— Ты что, уже впадаешь в маразм? Она что, тебя очаровала?
— Нет, отец, — ответил молодой человек, не поворачиваясь к отцу. — Скажем, я ей сочувствую. Не знаю почему, но сочувствую.
— Ну-ну, сынок. Полагаю, что тебе вскоре придется искать другую работу. — И они оба рассмеялись.
Затем они посмотрели на Айрин, которая проявляла признаки беспокойства, а старший сказал:
— О, совсем небольшая сумма сможет покрыть страховку на несколько лет. Поэтому если мы дадим вам десять фунтов, то вы добавите значительную часть этой суммы к своим тридцати фунтам. Это вам подойдет?
Они оба увидели выражение облегчения на лице женщины, стоявшей по ту сторону прилавка. Затем она снова сделала неимоверное усилие, пытаясь заговорить, но, увидев огрызок карандаша, она взяла его вместе с газетой, лежавшей рядом, и очень медленно написала: «На сколько лет пять фунтов могут покрыть страховку?»
— О! — Старший из мужчин взглянул на сына, а затем сказал: — Ну, надо подумать. Как ты считаешь, Джозеф?
Джозеф вытащил из кармана авторучку и начал что-то быстро писать, а когда закончил, сказал:
— Восемнадцать лет.
Она казалась вполне удовлетворенной ответом. Затем старший из них спросил:
— Вы сможете явиться сюда до окончания этого срока?
Возможно. Ее губы изобразили какое-то слово, но не было произнесено ни звука. Однако он, похоже, понял ее немой язык и сказал:
— Возможно?
И она кивнула.
Следующим заговорил молодой человек:
— Вы живете где-то поблизости?
Он полагал, что она твердо ответит «нет», но она слегка наклонила голову, а затем утвердительно кивнула. Значит, она жила где-то неподалеку. Но где? Почему он раньше ее не видел? Но ведь он редко выходит из дому в рабочее время, а если и выходит, то только для того, чтобы посетить занимающиеся схожим бизнесом заведения, с которыми их связывали семейные узы и где работали его двоюродные и троюродные братья.
Тем временем его отец выписывал четыре квитанции, а сам он положил оба кольца в небольшую коробочку, которую достал из-под прилавка, и что-то написал на ее крышке. Затем, посмотрев на Айрин, он попросил:
— Назовите вашу фамилию, пожалуйста.
На долгое мгновение она замешкалась, а затем написала на полях газеты «Форрестер». Он спросил:
— А имя?
Она написала букву «К», и он прочел:
— К. Форрестер, — записывая это на крышке коробочки.
Затем он раскрыл гроссбух, лежавший рядом, и внес данные в него. Тем временем его отец закончил выписывать квитанции, в которых аккуратным четким почерком были описаны сданные в залог предметы. Две квитанции он передал Айрин и сказал:
— Обязательно сохраните их, ведь они являются единственным доказательством того, что вы оставили нам ваши драгоценности. Вам это понятно? Если вы их потеряете, то кто-то другой может прийти и забрать их.
Его сын поспешил добавить:
— Мы также дадим вам расписку о получении страховки на эти изделия на сумму в пять фунтов. — Он повернулся и посмотрел на отца, который подтвердил:
— Да, конечно.
Через несколько минут ей вручили еще одну бумагу, на которой стоял штамп «Исаак Гомпартс, ростовщик и перекупщик», а над штампом были написаны несколько слов о том, что она застраховала свои украшения на сумму в пять фунтов на период в восемнадцать лет.
Айрин взяла квитанции и завернула их в листок бумаги, достаточно большой для этого; затем она молча смотрела на то, как молодой человек отсчитывает тридцать пять фунтов. Он протянул ей деньги:
— Пересчитайте. — Но она покачала головой, а он предложил: — Я положу их в конверт, хорошо?
Она кивнула, а когда он передал ей деньги в конверте, она положила к деньгам квитанции, после чего убрала конверт в карман пальто. Затем они все трое постояли, глядя друг на друга, и наконец молодой человек сказал:
— Надеюсь, что эти деньги помогут вам.
Она посмотрела прямо ему в глаза и слегка кивнула. Затем она посмотрела на старика и с большим трудом выдавила из себя:
— Спасибо.
— Ни одному клиенту мы не рады так, как вам, мадам. Доброго вам дня.
Наклонив голову, она кивнула и тому и другому и вышла из лавки. Старший из мужчин, повернувшись к сыну, сказал:
— Ну и ну! Могу я спросить, что нашло на тебя, Джозеф Гомпартс?
— Не знаю, — ответил сын. — Я только могу сказать, что мы имели дело с красивой, потрепанной жизнью женщиной с лицом растерянного ангела.
После этого он повернулся и вышел из комнаты, оставив отца, который, постукивая пальцами по прилавку и качая головой, пробормотал:
— Милостивый Боже, не зря говорят: не ищи смысла жизни в своих ближних. Он в тебе, но ты не сможешь постичь его.
Белла стояла, глядя снизу вверх на Джо. Теперь она даже и не пыталась утирать слезы, которые все еще заливали ее лицо. Она сказала надтреснутым голосом:
— Этот все из-за того дурацкого плюшевого медведя; из-за него с ней что-то случилось. И все же, когда она сегодня утром спустилась вниз, ее вид удивил меня. Она выглядела так... ну, значительно более оживленной и более здравомыслящей, чем всегда. Только так я могу это охарактеризовать. Сначала мне показалось, что она чем-то взволнована, и я подумала — может быть, этот мишка некоторым образом положительно подействовал на ее рассудок. А потом, когда она была внизу, я тихонько заглянула в ее комнату, чтобы посмотреть, не положила ли она его на свою кровать, — думала, может, спала рядом с ним. Но нет, его там не было. Я заглянула в шкаф, чтобы посмотреть, там ли ее пальто, и увидела мишку, задвинутого в самый дальний угол. Поэтому я решила, что если бы вид медведя привел ее в чувство, то она не засунула бы его в угол шкафа, ведь так? Она бы оставила его там, где могла бы его видеть. Тем не менее именно из-за него она ушла из дома.
Едва она произнесла последние слова, как дверь, ведущая из кухни к каменным ступеням, распахнулась, и в нее влетел Прыщавый. Почти задыхаясь, он ухватился за край стола и сказал:
— Она идет сюда! Она идет! Она будет здесь через минуту.
— Откуда ты знаешь? — спросил Джо. — Мы повсюду ее искали.
— Ну-ну, вполне возможно, но я-то ничего не знал об ее уходе, пока не оказался в конце Брэмптон-стрит. Это длинная улица, а на другом ее конце я и увидел Рини. Ее же ни с кем не спутаешь, в этом ее пальто. Сначала я решил, что мне померещилось. А потом она исчезла, и знаете, куда она пошла? В ломбард.
— Куда?
— Я же сказал, Белла, — в ломбард. Ну, все. Я пошел, а то она появится с минуты на минуту.
— Ой! — Белла вскочила на ноги. — Подожди до ее прихода.
— Белла! Белла! — Прыщавый заговорил командным тоном, который мог быть свойственен кому-то вдвое большему, чем он, настолько глубоким и твердым был теперь его голос. — Ничего такого ты не сделаешь. Послушай моего совета хотя бы раз в жизни, ничего подобного ты не сделаешь. Ты встретишь ее с распростертыми объятиями. Ведь если она пошла в ломбард, так это для того, чтобы что-то заложить, не так ли? А ради кого она это делает? Не ради себя — в этом-то я уверен, а ради тебя или того, что ты делаешь. По крайней мере, так я ее понимаю. В любом случае, — он ухватил Джо за руку, — мы уходим. Я бежал как заяц, в обход, потому что знал: она направляется домой, и я не хотел, чтобы она меня видела. А она войдет через главный вход. Я все тебе сказал, Белла.
Белла удивленно взглянула на него — он почти тащил Джо к входу в подвал. Когда они уже были на лестнице, дверь распахнулась, и Белла застыла, дрожа и ухватившись за край стола, чтобы не упасть.
И появилась она, эта девушка, женщина, странное существо — такая же, какой Белла ее впервые увидела: в длинном грязном пальто и странной шляпке. Только сегодня выражение ее лица было совершенно другим. Она медленно прошла вперед, и, когда оказалась рядом с Беллой, та поняла, что не может вымолвить ни слова. Она только осознала, что любит это несчастное существо, и, как и посоветовал ей Прыщавый, она протянула к ней руки, и Рини бросилась в ее объятия. Ее руки обхватили коренастую фигуру Беллы, и они так стояли, прижавшись друг к другу, больше минуты, а потом Белла, слегка отодвинув Рини от себя, заглянула ей в лицо и сказала:
— Ох, девочка! Ты... ты так меня напугала! Я думала, что ты ушла навсегда, ушла в другое место. — А потом рискнула спросить: — Где... где ты была?
Глаза Рини блестели, а горло распухло от усилия, когда она произнесла:
— Ломбард.
— Ломбард! — воскликнула Белла. И хотя именно об этом ей уже сказал Прыщавый, она с искренним удивлением повторила: — Ломбард!
Рини знаками показала, чтобы Белла села, и присела сама. Затем, расстегнув пальто, она сунула руку куда-то внутрь и вытащила коричневый конверт, из которого она медленно извлекла толстую пачку фунтовых банкнот. Но она не стала доставать квитанции, а переместила их в угол конверта, который затем сложила вдвое и снова убрала в карман. После этого, поглядывая на Беллу, которая ошеломленно смотрела на деньги, она начала одну за другой выкладывать банкноты на стол. Когда она дошла до тридцатой банкноты, то остановилась; последние банкноты, которые держала в руке, она сосчитала отдельно. Отложив их в сторону, она указала на них, а затем на себя, делая усилие что-то сказать. Слово, которое она прошептала, было «мое».
Белла смотрела на нее, ничего не говоря. Она не могла поверить своим глазам. На столе лежали тридцать фунтов, а когда Рини подвинула их к ней, она воскликнула:
— Ой, девочка! Как же тебе удалось достать?.. Я хочу сказать... — Она замолчала, посмотрела на деньги и переспросила: — Как?
Рини быстро указала на средний и безымянный пальцы своей левой руки и сделала знак, по которому Белла ясно поняла, что речь идет о кольцах.
— Ты заложила свои кольца? У тебя были кольца? Свое обручальное кольцо?
Она увидела, что выражение лица Рини изменилось: все сияние с него исчезло, но тем не менее она подтвердила догадки Беллы кивком, а затем снова указала на безымянный палец и очертила вокруг него две окружности.
Сначала Белла ничего не могла сказать от удивления, а затем спросила:
— Кольцо, подаренное при помолвке?
Рини кивнула.
Белла сказала хрипло:
— Должно быть, они были очень-очень ценными, раз за них дали столько денег. Но зачем? Зачем, девочка?
После этих слов Беллы Рини попыталась заговорить. Когда ей это не удалось, она пододвинула к себе газету, подошла к камину, где на полке у Беллы хранился карандаш, взяла его и написала на полях газеты: «План мужчин. Что-то нужно. Бедные».
Белла посмотрела на нее, и в ее глазах стояли слезы, когда она сказала:
— О, милая! Подумать только, ты заботишься о них, а сама их до смерти боишься. Не надо их бояться, ведь они и пальцем тебя не тронут... Ну, ладно. — Она подняла руку, когда увидела, что Рини отпрянула от нее. — Я не имела в виду, что ты должна разговаривать с ними или терпеть их присутствие, но я все равно утверждаю, что они хорошие ребята и никогда не причинят тебе вреда. — Ой! — Она тихонько засмеялась. — Да пусть только они скажут тебе что-то не то — наши парни, Джо и Прыщавый, прибьют их, это точно.
Эти слова не вызвали улыбки у Рини, но она указала на пять фунтов, отложенные ею в сторону, и снова повторила:
— Мои.
— Конечно, девочка. Конечно, ты же должна хоть что-то оставить себе. — Рини отрицательно затрясла головой, а Белла сказала:
— Это не для тебя, но ты хочешь оставить их себе? Это так?
Кивок дал Белле понять, что она правильно выразила мысль Рини. И, снова глядя на деньги, она прошептала:
— Мне придется положить их куда-то в надежное место. И, девочка, — она неожиданно подняла голову, — я... я скажу парням о том, что ты сделала для них и для других, но я не скажу им, сколько ты принесла денег. Не скажу потому, что тогда им в голову могут прийти всякие мысли о том, как эти деньги использовать. Давай скажем им о десяти фунтах, а остальные будем доставать по мере необходимости. Как ты на это смотришь?
Рини дважды кивнула, на что Белла сказала:
— Хорошо, девочка. Хорошо, что мы с тобой думаем одинаково. Но куда же мне спрятать остальное?
Рини стояла, склонив голову набок, словно задумавшись. Затем на ее губах появилось подобие улыбки, и она сделала жест, предлагавший Белле собрать деньги. Сама она забрала со стола свои пять фунтов и засунула их во внутренний карман пальто. Затем, взяв Беллу за руку, она провела ее через комнату и вывела за дверь в редко используемую комнатушку.
После ярко освещенной кухни в этой комнате создавалось впечатление, что уже наступил вечер. Рини подвела Беллу к дальней стене, возле которой стояло бюро с поднимающейся крышкой. Она указала на ключик в замке, повернула его, подняла крышку, затем выдвинула один из нижних ящиков, крепившихся к задней стенке бюро. Сунув в него руку, извлекла ключик меньшего размера, затем задвинула и заперла ящик. Она повернулась и передала ключик Белле, которая, широко улыбаясь, произнесла:
— Ага, девочка, ты, должно быть, исследовала все здесь. Это как раз то что надо. Да, да, ты права.
Она отсчитала десять банкнот и положила в карман своего фартука, открыла ящичек и аккуратно поместила в него остальные двадцать банкнот, заперла ящичек, затем повернулась... и протянула ключ Рини. Рини энергично затрясла головой и отстранила руку Беллы. Затем она опустила крышку, заперла бюро на второй ключ, который протянула Белле. Она тут же во второй раз оказалась в объятьях маленькой женщины, которая прошептала:
— О, Рини, если и есть что-то светлое в моей жизни, так это ты. Но только Господь знает, что ты выстрадала, пока не попала сюда. Как бы я хотела это знать! — Она подняла руку и дотронулась до лица Рини. — О, как бы мне хотелось, чтобы ты заговорила и попыталась рассказать мне все, что помнишь! Конечно, если ты хоть что-то помнишь. О Боже! Что я сказала? Прости, девочка. Не смотри на меня так. Тебе совершенно нечего бояться, совершенно. Кто бы ни сделал тебе что-то плохое, он будет гореть в аду. Ладно, девочка, идем, а то мы обе сейчас разревемся. Подожди, я сообщу парням. И... и что ты скажешь, если я дам им пять шиллингов? Тебе нравится эта мысль?
Сияние медленно вернулось на лицо Рини, и она сделала слабое движение головой, означавшее «да». Потом они вышли из комнаты, держась за руки: худенькая, нелепо одетая девушка и маленькая, ничем не примечательная женщина.
Минуло три недели, и произошедшие в доме и в подвале изменения оказались значительными. Теперь дверь из кухни вела в ванную, где раньше располагались большая кладовая и длинная кладовка для хранения метел и различного хлама. Цвет ванны, раковины и унитаза был ярко-красным и бросался в глаза, как только открывали дверь в ванную. Стены выкрасили в цвет, который Джон назвал сизым. Рядом с раковиной было прямоугольное окно размером 65 на 45 см, закрытое цветастой занавеской. Глядя через это окно во двор, вы сразу понимали, что с прачечной что-то происходит, но работы еще не закончены.
Внизу, где раньше спала Рини, также произошли большие изменения. В дальнем конце находились две двери, ведущие в отдельные комнатки, в каждой из которых стояла одна-единственная железная кровать с хорошим матрасом и стеганым покрывалом. Рядом с кроватью стоял комод, а угол комнаты, завешенный шторой, должен был служить в качестве гардероба. Здесь же стоял отремонтированный стул, найденный на чердаке. Ни Джо, ни Прыщавый никак не могли поверить, что эти комнаты были подготовлены специально для них. На Прыщавого этот так подействовало, что он отважился обнять Рини и поцеловать ее в щеку. Надо сказать, что это был неожиданный порыв, который застал ее врасплох. Когда он отступил от нее, то сказал:
— Я должен был это сделать, Рини, потому что без тебя это чудо никогда бы не произошло. — Он не признался, что ему известно о заложенных кольцах.
Вдоль двух стен длинной комнаты располагались грубо сколоченные низкие деревянные помосты, только того и ждущие, чтобы их закрыли матрасами.
Снаружи были новая уборная и место для умывания с двумя умывальниками и полотенцами общего пользования на поворачивающемся кронштейне. Материал полотенец был грубым, но это не уменьшило восхищения мужчин.
Белла не уставала повторять снова и снова, что четверо мужчин сотворили чудо. Но в какой-то момент возникли некоторые затруднения, и они устроили совещание по этому поводу в будущей ночлежке, или, как они ее называли, Берлоге Большой Беллы. Это название придумал Джо.
Сейчас они сидели на скамьях у длинного стола, стоявшего в центре. Стол был сделан из двух покрытых цементом досок, найденных в куче строительного мусора. А подставки под них и скамьи мужчины подобрали на свалке, когда лазили там. На свалке они также нашли красный комплект для ванной комнаты. Состояние последнего поразило их. Джон выдвинул предположение, что кто-то не смог больше выносить этот цвет. Они также не могли поверить в удачу, когда старый мусорщик взял с них за все это лишь четыре фунта и пять шиллингов.
Белла сидела в конце стола. По ту же сторону расположились Джо и Прыщавый, а рядом с Прыщавым уселся Уилли. С другой стороны стола сидели Энди, Тони и Джон. Как раз говорил Уилли, и довольно грустным тоном:
— Я никому не помешаю, мэм.
— Я знаю это, парень, я знаю. Мы все это знаем. Но она больная женщина, у нее что-то не в порядке с головой, по крайней мере, с половиной мозгов, и как с этим быть, я просто не знаю. Возможно, раз она привыкла к Джо и Прыщавому, она со временем привыкнет и к вам, когда вы поживете здесь подольше.
— О, мэм, если наш план сработает, — заговорил Тони, — то я останусь здесь на всю жизнь.
— И я, — добавил Джон.
Но Энди произнес:
— Хотелось бы мне сказать то же самое, но у меня где-то есть жена и двое детей, и если все будет хорошо, то я вернусь к ним. Если честно, я очень хочу к ним вернуться. Я уже говорил, что скучаю по своим детям, которые растут без меня. И я полагаю, с учетом того, что пишут в газетах, это продлится год или около того, не больше.
— Поговорим о девушке. Что же нам делать? Не можем же мы постоянно избегать ее. Особенно теперь, когда все налаживается. Например, Уилли очень хорошо готовит — он делал это последние две недели. Но он утверждает, что лучше всего он печет хлеб и разные булочки, поэтому, если вы позволите ему выпекать хлеб, — он кивнул в сторону Уилли, — каждый из ночующих будет получать перед сном кусок хлеба к похлебке, а утром кусок хлеба к чаю. Если кто-то из них захочет купить пирожок, например с мясом, это обойдется ему в два пенса, а может, он захочет булочку за пенни. Уилли говорит, что на этом можно заработать кучу денег. И если дело выгорит, то на эти деньги можно оборудовать чего-то вроде баньки, а также установить вокруг большого камина решетку, на которой они могли бы посушить обувь или развесить одежду, если она намокла. Тогда каждую ночь у вас не будет ни одной свободной кровати, уж поверьте мне.
— А смогут ли они, находясь в стесненных обстоятельствах, заплатить по шиллингу за ночь? — спросила Белла.
— В этом-то и проблема, потому что много вечеров у нас не было и шиллинга на четверых, не говоря уж о шиллинге на каждого. Однако были и вечера, когда у нас имелись такие деньги, но что мы получали за шиллинг... ну, мы вам уже рассказывали. Итак, вот что мы предлагаем. Они могут сразу же помыться; они могут прийти и погреться, сидя на скамьях вокруг стола; они могут получить тарелку супа и ломоть хлеба, а суп — это не просто суп, а густая похлебка с овощами.
Вот Джо говорит, что может каждое утро приносить с рынка столько овощей, сколько сможет унести, а также фрукты, поэтому все, что еще потребуется для похлебки, — это пара косточек стоимостью около пенни, желательно с остатками мяса на них, — он засмеялся, — и полфунта рульки.
— А что такое рулька? — спросила Белла, переводя взгляд с одного на другого.
Джо ответил:
— О, это жесткая, но недорогая говядина. Но я бы сказал, Энди, самое главное, помимо всего прочего, необходима перловая крупа. Если добавить ко всему этому полфунта перловой крупы, то порция такого супа будет более сытной, чем пища в любом из лондонских ресторанов. А ты что скажешь, Уилли, ведь готовить-то придется тебе?
— Ну да. Ага. Но... но не забудь, я не один стану заниматься этим. Вот хозяйка, она ведь будет всем этим руководить и решать, что готовить. Ей придется решать, сколько потратить денег и что из чего готовить, чтобы дело не прогорело, ведь больше не будет овощной лавки у дома, если новое дело начнет раскручиваться.
— Насколько я понимаю, — вступил в разговор Тони, — те, на кого мы рассчитываем, — это люди, работающие неполный рабочий день, и за шиллинг в день они с радостью придут сюда.
— Прекрасно, — поспешно сказала Белла, — но давайте вернемся к тому, с чего мы начали. Как быть с девушкой? Как мы убедим ее смириться с тем, что ты будешь весь день торчать на кухне, Уилли?
— Может, мне поговорить с ней... — предложил Уилли.
— Нет. Нет, это ничего не даст. — Это сказал Джон. — У меня есть идея. Не знаю, что вы скажете на это, мэм, но я всего один раз побывал в вашей маленькой гостиной, или, как вы ее называете, общей комнате. Мне она показалась темной и полной старья, но я обычно сразу все запоминаю. Там стоит огромный буфет, который можно уменьшить вдвое, если убрать его среднюю часть. Все эти вещи, стоящие гам, стары как мир. Когда-нибудь они будут иметь цену, но не сейчас. И там, около бюро с крышкой, стоят два кожаных кресла. Что касается окна... ну, оно едва пропускает свет.
— Не вздумай трогать бюро с крышкой, Джон. Оно останется на месте, как бы ты не менял все остальное.
— Да, конечно. Оно довольно прилично выглядит. Но окно можно увеличить вдвое. А буфет можно уменьшить, отчего он только выиграет. Кроме того, можно оклеить комнату новыми обоями и кое-что покрасить, и она превратится в очень уютное местечко. А еще я заметил, что в комнате есть вполне приличный камин с хорошей решеткой, обложенный изразцами. Он тоже может сделать комнату уютной, но сейчас, должен сказать, она совсем не выглядит уютной. Вот, что я предлагаю, мэм. Как вам моя идея? Чего я в действительности хочу, — заключил Джон, — чтобы это было некоторым образом ее убежищем... ну, ведь она, похоже, стремится спрятаться, а комната будет удобной и симпатичной. И не только для нее, но и для вас обеих, потому что я не вижу в доме другого места, где вы обрели бы хоть какое-то уединение. Даже кухня для этого не подходит.
Белла посмотрела на него, улыбнулась и сказала:
— Должно быть, ты многому научился, парень, когда отделывал свои корабли. У тебя наметан глаз, не так ли?
— Да, мэм. Я горжусь тем, что сразу вижу, как нужно переделать любую комнату. Но, замечу, это мне мало дало. Да, я никогда не могу успокоиться, пока что-нибудь не переделаю и не улучшу.
— Прекрасно, парень. Могу сказать — я даю тебе «добро» на все, что ты хочешь сделать с этой комнатой. Что бы ты ни придумал, делай это. Только оставь бюро там, где оно стоит.
— Вы имеете в виду, мэм, что мы займемся комнатой после... после того, как закончим с прачечной?
— Да, именно это я и имею в виду. А расширить прачечную тоже твоя идея?
Джон на мгновение опустил голову, затем резко поднял ее и сказал:
— Да, моя. И она будет великолепной, когда мы доделаем ее. Мы сделаем там две двойные скамьи и другие удобства. Мы устроим там удобное жилище на то время, пока будем вам нужны. Ведь правда? — Он оглядел сидевших за столом.
— Да. И мы вам очень благодарны за все, — сказал Энди. — Вы даже не представляете, насколько мы благодарны вам. Если учесть, что вы еще и платите нам за работу сколько можете, да и вообще...
— Пять шиллингов в неделю не так уж и много, мальчик.
— Это же целое состояние, если у тебя ничего нет, — возразил Тони. — Это так! Но, как вы сказали вчера вечером, мы понимаем, что вы не сможете продолжать делать это, пока не узнаете, насколько окупятся затраты. Поэтому, если со следующей недели вы перестанете нам платить, мы поймем, ведь так?
Джон добавил:
— Если вы разрешите поработать над вашей маленькой гостиной, мэм, то это и будет для нас платой.
— Вы хорошие ребята. Ведь я права? — Она повернулась к Джо и Прыщавому.
Джо сказал:
— Лучших я не встречал. Но, видите ли, Белла, раз они мои земляки, они не могут быть другими, ведь так?
Она протянула руку, чтобы похлопать его по щеке, но он уклонился, и все рассмеялись.
Потом Джо сказал:
— Я должен завтра поговорить там, на складе, о матрасах, Белла. Я ведь знаю, что они собираются их увезти. Предположительно для продажи в розницу, но та партия матрасов, которую они привезли, не пойдет под конкретный заказ. Их там, похоже, около сотни, если не около двух, и они хотят избавиться от них как можно быстрее. Хозяин хочет по пять шиллингов за каждый, а я попросил позвонить на другой склад и сказать, что матрасы нужны вам, и там сказали: «Половина цены». Это будет стоить нам тридцать шиллингов, Белла, а еще нужны одеяла. Все они полноразмерные, не односпальные, и он хотел по четыре шиллинга за штуку. Но вы сможете получить их по два шиллинга. Это еще двадцать четыре шиллинга.
Белла закрыла глаза и запрокинула голову, будто размышляя, а затем сказала:
— О Боже, я не знаю, где взять деньги. Но, в любом случае, лучше их приобрести, потому что другого такого случая не будет. Мы также можем заняться шитьем. В кладовке наверху есть швейная машинка «Зингер», но до сих пор никто ею не пользовался. Мы выкрутимся. Я согласна.
Она хотела подняться, но Уилли остановил ее, заявив:
— Я не могу начинать работать на той кухне, мэм, зная, что тем самым выгоняю оттуда девушку или даже обижаю ее.
— Не волнуйся, — быстро произнес Джо. — Вы все пока продолжайте работать над прачечной. Я займусь маленькой гостиной. Единственное, о чем я хочу попросить, — он повернулся к Энди, — это помочь мне с окном, но это всего, скажем, на день или чуть больше. Ладно?
Последние слова были обращены к Белле, поэтому она ответила:
— Согласна. Если вы сможете сделать это за пару дней, то мы как-нибудь переживем.
Она медленно и тяжело поднялась с кресла, говоря:
— Спокойной ночи, парни.
— Спокойной ночи, мэм. Спокойной ночи. И еще раз спасибо. От имени всех нас.
Она кивнула Энди, затем, глядя на Джо, сказала:
— Ты и Прыщавый, поднимитесь со мной наверх на пару минут. Мне нужно переговорить с вами.
Кухня была пуста, и, посмотрев поочередно на мужчин, Белла заговорила:
— Меня волнует не только проблема готовки пищи. Еще и ее ужасное пальто. Она не снимает его ни на минуту. И это с тех пор, как те ребята появились во дворе и, естественно, в доме. А вчера утром я зашла к ней в комнату и сказала: «Послушай, девочка, ведь ты не носишь пальто на голое тело, почему же ты?..» Больше мне ничего не удалось сказать, потому что, когда она услышала «голое тело», ее глаза чуть не выскочили из орбит, она застыла на кровати, и, поверьте мне, парни, ее снова начало трясти — ну, тогда ее живот поднимается и опадает, как будто ее надувают насосом. А когда она начала приходить в себя, то посмотрела на меня, не узнавая, но когда окончательно пришла в себя, она сказала: «Простите». Ну, вы знаете, как она всегда это делает. А потом произнесла: «Пальто». И сделала такой жест, будто прижимает к себе пальто. А я ей: «Хорошо, тогда носи его. Но одного я не могу понять, девочка... Ты не носишь его при Джо и Прыщавом». Тогда на ее лице появилось такое выражение, будто она сомневается в чем-то, ну, знаете, как в тех случаях, когда вы пытаетесь что-то обдумать и в уголках ваших глаз появляются морщинки. Она даже прикусила губу, будто пыталась понять, почему не носит пальто в присутствии вас двоих.
— Да я не стал бы так волноваться, — сказал Джо, — даже по поводу пальто. Парни не будут возражать против того, что она носит пальто. Но проблема в том, согласится ли она на присутствие Уилли в кухне. А вы знаете, что его присутствие необходимо, потому что, с его слов, после того как вы все здесь устроите, вы сможете получать деньги за излишки пирогов и всего, что он еще испечет. Он говорит, что на выпечке в виде жаворонков можно хорошо заработать, но для этого ему нужны духовка и кухня.
— Да, это может принести деньги, — отозвалась Белла, — он абсолютно прав, но что же мне делать? Нет никакой возможности уговорить ее. И хотя Джон собирается переделать маленькую гостиную, она не сможет оставаться в ней все дни напролет.
— Послушайте, — сказал Прыщавый, — оставьте это. У меня есть задумка, благодаря которой мы, возможно, уговорим ее. Но...
— Ну хорошо, расскажи нам.
— Пока не могу. Нужно хорошенько подумать и подождать, когда подвернется подходящий момент. Вы должны быть внизу, а она в это время должна что-то мыть или убирать. Это может сработать, а может и нет. Я знаю только одно: половина ее разума живет прошлым, я бы сказал, страшным прошлым, но вторая половина способна воспринять реальность, и она понимает намного больше, чем вы себе представляете. Поэтому пока оставьте все как есть.
— Что ж, мистер, если вы так считаете, — насмешливо произнесла Белла, — мы сделаем так, как вы предлагаете. Правда, Джо?
Джо даже не улыбнулся, а сказал только:
— А знаете, Белла, он иногда умудряется все сделать правильно.
— Ладно, делайте как знаете. Действуйте! У меня и так есть о чем подумать, без ваших новых идей.
После того как они вышли из кухни, Белла повернулась и пошла в свою новую ванную. Она зажгла свет и стояла, все разглядывая. Она даже и не мечтала о том, что у нее будет подобная ванная. И — ах! — с каким бы удовольствием она забралась в ванну. Однако, как ни странно, она была слегка напугана. Только подумать, у нее своя собственная ванна и она может полежать в ней! Она очень удивилась, когда Тони встроил бойлер сбоку от очага, чтобы у них была горячая вода в ванне и раковине. Конечно, потребуется больше угля и место для его хранения, ну и все такое. Она протянула руку, погладила свое приобретение красного цвета и сказала себе, что однажды вечером она в нее заберется, когда Рини будет на кухне, чтобы случайно никто не вошел. А потом она предложит Рини сделать то же самое.