— Не уметь лгать и говорить всю правду — не одно и то же, верно, Джен?
Верно, чего уж там.
Финн распахнул дверь:
— Увидимся на работе. — Казалось бы, после этих слов ему бы и уйти, но он медлил и даже вернулся к моей постели.
— Никак передумал? — съязвила я. — Решил все-таки послушать, как я отвираюсь?
Застывшее лицо Финна смягчилось, глаза потемнели от тревоги, он наклонился и нежно провел пальцем по моей щеке.
— Ты плакала во сне, Джен. — Это был почти что вопрос.
Сумрачная, печальная тень на миг всколыхнулась на горизонте моего сознания, всплыв из забытого сна, и я отвернулась, пряча от фавна глаза.
— Адово пламя! — ругнулся Финн. Нетерпеливо вздохнул и добавил: — Если захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.
Он постарался затворить за собой дверь как можно тише. Я оперлась подбородком о колени и задумалась. Воспоминание, навеянное сном, растаяло, едва возникнув. На смену ему пришли замешательство и непонятное чувство оторванности от всего на свете. Может, у меня что-то вроде шока? Все-таки ночные приключения дают о себе знать, и неудивительно. А может, это побочный эффект от ударной дозы яда? Я рассеянно уставилась на акварель, висевшую над кроватью.
Пейзаж изображал утро на Темзе — дымка тумана над серой водой, тусклое зимнее солнце пробивается сквозь облака, все размыто, как на полотнах Тернера, и с картины так и веет холодом и одиночеством. Полотно принадлежало кисти Тавиша, трехсотлетнего кельпи, который опередил Тернера лет на семьдесят, и акварель эту Тавиш подарил мне сам. Он был единственным представителем волшебного народа, с которым я общалась; уже тогда по совету Хью я старалась не слишком сближаться со своими. И все-таки, хотя мы так и не познакомились поближе, я искренне расстроилась, когда десять месяцев назад Тавиш навек отправился за море, на Острова Блаженных.
|
|
Однако от близкого общения с сородичами меня удерживали не только наставления Хью, но и моя причудливая родословная, тайна моего происхождения. Я полукровка. Мама-то у меня была сида, но вот отец (не знаю, жив он еще или нет) принадлежал к вампирам. Вот о чем так настойчиво напомнил мне сегодняшний сон. Именно на латентные вампирские гены я списывала то, что чары — фальшивое обличье вампирши, которое я принимала время от времени, — сработали так хорошо. Но теперь... теперь у меня появились причины усомниться в этом.
Неужто Малик оказался прав и я и впрямь напялила ворованное тело какой-то вампирши по имени Роза? Может, именно поэтому мне так отчаянно хотелось укусить Финна? Может, Роза, моя альтер-вамп, пыталась одолеть меня? От таких мыслей меня прошибла испарина. Я усилием воли задвинула все свои сомнения и предположения в самый дальний угол сознания. Не буду думать об этом сейчас.
Я перевела взгляд с акварели на свои руки, сложенные поверх простыни, и увидела, что левую кисть по-прежнему украшает браслет из синяков, оставленных Маликом. А ведь они давно должны были сойти вместе с прочими ранами, когда чары спали с первым лучом солнца. Я поспешно пощупала шею, проверяя, остались ли и следы от укуса. Следы клыков Малика. На ощупь определить не получалось, я опрометью кинулась к платяному шкафу, распахнула его и посмотрелась в зеркало. Нет, на шее ни царапины. И тут мне вспомнились слова Графа, обращенные к Малику: «Я не испытываю потребности метить добычу, как жестокий хищник».
|
|
Малик пометил меня как свою добычу, как свою собственность. Тоже мне новость, что здесь такого особенного?
Эту мысль я запихнула подальше, к остальным, и направилась к буфету. Пора проверить идею Финна насчет Агатиной магии и посмотреть, сумею ли я избавиться от нее, прежде чем она подстроит мне еще какие-нибудь неприятности. По крайней мере сейчас мне есть чем заняться, и эта задачка на какое-то время отвлечет меня от других, посложнее.
Я открыла огромную банку лакричных конфет, которую держала прямо на кухонной стойке, — такими банками конфеты выставляют на витринах кондитерских магазинов. Запустила руку внутрь, вытащила четыре красные конфеты. Одну зажала в зубах, остальные выложила на стойку, полезла в холодильник за бутылкой «Столичной» и замерла, потому что взгляд мой упал на пластиковую коробку, что стояла на нижней полке. Я тряхнула головой, налила себе стакан водки и залпом опрокинула его. В желудке вспыхнуло ледяное пламя.
Прикрыв глаза, я сосредоточилась и заглянула магическим зрением внутрь себя. Магия домовой томилась внутри меня, точно разноцветное варево на медленном огне, колыхалось, побулькивая и переливаясь, вздымая клубы радужного пара. А на дне горошинками черного перца лежали какие-то черные жемчужинки, и я не сразу вспомнила, что это. Приворот, который я отобрала у Кудряшки, вернее, слущила с ее заколдованного браслета.
Проклятие! С этими чарами разбираться — еще больше мороки. Не иначе, придется окунуться в Темзу, чтобы приворот унесло проточной речной водой. Остальные способы слишком опасны.
|
|
— Ну что ж, — пробормотала я, открывая глаза, — посмотрим, старушка, получится ли у тебя то, что по силам любой четырехлетней крохе-ведьмочке.
Я мысленно зачерпнула волшебное варево поварешкой и равномерно полила им выложенные на стойке конфеты. Но поварешка упорно превращалась в шумовку, и магия вытекала обратно быстрее, чем я успевала зачерпнуть новую порцию. Это было все равно что носить воду в решете: на конфеты капали лишь отдельные капельки. Но я упорно продолжала черпать и поливать, хотя по спине у меня уже ползли струйки пота. Наконец задуманное все-таки получилось, и конфеты удалось полностью потопить в магии. Я облегченно выдохнула и отдала им магический приказ. Конфеты приподнялись над стойкой на какой-нибудь дюйм, а потом магия стекла с них обратно.
Да что же это такое! Может, три — слишком много? Я повторила ту же процедуру с одной конфетой, и на этот раз она сдвинулась дюймов на шесть. Я заскрежетала зубами и предприняла третью попытку. Конфета, окутанная магией, ответила на зов и понеслась прямо ко мне. Я радостно улыбнулась и протянула руку, чтобы схватить ее, и тут конфета взорвалась, обсыпав меня тончайшей сладкой пыльцой. Я вздрогнула и отшатнулась.
Плечи у меня поникли сами собой. Измоталась я так, словно пробежала миль десять, не меньше, а гордиться нечем — ничего не получилось. Что ж, значит, мне не по зубам то, с чем справляются маленькие ведьмы, первый урок окончен, и на второй у меня просто не хватит сил — я и так уже как выжатый лимон. И почему, почему это так трудно? Не иначе, все-таки придется прибегнуть к магическому кругу. Выбора нет. Я открыла холодильник и сунула водку обратно.
Пластиковая коробка терпеливо поджидала меня на полке.
Внутри у меня все сжалось. Ох, не надо этого делать, особенно после таких снов, особенно учитывая, что порожденные ими тени не желают отступать. Я медлила, а из холодильника веяло стужей, и кожа у меня покрылась пупырышками, я ведь так и стояла голышом. «Ладно, решила так решила, давай, Дженни, а то передумаешь». Я взяла коробку с полки, и, прикусив губу, открыла плотную крышку.
Внутри лежал нераспечатанный кусок мыла с ароматом гардении, в вощеной бумажной обертке. Рядом с ним на листке папиросной бумаги покоилась тонкая косичка, сплетенная из синевато-белых волос.
Ни к тому, ни к другому я не притронулась, лишь наклонилась и втянула ноздрями трепещущий и сладкий аромат мыла.
Закрыв глаза, я увидела Тильди — такую же, как во сне: длинные белокурые локоны, встревоженные синие глаза и колье из черных опалов, прикрывающее след от укуса на шее.
Я была графской дочкой, русской малюткой-принцессой, что ждала своего принца, как и полагается в сказках. И когда принц наконец явился за мной, счастью моему не было предела, ведь он казался таким юным и могучим. В свой четырнадцатый день рождения мне предстояло принять от него Дар, связаться с ним кровными узами, получить вечную жизнь и магическую силу, которой он будет впредь повелевать, и навеки стать его спутницей.
Я всем сердцем ждала этого дня и старательно готовилась к торжеству. У меня даже имелась подружка невесты, Салли, — просто загляденье какая хорошенькая со своей голубоватой кожей и синевато-белыми волосами. Прабабушка Салли была Синей Каргой из Кайлиак Баэр. Но Салли недоставало магии, чтобы считаться одной из нас, и в ее жилах текло слишком много крови волшебного народа, чтобы сойти за человека. Она никому не была нужна, кроме вампиров, а уж те охотно приняли ее.
Тильди подарила мне Салли на двенадцатилетие. Предполагалось, что мы станем неразлучными подружками и будем расти вместе, но Салли была на три года старше меня и не желала дружить, по крайней мере со мной, — разве что ей требовался слушатель, чтобы похвастаться очередной амурной победой.
А потом прибыл мой принц, и Салли решила, что наконец-то получила главный охотничий трофей. Но когда принц прознал, что Салли разболтала мне все кровавые подробности того, что случилось между ними, исход был предсказуем и неизбежен.
Мой принц убивал ее целых пять дней.
А меня заставил стоять рядом и смотреть, как он это проделывает.
И в его глазах я прозрела свое будущее.
Он пытал Салли потому, что был облечен властью, и потому, что ему нравилось ее терзать, но, хотя в ней было больше от фей, чем от человека, Салли оказалась слишком хрупкой, и надолго ее не хватило. Однако для принца Салли была всего-навсего пикантной закуской; мне, и только мне предстояло превратиться в его главное яство, в вечное пиршество, ведь я сида, а значит, никогда не умру, даже если очень захочу, и уж тем более не умру и не угасну после того, как по собственной воле свяжусь с ним кровными узами.
Острая боль полоснула меня по нервам. Я распахнула глаза и уставилась на свою окровавленную ладонь. А, понятно, я раздавила стакан и порезалась. Резкий запах алкоголя и крови заглушил аромат гардений. Я отшвырнула стакан и сунула руку под струю холодной воды. Подождала, пока тонкий порез не затянется и не зарубцуется. К вечеру он бесследно исчезнет. Затем, стараясь не встряхнуть содержимое, я плотно закрыла крышку коробки и задвинула ее поглубже на полку холодильника.
Я вся взмокла от усилий, и к тому же кожа у меня покрылась липкой сахарной пудрой от взорвавшейся конфеты. В ванную, в ванную! Стоя под душем, я попыталась поразмыслить об уговорах, убийстве и вампирах и прикинуть, как быть дальше. Но страхи и сомнения, загнанные в дальний угол сознания, норовили выплыть обратно, и, в отличие от мыла и косички, их в коробку не запрешь и в холодильник не упрячешь.
Верно ли то, о чем говорил сон? Неужели и впрямь он всколыхнул во мне самые давние воспоминания и самый главный страх, который я старалась забыть все эти годы? Что тогда случилось? Что означало мое бегство — что Тильди и отец погибли? На глаза навернулись слезы. Я запрокинула голову и понадеялась, что вода смоет не только слезы с лица, но и тяжесть с души.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Я распахнула дверь в нашу контору сразу после полудня. Интерьер был выдержан в нейтральных тонах: кремовые стены, светлое дерево и хром в сочетании с толстыми коврами песочного цвета — все это было призвано помочь нашим клиентам-людям избавиться от неловкости и напряжения, которые, как правило, сопутствуют неприятностям магического толка. Девизом Стеллы были спокойствие и профессионализм, и безмятежный фон это подчеркивал. Даже в вазах у нас вместо цветов стояли сухие коричневые веточки.
Тони, наша администраторша, захлопала на меня из-за стойки новенькими накладными ресницами, розовыми с лиловым. Наряд ее полностью соответствовал броским ресницам: серовато-лиловый костюм, ярко-розовая блузка, лиловые замшевые лодочки и розовые, лиловые и фиолетовые пряди в длинных светлых локонах. Эта прическа живо напомнила мне фейерверк на тролльем празднике Новолуния.
Я бы так ни за что не оделась — на меня и так все пялятся из-за сидовских глаз, — а вот на ней наряд смотрелся просто отлично. Моя одежда была куда консервативнее: обычные черные льняные брюки и любимый зеленый льняной пиджак. Пиджак был для вящей уверенности в себе при неизбежной встрече с Финном. Правда, я не представляла, что мне при этой встрече говорить.
— У тебя классный новый имидж, Тони. — Я поправила веточки в вазе. — Шестая радикальная перемена за год.
— Седьмая! — разулыбалась Тони. — Я решила, что образ Ледяной Блондинки очень уж сливается с обоями.
Если учесть, что образ Ледяной Блондинки предполагал палевое льняное платье на пуговках, она была права.
— А что сказала Стелла, когда тебя увидела?
— Да ладно тебе! — Тони разулыбалась еще шире. — Сказала, все лучше, чем Кельтская Поселянка.
Я не без труда сумела сохранить серьезное лицо:
— Что ты говоришь!
— Ага. На самом деле она сказала, что согласна на что угодно, лишь бы я не разрисовывалась синей краской с ног до головы.
— А, я так и думала. — От ее шевелюры у меня рябило в глазах: мелированные пряди блестели, будто стеклянные. — Опять бегала к гоблинам?
— Эта мадам Метанида просто чудо! — Тони кокетливо потеребила розовый завиток. — И берет недорого. Сходи к ней!
— Чтобы я подпустила гоблинов к своим волосам?! — Я поежилась. — Да они же все подряд мажут этой своей улиточьей слизью — фу, гадость!
— Тебе все равно придется нарастить волосы. Зря ты их не отпускаешь, честное слово, было бы просто шикарно! — Она пригляделась ко мне повнимательнее. — А ты у нас похорошела, пчелка-лапочка. Вид у тебя не такой надутый. А зеленый пиджачок отлично смотрится с твоим цветом лица. — Тони отмахнулась от моих благодарностей и сменила тему: — Я тебе тут звонила, но сразу попала на автоответчик.
— Ну да, защитные чары кончились. Думала, хотя бы кристалл уцелеет.
— Ты его только три дня назад купила, а предыдущий продержался всего неделю. — Она задумчиво нахмурилась. — У тебя какие-то магические непонятки, да?
А ведь так оно и есть. Мне почему-то стало труднее обычного управлять окрестным волшебством — и как это прикажете понимать? Обычный всплеск или что-то другое?
— Дай-ка мне телефон, — продолжала Тони. — Попробую починить.
— Держи. — Я вручила ей мобильник, не в первый раз пожалев о том, что у меня самой ничего не получилось.
Тони пыталась научить меня этим чарам, и теоретическую сторону я прекрасно поняла, но вот наслать их никак не выходило — у меня с магией такое сплошь и рядом.
Тони сунула в рот кусочек ванильной пастилы, чтобы подхлестнуть колдовские силы, и уставилась на кристалл:
— Ага, расколочен вдребезги и совсем черный.
Я облокотилась на стойку.
— Финн тебе ничего не говорил про новый интернет-магазин?
— Ах да, точно, он передавал для тебя кристалл.
Вот и отлично!
Тони пошарила в столе, вытащила оттуда пачку пакетиков из оберточной бумаги, розовый флакон из-под духов, белую мисочку и черную китайскую палочку для еды. Вынув магический кристалл из моего мобильника, она бросила его в банку с соленой водой, которую тоже держала под стойкой.
Я глянула в конец коридора, на дверь в кабинет Финна. Пора беззащитной феечке лезть в логово фавна.
— Он на месте?
Тони помотала головой:
— Не-а. Ушел по делу.
Меня так и окатила теплая волна облегчения. Тони капнула в плошку прозрачной жидкости из розового флакона.
— Ну что, лапочка, какие новости? — Она сурово ткнула в меня пальцем. — И не говори, будто их нет, потому что мне стало известно из авторитетного источника, что одного рогатого сатира видели выходящим из мест постоянного проживания одной сиды не далее как сегодня утром!
Ой, точно, мы же поспорили.
— Пора тебе подаваться в частные сыщики, — криво усмехнулась я.
— Ага! Так я и знала! Так я и знала, что рано или поздно твои бастионы падут! — Тони нетерпеливо взмахнула розовым флаконом. — Ну-ка посвящай меня скорее во все мелкие детали, и в не очень мелкие тоже! — Она добавила в миску щепотку душистого сушеного шалфея. — Хочешь, сделаю тебе славненькое пр-р-р-риворотное зельице? Мне проще простого подмешать его ему в чай...
— Да ладно тебе, Тони, ты же знаешь, привороты никогда толком не действуют.
По крайней мере без гнусных добавок вроде чар, парализующих волю.
— Просто ты еще не пробовала мое патентованное средство для разжигания страсти! Тебе, лапочка, я сделаю скидку, хочешь? — Она скорчила хитрую гримаску. — Других бы ободрала как липку, а ты мне всего-навсего ответишь на парочку вопросов...
— Тони, я понимаю, ты хочешь, чтобы я вызнала, есть ли у Финна хвост, но... скажем так, в данный момент он на меня немножко дуется, так что пока я не буду его трогать, можно?
— Ах! — Она оглянулась с заговорщическим видом. — Наверное, он прослышал о твоем вчерашнем визите в полицию и о некоем мистере Марте?
Я вздрогнула от неожиданности:
— Однако! Дурные вести не стоят на месте.
— Ну, ты же знаешь, какая я сплетница. У меня на это нюх. — Тони усмехнулась и потерла носик длинным лиловым ногтем. — Правда, мне и стараться не пришлось, чтобы все это узнать, ведь его папочка вчера весь вечер обрывал телефон Стеллы. — Она вытряхнула кристалл из банки в миску и помешала зелье китайской палочкой. — Рассказывай все с самого начала. А скажи, мистер Март — он такой же красавчик, как в календаре, да?
Перед глазами у меня так и вспыхнула картина: Бобби в тюремной робе, с длинными сальными волосами...
— Конечно красавчик, — пожала я плечами. — Он же вампир, у них это профессиональное.
Тони подняла бровку:
— А еще нюх подсказал мне, что у тебя была стычка с Графом и парочкой его кровососов. Страшно было, наверное?
— Тони, зачем тебе сплетничать со мной, если твой нюх так замечательно держит тебя в курсе всех событий? — спросила я с вымученной улыбкой.
— Что ты, мне же так хочется получить полный отчет — кто кого, как и зачем — прямо из первых рук, от феи-сиды! — Она снова помахала в мою сторону, на сей раз пакетиком. — Ну, Дженни, ну пожа-пожа-пожалуйста! А я за это наложу на твой телефон суперсильное патентованное бронезаклятие! Мне за него дали столько премий, просто ужас! — похвасталась она.
Я рассмеялась:
— Ну, особенно нечего...
Я умолкла — дверь в контору распахнулась, и Тони с приветливой улыбкой вскочила навстречу посетительнице.
Это была женщина едва за тридцать. Синее шелковое платье и жакет в тон — простые, но дорогие. Блестящие короткие темные волосы были идеально уложены, а еле заметный, но мастерский макияж чуть-чуть увеличивал кофейного цвета глаза, подчеркивал точеные скулы и полные губы. От вошедшей так и веяло ухоженностью, элегантностью, аристократизмом. Она с улыбкой двинулась к нам по толстому ковру, и каждый шаг ее скульптурных ножек в плетеных «римлянках» на шпильках был настолько выверен, словно она до сих пор носила на голове тяжелую книгу, как учили в пансионе для благородных девиц. Она посмотрела на нас обеих, но обратилась именно ко мне:
— Женевьева Тейлор?
Голос у нее был под стать внешности — негромкий, элегантный, с привкусом сливового варенья в гласных.
Я озадаченно кивнула. Кого-то она мне напоминала.
— Ханна Эшби. — Посетительница повесила сумочку на левый локоть. — Прошу прощения, что пришла без предварительной договоренности, но я надеюсь, что наш разговор займет лишь несколько минут. Мне хотелось бы обсудить с вами один личный вопрос.
То, что клиенты приходили к нам без записи, было делом обычным. Необычным было то, что клиент-человек обращался лично ко мне. А локатор мой безошибочно определил, что Ханна Эшби была именно человеком.
— Конечно обсудим. — Я взглянула на Тони. — У меня сейчас никто не записан?
Тони помотала головой.
Я протянула Ханне руку. Ее рука была теплая и определенно человеческая, так что пока никаких неожиданностей.
— Мой кабинет дальше по коридору. Не хотите ли чаю или кофе, может быть, воды?
Ханна Эшби наградила меня непонятной веселой улыбкой:
— Нет, благодарю вас.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Мой кабинет был ксерокопией приемной: еще один ковер песочного цвета, стены нейтральных оттенков и мебель из светлого дерева. Придерживая дверь, я жестом пригласила Ханну Эшби внутрь. Когда она проходила мимо меня, я уловила запах духов — тяжеловатые, сладкие. В них, как и в ней самой, было что-то знакомое.
Ханна быстро оглядела комнату и уселась, коленочки вместе, уютно и непринужденно, несмотря на прямую, как аршин, спину.
Я села за стол, достала ручку и блокнот:
— Чем могу быть полезна, мисс Эшби?
Она оглядела меня с головы до ног с милой полуулыбкой, но в темно-карих глазах была такая сосредоточенность, что я волей-неволей задумалась о микроскопах, микрофонах и микрочипах.
Мне стало неприятно, и я постучала ручкой по блокноту:
— Мисс Эшби!
— Простите меня, но у вас такое притягательное лицо. — Ханна Эшби засмеялась теплым грудным смехом. — По правде говоря, это я собираюсь вам помочь, мисс Тейлор. Или вы позволите называть вас Женевьевой?
Я прищурилась:
— Мисс Эшби, я занимаюсь делами магического толка. Вы не ведьма и не фея, поэтому я не совсем понимаю, чем вы можете мне помочь, да и в чем, если уж на то пошло.
— Ну разумеется. — Она ослепительно улыбнулась мне. — Тем не менее я здесь, чтобы помочь вам. Точнее, передать вам приглашение.
— Какое приглашение?
— Позвольте вам показать.
Ханна Эшби отщелкнула замок на сумочке и достала черный бархатный мешочек. Она потрясла им над столом, и из мешочка с тихим металлическим кладем выпал серебристый прямоугольник размером с игральную карту. Ханна подтолкнула его ко мне ноготком с французским маникюром.
— Вот ваше приглашение, Женевьева.
Приглашение сверкало в солнечных лучах, падавших из окна у меня за спиной. Раньше я ничего подобного не видела, но сразу поняла, что это такое.
Пропуск почетного гостя в «Голубое сердце».
А хозяин «Голубого сердца» — Граф.
Я откинулась на спинку кресла.
— Благодарю вас, но меня это не интересует.
Ханна наклонила голову:
— Приглашение позволяет вам рассчитывать не только на гостеприимство, но и на полную безопасность. — Теперь ее голос звучал по-деловому. — Если же вы не вполне представляете себе, что это означает, буду счастлива вас просветить.
Я помотала головой:
— Не нужно.
Это означало, что уйду я оттуда, как недавно из «Кровавого трилистника», целой и невредимой. Но не гарантировало, что я не влипну в неприятную историю. А при «Голубом сердце» паслось гораздо больше вампиров, чем при «Трилистнике».
Словно прочитав мои мысли, Ханна добавила:
— Если во время визита у вас возникнут сомнения в своем благополучии, — она аккуратно положила бархатный мешочек рядом с серебряным прямоугольником, — покажите любому вампиру это приглашение: оно его, так сказать, отпугнет.
Я хмыкнула и пристально изучила приглашение. В середине был черный самоцвет.
— Вряд ли оно так уж... гм... напугает вампира, уже одержимого жаждой крови, он его просто не заметит.
— В таком случае, — Ханна медленным движением пригладила юбку, — у приглашения предусмотрено весьма остроумное свойство. Оно изготовлено из чистого серебра, так что, если события примут настолько нежелательный оборот, нужно всего лишь прикоснуться им к обнаженной коже. Тогда оно, как правило, полностью завладевает вниманием вампира.
Я не могла не рассмеяться:
— Надо полагать!
Ханна присоединилась ко мне — смеялась она тоже низко и глуховато.
— Да, дорогая безделушка. — Я взяла серебряную пластинку за края, хотя пальцы слегка пощипывало: серебро ведь и на меня действует. — Почему же Граф так сильно заинтересован в том, чтобы я нанесла визит в «Голубое сердце»?
— Это приглашение не от Графа. — В ее голосе мелькнул легчайший намек на ехидство.
— Да?
Ханна открыла сумочку и вынула оттуда еще один бархатный мешочек. Когда она вытряхнула мне на стол второй серебряный прямоугольник, у меня возникло ощущение дежавю.
— Вы очень популярны, Женевьева.
Идеально накрашенные губы улыбнулись, но глаза остались холодными.
Да уж, везет мне сегодня.
Ханна показала на приглашение на столе:
— Вот это от Графа. — Она постучала ногтем по сердцевидному сапфиру в центре. — Они отличаются камнями. То, которое у вас в руке, — от Малика аль-Хана.
Я потерла большим пальцем черный самоцвет, и сердце у меня ёкнуло. В голове роилось с полдюжины причин, по которым Малик мог бы захотеть снова встретиться со мной, — все, как одна, скверные, — но... зачем же приглашать меня в вампирский клуб? Нет, непонятно. Впрочем, какая разница. Я так и знала, что на самом деле не убила его, а раненый вампир не станет так уж заботиться о безопасности того, кто на него покушался, не так ли?
Я подняла голову и обнаружила, что Ханна Эшби снова пристально смотрит на меня.
— Вы, конечно, не объясните мне, почему, собственно, Граф решил, будто я приму приглашение?
Глаза ее вспыхнули весельем.
— Граф полагает, что визит в клуб мог бы оказаться полезным для расследования гибели Мелиссы Бэнкс.
— Я не расследую ее гибель. Этим занимается полиция.
— Кроме того, он упомянул о своей коллекции бронзы. Вероятно, вы выразили желание осмотреть ее? — произнесла она с вопросительной интонацией.
Я недоверчиво усмехнулась:
— Бронза — это, наверное, эвфемизм?
Ханна подняла идеально выщипанную бровь:
— У Графа и в самом деле прекрасная, обширная коллекция, и он, несомненно, находит удовольствие в том, чтобы демонстрировать свои шедевры, но ведь и вы, Женевьева, необычайно привлекательны.
— Это предостережение?
Ханна с улыбкой достала из сумочки белую визитную карточку и положила ее на стол. Когда она подалась вперед, солнце осветило ее лицо, пригладив резкие скулы, подчеркнутые косметикой, и тут-то я и поняла, где же я ее видела.
— Если у вас возникнут вопросы, непременно позвоните мне, — сказала она.
Я посмотрела на визитку. После фамилии Ханны стояла целая вереница заглавных букв. Адрес был в самом центре Сити — одна из известнейших аудиторских фирм в Лондоне.
— Вы бухгалтер? — Я даже не попыталась скрыть изумления.
Она улыбнулась уголком губ:
— В данный момент я ваша верная Пятница, помощница на все руки.
Интересно, кем она прикидывается в другие моменты?
— Провожать меня не нужно, я сама найду дорогу.
Она поднялась и повесила сумочку на локоть.
Я подождала, когда она откроет дверь.
— Мисс Эшби! Вы так и не сказали мне, кто ваш Господин.
Она обернулась с прежним весельем в глазах. Прическа ее от резкого движения чуть растрепалась, подтвердив мои подозрения. У нее был другой голос, а без готичного макияжа, синих стрелок и откровенного декольте я не сразу узнала в ней Корсетную Красотку, вампирскую наркоманку, которая так старалась соблазнить меня в «Пиявке и падалице». Но на шее, под самыми волосами, остался след моего вчерашнего укуса.
— Вы правы, — кивнула она. — Не сказала.
— Значит, это не Малик аль-Хан и не Граф?
— С нетерпением жду нашей следующей встречи, Женевьева, — промурлыкала Ханна и шагнула в коридор. — Будет очень интересно.
Дверь за ней закрылась с тихим щелчком. Кажется, в игру вступил еще один игрок... Только вот я так и не разобралась, что это за игра.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Кто же такая Ханна Эшби или, точнее, что она такое? Я крутанулась в кресле и уставилась в окно. По всему получалось, что она дневная шестерка какого-то вампира: теперь политкорректность требует называть таких людей поверенными в делах. Я бы в это даже поверила, если бы не видела ее вчера в том готическом наряде. Ни одна шестерка не допустила бы, чтобы все узнали о ее наркотическом пристрастии к яду, иначе прости-прощай престижное денежное местечко.
Все страньше и страньше.
От стука в дверь я вздрогнула и прикрыла серебряные приглашения блокнотом. В дверь просунулась улыбающаяся Кэти:
— Привет, Дженни, я тут подумала, ты, наверное, есть хочешь!
Она вприпрыжку ворвалась в кабинет, болтая светлым хвостиком, и с размаху водрузила передо мной на стол коробку с бутербродами от «Рози Ли» и здоровенный пенопластовый стакан.
— Сандвич с беконом, помидорами и салатом — бекон поджарен до хруста, помидоры нарезаны потоньше, стог салата и тонна майонеза! — Она так и сияла. — Хлеб черный зерновой. Масло. Все как ты любишь. И само собой, апельсиновый сок!
— Сейчас угадаю, — усмехнулась я. — Ждешь не дождешься, когда я тебе расскажу про мистера Марта, правда?
Кэти скорчила испуганную рожицу:
— Неужели у меня все на лице написано?
Она положила рядом со стаканом кипу салфеток.
— Яснее ясного.
Я пододвинула коробку к себе.
Продолжая глупо улыбаться, Кэти скинула сандалии и села, поджав одну ногу.
— Ну так ты его видела, а, Джен?
Я кивнула, вгрызаясь в сандвич и пережевывая прожаренный бекон.
— Ну и какой он — красивый? Что он сказал? На нем было то самое кожаное пальто? Он очень грустный? Что делали полицейские? Как там мистер Хинкли? — Кэти так и задыхалась от волнения.
Я подняла ладонь, призывая к тишине, и проглотила кусок.
— Более или менее, почти ничего, нет, да ничего интересного, вроде бы нормально.
— Ну, Дже-е-енни, ну расскажи! — заныла Кэти.
Я слизнула с пальца майонез.