, все это не имеет значения. Коль скоро вы готовы умереть, вы обретете способ­ность. Вы сможете открыть дверь. Вы скажете Богу: «Входи!»

Но помните, Бог приходит в ту же дверь, в которую приходит и смерть. Если вы боитесь смерти, вы будете бояться и Бога. Бог и смерть — два имени одного явления. Если вы боитесь, вы интерпретируете Бога как смерть. Если вы принимаете Бога, вы интерпретируете смерть как Бога. Смерть сама становится возлюбленной.

Вы ждете. Вы ждете так, как будто ждете возлюблен­ную. И смерть приходит, танцуя! Ничто не сравнится с ней. Невозможно представить себе ничего, что может превзойти ее красоту. Смерть становится возлюбленной. И больше нет одеяния смерти. Открывается Бог!

Так должно быть каждое мгновение, ведь каждое мгно­вение смерть стучится в вашу дверь. Каждое мгновение, когда вы выдыхаете, стучится смерть. Выдох — это смерть, вдох -это жизнь. Первое, что должен сделать ребенок, родившись, это вдох, а последнее, что сделает старый человек, умирая, это выдох. С выдохом — смерть, со вдохом — жизнь.

И так каждое мгновение. Всякий раз, когда вы вдыхаете, вы становитесь снова живыми; всякий раз, когда вы выдыха­ете, вы становитесь снова мертвыми. Смерть, жизнь, смерть, жизнь: вот как вы движетесь. Они как два крыла, или как две ноги, два аспекта вас. Если вы по-настоящему умираете с каждым выдохом — вы расслабляетесь, вы отдаете себя, -тогда с каждым вдохом вы снова оживаете. И вы почувствуете такую свежесть, что даже капля утренней росы будет завидо­вать вам! Вы почувствуете такую свежесть, какую чувствуют ночные звезды.

Это вечная жизнь. Тот, кто выучил секрет, как умирать каждое мгновение, познал секрет и того, как жить вечно. Смерть теперь невозможна. Смерть возможна только тогда, когда вы сопротивляетесь. Сопротивление — это эго, смерть существует благодаря эго. Если вы отдали себя, смерть исчезает. Отдача себя — вот ключ.

Иисус говорит:

И кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником.

Не только отец должен быть отвергнут, и мать, и сестра, и братья, но вы должны также отвергнуть и саму жизнь свою. Ваша жизнь должна быть отвергнута, чтобы Бог мог жить в вас и через вас. Вместе они жить в вас не могут, запомните это. Или вы, или Бог. Вы хотели бы выделить и ему маленькую комнату в своем доме, маленький храм в дальнем углу дома. Вы хотели бы, чтобы он жил там, но это не его путь. Ему нужен или весь дом, или ничего не нужно. Этот трюк не сработает.

Я гостил у своего друга. Утром я увидел, как он направляется в гараж. Я спросил его: «Куда вы идете?»

Он сказал: «Мы устроили в гараже храм». Они живут во дворце, а их Бог живет в гараже! Как вы думаете, кого вы дурачите? И ведь он был очень счастлив. Он думает, что он очень религиозный человек.

Бог живет в гараже, он даже не званный гость. Даже с гостями вы обходитесь лучше, даже с бедными родственника­ми вы обходитесь лучше. Даже бедный родственник почув­ствует себя оскорбленным, если вы поместите его в гараже. Бог живет в гараже! Он был очень счастлив и сказал мне: «Мы устроили там очень красивый храм. Можете пойти и посмот­реть».

Я сказал: «Бога там быть не может, поэтому не пойду и я. Вы идите и делайте там, что хотите, но это не будет молитвой».

Бог приходит к вам только в том случае, когда вы полностью сдаетесь, когда вы полностью пусты и говорите:

«Меня больше нет. Теперь можешь войти ты». Только в том случае, когда вы оставляете трон вакантным. Он восходит на него.

 

Беседа 6

Политика и любовь

5 ноября 1975г., Пуна.

 

Вы сказали: «Учить других — лучший способ научиться самому». Но вы также сказали: «Мир нерелигиозен, потому что слишком много проповедников». Поговорите, пожалуйста, об этом тонком различии между помощью другим и попытками изменить других.

Есть огромная и потрясающе значимая разница между тем, чтобы пытаться изменить других, и помощью другим людям. Когда вы помогаете кому-то, вы помогаете ему быть собой; когда вы пытаетесь изменить кого-то, вы пытаетесь изменить его в соответствии с вашей собственной идеей. Когда вы пытаетесь изменить кого-то, вы пытаетесь сделать из него копию. Вы не заинтересованы в этом человеке. У вас есть определенная идеология, фиксированная идея, идеал. Вы изменяете его в соответствии с этим идеалом. Идеал более важен, реальный человек не совсем важен.

На самом деле, пытаться изменить другого человека в соответствии с некоторым идеалом — это совершать насилие. Это агрессия, это попытка уничтожить другого. Это не любовь, это не сострадание. Сострадание всегда позволяет другому оставаться самим собой. У сострадания нет идеоло­гии, оно лишь придает вам энергии. И тогда вы движетесь. Тогда ваше семя обязательно прорастет в согласии с его собственной природой. Вам никто ничего не навязывает.

Когда я говорю: «Идите и помогайте другим», — я имею в виду: помогайте им быть собой. Когда я говорю: «Мир нерелигиозен, потому что слишком много проповедников», — я имею в виду, что так много людей пытаются изменить, обратить, преобразовать других людей в соответствии со своей собственной идеологией. Идея не должна быть важнее человека. Даже все человечество не важнее одного человеческого существа. Человечество — это идея; одно человеческое сущес­тво — это реальность.

Забудьте о человечестве, помните о человеческом сущес­тве — о реальном, конкретном, пульсирующем, живом. Очень легко жертвовать человеческими существами ради человечес­тва. Очень легко жертвовать человеческими существами ради ислама, христианства, индуизма; очень легко жертвовать ими ради идеи Христа, Будды, Махавиры. Помогайте, но не жертвуйте. Кто вы, чтобы жертвовать кем-то? Каждая инди­видуальность имеет свою собственную цель. Не используйте ее как средство.

В этом смысл слов Иисуса, когда он говорит: «Суббота для человека, а не человек для субботы». Все сотворено для человека; человек — верховная ценность. Даже Бог, идея Бога, — для человека, а не человек для Бога. Жертвуйте всем для человека и не жертвуйте человеком ни для чего. Вот тогда вы помогаете.

Если вы начинаете жертвовать человеком, то тогда вы не помогаете. Вы разрушаете, вы калечите другого. Вы насиль­ник, вы преступник. Поэтому все ваши так называемые Махатмы, пытающиеся изменить других, — преступники. Нужно просто любить, помогать и быть готовым отдавать без всяких условий.

Делитесь своим бытием, но пусть каждый движется к своему собственному месту назначения. Это предназначение неизвестно; никто не знает, какой расцветет цветок. Не нужно шаблонов, иначе цветок будет сломан. И помните, что каждое индивидуальное существо уникально. Не было такого существа никогда раньше и не будет никогда вновь. Бог не повторяется, он не повторяет дважды. Он все время изобре­тает новое.

Если вы пытаетесь заставить человека быть подобным Иисусу, вы разрушаете его. Иисус никогда не повторится снова. И в этом нет нужды. Один — прекрасно, много — уже скучно. Не пытайтесь сделать человека Буддой. Позвольте ему быть собой. Это его состояние будды. Не знает ни он и нивы, что он несет в себе. Это покажет только будущее. Не только вы удивитесь; он удивится, когда раскроется его цветок. Каждый несет в себе цветок бесконечной потенции и силы, бесконечной возможности.

Помогайте, давайте энергию, любите. Воспринимайте другого и давайте ему почувствовать, что ему рады. Не давайте ему почувствовать вину, не давайте ему понять, что его осуждают. Все, кто старается изменить его, дают ему почувствовать вину, и эта вина отравляет.

Когда кто-то говорит: «Будьте как Иисус!» — он отвергает вас такого, каков вы. есть. Всякий раз, когда кто-то говорит, что вам нужно быть как кто-то другой, вы не принимаетесь. Вам не рады, вы — незванный гость. Вас не станут любить, если вы не станете кем-то другим. Что же это за любовь, которая уничтожает вас, и только тогда, когда вы становитесь ложным, неподлинным...?

Искренне, подлинно вы можете быть только самими собой. Все остальное будет ложным, все остальное будет просто маской, личиной, но не вашей сущностью. Вы можете украсить себя личиной Будды, но это никогда не коснется вашего сердца. Это никогда не будет связано с вами, это никогда не подключится к вам. Это будет лишь внешнее. Лицо, но не ваше.

Поэтому всякий, кто пытается сделать из вас кого-то другого, кто говорит: «Я полюблю вас, если вы станете Буддой, Христом...», — вас не любит. Он, может быть, влюблен в Христа, но вас он ненавидит. И его любовь к Христу может также не очень глубока, поскольку если бы он любил Иисуса по-настоящему, он понял бы совершенную уникаль­ность каждого отдельного человека.

Любовь — это глубокое понимание. Если вы полюбили человека, вы обрели в себе иное качество видения. Теперь вы можете видеть ясно. Если вы полюбили Иисуса, то кто бы не предстал перед вами — вы увидите реальность этого человека, этого конкретного человеческого существа, его потенциаль­ность здесь и сейчас. И вы полюбите этого человека, вы поможете этому человеку стать тем, кем он может стать. Вы не будете ожидать от него чего-то другого. Всякое ожидание — это осуждение, всякое ожидание — это отвержение, всякое ожидание — это отталкивание. Вы просто отдадите ему свою любовь — не ради награды, не ради результата. Вы просто поможете, без всякого будущего в уме.

Когда любовь течет без всякого будущего, она представ­ляет собой потрясающую энергию. Когда любовь течет без всякой мотивации, она помогает, и ничто не помогает так, как она. Когда вы чувствуете, что далее одно-единственное человеческое существо воспринимает вас так, как вы есть, вы чувствуете себя центрированным. Вас не отвергают в этом существовании. По крайней мере одно человеческое существо воспринимает вас безусловно. Это дает вам почву под ногами, центрирование; это дает вам чувство того, что вы дома. И чем больше это чувство, что вы дома, тем ближе вы к Богу, поскольку самое глубочайшее в вашем сердце — это Он. Когда вы близки к себе, тогда вы близки и к Нему. Когда вы центрированы, вы в Нем.

Когда вы далеки от себя, вы далеки от Бога. Дистанция между вами и собой — это дистанция между вами и Богом, и нет никакой другой дистанции. Поэтому всякий, кто говорит:

«Станьте кем-то другим», отбрасывает вас от Бога. Вы станете ложными, вы будете носить маски. У вас будут личности, характер и тысячи других вещей, но у вас не будет души; у вас не будет сущности. Вы не будете осознанностью, вы будете обманом: псевдо-явлением, не подлинным явлением.

Поэтому, когда я говорю: «Помогайте, учите», я не даю вам идею учить их. Я говорю: просто создайте вокруг людей атмосферу. Куда бы вы ни пошли, несите с собой атмосферу любви и сострадания и помогайте другим быть собой.

Это самое трудное дело в мире — помогать другим быть собой — поскольку это идет против вашего эго. Ваше эго хотело бы сделать из людей имитаторов. Вам хотелось бы, чтобы все имитировали вас; вам хотелось бы стать образцом, прототипом, и чтобы все следовали за вами. Тогда ваше эго будет весьма и весьма удовлетворено. Вы хотели бы думать о себе, как о проекте, которому должен следовать каждый. Выстановитесь центром, а все остальные оказываются ложны­ми.

Нет, для эго эта идея не подходит. Оно хочет изменить других в соответствии с вами. Но кто вы такой, чтобы изменять других? Не берите на себя такой ответственности. Это опасно; вот так рождаются Адольфы Гитлеры. Это они берут на себя ответственность за изменение всего мира по-своему.

Есть большая разница между Махатмой Ганди и Адоль­фом Гитлером. Но в глубине разницы нет совсем, поскольку они оба вынашивают идеи изменения мира по-своему. Быть может, один использует при этом насильственные методы, а другой — ненасильственные, но оба используют методы изме­нения других по-своему. Быть может, один использует ружье, а другой угрожает: «Я вынужден буду долго поститься, если вы не последуете за мной». Быть может, один грозится убить вас, а другой грозится убить себя, если «вы не последуете за мной», но оба используют силу, оба создают ситуации, в которых вас могут заставить быть не теми, кем вы хотите быть, кем вы никогда не хотели быть. Оба они политики. Ни Гитлер не любит вас, ни Ганди не любит вас.

Ганди говорит о любви, но он не любит. Он не может любить, поскольку сама идея — идеал того, какими вы должны быть, — создает проблему. Есть только один способ любить людей: любить их такими, как они есть.

И это прекрасно: когда вы любите их такими, как они есть, они изменяются. Не по-вашему — они изменяются в соответствии с их реальностью. Когда вы любите их, они преобразуются. Не обращаются в вашу веру — преобразуются. Они становятся новыми, они достигают новых высот бытия. Но это случается в их бытии, это случается в соответствии с их природой.

Помогайте людям быть естественными, помогайте лю­дям быть свободными, помогайте людям быть собой и никогда не пытайтесь насильно заставлять кого-либо, тянуть, тол­кать, манипулировать. Все это пути эго. И таковы все политики.

 

Полагают, что Христос был первым политиком любви, что заключалось в том, что он пытался спасти мир раньше, чем спас себя, и в том. что мы его дети: политики любви, ищущие неба на земле.

Политик и Христос? Политика и любовь невозможны вместе. Любовь анти-политична; политика против любви.

Я знаю, политики говорят о любви, но не обманывайтесь их разговорами. Они говорят о мире и готовятся к войне. Никогда не слушайте того, что говорит политик; всегда следите за тем, что он делает. Все, что он говорит, может быть отвлечением внимания, направленным на то, чтобы отвлечь вас и чтобы вы не видели, что он делает. Он все время говорит прямо противоположное тому, что делает. То, что он говорит, — маскировка, камуфляж. Покров, чтобы прятаться под ним.

Именно поэтому политики все время говорят — чтобы вы ни за что не могли понять, что же они делают. Они отвлекают вас своими разговорами. Они не общаются с вами, они не скажут много. На самом деле, они хотят все спрятать, чтобы ничего не было известно. Они говорят о мире и готовятся к войне. Они говорят о любви и создают ненависть в мире.

Но они фокусники, они дипломаты. Когда они говорят:

«Любите свою родину», они подразумевают: «Ненавидьте своих соседей». Они прячут свою ненависть в любви к родине. Когда вы скажете: «Любите свое отечество», ни у кого не возникнет и вопроса. Вопроса нет: каждый должен любить свое отечество. Но в глубине, под прикрытием учения о любви к отечеству, они готовят вас к войне. Тогда вы начинаете ненавидеть соседей: они не принадлежат вашей нации, они не принадлежат вашей расе, они не принадлежат вашей рели­гии. Любите свою религию — тогда что вы будете делать слюдьми, не принадлежащими вашей религии?

Конечно, нужно понять, что вы будете ненавидеть их. Если вы любите свою религию, вы будете ненавидеть другие религии; если вы любите свою родину, вы будете ненавидеть другие родины; если вы любите свой цвет кожи, вы будете ненавидеть людей другого цвета. Если вы действительно хотите любить человеческие существа, вы должны прекра­тить любить родину, вы должны прекратить любить религию, вы должны прекратить любить свой цвет. Если вы по-настоящему хотите любить человеческие существа, вы долж­ны прекратить всю эту политическую чепуху.

Но политики очень изворотливы — они дипломатичны. Они говорят о любви и сеют семена ненависти, они говорят о ненасилии и готовят вас к насилию. Они говорят, что готовят­ся к войне, поскольку без войны мир невозможен. И они говорили такую чушь так долго, что вы даже не понимаете, насколько они противоречивы. И вот все человечество дви­жется во тьму.

Запомните одну вещь: Христос не политик — даже не политик любви — поскольку политика — это отрава. Она отравит и саму любовь.

Христос совсем не политик. Если бы он был политиком, его бы не распяли. Немного дипломатии, и он спасся бы. Совсем немного дипломатии; в этом нет ничего особенного. Но он не был политиком. Вот в чем была неприятность. Он был очень подлинным и истинным человеком, но не дипло­матичным. Он говорил то, что чувствовал.

Посмотрите: ваши так называемые Махатмы — полити­ки. Они пытаются жить в соответствии со своими принципа­ми, они пытаются быть в соответствии со своей идеологией. Они пытаются жить тем, что проповедуют.

Иисус совершенно иной. Он проповедует то, чем живет. Вот в чем различие. Махатма Ганди выглядит почти, как Иисус. Но он не Иисус. Он пытается жить тем, что пропове­дует, но проповедь важнее. Он хочет, чтобы и другие жили в соответствии с его проповедями, и он сам пытается жить в соответствии со своими проповедями.

Иисус совершенно иной. Он говорит и проповедует то, чем живет. Когда вы проповедуете то, чем живете, вы выражаете себя. Вы открыты и легко ранимы. Вы истинны перед собой, но тогда вы перестаете подходить обществу. Общество — это политика, общество — это дипломатия. Многое не говорится, многое из того, что говорится, не истинно.

Когда Понтий Пилат спросил Иисуса: «Что есть исти­на?», Иисус хранил молчание. Он мог бы сказать что-нибудь, он был красноречивым человеком. Он был великим поэтом в своих высказываниях, он мог бы сказать что-то. И вся его жизнь зависела от этого. Это было последнее, о чем спросил Пилат: «Что есть истина?» Иисус посмотрел в его глаза и ничего не сказал. Очень недипломатично, очень неполитич­но. Он поставил Пилата в трудное положение.

В этом молчании Пилат почувствовал себя очень беспо­койно и неуютно. Иисус глубоко проник в него. Его молчание было чем-то, что он говорил от своего сердца.

Но Пилат хотел слов. Пилат не спрашивал: «Покажи мне истину!» Он спрашивал: «Что есть истина?» Он спраши­вал об определении. Иисус не дал определения, поскольку истиной был он — он стоял перед ним!

Он посмотрел ему в глаза. Он, должно быть, что-то шевельнул в его душе. Пилат почувствовал себя неуютно. Он отвернулся от Иисуса. Он сказал священнику: «Возьмите этого человека и делайте с ним, что хотите. Распните его».

Я много раз думал об этом. Об этом моменте. Пилат, должно быть, почувствовал, что это его распинают этим молчанием. Только подумайте, что Иисус смотрит на вас. Вся ваша фальшь, все ваши маски, падают прочь, поскольку их быть не может, когда на вас смотрит Иисус. Обнаженными и голыми, вы стоите перед ним. Пустыми, лишенными всего.

Пилат был правителем от Римской Империи. Но внутри он бедный человек, нищий. Вся его фальшь не может обмануть Иисуса; он глубоко проникает в суть. Все, чего вы достигаете в миру. бесполезно. Он смотрит глубоко в вас и видит там нищего. И этот нищий начинает беспокоиться. Казалось бы, без причины.

Если бы Иисус был немного более дипломатичным человеком, он дал бы философский ответ. Пилат изучал философию, он понял бы. Иисус мог бы убедить его, поспо­рить с ним, склонить его. Пилат мог бы спасти Иисусу жизнь. Но вместо того, чтобы говорить что-нибудь, он создает настро­ение, ситуацию, в которой Пилат становится очень беспокой­ным.

Только подумайте: Иисус смотрит на вас. Молчание становится неловким, трудным. Этот человек кажется опас­ным, он как будто вонзает клинок в ваше сердце. Внезапно Пилат должен был почувствовать свою пустоту, свою нищету. Он отвернулся. Он сказал священнику: «Возьмите этого человека и делайте с ним, что хотите». Но в ту ночь, а может быть и целый месяц, он, наверное, не мог спокойно спать. Иисус, должно быть, преследовал его во сне.

Очень недипломатичный ответ. Иисус должен был бы сказать то, во что верил Пилат. Это было бы дипломатично. Политики говорят только то, во что вы уже верите. Тогда вы с ними. Они не тревожат, они утешают. Их ответы подобны лечебной мази.

Ответ Иисуса на вопрос: «Что есть истина?» подобен ране в сердце. Всю жизнь, должно быть, преследовало Пилата это молчание. «Что имел в виду этот человек? Почему он молчал, почему он так глубоко заглянул в меня? Почему?» Это было, вероятно, его кошмарным сном.

Иисус не был политиком, даже политиком любви. Любовь не может быть политикой.

Любовь проста, не сложна. Политика очень сложна и хитра. Любовь разумна; политика глупа. Только посред­ственные люди обретают интерес в политике. Любовь потря­сающе разумна; любовь — это понимание. Когда вы любите, вы преобразуетесь благодаря любви.

Политики всегда связаны с обществом, нацией, всегда связаны с коллективным. Любовь всегда связана с индивиду­альным. Любовь протекает между двумя душами, ей нет другого пути. Словно река между двумя берегами, любовь протекает между двумя душами. Любовь индивидуальна, интимна, тесна.

Она может протекать между одной индивидуальностью и всем существованием, поскольку существование имеет душу. Эта душа — Бог. Но она не может протекать между индивидуальностью и обществом. Общество — это просто. слово. Она не может протекать между одной индивидуаль­ностью и человечеством. Человечество — это просто слово. Некому принять ее, некому на нее откликнуться.

Иисус любил, но он не был политиком. И Иисус никогда не пытался изменить общество, запомните это. Это было непониманием со стороны части священников, что якобы Иисус пытался изменить общество. Он совсем не пытался изменить общество. Он пытался изменить индивидуальность. Но и то не в соответствии со своей идеологией, а в соответствии с потенциалом этой индивидуальности. Тому есть тысяча и один пример...

Иисус никогда не осуждает, Иисус никогда не создает в человеке чувство вины. Иисус никогда не говорит: «Это грех. Не делайте этого». Он открывает, что есть грех, но никогда не говорит этого. Он дает вам понять, что есть грех, но никогда не дает вам никаких мертвых догм.

В жизни мертвые догмы бесполезны. Полезно только живое сознание, поскольку каждое мгновение грех и добро-детель изменяются. Что-то было добродетелью утром. Вече-ром это может уже не быть добродетелью. Это зависит от вас, от других людей, от обстоятельств. Добродетель — это не мертвая вещь, которую можно носить с собой. Она изменяет­ся каждое мгновение. Если в вас нет гибкости, чувствитель-ности изменяться вместе с жизнью, вы не узнаете, что есть грех. Жизнь меняется каждое мгновение. Что-то было добро­детелью в определенное мгновение. То же самое становится грехом в другое мгновение. Поэтому никакая догма невоз­можна.