Вспоминая то, что она видела в окошко в прачечной, Белла подумала: «Ей захочется принять настоящую ванну, могу даже поспорить. Но если бы нам удалось втолковать ей, что Уилли, работающий на кухне, — это вполне нормально. Да уж, настолько нормально и гладко, насколько это возможно, учитывая те заботы, которые я взвалила на себя. Одному Богу известно, как все обернется».
Прыщавый дождался момента, когда Белла вместе с мужчинами разбирала внизу матрасы и одеяла, отвел Джо в сторону и сказал:
— Пошли со мной наверх всего на минуту. Нет, не сюда, она увидит нас, когда мы войдем. Давай обойдем вокруг и войдем через ворота.
Они тихо вошли через переднюю дверь, а когда оказались в кухне, то поняли, что Рини в моечной, в другом конце комнаты. Прыщавый обратился к Джо, четко выговаривая каждое слово:
— Здесь никого нет. Рини, наверное, наверху. Как же нам теперь быть, Джо?
Джо совершенно не понимал, к чему клонит Прыщавый, но ответил:
— Я даже не представляю, Прыщавый. Ты же знаешь, Белла вложила в это дело все, что имела; она, наверное, истратила все до последнего пенни. А сейчас ей нужно купить новое стекло для окна в гостиной, потому что им не удалось достать подержанное окно. Они нигде не нашли достаточно маленькую раму, и пришлось сделать раму на заказ. Ей это не понравится, когда она все узнает. И знаешь, ее фруктово-овощная лавка прекратит работу, как только она откроет внизу ночлежку. А то, что она будет выручать за ночлежку, позволит ей всего-навсего сводить концы с концами, и она не сможет выплачивать ребятам даже те небольшие деньги, которые дает сейчас.
— Она не будет экономить на похлебке, это уж точно, — продолжил разговор Прыщавый, — и хотя мы будем доставать овощи достаточно дешево, ей ведь надо будет их мыть, чистить и резать. А еще ей придется ходить за покупками, что тоже займет время. Я слышал, что она попробует договориться с бакалейщиком, так как ей потребуется большое количество крупы, сахара и чая; а еще нужно будет обращаться к мяснику. Говорят, что он довольно скуп, но кто же откажется от похлебки, если в ней, ко всему, будет немного мяса? Она просто не сможет сама справиться со всем этим. Нужно, чтобы сюда допустили Уилли. Он умеет выпекать хлеб, и делать заказы, и знает, как общаться с поставщиками. Это бы сняло с нее часть забот, а, кроме того, он считает, можно получить дополнительную прибыль от выпечки пирогов и всяких булочек, он ведь на это мастак. Без него ей не обойтись, если она хочет давать им ломоть хлеба к похлебке.
— Да, — подхватил Джо, — мы обсуждали это много раз, но она не хочет беспокоить девушку. Сам понимаешь...
Воцарилось непродолжительное молчание, а потом Прыщавый сказал:
— Очень жаль, ведь он такой спокойный, приятный парень, и он готов на все, чтобы снова вернуться к своей прежней работе. Я ничего не понимаю. Даже волосок с ее головы не упадет. Вот с нами она уже уживается. С нами она чувствует себя вполне спокойно.
— Да, — ответил Джо, — но для этого потребовалось время. А еще это ее пальто. Белла никак не может заставить ее ходить без него. А сколько раз она пыталась! Я никак не могу понять, в чем дело. Похоже, в нем она чувствует себя в полной безопасности.
— Я в этом не уверен, — сказал Прыщавый. — Мне кажется, она никогда не чувствует себя в безопасности. Иногда в ее глазах появляется выражение ужаса. Совершенно разные слова вызывают такое выражение; я это заметил, да и ты тоже. В любом случае, я думаю, мы продержимся, но все будет не так хорошо, как могло бы быть. Не странно ли, что именно она все это придумала? Помнишь тот вечер, когда она начертила на бумаге линии? И кровати внизу, и вовремя появившиеся парни! И надо же такому случиться, что среди них есть и каменщик, и водопроводчик, и плотник, и повар? Жаль только, что не явились еще двое — банковский управляющий и адвокат; уж они бы нам пригодились!
— Да, — рассмеялся Джо, — а если бы к ним еще добавить полицейского, то мы знаем, чем бы все это кончилось. Ладно, пошли вниз.
— Послушай, я в данный момент не собираюсь спускаться туда, я лучше пойду узнаю, как идут дела в прачечной. Знаешь, а они гении, эти ребята.
Комната опустела, и только Айрин стояла, прижавшись в моечной к стене. В ее голове роились мысли. Находясь весь день в кухне, он и мухи не обидит. И мухи не обидит. И там он очень нужен Белле. Столько дел. Все эти овощи, которые нужно помыть и почистить. Покупки в магазинах. Стирка и уборка. Оловянные тарелки, оловянные миски. Ложки. Эти слова крутились в ее голове. Но мое пальто. Я должна носить это пальто. О да, я должна! В противном случае все повторится снова. Все это. О нет! Она прижала руку ко лбу и медленно и глубоко вздохнула, а потом твердо сказала:
— Я должна носить это пальто.
Никто не был удивлен так, как Белла, даже мужчины, когда на следующее утро Рини спустилась вниз в своем пальто, но поверх него она надела один из большущих фартуков Беллы — их еще называют передниками. И хотя широкий фартук прикрывал пальто, в длину он доходил Рини только до колен. И, если бы Белла не знала, что в данном случае смех противопоказан, она бы от души посмеялась. Но Рини явно была настроена серьезно. Она подошла прямо к Белле и, указав на духовку, с трудом выдавила из себя:
— Готовить.
— Ты хочешь готовить, девочка?
Рини покачала головой; затем, к еще большему удивлению Беллы, она жестом позвала ее вниз. Она привела Беллу в комнату, где были сложены постельные принадлежности, полотенца и столовые приборы, а также всевозможные мелочи.
За столом сидели четверо мужчин. Они все вскочили на ноги, когда увидели, что к ним приближается молодая леди, каковой они считали Рини. Следом за ней шла хозяйка.
С неимоверным удивлением они наблюдали за тем, как Рини подошла к Уилли. Она не смотрела на него, ее голова была опущена, но она заговорила, и все услышали:
— Готовить, — и она указала большим пальцем на потолок.
И тогда Уилли, запинаясь, пробормотал:
— Да, мисс, я бы очень хотел готовить. И... и я не буду вас беспокоить, я обещаю.
Она резко отвернулась от него. Затем, посмотрев поочередно на остальных мужчин, она, остановив взгляд на Джоне, развела руки на ширину приблизительно шестьдесят сантиметров.
Джон быстро догадался и спросил:
— Вам нужна доска, мисс, размером около шестидесяти сантиметров, да? Какого типа доска? — Он сжал руку в кулак и начал водить им над крышкой стола. — Полированная?
Она энергично затрясла головой. Затем она изобразила рукой движение, будто рубит овощи, и он воскликнул:
— Разделочная доска?
Рини, опустив взгляд, снова повернулась к Уилли, и он тихо сказал:
— Как доска для рубки овощей для супа, на гарнир и все такое?
Она коротко кивнула, а Белла сказала:
— Ничего себе! — и, как и четверо мужчин, посмотрела вслед девушке, которая уже поднималась по лестнице.
Молчание нарушил Уилли, тихо спросивший:
— Что заставило ее принять такое решение, Белла? Ой, извините, — мэм.
— Это все очень странно, Уилли, очень странно. Только не спрашивай меня о мисс, я ничего не знаю. Но я предполагаю, что это как-то связано с планом Прыщавого, потому что вчера он мне сказал: «Ничего не делайте. Ничего не делайте». Он говорил так, будто что-то задумал. И все же, когда я обсуждала с ним и Джо все, что здесь происходит, он ничего не говорил ни о тебе, ни о готовке, ни о чем-либо подобном. Я все разузнаю. Но у меня гора с плеч свалилась, да и у тебя, Уилли, тоже, ведь так?
— Гора с плеч — это мягко сказано. Я просто умираю — так хочу наконец-то запустить руки в тесто. — Он посмотрел на Джона и спросил: — Ты сможешь сделать для нее большую разделочную доску?
— У меня как раз есть что-то подобное. Это доска от буфета из маленькой гостиной, Белла. Она вам для чего-нибудь нужна? Если она будет использовать неполированную сторону доски, то это как раз то что надо. С отделкой маленькой гостиной можно еще повременить день-другой, ведь девушке теперь нет необходимости прятаться там, и я смогу заняться буфетом. Милая, милая несчастная девушка. А знаете, у нее и правда довольно милое личико, вы заметили?
— Оно не милое, Джон, — отозвался Уилли, — оно красивое.
— Ну да, ты прав; но хочу добавить, что это просто ужасно — то, что она сейчас в таком состоянии. А ведь в этом кто-то виноват! Просто удивительно, что ее никто не ищет.
— Ох, замолчи, пожалуйста, — вступила в разговор Белла. — Вполне возможно, что ее ищут, только никто не догадывается заглянуть в нашу дыру. И все же, я думаю, у них было достаточно времени на поиски, прежде чем она попала в эту часть города. Но предупреждаю вас, каждого из вас: не вздумайте пытаться что-нибудь узнать и нигде не говорите о ней... Я имею в виду, в пабе или другом подобном месте. Она счастлива здесь. Здесь она чувствует себя в безопасности. Да, именно так. Она чувствует себя в безопасности, потому что, что бы там с ней ни случилось, она боится внешнего мира и всех людей в этом мире. Ну, а теперь давайте займемся делами, и хватит болтать! — Сказав это, она резко развернулась и стала подниматься по лестнице.
Прошло три недели и, по выражению Джона, их бизнес начал разгораться как пожар. Им даже приходилось отказывать некоторым потенциальным клиентам. Ворота открывались в семь часов вечера и закрывались в половине десятого утра, после ухода последнего из ночевавших. Каждый из мужчин имел свои четко определенные обязанности. Джо и Прыщавый рано утром приносили с рынка овощи, а иногда и ящик фруктов. Однако Джо продолжал работать на складе, потому что время от времени там можно было раздобыть что-нибудь необходимое Белле для развития бизнеса.
Что касается Прыщавого, то с ним дело обстояло по-другому: сборы от его игры на дудочке на прилегающих улицах становились все более незначительными, но иногда он зарабатывал благодаря своему врожденному чутью на криминальные ситуации — то там то здесь. За последние две недели его проницательность принесла ему пять фунтов — награда, выданная местной полицией. Из-под решетки в тротуаре вблизи пустовавшего дома он услышал приглушенные голоса. Еще больше его заинтересовал тот факт, что пустовавшее здание находилось рядом с банком. На улице не было ни души, поэтому он остановился и прислушался, но так и не разобрал, о чем шла речь. Поэтому он вытащил свою дудочку и устроился на ближайшем перекрестке, откуда его довольно часто прогонял патрульный полицейский. И, как он и надеялся, полицейский подошел к нему снова. Он обменялся с полицейским несколькими репликами, в процессе чего передал ему информацию. Это случилось около недели назад.
Когда он рассказал все Белле, та заметила:
— Ох, парень! В такие игры лучше не играть, это опасно. Я и раньше тебе говорила, что они когда-нибудь вычислят тебя, и тогда — да поможет тебе Бог! Ты отсидел уже срок, и тебе это совсем не понравилось.
— Нет, Белла, не понравилось, — согласился тот. — И именно поэтому я взял сторону полиции. Но на улице знают, что я терпеть не могу копов. Это очень помогает. — Он улыбнулся ей, а Джо, который присутствовал при этом разговоре, заметил:
— Должен сказать тебе, Прыщавый, ты посмелее меня.
Остальные четверо мужчин — музыканты, как называл их Джо, — занимались приемом клиентов и распределением пищи. Они договорились о правилах, которые, похоже, неплохо работали. Сюда не было допуска пьяным и подвыпившим — всем, от кого несло спиртным. Джо и Прыщавый успешно помогали музыкантам, так как намного больше знали о людях, обретавшихся на улицах, которые прилегали к рынку.
Дошло до того, что очередь из желающих начинала формироваться на аллее, ведущей к воротам во двор, за час до открытия. А в очень дождливые или холодные вечера Белла разрешала впускать постояльцев пораньше и даже помещать один-два лишних матраса в центре комнаты, чтобы не отказывать в приюте дрожащим от холода людям. В уборных возле писсуаров и в умывальнях были прикреплены написанные от руки объявления. Это было сделано для того, чтобы все знали: если эти места запачкают больше, чем допустимо, впредь не будут допущены ночевать. И можно было не опасаться, что будут намочены матрасы, потому что на них были оставлены клеенчатые упаковки.
Естественно, несчастные мужчины спали в одежде, а если снимали обувь или пальто, то клали их под голову или рядом с собой на матрас, что было вызвано приобретенным жизненным опытом, который подсказывал им не доверять окружающим. Но если чье-то пальто было мокрым насквозь, то он мог попросить повесить его на большую каминную решетку в кухне, а тот, кто в это время дежурил, должен был следить, чтобы оно все еще было там, когда его хозяин проснется.
Щедрые ломти свежего хлеба, дополненные вечером миской супа, а утром кружкой чая, всех воодушевляли. Джон как-то сказал, что очень грустно смотреть, как они радуются этой малости, но намного ужаснее видеть, как кто-нибудь из мужчин, заранее зная, каким будет предстоящий день, разламывал утренний ломоть хлеба надвое и клал одну половинку в карман.
Берлога Большой Беллы вскоре стала популярна в округе, и когда дом Беллы в один из дней неожиданно посетил инспектор, то все, что он сказал, с улыбкой покидая его, было:
— Почему бы вам еще не сделать навесы от солнца во дворе, Белла, и не превратить его в дом отдыха?
Белла никогда еще не была настолько счастлива. Вот ее девочка... ее девочка изо дня в день сидит за столом и режет овощи; затем, вымыв дочиста руки, она заполняет формы для пирогов тестом, а потом подготавливает все для мясного фарша. Это очень радовало Уилли, и время от времени, когда они работали вместе, он начинал насвистывать. Правда, они всегда держались на некотором расстоянии друг от друга. Она никогда не становилась близко к нему.
Однажды, когда он насвистывал, то случайно взглянул на ее лицо. Оно казалось сияющим. Она прекратила работу и смотрела куда-то в пространство перед собой, в пространство, где были музыка и что-то еще... Наверное, в какое-то мгновение она переживала радостные чувства. А потом сияние исчезло — после того как Уилли заговорил:
— Вам знакома эта мелодия? Это отрывок из «Травиаты».
Когда она повернулась в его сторону, музыка все еще звучала в ее голове. Она смотрела прямо на него, а ее глаза светились, и она дважды кивнула. Но когда он спросил:
— Вам нравится опера? — на ее лице появилось удивленное выражение, и она затрясла головой.
— Вам бы понравилось слушать оперу, если бы представился случай. Вот что я вам скажу: в какой-нибудь из вечеров перед открытием мы соберемся вместе, все четверо — нет, даже пятеро, потому что Прыщавый неплохо владеет своей свистулькой. И в таком составе мы сыграем вам несколько мелодий. Как вы на это смотрите?
Она опустила голову, но уголки ее рта слегка приподнялись, и он понял, что ей это доставило удовольствие. Через несколько минут Белла вернулась из похода по магазинам, где делала заказы на следующий день, пришла в кухню и сказала:
— На улице жутко холодно, и я подумала: до чего хорошо здесь у нас!
Уилли повернул к ней сияющее лицо и сообщил:
— Наша мисс узнала мелодию, которую я насвистывал. Это была мелодия из «Травиаты». Это опера, знаете ли.
— Да? — осторожно спросила Белла, а потом добавила: — Ну и что?
— Ну, я просто сказал ей, что в какой-нибудь из вечеров мы соберемся группой, и Прыщавого позовем, и сыграем для нее несколько мелодий. — Он замолчал, затем посмотрел прямо в глаза маленькой женщине и сказал: — Конечно, если вы не возражаете, Белла.
— Я не возражаю. Конечно же, я не возражаю. Я очень люблю слушать музыку.
— О, мы прекрасно можем все вместе сыграть что-нибудь, если нам предоставят возможность. Я знаю, что скрипка Джона звучит слегка фальшиво, как он заметил вчера вечером, но вскоре он уже сможет купить новые струны. Те струны, которые поставлены сейчас, больше нельзя натягивать.
В глазах Беллы появились искорки смеха, но на губах не было и намека на улыбку, когда она произнесла:
— Надеюсь, вы не заимеете такой привычки — играть нашим посетителям перед сном?
— Ой, а это неплохая мысль, миссис. Мы могли бы добавить еще два пенса к общему счету.
На это Белла твердо сказала:
— Если я услышу о новых, исходящих от вас идеях, в любом виде и по любому поводу, то я кого-нибудь уволю. Уж это я вам точно обещаю.
Ее внимание быстро переключилось на Рини, которая, наклонясь над столом, натирала на терке морковь. Белла могла поклясться, что слышала, как та хмыкнула. И Белла спросила:
— Ты бы хотела девочка, чтобы музыканты что-нибудь сыграли?
Рини подняла глаза, и Белла заметила, что на ее губах появилась слабая улыбка, а когда она слегка наклонила голову в знак согласия, Белла сказала:
— Ну, тогда ладно, решено. — Повернувшись к Уилли, она добавила: — Мы будем пить чай около пяти. Попроси ребят, чтобы пришли, и сыграйте нам что-нибудь. Но скажи им, что это не должно стать традицией. Если они хотят порепетировать, то пусть делают это в прачечной.
Уилли рассмеялся:
— Они так и делают, Белла, но втихую, укладывая под дверь матрас, чтобы приглушить звук. Но вот что я вам скажу: вы поразитесь, услышав, какие прекрасные мелодии извлекает Тони из своей флейты, а Прыщавый из своей свистульки. Вы просто не поверите, какие мелодии знает Прыщавый; а когда они играют вдвоем, только вдвоем — о, как это звучит!
В тот самый вечер Белла вынуждена была признать, что да, это действительно звучит неплохо. Она передвинула два кресла к тому концу стола, возле которого она и Рини могли удобно устроиться, чтобы послушать музыку. Дверь на каменную лестницу распахнулась, и в дверном проеме появился Джо. Ему были видны мужчины, собравшиеся у основания лестницы, а когда они заиграли, Белла склонила голову набок. Это была совсем не та музыка, какую они играли на улице, эта музыка была другой. Она ей нравилась. Белла повернулась и улыбнулась Рини, а та кивнула в ответ. Сначала музыканты сыграли несколько хорошо известных в то время мелодий; одну или две из них они когда-то играли на дорогах, среди них «Совсем один у телефона», но сейчас они исполняли ее совершенно иначе. Она звучала нежнее и чище. Белла пыталась подобрать слово, выражающее состояние гармонии, но не смогла. Она только понимала, что музыка была действительно прекрасной и что она ей нравилась.
Они все вместе играли около пятнадцати минут, а потом послышались сплетающиеся звуки флейты и оловянной дудочки. Когда от подножия лестницы начали подниматься серебристые звуки «Баркаролы», Белла подумала: «Ничего себе! Как потрясающе эти двое могут играть вместе!»
До этого Рини сидела, откинувшись на спинку кресла, но при звуках «Баркаролы» она выпрямилась, а в голове у нее возникло странное ощущение. Она парила в воздухе. И, когда она воспарила к музыке, она услышала поющий голос... О, она знала этот голос, и она знала слова, которые он пел:
Звездная ночь, ночь любви, Медленно спускается на воду.
Ее тело распрямилось, а разум был ясен. Не было никаких препятствий, ничего. Не было страха, а только огромная пустота, где голос пел:
...Медленно спускается на воду. Повсюду небеса, вокруг, внизу, вверху, И берегов не видно боле.
А затем голос стал громче. Он взмывал ввысь. Звездная ночь, ночь любви. Дальше и дальше... Затем она встала: она протянула руки, ее глаза расширились, и она попыталась пройти мимо Беллы, а Белла, поднявшись с кресла, спросила:
— В чем дело, девочка? Что случилось? Садись. — Посмотрев на Джо, она сказала: — Это все музыка. Скажи, чтобы они заканчивали.
Сразу же после слов Беллы Рини протянула руку в сторону Джо и замахала ему — это означало, что он не должен просить их останавливаться. Он перевел удивленный взгляд на Беллу, а та сказала:
— Хорошо, пусть продолжают. Только сядь, девочка, сядь.
Ей с трудом удалось снова усадить в кресло оцепеневшую Рини, и только после того, как затихли звуки музыки, это оцепенение прошло и тело Рини обмякло. Теперь Белла твердо сказала Джо:
— Скажи им, что этого достаточно.
И снова Рини удивила Беллу, вытянув руку, чтобы остановить Джо. Потом она выпрямилась в кресле и, повернувшись в сторону камина, указала на него. Белла спросила:
— Карандаш? — И, не дожидаясь ответа, прошла мимо Джо и взяла карандаш и отрывной блокнот.
Передав их Рини, она наблюдала, как та медленно вырвала листок и так же медленно, старательно написала на нем слово «красиво». Она, с трудом подняв руку, вручила его Джо, который посмотрел на него и сказал:
— Вы хотите, чтобы я передал это ребятам?
И снова последовал слабый кивок. Джо, повернувшись, посмотрел на Беллу и показал ей листок, а потом спустился по каменным ступеням к Тони и Прыщавому, которые встретили его словами:
— Им понравилось?
— Да, она просила передать, что это было красиво; но что-то с ней было не так, когда вы играли последнюю мелодию. Могу побожиться, что она пела. Ее рот открывался и закрывался, а ее язык двигался так, как обычно двигается, когда человек поет. Не так, как когда говорит, а так, как когда поет. Я совершенно в этом уверен. — Он посмотрел на Прыщавого. — Я уверен, Прыщавый, что в течение этих нескольких минут она находилась там, откуда пришла, и там звучала музыка. Скажу вам честно, ребята, мне было немного не по себе, когда я смотрел на нее.
— А как она теперь?
— О, думаю, что вернулось ее прежнее состояние. Что бы это ни было, это было похоже на всплеск масла на сковороде. Она, возможно, вспомнила, где была когда-то. На это было жутковато смотреть. Она собиралась спуститься по лестнице.
— Спуститься? — переспросил Уилли.
— Да; она вытянула руки, словно шла кому-то навстречу, и пела. Это совершенно потрясло Беллу. Если честно, я ничего не понимаю в музыке, но должен сказать, что вы играли великолепно. Спасибо, парни.
До рождественского сочельника оставалось два дня. В кухне было, как всегда, тепло, но сегодня здесь витал особенный запах. Он исходил от большой емкости со свежим мясным фаршем, приправленным специями и готовым для начинки пирогов, а Уилли уже обмял и раскатал, и еще раз обмял и раскатал тесто.
В кухню вошла Белла. На ней были коричневая фетровая шляпа и серое пальто, а шею она обмотала длинным шерстяным шарфом, концы которого спрятала за лацканы пальто. Достав из нижней части стенного шкафа корзину, она повернулась и, посмотрев на разделочную доску, спросила:
— А где мисс, Уилли?
— Сегодня утром я ее еще не видел, Белла.
— Ты не видел ее? Когда я пошла наверх, чтобы переодеться, она заканчивала мыть посуду после завтрака. После этого она обычно поднимается в свою комнату и делает там уборку, а потом спускается и начинает обрабатывать овощи. Ты сам это хорошо знаешь.
— Сегодня утром она не пришла.
С минуту Белла смотрела на Уилли, затем швырнула корзину на стул, опрометью выскочила из кухни и бросилась вверх по лестнице. Она не стала стучаться в дверь, а сразу вошла в комнату Рини.
Комната была пуста, но она заметила, что дверца шкафа приоткрыта, а когда заглянула внутрь, то воскликнула:
— О Боже! Нет! Нет!
Ее пальто исчезло. Правда, она почти всегда надевала его, кроме тех случаев, когда сидела и шила что-нибудь. Но шляпка, ее странная шляпка, тоже исчезла!
— Только не это, Рини, — громко сказала она, — только не это. О, девочка, пожалуйста, не надо! Только не в это время года.
Она сбежала по лестнице и крикнула Уилли:
— Ее там нет!
Уилли прекратил работу, но не убрал руки с доски.
— Что вы хотите этим сказать? Вы имеете в виду, что мисс ушла?
— А о ком, черт возьми, я еще могу говорить, Уилли? Да! Она ушла.
— Ну, — Уилли сглотнул, — она и раньше уходила, но вернулась, ведь так?
— Да, возможно, но вот что я должна тебе сказать: она сильно изменилась после того, как Тони и Прыщавый сыграли ту мелодию. С ней что-то произошло. Возможно, это связано с чем-то из ее прошлого. Временами она сидит, а глаза слегка прищурены, будто она думает о чем-то, усиленно думает. Говорю тебе, с тех пор она очень изменилась.
— Но мы хотели как лучше. Мне так жаль...
— Ох, мальчик, я все понимаю. И музыка была приятной, действительно приятной. И ей она понравилась, и все такое. Помнишь, она написала на том клочке бумаги... «красиво». Но музыка унесла ее куда-то в прошлое, я это знаю. Она дважды спускалась вниз без пальто, а затем, словно опомнившись, возвращалась за ним.
Белла села на стул.
— Я сойду с ума, парень, если с ней что-нибудь случится. Точно сойду.
— Да ничего с ней не случится. Знаете, мы между собой обсуждали это, парни и я, когда были внизу, и решили, что она вполне разумна. Мы все так считаем. И она абсолютно все понимает. Только часть ее слегка не в себе, и, как сказал Прыщавый, над этой ее частью довлеет страх. Посмотрите только, как она боится находиться среди людей. По его словам, она целыми месяцами не выходит на улицу. И думаю, что все мы сойдемся на том, что она никогда полностью не придет в себя, пока не поборет этот страх.
— А именно этого она и не может сделать, — произнесла Белла. — Она не осталась бы здесь, если бы могла побороть свой страх, не правда ли? И могу сказать, хотя не следовало бы это говорить: я боюсь того дня, когда она покончит с этим, потому что тогда я ее потеряю. Она бы и двух минут не стала жить такой жизнью, если бы с ней все было в порядке, ведь так?
Немного подумав, Уилли ответил:
— Да, вы правы, миссис. Ну, подобные нам ребята и прочие — мы другие. Большинство из нас всю жизнь терпели лишения, но она, скорее всего, выросла в других условиях. Она знала другую жизнь.
— Уж это точно, парень. Ну а мне-то что делать?
— Я бы не стал ничего предпринимать, а еще лучше, отправляйтесь делать заказы и за покупками.
— Я не могу, я просто не могу. Если бы только... если бы только Прыщавый или Джо были здесь, они бы знали, что делать.
— Нет, они бы не знали, миссис. Точно так же, как и вы. Я думаю, что она вышла не насовсем. Она знала, куда идет и почему. Часть ее вполне нормальна, не меньше чем вы. Может, это и совсем маленькая часть, но она существует. Скорее всего, она пошла за покупками.
— За покупками! Да зачем ей идти за покупками?
— Согласен. Да и денег-то у нее нет, ведь так? Джо сказал, что она ни за что не взяла бы деньги.
— Ох, да есть у нее деньги. У нее есть немного своих собственных денег.
— У нее есть деньги?
— Да, есть.
— Ну, тогда она наверняка пошла по магазинам.
— Ты только посмотри на погоду! Идет дождь со снегом, и она до костей промерзнет.
— Но, миссис, на ней то самое большое пальто, которое похоже на одеяло, потому что у него пушистая подкладка. — А затем, будто сам себе, он пробормотал: — Удивительно, что в этом наряде ее до сих пор еще никто не приметил.
В этот самый момент Айрин как раз была обнаружена в этой самой одежде кем-то, кто видел ее раньше. Она зашла в ломбард, а там как раз находился младший из владельцев. Он занимался клиенткой, которой говорил:
— Я сожалею, но могу дать только полкроны; не больше полукроны.
А клиентка сказала:
— Ладно, все лучше, чем ничего.
Айрин стояла в сторонке и смотрела, как человек за прилавком выписывал квитанцию. Затем он вручил полкроны ожидавшей женщине, голова которой была замотана в шерстяной шарф и на которую, как легко было заметить, были надеты два пальто разного цвета — верхнее длиной чуть выше колен.
Мистер Джозеф Гомпартс приветствовал Айрин широкой улыбкой.
— Я очень рад видеть вас, мадам. Вы пришли выкупить свои драгоценности?
Она отрицательно покачала головой, на что он сказал:
— Нет? — А она снова покачала головой. Затем она указала на витрину, а он спросил: — Вам нужно что-то оттуда?
Она кивнула; затем, сложив руки вместе, она жестами изобразила игру на флейте или дудочке. А он спросил:
— Музыкальный инструмент? — И она кивнула.
— О да, — закивал он, — я помню, там была флейта. Да, была и... — Он на мгновение задумался, посмотрел на ближние полки, а затем взглянул в конец магазина, где были еще полки, и совершенно неожиданно сказал: — Он не вернулся, чтобы забрать ее. Вы можете подождать? Мой отец лежит в постели, он простудился, но он-то скажет, продал он ее или нет.
Он вернулся практически сразу же, почти влетев на свое место за прилавком, и произнес:
— Она не была продана. Она в хранилище вместе с другими музыкальными инструментами. Знаете, нам приносят много музыкальных инструментов. Мне нужно свериться с записями. Подождите минутку. — Он повернулся и подошел к концу прилавка, где лежал гроссбух в твердом переплете. Взяв его, он начал просматривать записи, и наконец его палец остановился и он сказал: — Ага, восемнадцать месяцев назад, семь шиллингов и шесть пенсов. Подождите. — И он снова вышел и на этот раз отсутствовал чуть дольше.
Он вернулся, держа в руке флейту. Он передал эту флейту Айрин.
Инструмент выглядел так, будто был сделан из слоновой кости. Проведя по флейте рукой, Айрин взглянула на прикрепленную к ней бирку, где значилась сумма в десять шиллингов. Глаза Айрин встретились с глазами ростовщика, а он, склонив голову набок, рассмеялся и сказал:
— Это наша небольшая прибыль, но в вашем случае, мадам, — он понизил голос, — она стоит семь шиллингов и шесть пенсов. Вас это устроит?
Последние слова он сказал почти шепотом, и она кивнула. Затем, открыв рот и сделав усилие, она сказала:
— Спасибо.
— Мы всегда рады вас видеть, мадам. Очень рады. В любое время... в любое время. Я заверну ее. Это подарок для кого-то?