— Может, ты хочешь, чтобы я поскорее слезла? — уточнила я.
Рио снова захихикала, и у меня опять побежали мурашки.
— Нет-нет, останься так. Какое пикантное положение!
Прекра-а-асно, значит, ей нравится, когда ее прижимают к полу...
— Вот и хорошо! — фыркнула я.
— Восхитительно! Можно и спектакль смотреть, и шептать всякие глупости тебе на ушко, ах, такое сладенькое... Нагнись поближе, крошка-сида!
Я вздохнула и нагнулась пониже, чтобы ей удобнее было шептать. Вампиры обожают, когда другие играют по их правилам.
Между тем на сцене Алый Поэт отпустил девушку, и она отчаянно пыталась отползти от него подальше, едва не удавив себя закрутившейся ночнушкой. Вампир на цыпочках крался за ней, шутовски подчеркивая каждое движение, — самый настоящий архизлодей из пантомимы.
Рио подо мной заерзала:
— Ты спрашивала о бедной Мелиссе. Очень жалко, что она погибла, — играть с ней было одно удовольствие.
— Рио, я здесь не для того, чтобы слушать поминальные тосты, выкладывай все как есть.
— Хорошо-хорошо. Мелисса пришла ко мне вечером накануне смерти и сказала, что располагает кое-какими сведениями, которые она хочет мне продать.
— Она тебя шантажировала.
Рио тихонько засмеялась, и ее смех пробежал по мне волной.
— Мелисса была очень похожа на меня, такая же честолюбивая. Она понимала, что, если правильно выбрать определенные слова или поступки, их можно использовать как рычаги или сделать из них крайне действенное оружие.
Туше...
— Значит, Мелисса действительно тебя шантажировала.
— Она была умна и рассчитывала на яркое, блестящее будущее. — Рио повернула голову, и я увидела, что она подняла соболиную бровь. — Тебе не кажется, что она вполне могла кого-нибудь шантажировать? Она мне нравилась. Я видела себя в этой девочке. — Рио подмигнула. — Вот почему я согласилась быть ее покровительницей.
Я нахмурилась. У Мелиссы уже был покровитель — Деклан из «Кровавого трилистника».
— Вижу, этими сведениями с тобой никто не поделился. — Рио поцокала языком. — Наверное, тебе покажется занятным, что у нее был не один, не два, а целых три покровителя! Само собой, я, а еще Граф и Деклан. И должен был появиться еще один, только он не успел об этом сообщить.
Спина у меня затекла.
— Не говори, я сама угадаю: Малик аль-Хан.
— Ого, а ты даром времени не теряла. — Рио хмыкнула. — Только я имела в виду другого нашего гостя — того француза.
Нужно было кое-что прояснить.
— А когда ты согласилась быть ее покровительницей — до или после того, как она решила продать тебе эти сведения?
— Конечно до! — Рио облизнула губы. — Я заявила о своих намерениях уже довольно давно.
Я едва не забыла, что происходит в нескольких футах от меня, но тут послышался приглушенный стон, и я в ужасе глянула на сцену: Алый Поэт развлекался тем, что покрасивее укладывал девушку на крышку саркофага. Он осклабился, сверкнув всеми клыками, и запрокинул жертве голову, чтобы стало видно горло, после чего принялся старательно поправлять ее длинные локоны, заслонявшие публике обзор.
Музыка зловеще сгустилась.
— Так что это были за сведения? — спросила я.
Рио вздохнула:
— Может быть, крошка-сида, ты мне об этом расскажешь, когда выяснишь. К сожалению, Мелиссу заставили замолчать прежде, чем она мне об этом поведала.
Понятно! Рио играла в свои игрушечки только для того, чтобы вместе с остальными вампирами попользоваться чарами, которые я ищу. И на самом деле не могла сообщить мне ничего нового.
Раздалась барабанная дробь, Алый Поэт воздел руки, а плащ у него за плечами эффектно вздулся.
— Посмотри эту сцену, это самая лучшая часть представления! — Рио возбужденно напряглась.
Музыка оборвалась. Публика едва не повскакала с мест от предвкушения.
В грудь Алому Поэту вонзился деревянный кол, всплеснулся фонтан крови...
Вспыхнул ослепительный свет, сцену заволокло дымом.
Я ошарашенно заморгала. Вот так вот запросто взяли и закололи протагониста осиновым колом?!
Дым рассеялся, и показались две фигуры, сплетенные в страстном объятии. Снова заиграла музыка, на сей раз трогательная и романтичная. Фигуры разомкнули объятия, спаситель девушки отбросил с ее лица длинные каштановые локоны и улыбнулся, сверкнув клыками. Оба рассмеялись и поклонились публике, разразившейся бурными аплодисментами.
— Какой чудесный миг! — Рио вздохнула от удовольствия, софиты погасли, и театр погрузился во тьму.
Рио рывком приподнялась, перекатилась на спину, и я стукнулась лопатками о пол.
Свет снова загорелся, и я увидела, что Рио стоит надо мной на четвереньках.
— Счастливый конец... — промурлыкала она, глядя на меня сверху вниз. — Ты ведь тоже любишь, чтобы все хорошо кончалось, правда?
Я сунула руку в карман, дрожа от страха:
— Ты этого хочешь?
Рио показала язычок:
— Все мы надеемся, что все кончится хорошо.
— А эта актриса, она тоже может надеяться на то, что все кончится хорошо? — свирепо спросила я.
— Не сомневаюсь. Всем нам нужна надежда, крошка-сида, иначе зачем жить? — Она наградила меня воздушным поцелуем. — Отбери у нас надежду, и ничего не останется. — Она сверкнула клыками, улыбнувшись так же, как и спаситель девушки, и начала наклонять голову.
— Даже если надежды уже нет, всегда остается месть! — Я прижала к ее груди серебряное приглашение.
Рио завизжала и отпрыгнула, словно ошпаренная кошка, отчаянно замахав руками. Потом челюсть у нее отвисла, и она сползла на пол в обмороке. Я разинула рот от изумления: между пальцами у меня вился дымок, а в горле запершило от запаха паленой кожи — и Рио, и моей.
Ну и дела. Такой бурной реакции я не ожидала. Кашляя, я повернулась, готовая встретить взгляд публики, — зрители пялились на меня так, словно это было продолжение спектакля. Я стиснула кулаки. А вдруг они разберутся, что это не представление?
Затем с места поднялась изящная белокурая вампирша в платье в стиле двадцатых годов, расшитом бисером.
Элизабетта, глава кровного клана Золотого Клинка.
Я сама не поняла, как узнала ее, хотя никогда раньше не видела.
Скверно.
Вампирша грациозно склонила голову и негромко зааплодировала.
Остальные зрители присоединились к ней.
Колени у меня ослабели от облегчения. Я сунула приглашение обратно в карман, вытерла губы тыльной стороной кисти и пробормотала:
— Спасибо, Рио, мы славно поболтали.
В общем, занавес.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Оказавшись наконец в пустом коридоре, я вздохнула, словно гора с плеч свалилась. Неужели Рио собиралась меня укусить? Неужели она была готова так просто пойти против Графа, нарушить гарантии безопасности, которые он мне дал? Или это тоже был такой спектакль? Я скривилась, увидев на ладони красный след от ожога, а потом глянула на часы. До встречи с Аланом Хинкли оставалось еще больше часа — времени много, можно еще кое-что разузнать... только я уже была сыта по горло игрой в сыщиков и вампирскими приставаниями. Запретив себе бежать, я с достоинством зашагала к запасному выходу, и стук собственных шпилек казался мне выстрелами в спину.
Каких-нибудь пятьдесят футов — и я на свободе.
Но мне это не удалось.
Непонятная размытая тень налетела на меня и притиснула спиной к стене. Меня придавило мускулистое тело, ледяная ладонь зажала рот. Горло у меня перехватило — прямо перед глазами оказался знакомый черный самоцвет в бледном изящном ухе.
Пряный аромат щекотал мне ноздри, Малик держал меня, молчал и не двигался, но глядел он куда-то в сторону, словно чего-то ждал. Свет потускнел, коридор заволокло сумраком, ничего было не видно, словно мы потерялись — непонятно где или вообще нигде.
Мне пришло в голову, что в таких случаях положено отбиваться, но телу это оказалось неинтересно.
— Похоже, Женевьева, сегодняшний вечер выдался у тебя на редкость неудачным. — Малик говорил тихо-тихо, челюсть под бледной кожей едва двигалась. — Дальше будет только хуже.
Его слова щекотали меня, я не могла отвести глаз от темных блестящих кудрей, спускавшихся на плечи поверх черной футболки. На языке словно таял рахат-лукум, сердце у меня заплясало, все тело обдало жаром.
— Когда я уберу руку, молчи, не шевелись.
Он повернулся и посмотрел на меня, и в зрачках миндалевидных глаз вспыхнуло алое пламя.
Вообще-то, мне не хотелось, чтобы он убирал руку, вообще-то, я была в восторге при мысли о том, что вот мы с ним оказались вдвоем в этом странном месте. Глядя в его идеально правильное, красивое лицо, я содрогнулась от ужаса — как мне такое вообще могло прийти в голову?! Зар-раза! Я силой воли заставила себя не думать о своих, видите ли, потаенных желаниях и сосредоточилась на легкой боли в спине — это часы впились мне в позвоночник. Правая рука оказалась у меня за спиной, а Малик навалился на меня так, что высвободить ее не удавалось. Может, если хорошенько укусить его за руку...
— Женевьева! — Его пальцы прижались к моим губам. — Ты будешь молчать? — Другой рукой он стиснул мне запястье, и браслет из синяков запульсировал в ответ на его прикосновение.
Я свирепо уставилась на Малика. Благодаря шпилькам мы были почти одного роста, а если бы не его ладонь, вполне могли бы поцеловаться. Кивнуть было некуда, так что я заморгала.
— Отлично.
Его рука скользнула ниже, обхватила мне шею, большой палец придавил пульс.
— Какого ле...
Малик сжал мне горло, пришлось замолчать.
— Посмотри налево.
Рука на шее не давала мне выбора. Я посмотрела.
Темнота всколыхнулась и в одном месте чуточку развеялась — получился как будто ненастроенный телевизор. Из театра в коридор выскочил Дарий, кровный раб Рио, и заметался туда-сюда. Мог бы с тем же успехом орать в мегафон, что ищет именно меня. Он запустил пятерню в волосы, от отчаяния фотомодельное лицо неизящно перекосилось. Тут он посмотрел прямо на нас и пустился бежать. Когда он приблизился, я позабыла дышать, но он промчался мимо, даже не глянув в нашу сторону, ухватился за ручку запасного выхода и изо всех сил толкнул.
Дверь не поддавалась.
Да уж, похоже, никакой это был не путь на свободу.
Дарий развернулся и помчался обратно к театру.
Малик постучал пальцем по моей щеке: смотри, мол, дальше.
Я повиновалась, едва не дрожа от ужаса, и медленно повернула голову.
Дарий резко затормозил у туалета и громко постучал в дверь. Ничего не произошло. Он снова постучал, на этот раз дверь отворилась. Дарий исчез внутри, но тут же выскочил обратно, сердито хмурясь. Затем он оглядел пустой коридор и длинными прыжками кинулся в театр.
Я снова повернулась к Малику. Алое пламя в его глазах погасло, остались глубокие черные омуты.
— Мы... мы что, невидимые?!
Он еле заметно покачал головой и ответил полушепотом:
— Не совсем. Нас могут выдать запах, прикосновение, стук сердца, и тогда нас увидят — правда, не люди.
Ясно, значит, он умеет прятаться в темноте не один, а с компанией. Я фыркнула.
— Знаешь, тебе надо поработать над манерами, — прошептала я. — Такая галантность показалась бы старомодной еще в каменном веке. В наши дни принято ограничиваться рукопожатием.
Он ответил мне загадочным взглядом, а потом прижался щекой к моему лицу и втянул воздух:
— Добрый вечер, Женевьева. — Его голос скользнул по мне горячим атласом. — Вижу, ты приняла мое приглашение.
Замечательно, значит, убивать меня он не собирается. А рукопожатия не в его стиле.
— Да, и все было замечательно, но сейчас, извини, мне пора бежать, так что, если не возражаешь, отодвинься капельку... — Я попыталась его оттолкнуть, но это было все равно что толкать бетонного тролля.
— Ночь только начинается, нам многое предстоит узнать, — произнес Малик. — Я пришел к выводу, что ты можешь быть мне полезной. — Вспыхнула усмешка. — У нас есть общее дело.
Кого он дурачит? Когда у тебя с кем-то общее дело, обычно не размазываешь коллег по стенке. Я скорчила недовольную гримасу:
— Прости, не знала, меня ждут в другом месте.
— Да, я знаю. — Он обернулся и оглядел пустой коридор. — Тебя ждут в полицейском участке, но не прямо сейчас.
Ну, если он считает, что я так и буду тут торчать... Я извернулась, высвободила ногу... он протиснул бедро мне между коленок... шпилька застряла в щели в полу, щиколотку пронзила боль...
— Успокойся, — тихо сказал Малик, не глядя на меня. — Нам надо посмотреть еще одно представление.
— Спасибочки. — Я раздраженно вздохнула. — Я на сегодня уже все представления посмотрела.
Малик меня словно бы не слышал, думая о... о чем-то другом. Ладно, он поставил меня в двусмысленное положение, и, хотя сердце у меня колотилось, словно отбойный молоток, не было ни малейших признаков, что его это хоть сколько-нибудь волнует. Он притиснулся ко мне во всех нужных местах, и я все почувствовала бы, как чувствовала, что сердце у него не бьется, что он не дышит: он выключился, как Граф в лифте. И, как Граф и как Рио, он нашел свой способ попросить меня разузнать, от каких чар погибла Мелисса, — с одной лишь разницей: сначала он не хотел меня впутывать.
Он перебил мои размышления:
— Видишь, кто идет?
Из туалета показался Альби, мистер Июнь. Он основательно почесался сквозь форменные штаны и зашагал к театру. Не успел он войти, как из дверей выскочила Рио — она пылала гневом, а ожог на груди пошел пузырями, как свежее клеймо. За ней вышел Дарий, озадаченнее прежнего.
Сердце у меня екнуло.
— Останови сердце, Женевьева. — Малик говорил мягко, но настойчиво. — Замедли пульс, как раньше, иначе ты привлечешь их внимание.
Я глубоко вздохнула и сосредоточилась, но ничего не случилось. Я закрыла глаза. «Один слоник, два слоника...»
— Давай, — прошипел он, — а иначе я сам!
Треклятый джи-зав!
Я скрипнула зубами.
«Пять слоников, шесть слоников...»
— Если нас обнаружат, будет скверно.
Я резко открыла глаза, уставилась на него и процедила:
— Думаешь, мне так легче?
Его пальцы снова сдавили мне горло.
— Зачем тебе столько одежды?
— Чего?!
Он отпустил мою руку, распахнул на мне жакет и потянул за эластичную ткань:
— Это что?
— Мой топ! — Я попыталась отпихнуть его руку.
Глаза у него снова вспыхнули.
— Стой смирно.
Я не могла ему ответить, не могла пошевелиться, не могла ничего сказать, я оледенела по его приказу. Ужас накрыл меня, хлопая огромными крыльями.
Малик оглянулся:
— Нет времени.
Он ухватился за ворот топа и рванул. От холодного воздуха по голой коже побежали мурашки. Малик смотрел прямо мне в лицо, глаза у него светились. Ладонью он надавил мне между грудей и прижал свои губы к моим. Тело пронзил холод, словно обрушилась ледяная лавина. Я закричала Малику в рот. Он дернулся, и мои крики затихли, словно он проглотил их. А потом сердце у меня споткнулось и остановилось. Голова упала ему на плечо, глаза закрылись, тело обмякло. Я подумала, что, наверное, умираю, но и эта мысль утонула в ледяном море и ничего уже не значила...
«Открой глаза, Женевьева».
Голос раздался прямо у меня в голове.
Глаза у меня открылись.
Мимо нас прошагали Рио, Альби и Дарий и скрылись в двери дальше по коридору.
Мы двинулись следом и...
Или не двинулись, не знаю, — так или иначе, мы оказались у стены в просторном кабинете. В кабинете было гулко и пустовато. Стол, пластиковый стул, металлический стеллаж — и затхлая вонь, от которой у меня засвербело в носу.
Старая кровь.
Малик стоял, прижавшись ко мне сзади, одной рукой он обвивал мне талию, другой, сжатой в холодный кулак, придавил сердце. Я понимала: сердце у меня не бьется, мое тело будет делать только то, что он прикажет, а не то, чего хочу я, зато панику мою заперли, как пленницу, заковали в самую середину ледяного шара, и остались только холод и спокойствие.
— Где сида, Дарий?! — В волосах Рио поблескивали жемчужинки розового пота. — Почему ты ее упустил?
Дарий стоял, покорно свесив руки:
— Простите, Госпожа...
Она схватила его за горло и приподняла — ноги у него болтались в нескольких дюймах над полом.
— Я дала тебе задание! — прорычала она. — Тебе всего-навсего надо было следить за ней и докладывать мне, что она делает и с кем разговаривает! — Она встряхнула его.
Я даже удивилась, что он не затрещал, как погремушка.
— Ты же знал, что я с ней еще не закончила! — заорала Рио.
Дарий, вытаращив глаза, покорно позволял себя душить.
Альби отряхнул форму, украдкой почесался и спокойно произнес:
— Отпусти его, Рио. Успеешь наиграться.
Рио одним стремительным движением уронила Дария и влепила ему такой хук левой, что бедняга взлетел в воздух. Он ударился лицом о стеллаж, отчего тот загремел о стену, и сполз на пол — из-под волос сочилась кровь, а в металлической стенке осталась вмятина величиной с голову.
Ой! Как же ему больно...
— Сдалась тебе эта сида! — Альби проинспектировал свой маникюр. — Ушла, наверное.
— У главного выхода сказали, что нет! — Рио пинком опрокинула пластиковый стул.
— С этими феями столько хлопот, — ехидно заметил Альби. — Может, растворилась в воздухе.
Рио ощерилась, показав клыки:
— Я же тебе объясняю, она не умеет! Магией от нее так и разит, только она вообще не в курсе, как ею управлять!
Грубовато, но факт. Однако слово «разит» меня все равно покоробило.
— И ты полагаешь, будто приз достанется именно тебе? — Альби недоверчиво хмыкнул. — От тебя-то пахнет такой слабостью, что я вообще не понимаю, как тебе удалось добиться независимости.
— Придержи язык! — Рио двинулась на него — она была выше дюймов на шесть. — Когда я в последний раз показала тебе, кто тут главный, ты еле ноги унес!
Альби хитро ухмыльнулся:
— Если Он почувствует, что ты настолько истощена, я ничем не смогу помочь. Не забывай, я не из верных слуг. Меня интересует только доза крови, и если я не получу ее от тебя, то найду кого-нибудь другого.
— Ты всегда был сопливым паразитом! — рявкнула она.
— Я предпочитаю называть это осторожным прагматизмом. — Альби взялся за дверную ручку.
«Приготовься, Женевьева, — раздался у меня в голове голос Малика. — Смотреть финал я не собираюсь».
И не только он. Мне тоже почему-то казалось, что концовка мне не понравится.
— На твоем месте, — Альби ткнул в Рио пальцем, — я перестал бы трещать про сиду и занялся бы своими проблемами.
Рио рванулась к нему. Но он уже ушел.
Рио захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и свирепо поглядела на Дария. Тот по-прежнему лежал, скорчившись, на полу и смотрел на нее округлившимися глазами.
«Мы опоздали. Придется дождаться, когда она отвлечется».
Рио зашипела тихо и протяжно и рухнула на колени.
— Иди сюда, жалкая тварь! — приказала она.
Дарий медленно сел и провел рукавом рубашки по лицу, утирая кровь.
Рио страдальчески сморщилась:
— Да чтоб тебя, скорее!
Он дернулся в нашу сторону, словно она его потянула, подполз поближе и сел рядом с ней; зрачки у него расширились так, что глаза из карих стали черными.
Рио погладила его по щеке:
— Поцелуй меня.
В голосе ее уже не было прежней резкости, в нем появилась нежность — чистой воды месма.
Дарий взял ее голову в ладони и приник к ее губам.
Вид у Рио был такой, словно она его сейчас сожрет.
«Ну вот, она отвлеклась, — захотелось мне закричать. — Пошли отсюда!»
Рио отпрянула, хватая воздух, грудь у нее вздымалась, щеки порозовели. Она облизнула клыки и засмеялась, и довольный смешок раскатился по комнате. Дарий рухнул на пол, из уголка рта побежала толстая струйка крови.
— Еще, — промурлыкала Рио и снова прижалась к нему губами.
Руки нащупали его рубашку, рывком расстегнули ее. Вампирша впилась длинными голубыми ногтями ему в живот, провела сверху вниз, оставляя длинные кровавые борозды. Ладонями она описывала широкие круги, размазывая кровь по истерзанной коже, словно варенье.
Я хотела закрыть глаза, но не могла.
Хватит! Гадость какая!
Рио отняла губы, Дарий пошатнулся, зажмурившись. Рио выстрелила языком и слизнула потек крови с его щеки. Дарий застонал отнюдь не от наслаждения. Рио посмотрела вниз, глаза у нее вспыхнули от жажды, она наклонила голову. Дарий остановил ее — ладони прижались к ее вискам, словно присоски. Его сотрясала дрожь.
— Пожалуйста... — измученно прошептал он.
Рио улыбнулась, отсвет лампы под потолком сверкнул на клыках.
— Я же знаю, мой милый испуганный зверек, ты умеешь просить и получше!
Она уперлась ладонью в его намокшую скользкую грудь и повалила его навзничь.
Дарий неуклюже улегся, подогнув ноги и зажав в кулаках голубые кудрявые пряди, вырванные из ее шевелюры.
Холод, сковавший меня, подернулся рябью.
«Спокойно».
Голос Малика льдом обжег шею.
Рябь немедленно улеглась.
Рио вытерла окровавленную руку об ожог на груди, затем вытащила из заднего кармана плоский мобильник. Отодвинув крышечку, она нажала кнопку и прижала его к уху.
— Это я, — сказала она в мобильник. — У нас неприятности. Ничего не получится.
Она щелкнула Дария по лбу и ухмыльнулась, когда он скривился.
— Да, — продолжала Рио. — Была и ушла.
Она впилась пальцами в тугую кожу у Дария на животе и выжала еще алой крови.
Дарий дернулся и вскрикнул, но Рио взглядом заставила его замолчать.
— Да, я так и поступила, — сказала она умоляющим тоном. — Но все пошло не так, как ожидалось. Однако мы могли бы предположить, что ничего не выйдет, еще после той стычки в полицейском участке.
Рука Малика у меня на талии напряглась. Я давно держала ушки на макушке. Жалко, что нельзя не смотреть, а только слушать...
Продолжая беседовать по мобильнику, Рио обмакнула палец в кровь и принялась разрисовывать дрожащее тело Дария полосками.
— Интересно.
Любуясь своим творением, она склонила голову набок.
Безумный взгляд Дария заставлял пересмотреть свои представления о кроликах и автомобильных фарах.
— Вы правда думаете, что это все меняет? — Рио выслушала ответ, облизывая пальцы, а затем в восторге взвизгнула: — О, это будет упоительно!
Я спиной почувствовала, как у Малика напряглась совсем другая часть тела.
Зар-раза! Еще одного кровососа проняло, и он завелся. Мирная атмосфера в нашем защитном коконе накалилась.
— Значит, от нее по-прежнему будет польза. — Рио улыбнулась Дарию, того затрясло еще пуще. — Да, попозже. Мне нужно доделать кое-какие дела.
«Готовься, Женевьева».
Рио улыбнулась и сказала:
— И я. — Она защелкнула телефон и швырнула его на стол. — А теперь, зверюшка, кричи как хочешь.
Она склонилась, словно в молитве, вонзила ногти Дарию в грудь и присосалась. В тихой комнате раздавалось громкое мучительное чавканье.
По лицу Дария скользнула слеза и утонула в темно-коричневом ковре.
Комната исчезла.
Я стояла в круглом каменном зале из моих воспоминаний, освещенном тусклыми свечами. В зале висела густая вонь ужаса и похоти, ноги у меня были холодные и мокрые — я обмочилась.
Бело-голубые локоны Салли свалялись, потемнели от ее крови. Голубая кожа была бледной и безжизненной. Глаза с мольбой смотрели на меня.
А я смотрела, как мой принц...
Комната снова возникла — Дарий закричал, и от этого крика лед, сковавший меня, пошел трещинами. Ярость каталась во мне огненным шаром. Сердце стукнуло. Все нервы до последнего стиснул страшный спазм.
«Не сопротивляйся мне, иначе будет очень больно», — прозвучал у меня в голове встревоженный голос Малика.
По всему телу разлился поток раскаленной лавы, руки, ноги, пальцы лопались от жара. Веки спеклись и сплавились. Потом начался зуд, невыносимый, пыточный, мне хотелось соскрести с себя всю кожу, но руки по-прежнему сковывал лед.
— Женевьева, ты меня слышишь?
Меня на миг обволокла благословенная прохлада. Я попыталась удержать ее, но ничего не вышло — все тело кололи булавки.
— Женевьева, послушай, это скоро пройдет, просто восстанавливается кровообращение. Больше ничего.
В глубине души осталось место для хохота. Больше ничего? Кого он пытается обмануть, этот голос?
— Вот выпей, станет легче.
Губы смочила какая-то жидкость. Я открыла рот — пусть сама стекает в горло.
— Хватит, иначе тебе станет плохо.
Зуд вернулся, по всему телу ползали букашки, вонзая в меня крошечные острые коготки.
— Эй, парень, что это с ней? — Другой голос, густой, грубый, от него становилось только хуже, не то что от того, прохладного. — Передоз у нее, что ли, или ломка? — спросил грубый голос.
— Подержите ее за руки, — попросил прохладный голос. — Чтобы она не покалечилась.
— Всегда пожалуйста. — Мое запястья обхватили толстые мясистые пальцы. — Может, еще водой ее обольешь?
Сильные руки держали мне голову.
— Женевьева, слушай мой голос.
Голос обволакивал меня. Я словно опускалась в спокойное темное озеро.
— Открой глаза.
Букашки куснули меня напоследок несколько раз и унялись.
И я уставилась прямо в алое сияние глаз Малика:
— Что ты со мной сделал, чтоб тебе пусто было!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
В глубине зрачков Малика зажглись огоньки и сразу потухли, выражение лица стало непроницаемым.
— Отлично, — сказал он. — Ты пришла в себя.
— Отлично? — Я своим ушам не верила. — А кто виноват, что я оказалась по горло в дерьме? — Я попыталась поднять руки, но ничего не вышло.
Невиданно жирный толстяк с обрюзгшим морщинистым лицом вцепился мне в запястья, словно под дулом пистолета.
Я наградила его свирепым взглядом:
— А ну отпусти, придурок!
Морщины на его лице перестроились и сложились в кривую усмешку.
— Всегда пожалуйста. — Он разжал пальцы. — Моя Рокки, как обольешь ее водой, всегда бесилась. — Улыбка исчезла. — Померла, уже три года тому.
Малик коротко кивнул:
— Благодарю за помощь. Можете нас оставить.
Толстяк повернулся и переваливаясь заковылял прочь.
Я подавила порыв влепить Малику оплеуху и вместо этого огляделась. Глубоко вздохнула — и пожалела об этом. В нос мне ударила вонь аммиака и хлорки с хвойной отдушкой, от которой сразу запершило в горле. Даже если бы я не увидела писсуаров из нержавейки, к счастью незанятых, все равно сразу поняла бы, что мы в общественном туалете. Я брезгливо скривилась. Вечерок становился все веселее и веселее. Малик проследил за моим взглядом.
— В дамской комнате мы слишком бросались бы в глаза, — пояснил он.
— А в мужском сортире — нет? — фыркнула я.
Малик грациозно повел плечами. Великолепно!
И тут я вспомнила пустой кабинет и Дария. Меня замутило.
— Послушай, дружок, когда в следующий раз захочешь мне что-нибудь показать, пришли лучше ссылочку по электронной почте! — Я отпихнула его. — Не трудись, я сама дойду! — Я зашагала к выходу. — Если бы я хотела посмотреть вампирскую порнуху, то нашла бы что-нибудь получше этой дряни!
Малик нагнал меня:
— Ты куда, Женевьева?
— Не твое дело! — бросила я через плечо.
— У нас впереди большая работа. — Малик схватил меня за руку и развернул лицом к себе. — Мы же с тобой договорились!
И он улыбнулся. И я сразу вспомнила, что он мужчина, что он красив, и сердце у меня затрепыхалось, внутри стало жарко, и волшебство едва не прорвалось наружу. Одна улыбка — и я готова броситься ему на шею. Вот зараза! Да у меня пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы перечислить причины, по которым мне, мягко говоря, не стоит с ним связываться. И я даже не могла списать свои чувства на месму. Он ею не пользовался.
Я стряхнула его руку:
— Нет. Это ты так решил. А мне даже не дал ничего сказать. — Я посмотрела на часы. — Так вот, я даже не скажу, что рада была тебя повидать, и мы совершенно точно провели не прекрасный вечер. Конечно-конечно, не звони мне в любое время, я разрешаю.
Он улыбнулся уголком рта:
— Ты так и не дала мне свой телефон, так что последнее условие я выполню.
Я показала ему неприличный жест и зашагала к выходу, гордо стуча шпильками по кафельному полу.
— Женевьева! — окликнул он меня, сдерживая смех. — Ты не хочешь привести наряд в порядок, прежде чем идти дальше?
Я посмотрела вниз. Разодранный топ свисал с талии, будто неряшливый передник, а жакет распахнулся, выставляя мои роскошества напоказ всем заинтересованным лицам. Скрипнув зубами, я застегнула жакет доверху — декольте все равно оставалось вопиющее, зато меня хотя бы не упекут в каталажку за непристойное обнажение в общественных местах. Отстегнув остатки топа, я сунула его в ближайшую урну, наградив злобным взглядом парочку подростков, которые осмелились покоситься в мою сторону. Просочившись сквозь толпу на Лестер-сквер, я встала в очередь за такси.
Распахнув дверцу такси, я сказала:
— Хангерфордский мост со стороны набережной Виктории, пожалуйста. — И плюхнулась на заднее сиденье.
Таксист улыбнулся:
— Мигом, цыпочка.
Замок защелкнулся, в полумраке красными глазками зажглись лампочки.