– Одеяла продырявишь и мешок испортишь! – прозвучала над ухом рыкающая белиберда варварского языка, отпечатываясь в сознании точным смыслом произнесенных слов. – Испортишь мешок – будешь тащить поклажу на себе, человече! Я её к тебе веревками примотаю!
Головорез отпустил ледоруб и выпрыгнул из буера за борт. Майк, завывая от жестокой ледяной рези в пальцах и клокочущей внутри ненависти, снова вцепился в ремни. Развязать мешок ему удалось, пожалуй, в последнюю секунду, иначе и не скажешь. К счастью, одеяла оказались именно там, и Майк буквально вырвал их из тюка. Сгибаясь под бьющим в лицо ветром, он расстелил одно покрывало в углу гондолы буера, стараясь максимально скрыться от воздушных потоков, торопливо закутался в него и укрылся сверху вторым. К этому моменту тело буквально подпрыгивало от сотрясающей его дрожи, а ступни и кисти словно были не затянуты в арктическое снаряжение, а погружены в ледяную воду. Закутавшись целиком, Майк оставил лишь узкую щель для наблюдения и притока воздуха, после чего поискал глазами варвара.
Тот обнаружился неподалеку от буера возящимся с какими-то кольями, вбитыми в заснеженную поверхность. Только сейчас Майк заметил, что сани были привязаны к ним тросами, вот почему полозья проскальзывали под порывами ветра влево-вправо, но сам буер не сдвигался с места. Варвар выдернул один костыль, и буер дернулся, разворачиваясь боком. Головорез забросил костыль с веревкой в сани и выдернул второй якорь. Буер вновь дернулся, оказываясь по ветру, и покатился, удаляясь от бегущего за ним косматого жлоба. Подхваченные бешеным ветром сани ускорялись, и сматывающий на бегу трос головорез не успевал за ними. Веревка натянулась и швырнула дикаря на снег. Донельзя замерзший Майк наблюдал, как вцепившегося в трос варвара тащит за буером, и испытывал смешанные чувства. С одной стороны, очень хотелось ударить ледорубом по натянутому тросу и избавиться от ненавистного неандертальца навсегда. Он бесил Майка одним своим видом! Слишком независимый, слишком заносчивый, слишком непобедимый, слишком высокий, слишком белый и слишком тупой, чтобы стать цивилизованным человеком хотя бы лет через двадцать непрерывной муштры! С другой стороны, без этого тупого одноклеточного Майку не добраться до Новой Америки. Компас не выдержал крушения челнока, да и толку от компаса сейчас…
Пока Майк со злорадной ненавистью глядел через щелку в одеяле на волочащегося за буером по снежной поверхности головореза, тот начал подтягивать себя по веревке и исхитрился добраться до саней за считаные секунды. Громила ухватился за кормовой поручень, ловко подтянулся на одной руке и другой забросил в кузов смотанный трос с якорным костылем. После чего схватился за край борта и рывком забросил на него своё тело.
– О, мой бог! – воскликнул Майк, выбираясь из одеяла и хватая варвара за руку. – Я держу вас! Я держу! Не волнуйтесь, всё в порядке, я здесь! – Он принялся тянуть на себя жлоба. – Что же вы не крикнули мне?! Мне ничего не видно из-под одеяла! Вы могли погибнуть!
– Отпусти, человече, ты мешаешь мне залазить, – пробасил тот, глядя на него ставшим уже привычным дебиловатым взглядом. Головорез забрался в буер и полез к мачте, возиться со сложенным парусом. Майк закутался обратно в одеяло. Всё-таки русские варвары не только тупы, но ещё и неблагодарны. Ему руку помощи протягивают, а он ещё недоволен, болван! Майк бросил взгляд на термометр. Минус сто один по Цельсию, это под двумя дикарскими одеялами. Сколько тогда на ветру, если система обогрева не справлялась? Градусов на десять ниже, не меньше. А жлоб чувствует себя в полном порядке, и даже собрался ставить парус. При таком ветре и на такой температуре это невозможно. Причем всё: и нормально себя чувствовать, и парус ставить. Ткань должна потерять эластичность и просто порваться под ударами ужасающе ледяных воздушных потоков. Но варварский парус исправно развернулся, издав громкий хлопок, и буер рванулся вперед, завывая звенящим от запредельных нагрузок такелажем. Майк смотрел на выгнувшуюся дугой мачту и кривился от боли в отогревающихся пальцах. Из чего они сделали парус? Пошили из космических скафандров, которые тоже достались им в том складе, где нашлись приборы лингвистического перевода, медицины и подзарядки электрических батарей?
Сани мчались сквозь буран, быстро набрав сумасшедшую скорость, и Майк молился о том, чтобы впереди не оказалось ещё одного разлома. В сплошном месиве из снежного крошева на скорости свыше ста миль в час видимость не превышала полудюжины ярдов, и ни о какой остановке или повороте в случае возникновения опасности не имеет смысла даже мечтать. Дрожь от холода сменилась дрожью от непрекращающегося страха, и он зарылся в одеяла, предпочитая не смотреть вперед. Видеть варвара, не обморозившегося при минус ста десяти по Цельсию без всяких одеял и обогревов, не хотелось ещё сильнее. Майк подумал, что, как только всё сложится удачно и безопасно, нужно убедить замдиректора Коэна под каким-нибудь предлогом осмотреть одежду дикаря. Ну, там, типа почистить или ещё что… Потому что очень похоже, что обогрев у варвара имеется. Не может человеко-мутант быть морозоустойчивым до такой степени. Даже зверьё возле Реактора при подобных температурах предпочитает передвигаться под снежной толщей, где гораздо теплее, чем на раскаленной ледяным ураганом поверхности.
Спустя два часа безумной гонки им удалось вырваться за пределы действия урагана, и Майк вздохнул спокойно. Воронка так и не перешла разлом, это их спасло. А также то, что других трещин на пути не оказалось. Взвесив в памяти все произошедшие с ним события, Майк пришел к выводу, что покойный Джеймс прав – он исключительно везуч. А это лишнее свидетельство того, что Майк не такой, как все. Наверняка он Избранный самим Господом, очень похоже! Если ему удастся всё, что он задумал, то это будет лучшим доказательством его исключительности. Он станет величайшим героем Новой Америки, вернувшим тепло замерзающей заживо стране! Ну, или обеспечившим её рабочей силой, которая сделает так, что Новая Америка выживет и без возвращения тепла. Это на крайний случай, конечно, но тоже вариант не из плохих. В домах русских варваров очень тепло, там вполне можно жить, если мигранты будут исправно обеспечивать тебя пищей и всем необходимым.
Снегопад прекратился, скорость ветра перестала быть ураганной, и температура повысилась до минус девяносто трех. Наступала ночь, и варвар сбросил ход, сильно сократив площадь паруса. Буер катился через ночную мглу не быстрее сорока миль в час, и Майк с удивлением заметил, что головорез, вместо того чтобы напряженно вглядываться во мрак в поисках трещин и прочих возможных препятствий, тупо таращится на звезды.
– Что-то не так, мистер Свитогоа? – Майк приподнял край одеяла. – Мы никуда не рухнем?
Косматый жлоб несколько мгновений молчал, не сводя взгляда со звездного неба, потом изрёк:
– Нет. Путь впереди ровный до самого края Великого Льда. – И вновь уставился в небо.
– Откуда вы знаете? – Майк старался говорить как можно более ненавязчиво, чтобы не разозлить неуравновешенного головореза. Если он чуть не покусал его за какой-то идиотский мешок из шкур, то стоит быть осторожным. – Вы хотите сказать, что знаете наше точное местоположение?
– А отчего ж не знать-то? – негромко ответил тот, не переставая буравить глазами небо. – Звезды на небе всегда путь укажут, смотри на их расположение, и поймешь, где находишься.
– Но я смотрю на них, – Майк приоткрыл одеяло сильнее и посмотрел на небо. Ветер холодный, это ясно четко. Больше ни дьявола не понятно, звезды как звезды, в школе на астрономии ничего не говорили о вычислении точных координат при помощи бестолкового разглядывания созвездий безо всяких приборов. – И не могу определить наши координаты. Как вы сделали это? Тоже усилием своей могучей мысли? – Этот разговор становился занятным. Похоже, у головореза имеется какой-то навигационный прибор. Скорее всего, компас или секстант. – Это как с переводом с языка на язык?
– Не ведаешь ты, как путь по звездам читать, потому и не видишь, где мы, – лениво сообщил варвар, не меняя положения головы. – Иначе бы сам знал, что мы в полутора тысячах вёрст от границы Великого Льда, ежели по прямой. Только нам надобно курс поправить, чтобы до твоей страны добраться, по прямой отклонимся шибко.
– То есть вы изучаете положение звезд на небе, потому что прокладываете курс? – Майк решил подыграть дикарю. – Рассчитываете угол смещения? Поэтому мы сбросили скорость, правильно? А как вы узнали, что впереди нет больше препятствий и мы не разобьёмся в очередном разломе?
– Добрые люди подсказали, – безразлично ответил дикарь и тихо добавил: – Не мешай, человече, дай на Чертоги Предков поглядеть спокойно. Люблю я на звезды смотреть. Они успокаивают и даруют силы. Особенно когда совсем невмоготу становится… – Он мгновение молчал. – Когда-нибудь я обязательно буду там, в Чертоге Лебедя, у Аркольн-Солнца, на Руте-Земле. Обниму старших родичей, увижу прекрасные грады и безкрайние рощи священных деревьев…
Варвар заткнулся, и Майк мысленно хихикнул. Похоже, у примитивного одноклеточного иногда случается меланхолия. И это вызывает в нем острый приступ философии на тему жизни и смерти. Майк посмотрел на небо. Это, кажется, Большая Медведица, варвар таращится именно туда. Видимо, русские дикари считают, что после смерти они переносятся на Большую Медведицу, то-то он бубнил какую-то варварскую молитву про родичей, солнце и землю с употреблением не несущих смысловой нагрузки слов. Пусть молится, не стоит ему мешать, ведь религиозный фанатизм один из самых опасных. Кто знает, как головорез отреагирует, если случайно сказанная фраза покажется ему кощунственной и оскорбляющей религию. Он за гнилой мешок-то на Майка чуть не набросился, так что безопасней дождаться, пока до примитивного болвана не дойдет, что чем быстрее мы едем, тем раньше закончатся наши мытарства. Майк, морщась от холода и недовольства, выглянул из-под одеяла и принялся вглядываться в бегущую навстречу снежную равнину. Облачности не было, Луна почти полная – не гарантия, конечно, но на такой скорости можно попытаться заметить опасность хоть как-то. Это лучше, чем вообще не смотреть на дорогу и тупо таращиться в небо.
Глава седьмая
К полуночи ветер вновь усилился, температура упала до минус девяносто девяти, и дикарь наконец-то вышел из своего «звёздного» ступора. Он выставил парус, изменил курс, и буер помчался через ночь, стремительно набирая скорость. Майку вновь стало страшно. Очень не хочется погибнуть, по-идиотски врезавшись в очередной вулкан или разбившись на дне ещё одного разлома. Головорез делал вид, что внимательно следит за вылетающей из темноты снежной пустыней, но спокойнее Майку стало не намного. Вряд ли дикарь сможет заметить разлом или трещину ночью так же заблаговременно, как заметил её днем. Около получаса Майк пытался следить за дорогой, но озяб и вновь укутался в одеяла. Варварские покрывала не пропускали ветер, и под ними система обогрева справлялась со своей задачей. Всё бы хорошо, но неуклонно уменьшающийся уровень заряда батареи заставлял Майка переживать всё сильнее. Вконец измотанный душевными и физическими страданиями, он закутался с головой и уснул. Во сне за Майком долго гнался косматый головорез, размахивающий огромным топором, испещренным свастиками и изображениями черепов с костьми. Майк пытался убежать, но у него не хватило скорости. Тогда он запрыгнул в буер и помчался с огромной скоростью, но увешанный оружием шовинист успел схватиться за якорный трос и начал взбираться на борт по нему. Майк рубил трос ледорубом, но тот не поддавался, лишь громко звенел, словно натянутый ураганным ветром такелаж. Варвар всё-таки забрался в буер, бросился на Майка и принялся душить его, затыкая руками нос и рот. Воздух перестал поступать в легкие, и Майк судорожно забился, хватая ртом углекислоту. Варвар гулко захохотал и издевательски заявил:
– Сколько раз тебе говорить, не закрывайся целиком! – он убрал ладони, и в лицо Майку ударил солнечный свет. – Задохнешься ведь, кто Америку спасать будет?
Майк открыл глаза, жадно вдыхая морозный воздух, и увидел головореза, сжимающего в руке край его одеяла. Судя по бьющему в глаза Солнцу, близился полдень, и смертельно опасных ураганов поблизости не было. Даже такелаж не звенел под ветром, да и парус сложен…
– Мы остановились? – подскочил Майк, сообразив, что буер не двигается. – Разлом? Вулкан?!
– Штиль, – успокоил его варвар. – Не думал, что на поверхности ледника такое бывает. Покуда ветра нет, я огонь развел, так что пойдем трапезничать, раз так повезло. Чувствую я, это ненадолго.
Майк выбрался из вороха одеял и подсел к железной миске, в которой был разложен небольшой костерок. Над ним уже шкворчал котелок с кашей, и громила, протянув ему деревянную ложку, велел есть прямо оттуда, чтобы пища не успевала остыть на морозе. Термометр показывал минус семьдесят семь, и Майк решил, что варвар прав. К тому же как только нос почуял запах горячего мяса, желудок едва не свело судорогой, сообщая об остром чувстве голода, и стало не до брезгливости. За минуту Майк полностью опорожнил свою половину котелка и с грустью посмотрел на оставшуюся часть пищи, неторопливо поглощаемую головорезом. Хотеться есть меньше не стало, и Майк со вздохом полез за борт – стоило заняться системой отвода отходов жизнедеятельности. Пока он возился с застежками и шлангами, по бескрайней снежной поверхности вновь заскользила позёмка. Торопливо застегивающийся Майк оглянулся на наветренную сторону и увидел облачный фронт, темнеющий на горизонте. Шкала термометра медленно поползла вниз.
– Ураган идет! – заявил он, влезая в сани. – Надо убираться отсюда!
– Испей отвара целебного, покуда время есть, – косматый громила протянул ему дымящуюся кружку. – Мороз перетерпеть легче будет. – Он посмотрел на темнеющий на глазах горизонт: – Гонка нам знатная предстоит, буран идёт свирепый. Пей, да в одеялах хоронись.
Первый удар стихии догнал буер спустя десять минут. Закутавшийся в варварские накидки Майк невольно вздрогнул, когда сани содрогнулись, едва ли не подпрыгивая над поверхностью, и рванулись вперед с бешеной скоростью. Снасти взвыли, начиная ставший привычным звон, мачта выгнулась дугой, парус с громким хлопком раздулся, и его поверхность застыла, будто изготовленная из матового хрусталя искусным стеклодувом. Подхваченный бушующим воздушным потоком буер мчался сквозь несущийся вдаль хаос из снежной пыли, и Майк предпочел укрыться с головой, чтобы максимально сократить теплопотери. Он оставил в недрах одеял лишь узкую щель для притока воздуха, но вскоре похолодало настолько, что казалось, будто весь Холод планеты тянется к Майку именно через эту чертову щель в складках меха.
Около часа система обогрева справлялась с натиском ледяной стихии, потом похолодало настолько, что термометр даже под двумя одеялами показывал минус сто двенадцать по Цельсию. Тело охватил озноб, быстро переросший в крупную дрожь, и Майк тихо взвыл, чувствуя, как внутри арктического снаряжения медленно разливается колючая студеная купель. Ему опять предстоит испытать жуткую боль от Холода, стискивающего тело ледяными тисками, а после, если повезет выжить, жестоко страдать от мучений нервных окончаний, возвращающих себе потерянную от переохлаждения чувствительность. Но вскоре Майк уже не думал об этом. Он окоченел настолько, что легкие с трудом сокращались при выдохе и едва расширялись при вдохе, несущем внутрь заледеневающего организма лютое дыхание Холода. Сознание поплыло, в глазах помутнело, завывания ветра и звон такелажа слились в однородный вой затухающими ударами натужно бьющегося сердца. Казалось, что окоченение ломит жестокой ледяной болью уже не кожу и даже не мышцы, а кости, вымораживая их насквозь, и Майк потерял ощущение реальности.
Студеное безумие, поглотившее мозг подобно проруби, в которую невидимые садисты погрузили с головой обнаженного человека, начало отступать рывками, то отпуская помутившееся сознание, то вновь захватывая его в ледяной плен. Майк не чувствовал ни рук, ни ног, только безгранично-холодную боль, вгрызшуюся в тело миллионом острых ледышек, и ему пришлось следить за пальцами кисти, чтобы убедиться, что они действительно пытаются приподнять край одеяла. Взгляд подернутых мутной пеленой глаз уткнулся в затянутую в меховые одежды фигуру варвара, неподвижно сидящую у руля. Если головорез замерз заживо, безразлично мелькнула отстраненная мысль, то Майку конец. И это даже хорошо, потому что больше терпеть жуткую боль у него не осталось никаких сил. Ещё один-два градуса к ужасающей силе Холода – и его мучения закончатся, страдания перейдут в лишенный боли сон, и станет тепло… Достаточно лишь сбросить с себя одеяло.
– Терпи, человече! – неподвижная гора меха вдруг повернула к нему свою верхнюю часть, оказавшуюся капюшоном. Майк медленно вспомнил, что там, внутри него, должна быть голова варвара. Раз она разговаривает, значит, головорез ещё жив. Или у Майка начались предсмертные галлюцинации. В обоих случаях наплевать… – Скоро курс менять будем, тяжко тебе придется!
Майк мысленно засмеялся, и его рука безвольно сползла вниз. Меховая толща одеяла сомкнулась, отрезая его от внешнего мира, и он закрыл глаза, продолжая веселиться от исторгнутой варваром нелепости. Майку придется тяжко! Хуже уже не будет, потому что ему уже наплевать, вокруг темно, тихо и совсем не холодно. Хорошая возможность поспать, он так устал от всех этих варваров с их свастиками, кровожадными тварями и всепоглощающим Холодом; от всех этих уродливых дикарей, что живут и здравствуют среди запредельных температур, от этой бесконечной гонки по бескрайнему леднику, от вечных мучений под одеялами… От всего этого мира ненавистных мутантов, не знающих о демократии и не понимающих, кого они обязаны носить на руках, ибо другого шанса познать, что такое цивилизация, и вкусить её плоды у них никогда не будет… Спать… Ему необходимо выспаться, может, хотя бы во сне он забудет об этой мутировавшей грязи. Спать… Майк погрузился в белесое безмолвие, и оно окутало его теплой ватной пеленой. Он наслаждался наступившим блаженством, забыв о Холоде, страданиях и глупой мирской суете, ощущая лишь ласковое тепло, обволакивающее его тело. Тепло пригревало всё сильнее, плавно переходя в жар, и стало горячим, радуя кожу. Внезапно ватная пелена закипела, ошпаривая Майка, и её белесая бесконечность пропиталась красным. Белесая вата быстро превратилась в заледенелую кровавую корку, густо покрывающую трюм перевернутого бронетранспортера, и из неё на Майка ринулся поток беснующихся мутантов. Десятки тварей вгрызлись в него и принялись рвать на части.
Жестокая невыносимая боль безжалостным пинком выбила Майка из забытья, и он очнулся в темноте меховых одеял. Погруженное в кипящий металл тело заболело ещё сильнее, словно к пытке ожогом добавилось разрезание на куски заживо, и он забился в конвульсиях, вновь теряя рассудок в бездне жутких страданий. Сколько ему пришлось кататься по гондоле буера, понять было невозможно. Казалось, что боль стала стихать спустя месяц или год, и когда к Майку вернулась способность мыслить, он обнаружил себя завернутым в одеяла и придавленным сверху чем-то очень тяжёлым. Чем-то, что мешало ему раскрыться и не давало сдвинуться с места.
– Очухался? – прогудел сверху варварский бас. Похоже, головорез сидел на Майке, используя его вместо табурета. – Не вылазь из-под одеял, покуда полностью не оклемаешься. Ураган ушел, но для тебя ещё холодно. – Громила встал с Майка и пересел на своё место. Дышать стало легче, но тело ещё пылало, медленно отходя от раскаленной рези. – Впереди путь закончился, убегать стало некуда и пришлось над собой его пропустить, – донеслось сбоку. – Как самый центр до нас дошел, то вокруг так студёно стало, что аж дух захватывало. Я боялся, что не сдюжить тебе. Вовремя ты отвар целебный испил, тако бы замерз навсегда, ни одеяла, ни одежа твоя с подогревом не помогли б.
Головорез замолчал, и Майк несколько минут тихо стонал от затухающих мучений. Наконец боль ушла, и он смог оглядеться. Термометр показывал минус восемьдесят восемь, небо было чистое, скорость ветра, по меркам поверхности мирового ледника, невелика. Буер двигался куда-то вдоль кромки обрыва, и Майк не смог увидеть противоположной стороны разлома, настолько далеко она была. Внизу, под обрывом, густо висели облака, и в редких разрывах между ними не было видно ничего, кроме белой пелены оседающей снежной взвеси, срываемой с обрыва потоками ветра.
– Какой громадный разлом! – недовольно скривился Майк. – Нам постоянно не везёт! Мы ищем узкое место, правильно? Как мы будем поднимать буер на противоположную стену?!
– Это край Великого Льда, человече, – ответил головорез из глубины скрывающих его мехов. – Нам надобно спуститься, дальше до страны твоей понизу пойдем. Но пока спуска не видать, стена обрывается вниз отвесно. Придется обождать, пока не найдем подходящее место.
Майк издал усталый вздох. Неужели он сделал это?! Он пересек мировой ледник и выжил! Господь на его стороне! Остался последний отрезок этого изматывающего и смертельно опасного вояжа. Майк проверил индикатор заряда батареи. Тридцать девять процентов. В среднем за сутки он теряет десять процентов заряда, значит, энергоресурса у него осталось где-то на семьдесят часов. До Полярного Круга где-то две тысячи триста – две тысячи четыреста километров, если считать по прямой. На поверхности ледника буер может развивать огромную скорость, и подобное расстояние можно покрыть за сутки, если не сталкиваться с ураганами, вулканами и разломами. Но внизу скорость наверняка будет меньше. Насколько?! Если вдвое, то у него есть шансы. Если втрое, то он рискует остаться без обогрева как раз перед Полярным Кругом, а ведь ещё надо идти через саму Новую Америку. Одна надежда, что внизу ещё не так холодно, как вверху, и можно будет время от времени отключать обогрев в целях экономии энергии.
Место, пригодное для спуска, обнаружилось только спустя два часа непрерывной езды вдоль кромки мирового ледника. Впереди показалась почти километровой длины поперечная трещина, и варвар налег на канаты и балки, закладывая крутой вираж. Через пятнадцать минут он остановил буер у края спуска и принялся задумчиво разглядывать уклон, теряющийся в скоплении облаков.
– Что-то не так, мистер Свитогоа? – не выдержал Майк спустя десять минут тупого ничегонеделания. – Спуск достаточно пологий, я думаю, нам пора начать движение, пока не пришел ещё один ураган! Чего вы ждете?
– Не нравится мне это место, – хмуро изрёк варвар. – Опасностью веет смутно. Где-то далеко внизу… – Косматый громила умолк и закрыл глаза.
«Отлично!» – Майк выкатил глаза в ироничном жесте. Примитивный болван недоволен спуском! Да-да, давай ещё в медитацию впади! Кто сказал, что следующий спуск будет лучше?! А заодно и ближе, чем через тысячу миль?! Здесь хоть уклон плавный! Надо убираться с ледника, пока нет ураганов, или этому идиоту доставляет удовольствие наблюдать, как Майк каждый раз находится на волосок от смерти и обморожения?! – Мистер Свитогоа! – Он вежливо, но настойчиво вторгся в раздумья идиота-переростка: – Мы должны принять решение! Если вам не нравится склон, давайте оставим буер здесь, спустимся ниже облачного фронта и внимательно всё проверим! Только не теряйте время зря, я хочу спуститься вниз до наступления темноты, пока не стало ещё холоднее!
– Спустись, проверь, – согласился головорез. – Я покуда сани постерегу да якоря вобью.
– Что?! – опешил Майк. – Я не могу идти туда один! Вы должны мне помочь!
– Тогда не мешай мне, – спокойно отрезал варвар и вновь закрыл глаза, принимая позу истукана.
– Вы не понимаете! – не сдавался Майк. – Другого спуска может не оказаться на протяжении сотен миль! Мы потеряем время! Энергии моих элементов питания хватит лишь на четверо суток, а до Нью-Вашингтона почти две с половиной тысячи километров! Мы не можем ждать! А если налетит ураган?! Нас может сдуть вместе с буером в пропасть! Мы должны спускаться! Немедленно!
– Как хочешь, – пожал плечами закутанный в меха громила. – Давай спускаться, – он принялся возиться с парусом и недовольно добавил: – Кабы не быть беде…
Варвар довольно быстро снял парус с мачты, после чего развязал сразу несколько тюков, уселся среди них и начал возиться с какими-то веревками, застёжками и уключинами. Спустя полчаса Майк пришел к выводу, что головорез попросту издевается над ним, специально затягивая время какой-то бесцельной возней. Варвар просидит за этим ковырянием до наступления темноты, а потом скажет, типа, ночь наступила, спускаться опасно, поехали лучше дальше, чтобы время не терять. Наглость и безграничная спесь этого болвана окончательно разозлили Майка, он влез в буер и заявил, выдергивая из рук головореза какую-то железяку:
– Эй, мистер! Вы специально делаете это?!
– Что именно, человече? – нахмурился варвар, поднимая на него глаза.
– Сидите здесь и занимаетесь ерундой, чтобы не начинать спуск! – категорично конкретизировал Майк. – Через два часа начнет темнеть, через три наступит ночь, а мы даже не проверили спуск!
– Зачем его проверять, коли ты решил спускаться здесь в любом случае? – невозмутимо уточнил головорез. – Я же сказал: желаешь осмотреть спуск – ступай да осмотри! А мне делом заниматься надобно! Или ты собираешься на загривке сани вниз тащить? – Он выдернул из руки Майка отобранную железяку и продолжил накручивать на неё трос. – Не мешай!
Неприкрытая издёвка человеко-мутанта взбесила Майка, и он отошел в сторону, чтобы не грубить и не провоцировать головореза. Выбора нет, придется ждать, пока дикарь не перестанет кривляться. Нет смысла идти на обострение, ещё бросится на него, как тогда, из-за какого-то идиотского узла на чертовом тюке! Майк проверил индикатор заряда. Тридцать восемь процентов.
Варвар возился с парусом час, прикручивая к нему веревки, потом принялся снимать мачту. Ещё полчаса ушло на её укладку вдоль кузова и увязывание, потом ещё полчаса он привязывал к парусу освободившиеся от мачты тросы. Затем поволок получившуюся неразбериху к корме, выкинул за борт и начал привязывать всё это хитросплетение тросов и паруса к поручням.
– Вы сделали из паруса парашют?! – Майк с недоумением наблюдал за действиями жлоба. – Вы уверены, что это хорошая идея?! Вдруг что-нибудь не сработает?! Мы можем разбиться!
– Можем разбиться, – согласился варвар и невозмутимо добавил: – А можем и не разбиться. Ты, главное, держись крепче! – Он покосился на обомлевшего Майка и усмехнулся: – Не робей, я тебя ремнями привяжу, не упадешь. Пешком идти две версты вниз, с санями на плечах – долго и опасно. Но просто скатиться с горы тоже не мёд, эдак костей не соберешь, коли чего случись. А то, как ты сказал, вдруг прямо под санями обвал произойдет. Посему парус за кормой укрепим, он в случае чего нас и выручит. Подсоби-ка, человече, увяжи мешки надежно, чтобы из саней не выпали, ежели в воздухе повиснем.
Услышанное настолько поразило Майка, что он был готов согласиться с желанием дикаря искать другой путь, но тот заявил, что всё уже готово к спуску, и бесцеремонно затащил его в буер. Головорез затолкал Майка в угол, привязал ремнями крест-накрест к поручням, выпрыгнул за борт и принялся толкать сани под уклон. Майк пытался образумить идиота, крича о том, что это ошибка и они погибнут, но больные голосовые связки быстро посадили голос до болезненного шепота, и варвар проигнорировал его. Косматый болван столкнул сани на спуск и запрыгнул внутрь. Буер покатился вниз, ускоряясь, удерживающие парашют канаты натянулись, и сани дрогнули, подтормаживая куполом. Несколько минут буер довольно плавно спускался на полозьях, потом сани нырнули в облачный фронт, и видимость исчезла. Майк, дрожа от страха, судорожно вцепился в поручни, каждую секунду ожидая катастрофы, и внезапно ушедшая из-под него поверхность саней едва не убила его острым приступом ужаса. Они рухнули!!! Они сорвались в пропасть прямо внутри облаков!!! Они падают!!! Он сейчас разобьётся!!! Майк истошно орал сипящими связками, болтаясь на удерживающих его дикарских ремнях.
– Не кричи, человече, простудишься! – отпечаталась в сознании фраза повисшего рядом варвара. – Или задохнешься, воздух-то на такой высоте беднее, чем внизу. Не робей и держись крепко.
От неожиданности Майк действительно задохнулся и замолчал, натужно дыша. В голове зашумело, в висках застучала кровь, дыхание спёрло. Пока он пытался отдышаться, облачная вата ушла куда-то вверх, и внутри Майка всё оборвалось от нового приступа ужаса. Он падал в бездну!!! Он висел в воздухе, привязанный к чертову буеру, и под ногами у него было не меньше мили!!! Склон ледника оказался недлинным и заканчивался обрывом как раз внутри облаков, буер скатился с него в пропасть и теперь падал вниз!!! Майк вновь задохнулся от нахлынувшей паники и закрыл глаза, чтобы не видеть приближающуюся смерть, содрогаясь от непреодолимой жажды выжить.
– Не дергайся, человече! – одернул его варвар. – Не то нас снесет на склон! Уж больно близко к нему спускаемся. Пока нас парашют несет, никакого управления нет.
Слова головореза вызвали у Майка ещё больший приступ паники, и он открыл глаза, инстинктивно собираясь закричать. Майк сделал вдох, но голосовые связки обожгло болью, и вопля не получилось. Он заморгал слезящимися глазами, избавляясь от слез, и заметил, что дно пропасти под ногами приближается слишком медленно. Может быть, они и не разобьются от падения… Он оглянулся и вновь сжался от страха: исполинская стена мирового ледника высилась совсем рядом, в каких-то десяти-пятнадцати ярдах от спускающегося на парашюте буера. Висящие носовой частью вниз сани с болтающимися вокруг них гроздьями привязанных тюков и парой человеческих фигур, снижались неравномерно, то ускоряя, то замедляя спуск.