которому он учился у себя в кабинете и перед зеркалом ЛБ19
” голосом отрывистым и твердым, которому нарочно учился заране у себя в комнате, в уединении и перед зеркалом, еще за неделю до получения нынешнего своего места и генеральского чина.
цел<ых> три или четыре дня как только получил свое место ЛБ19
Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился, и как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время частиц “того”, что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с г.
Акакий Акакиевич как мог ЛБ19
Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился, и как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время частиц “того”, что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с г.
по-своему изложил ЛБ19
Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился, и как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время частиц “того”, что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с г.
что была-де” что вот была-де ЛБ19
Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился, и как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время частиц “того”, что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с г.
самым бесчеловечным ЛБ19
Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился, и как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время частиц “того”, что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с г. обер-полицмейстером, или другим кем, и отыскал шинель. Генералу, неизвестно почему, показалось такое обхождение фамилиарным.
нет ЛБ19
“Что вы, милостивый государь”, продолжал он отрывисто: “не знаете порядка? куда вы зашли? не знаете, как водятся дела? Об этом вы бы должны были прежде подать просьбу в канцелярию; она пошла бы к столоначальнику, к начальнику отделения, потом передана была бы секретарю, а секретарь доставил бы ее уже мне…”
Что ж, вы разве не знаете порядка дела, сказало значительное лицо. Об этом вы должны бы ЛБ19
Когда же рассказал он, в чем дело, она всплеснула руками и сказала, что нужно итти прямо к частному, что квартальный надует, пообещается и станет водить; а лучше всего итти прямо к частному, что он даже ей знаком, потому что Анна, чухонка, служившая прежде у нее в кухарках, определилась теперь к частному в няньки, что она часто видит его самого, как он проезжает мимо их дома, и что он бывает также всякое воскресенье в церкви, молится, а в то же время весело смотрит на всех и что, стало быть, по всему видно, должен быть добрый человек. Выслушав такое решение, Акакий Акакиевич печальный побрел в свою комнату, и как он провел там ночь, предоставляется судить тому, кто может сколько-нибудь представить себе положение другого. Поутру рано отправился он к частному; но сказали, что спит; он пришел в десять — сказали опять: спит; он пришел в одиннадцать часов — сказали: да нет частного дома; он в обеденное время — но писаря в прихожей никак не хотели пустить его и хотели непременно узнать, за каким делом и какая надобность привела и что такое случилось. Так что наконец Акакий Акакиевич раз в жизни захотел показать характер и сказал наотрез, что ему нужно лично видеть самого частного, что они не смеют его не допустить, что он пришел из департамента за казенным делом, а что вот как он на них пожалуется, так вот тогда они увидят. Против этого писаря ничего не посмели сказать и один из них пошел вызвать частного. Частный принял как-то чрезвычайно странно рассказ о грабительстве шинели. Вместо того, чтобы обратить внимание на главный пункт дела, он стал расспрашивать Акакия Акакиевича: да почему он так поздно возвращался, да не заходил ли он и не был ли в каком непорядочном доме, так что Акакий Акакиевич сконфузился совершенно и вышел от него, сам не зная, возымеет ли надлежащий ход дело о шинели, или нет. Весь этот день он не был в присутствии (единственный случай в его жизни). На другой день он явился весь бледный и в старом капоте своем, который сделался еще плачевнее. Повествование о грабеже шинели, несмотря на то, что нашлись такие чиновники, которые не пропустили даже и тут посмеяться над Акакием Акакиевичем, однако же многих тронуло. Решились тут же сделать для него складчину, но собрали самую безделицу, потому что чиновники и без того уже много истратились, подписавшись на директорский портрет и на одну какую-то книгу, по предложению начальника отделения, который был приятелем сочинителю, — итак сумма оказалась самая бездельная. Один кто-то, движимый состраданием, решился по крайней мере помочь Акакию Акакиевичу добрым советом, сказавши, чтоб он пошел не к квартальному, потому что хоть и может случиться, что квартальный, желая заслужить одобрение начальства, отыщет каким-нибудь образом шинель, но шинель всё-таки останется в полиции, если он не представит законных доказательств, что она принадлежит ему; а лучше всего, чтобы он обратился к одному значительному лицу, что значительное лицо спишась и снесясь, с кем следует, может заставить успешнее итти дело. Нечего делать, Акакий Акакиевич решился итти к значительному лицу. Какая именно и в чем состояла должность значительного лица, это осталось до сих пор неизвестным. Нужно знать, что одно значительное лицо недавно сделался значительным лицом, а до того времени он был незначительным лицом. Впрочем место его и теперь не почиталось значительным в сравнении с другими еще значительнейшими. Но всегда найдется такой круг людей, для которых незначительное в глазах прочих есть уже значительное. Впрочем он старался усилить значительность многими другими средствами, именно: завел, чтобы низшие чиновники встречали его еще на лестнице, когда он приходил в должность; чтобы к нему являться прямо никто не смел, а чтоб шло всё порядком строжайшим: коллежский регистратор докладывал бы губернскому секретарю, губернский секретарь — титулярному, или какому приходилось другому, и чтобы уже таким образом доходило дело до него. Так уж на святой Руси всё заражено подражанием, всякой дразнит и корчит своего начальника. Говорят даже, какой-то титулярный советник, когда сделали его правителем какой-то отдельной небольшой канцелярии, тотчас же отгородил себе особенную комнату, назвавши ее “комнатой присутствия” и поставил у дверей каких-то капельдинеров с красными воротниками, в галунах, которые брались за ручку дверей и отворяли ее всякому приходившему, хотя в “комнате присутствия” насилу мог уставиться обыкновенный письменный стол. Приемы и обычаи значительного лица были солидны и величественны, но не многосложны. Главным основанием его системы была строгость. “Строгость, строгость и — строгость”, говаривал он обыкновенно, и при последнем слове обыкновенно смотрел очень значительно в лицо тому, которому говорил. Хотя впрочем этому и не было никакой причины, потому что десяток чиновников, составлявших весь правительственный механизм канцелярии, и без того был в надлежащем страхе: завидя его издали, оставлял уже дело и ожидал стоя в вытяжку, пока начальник пройдет через комнату. Обыкновенный разговор его с низшими отзывался строгостью и состоял почти из трех фраз: “как вы смеете? знаете ли вы, с кем говорите? понимаете ли, кто стоит перед вами?” Впрочем он был в душе добрый человек, хорош с товарищами, услужлив; но генеральский чин совершенно сбил его с толку. Получивши генеральский чин, он как-то спутался, сбился с пути и совершенно не знал, как ему быть. Если ему случалось быть с ровными себе, он был еще человек, как следует, человек очень порядочный, во многих отношениях даже не глупый человек; но как только случалось ему быть в обществе, где были люди хоть одним чином пониже его, там он был просто хоть из рук вон: молчал, и положение его возбуждало жалость тем более, что он сам даже чувствовал, что мог бы провести время несравненно лучше. В глазах его иногда видно было сильное желание присоединиться к какому-нибудь интересному разговору и кружку, но останавливала его мысль: не будет ли это уж очень много с его стороны, не будет ли фамилиарно, и не уронит ли он чрез то своего значения? И вследствие таких рассуждений он оставался вечно в одном и том же молчаливом состоянии, произнося только изредка какие-то односложные звуки, и приобрел таким образом титул скучнейшего человека. К такому-то значительному лицу явился наш Акакий Акакиевич и явился во время самое неблагоприятное, весьма некстати для себя, хотя впрочем кстати для значительного лица. Значительное лицо находился в своем кабинете и разговорился очень-очень весело с одним недавно приехавшим старинным знакомым и товарищем детства, с которым несколько лет не видался. В это время доложили ему, что пришел какой-то Башмачкин. Он спросил отрывисто: “кто такой?” ему отвечали: “какой-то чиновник”. — “А! может подождать, теперь не время”, сказал значительный человек. Здесь надобно сказать, что значительный человек совершенно прилгнул: ему было время, они давно уже с приятелем переговорили обо всем и уже давно перекладывали разговор весьма длинными молчаньями, слегка только потрепливая друг друга по ляшке и приговаривая: “так-то, Иван Абрамович!” — “этак-то, Степан Варламович!” Но при всем том однако же велел он чиновнику подождать, чтобы показать приятелю, человеку давно не служившему и зажившемуся дома в деревне, сколько времени чиновники дожидаются у него в передней. Наконец наговорившись, а еще более намолчавшись вдоволь и выкуривши сигарку в весьма покойных креслах с откидными спинками, он наконец как будто вдруг вспомнил и сказал секретарю, остановившемуся у дверей с бумагами для доклада: “да, ведь, там стоит, кажется, чиновник; скажите ему, что он может войти”. Увидевши смиренный вид Акакия Акакиевича и его старенькой вицмундир, он оборотился к нему вдруг и сказал: “чтό вам угодно?” голосом отрывистым и твердым, которому нарочно учился заране у себя в комнате, в уединении и перед зеркалом, еще за неделю до получения нынешнего своего места и генеральского чина. Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился, и как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время частиц “того”, что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с г. обер-полицмейстером, или другим кем, и отыскал шинель. Генералу, неизвестно почему, показалось такое обхождение фамилиарным. “Что вы, милостивый государь”, продолжал он отрывисто: “не знаете порядка? куда вы зашли? не знаете, как водятся дела? Об этом вы бы должны были прежде подать просьбу в канцелярию; она пошла бы к столоначальнику, к начальнику отделения, потом передана была бы секретарю, а секретарь доставил бы ее уже мне…”
подать просьбу мне в канцелярию мою ЛБ19
Об этом вы бы должны были прежде подать просьбу в канцелярию; она пошла бы к столоначальнику, к начальнику отделения, потом передана была бы секретарю, а секретарь доставил бы ее уже мне…”
доставил бы ее уже мне” к столоначальнику, столоначальник бы потом доложил моему секретарю, а секретарь уже мне ЛБ19
32 Вместо “Но, ваше превосходительство, ~ я ваше превосходительство осмелился утрудить потому”
Но, ваше превосходительство, я осмелился потому ЛБ19
“Что, что, что?” сказал значительное лицо: “откуда вы набрались такого духу? откуда вы мыслей таких набрались? что за буйство такое распространилось между молодыми людьми против начальников и высших!” Значительное лицо, кажется, не заметил, что Акакию Акакиевичу забралось уже за пятьдесят лет. Стало быть, если бы он и мог назваться молодым человеком, то разве только относительно, то есть в отношении к тому, кому уже было семьдесят лет.
— Как вы смеете мне это говорить. — Я ничего, ваше превосходительство… я только того… говорил Акакий Акакиевич и дальше никак не мог повор<от>ить языком, он оробел совершенно. ЛБ19
“Знаете ли вы, кому это говорите?
Да кому вы это говорите, знаете ли [вы], с кем вы говорите ЛБ19
понимаете ли вы, кто стоит перед вами?
понимаете ли, кто перед вами ЛБ19
понимаете ли вы, кто стоит перед вами? понимаете ли вы это, понимаете ли это?
понимаете ли вы это ЛБ19
я вас спрашиваю.” Тут он топнул ногою, возведя голос до такой сильной ноты, что даже и не Акакию Акакиевичу сделалось бы страшно.
Здесь значительный человек для произ<ве>д<ения> большего эффекта даже топнул ногою ЛБ19
Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять: если бы не подбежали тут же сторожа поддержать его, он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения.
так и обомлел
Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять: если бы не подбежали тут же сторожа поддержать его, он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения.
и уж никак не мог устоять на ногах ЛБ19
Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять: если бы не подбежали тут же сторожа поддержать его, он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения.
Тут же подхватили его сторожа, иначе он бы был на полу. ЛБ19
Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять: если бы не подбежали тут же сторожа поддержать его, он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения.
Его вывели совершенно ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
А значительный <человек> тем довольный PM5
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
эффект произошел сильнее даже нежели он ожидал ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
и что слова его ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
а. могут такой <?>
б. могут лишить чувств ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
а. не без удовольствия взглянул
б. взглянул искоса ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
что он на это ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
и увидел не без удовольствия ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
что приятель находится ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
в каком-то самом неопределенном ЛБ19
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
и начинал даже
А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошел даже ожидание и совершенно упоенный мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля, чтобы узнать, как он на это смотрит, и не без удовольствия увидел, что приятель его находился в самом неопределенном состоянии и начинал даже с своей стороны сам чувствовать страх.
чувствовать некоторый страх ЛБ19
Явления, одно другого страннее, представлялись ему беспрестанно: то видел он Петровича и заказывал ему сделать шинель с какими-то западнями для воров, которые чудились ему беспрестанно под кроватью, и он поминутно призывал хозяйку вытащить у него одного вора даже из-под одеяла; то спрашивал, зачем висит перед ним старый капот его, что у него есть новая шинель; то чудилось ему, что он стоит перед генералом, выслушивая надлежащее распеканье и приговаривает: виноват, ваше превосходительство; то, наконец, даже сквернохульничал, произнося самые страшные слова, так что старушка хозяйка даже крестилась, от роду не слыхав от него ничего подобного, тем более, что слова эти следовали непосредственно за словом “ваше превосходительство”. Тр
П—то спрашивая
Исчезло и скрылось существо никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное, даже не обратившее на себя внимание и естествонаблюдателя, не пропускающего посадить на булавку обыкновенную муху и рассмотреть ее в микроскоп; — существо, переносившее покорно канцелярские насмешки и без всякого чрезвычайного дела сошедшее в могилу, но для которого всё же таки, хотя перед самым концом жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, ожививший на миг бедную жизнь, и на которое так же потом нестерпимо обрушилось несчастие, как обрушивалось на царей и повелителей мира… Несколько дней после его смерти послан был к нему на квартиру из департамента сторож, с приказанием немедленно явиться: начальник-де требует; но сторож должен был возвратиться ни с чем, давши отчет, что не может больше прийти, и на запрос: “почему?” ЛБ19
П, Тр — как обрушивается оно на главы сильных мира сего!
Со всех сторон поступали беспрестанно жалобы, что спины и плечи, пускай бы еще только титулярных, а то даже самих тайных советников, подвержены совершенной простуде по причине ночного сдергивания шинелей.
ЛБ19, П, Тр — но даже и надворных советников
Со всех сторон поступали беспрестанно жалобы, что спины и плечи, пускай бы еще только титулярных, а то даже самих тайных советников, подвержены совершенной простуде по причине ночного сдергивания шинелей.
PM5, П, Тр — частого сдергивания
Но мы однако же совершенно оставили одно значительное лицо, который по-настоящему едва ли не был причиною фантастического направления впрочем совершенно истинной истории. Тр
П— одно значительное лицо, которое
Итак, значительное лицо сошел с лестницы, сел в сани и сказал кучеру: “к Каролине Ивановне”, а сам, закутавшись весьма роскошно в теплую шинель, оставался в том приятном положении, лучше которого и не выдумаешь для русского человека, то есть, когда сам ни о чем не думаешь, а между тем мысли сами лезут в голову, одна другой приятнее, не давая даже труда гоняться за ними и искать их. ред
П, Тр — стал в сани
ЛБ19 — сел в санки.
КОЛЯСКА
Городок Б. очень повеселел, когда начал в нем стоять *** кавалерийский полк. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — город Б.
Глина на них обвалилась от дождя, и стены вместо белых ~ вырубить. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — Глина на домах обвалилась
Редко, очень редко какой-нибудь ~ полутележке, выглядывая из мучных наваленных мешков и ~ жеребенок. ПС, 1836;
П, Тр — выглядывая из-за наваленных мучных мешков
Редко, очень редко какой-нибудь ~ за которою бежит жеребенок. Тр;
ПС, 1836, П — бежал
Самая рыночная площадь имеет ~ дощатый забор, выкрашенный ~ крыжовником. ЛБ5;
ПС, 1836, П, Тр — двор
В других местах всё почти плетень; посреди ~ играющих около дверей в свайку. ПС, 1836;
П, Тр — у дверей
Низенькие домики часто видели проходящего ~ иногда поставить на карточку дрожки, которые ~ салом. ЛБ5, П, Тр;
ПС, 1836 — поставить тихомолком от генерала на карточку дрожки
Низенькие домики часто видели проходящего ~ сегодня катался в них маиор, завтра ~ салом. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — катался на них
Низенькие домики часто видели проходящего ~ маиорский денщик подмазывал их салом. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — деныцик подмазывает
На лобном месте солдат с усами ~ глаза вверх. ЦД;
ПС, 1836, П, Тр — нет
ЛБ5 — На лобном месте уж верно солдат усатый мылил бороду мужика, [брил мужика] который сидя молчаливо, рассуждал об остроте бритвы служивого.
Окружные помещики, о которых существовании никто бы ~ зайцами. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — Окружные помещики, о существовании которых
Очень жаль, что не могу припомнить, по какому ~ стук поваренных ножей на ~ заставы. ПС, 1836;
П, Тр — поварских ножей
Весь рынок был забран совершенно для обеда, так что ~ кисель. ПС, 1836;
П, Тр — Весь совершенно рынок был забран
Он служил прежде в одном из кавалерийских полков, был один из числа значительных и видных офицеров. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — был одним из числа
По крайней мере его видали ~ у девиц Тамбовской и Симбирской губернии. ПС, 1836;
П, Тр — Тамбовской и Симбирской губерний
Очень ловко соскакивал перед ними с своей легонькой колясочки или дрожек и чрезвычайно скоро знакомился. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — выскакивал перед ними
Очень ловко соскакивал перед ними с своей легонькой колясочки или дрожек и чрезвычайно скоро знакомился. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — из своей легонькой колясочки
Обед был чрезвычайный~ всю ночь фрикасеи и желеи. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — фрикасе и желе
Бездна бутылок, длинных ~ на столе, отстегнутая последняя пуговица у господ офицеров, растрепанная ~ другому. ЛБ5, ЦД;
ПС, 1836, П, Тр — нет
Бездна бутылок, длинных ~ владетелей укладистого фрака, перекрестный ~ другому. ПС, 1836;
П, Тр — окладистого фрака
После обеда все встали ~ с чашками кофию в руках на крыльцо. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — кофе
У генерала, полковника и даже маиора мундиры ~ пуговиц. ЛБ5;
ПС, 1836, П, Тр — нет
ЦД — У генерала, полковника и даже у майора мундир был вовсе расстегнут и т. д. как в тексте
“Пуф, пуф, пу, пу, пу…у…у…ф здесь”, сказавши это, генерал весь исчезнул в дыме. ПС, 1836;
П, Тр — весь исчез в дыме
“Шаг у нее хорош; только… чорт его знает… этот дурак фершел дал ей каких-то пилюль, и вот уже два дня всё чихает”. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — фельдшер
Когда я служил, то у меня в ящики ~ и два чубука, ваше превосходительство, такие длинные, как с позволения сказать солитер, а ~ поместить”. ЦД;
ПС, 1836, П, Тр — два чубука ~ самые длинные
Чертокуцкий выступал вперед как-то развязнее, и голос его ~ удовольствием. Тр;
ПС, 1836, П— Чертокуцкий выступает
ЛБ5 — Крапушкин выступал
Чертокуцкий после этого хотел ~ обеду; он взял уже было и шляпу в руки, но ~ времени. ПС, 1836;
П, Тр — взял было уже и шляпу
Скоро всё общество разделилось ~ углах генеральских комнат. ПС, 1836;
П, Тр — всё общество ~ рассеялось по разным углам
ЛБ5 — всё общество ~ порассело<сь> по всей комнате
Сыгравши два роберта, Чертокуцкий ~ пора”. ЛБ5, ПС, 1836;
П, Тр — робера
Играющие в вист были ~ разговор. ПС, 1836, П;
Тр — Игравшие
В другом углу завязался довольно жаркой спор о баталионном учении, и ~ году?” ПС, 1836;
П, Тр — эскадронном
Само собою разумеется, что в винах не было недостатка ~ потому, что направо и налево стояла у него бутылка. ПС, 1836, П;
Тр — направо и налево стояли у него бутылки
Один помещик, служивший еще в кампанию 1812 года, рассказал ~ пирожное. ПС, 1836;
П, Тр — Один полковник
Один помещик, служивший еще в кампанию 1812 года, рассказал ~ взял пробку из графина и ~ пирожное. ПС, 1836;
П, Тр — пробку от графина
Словом, когда начали разъезжаться, то уже было три часа, и ~ два репейника. ПС, 1836;
П, Тр — уже было три часа
В доме всё совершенно спало; кучер ~ кое-как Чертокуцкий добрался до спальни и уложился возле ~ платье. ПС, 1836;
П, Тр — Чертокуцкий ~ улегся
В доме всё совершенно спало; кучер ~ уложился возле своей молоденькой и хорошенькой жены, лежавшей ~ платье. ПС, 1836;
П, Тр — подле ~ жены
Хорошенькая хозяйка вовсе позабыла о том, что уже 12 часов, и супруг ее спит. ПС, 1836;
П, Тр — уже 12 часов, а супруг ее спит
Чтó делать? далеко они? ПС, 1836;
П, Тр — далеко ли они?
Но ставши в углу сарая, он увидел, что и здесь можно было его как-нибудь увидеть. ПС, 1836;
П, Тр — его как-нибудь видеть
“Барина нет дома”, сказал, выходя на крыльцо, лакей. П, Тр;
ПС, 1836 — сказал, входя на крыльцо, лакей
ЛБ5 — сказал вышедший на крыльцо ~ дворецкий
Они уехали на весь день. Завтра разве около этого только времени будет. ПС, 1836;
П, Тр — Они уехали на весь день. Завтра ~ будут
“Чего изволите?” ЛБ5, П, Тр;
ПС, 1836 — Что изволите?
ЗАПИСКИ СУМАШЕДШЕГО
Октября 3.
ЛБ18 — нет
Услышавши, что уже давно било десять, я поспешил поскорее одеться.
ЛБ18 — било давно десять
Признаюсь, я бы совсем не пошел в департамент, зная ~ отделения.
ЛБ18 — я бы вовсе не пошел в тот день в департамент
Признаюсь, я бы совсем не пошел в департамент, зная заранее, какую ~ отделения.
ЛБ18 — я знал заранее
Он уже давно мне говорит: “что это у тебя, братец, в голове всегда ералаш такой?
а. что это братец
б. уже давно говорит он мне [говорит он мне часто, у тебя] ЛБ18