Башня же всею громадой давит Китай беспредельный.
Эта постройка прекрасна, зодчего мысль вдохновенна,
Видно, что люди трудились, споря в искусстве с богами.
Башни высокие стены солнца лучи заслоняют,
Ярус седьмой достигает синего купола неба.
Если посмотришь оттуда, с башни высокой, на землю,
То под собою увидишь птицу в парящем полете.
Если ж прислушаться долу, слышны стенания ветра;
Встретив нежданно преграду, мечется ветер смущенный.
О важной роли пагод — защитников от злых духов — свидетельствует случай, происшедший в начале XX в. в одном городе на юге страны. Жители города попали в беду. Чума косила людей, разливы рек и засуха губили посевы, разоряли народ. Все это объясняли тем, что город был беззащитен от козней таинственных злых духов. Чтобы избавиться от бед, решено было обратиться к двум известным геомантам. Те посоветовали выстроить в городе две пагоды: у восточных и у западных ворот.
Горожане, напуганные постоянными бедствиями, охотно жертвовали деньги на постройку. Вскоре оба сооружения были закончены, и жители приободрились. Все успокоились, уверенные, что отныне они вне опасности и злые духи уже не посмеют приблизиться к городу. Хотя бедствия по-прежнему навещали жителей, они твердо верили в силу пагод.
Суеверия и мистика распространялись не только на различные предметы и явления природы, но, например, и на такие абстрактные понятия, как цифры. «Когда люди научились уже неплохо считать и оперировать отвлеченными числами, — замечает А. И. Бородин в книге „Число и мистика“, — они заметили, что в окружающем их мире многое зависит от числовых соотношений. По прошествии определенного количества дней в природе начинается новый цикл развития. Высота звука, издаваемого струной, определяется длиной этой струны. Все это, естественно, натолкнуло людей на мысль о божественной сущности чисел». Суть числовых суеверий и числовой мистики состоит в том, что отдельным числам приписывается таинственное значение. Числовая мистика получила большое распространение в старом Китае: в глазах древних китайцев почти все цифры обладали кабалистическим значением, и это использовалось прорицателями для предсказания судьбы. Так, цифра «1» приносила несчастье. Цифра «3» связывалась с тремя основными силами — небом, землей, человеком, тремя источниками света — солнцем, луной, звездами, тремя родами уз: между государем и чиновниками (справедливость), между сыном и отцом (любовь), между мужем и женой (согласие), тремя легендарными правителями — Яо, Шунем и Юем. Цифра «4» была связана с понятием четырех «чудесных животных»: единорог, феникс, дракон, черепаха. Цифра «5» символизировала счастье и считалась кабалистической, потому что было пять стихий: земля, вода, огонь, дерево, металл. Цифра «7» — символ сердечности и добродетели. Цифра «8» ассоциировалась с Буддой и т. п.
В годы правления маньчжурского императора Цяньлуна (1736–1796) в Храме неба проводились большие ремонтные работы. Был дан строжайший императорский наказ: везде должны были применяться нечетные цифры, прежде всего «3» и «9», а также кратные им числа. Диаметр самого верхнего яруса в храме был 9 чжанов (чжан равен 3,2 м), диаметр среднего яруса — 15 чжанов, диаметр нижнего яруса — 21 чжан. Каждому ярусу соответствовала круглая каменная площадка в основании храма. Первая площадка была сложена из 9 камней, вторая — из 18, третья — из 27 и т. д. Длина дорожек от верхнего яруса к среднему и от среднего к нижнему составляла 9 шагов.
В молитвенном ритуале также присутствовала числовая символика. Во время молебствий небу император 3 раза становился на колени и совершал челобитье по 3 раза. Музыканты исполняли 9 ритуальных фрагментов; духу неба дарили 9 кусков шелка.
* * *
Процедура преклонения перед духом, лишенным материальной оболочки, была довольно сложной. Действительно, как можно молиться духу, если тот «парит» где-то в воздухе и его невозможно ни видеть, ни осязать? Желание наглядно «воссоздать» образы духов породило пантеон идолов, которые были ближе верующему, чем, так сказать, «духи вообще». В самом деле, китаец, находясь в буддийском или даосском храме, хотел иметь дело с «конкретным» духом, а не с какой-то абстракцией. Так возникло поверье о возможности воплощения духа в какой-либо предмет. По убеждению верующих, в идолах, изваянных руками людей, живут божества.
Идолов делали из металла, камня, дерева или глины. Чаще всего каркас будущего божества покрывался известковым раствором, а затем листовым железом или позолотой. Иногда внешняя сторона статуи раскрашивалась различными красками.
Статуя идола тщательно обрабатывалась умелыми мастерами и могла своим видом оказать глубокое эмоциональное воздействие на верующих. Лик божества явно выражал различные чувства: любовь, сострадание, хорошее настроение, задумчивость, ярость или гнев.
Каждый раз после того, как новая статуя идола была изваяна, раскрашена и позолочена, она торжественно переносилась в храм, где уже находился точно такой же идол. Участники торжества падали на колени перед божеством-ветераном, умоляя его отдать часть пребывающей в нем чудодейственной силы новой статуе.
Золе курительных палочек, приносимых в дар божеству, приписывалась чудодейственная сила. Отсюда произошел широко распространенный в Китае обычай носить на груди в виде амулета мешочек с золой. Из стоявшей на алтаре курительной чаши старого идола брали немного золы и насыпали в чашу у пьедестала нового идола. Затем нового идола переносили в тот храм, для которого он был предназначен, и водружали на алтарь. Водворив в храм новую статую, жрец смазывал идолу глаза, рот, нос и уши (а иногда руки и ноги) красной тушью или кровью. Этим способом новому богу «открывали» органы чувств. После такой операции идол-бог, по убеждению верующих, получал возможность общаться с внешним миром. Теперь он уже был в состоянии выслушать обращенные к нему мольбы и отзываться на них; мог насладиться жертвенными дарами и благоуханием фимиама.
Существовала и такая форма превращения статуи в идола. Покупатель приходил в мастерскую скульптора, платил за статую, забирал ее с собой и в счастливый день (по астрологическим данным) приглашал мастера к себе домой. Зажигались свечи и курительные палочки, возносились молитвы, и в это время мастер размещал внутри идола сделанные из серебра «жизненные органы» — легкие, сердце, печень, дыхательное горло, пищевод и т. д. После этого через маленькое отверстие в спине статуи он вкладывал какое-либо живое существо (муху, комара, птичку, змею, ящерицу). Отверстие сразу же запечатывалось — прежде чем «душа могла убежать». На этом превращение статуи в идола еще не заканчивалось. Нужно было совершить последний, наиболее важный, акт церемонии — вселить в идола душу. Для этого, поставив статую на предназначенное ей место, мастер брал кисточку, обмакивал ее в тушь и затем просил присутствующих затаить дыхание. В это мгновение он произносил заклинание и прикасался кисточкой к глазам статуи, после чего идол считался готовым для поклонения.
Во время ремонтных работ в храмах на глаза идола наклеивали полоски бумаги: это была вежливая просьба к богу покинуть на время жилище, потому что шум и грязь могли его оскорбить.
Любое непочтение к богам-идолам рассматривалось общественным мнением как богохульство. Вот как в годы молодости поплатился за свое непочтительное отношение к идолам великий китайский революционер-демократ Сунь Ятсен (этот случай описан в книге Поля Лейнбержера «Сунь Ятсен и Китайская Республика»).
Сунь Ятсен хорошо помнил, как в детстве родители водили его в деревенский храм, где он должен был падать ниц перед деревянными изображениями святых. Став юношей, он понял, что храм с изображением идолов — это символ отсталости и суеверия народа. Однажды вместе с товарищами Сунь зашел в храм и остановился перед деревянной фигурой идола. Его спутники опустились на колени и приготовились отвешивать земные поклоны. Сунь Ятсен заставил их встать. Затем он подошел к идолу и схватил его за палец. Все, кто был с ним, застыли в ужасе.
— Почему мы должны молиться богу, сделанному из дерева? — крикнул Сунь. — Этот бог не может помочь даже себе. Как же он сможет помочь нам? Смотрите, сумеет ли бог помешать мне сломать ему палец.
С этими словами Сунь изо всех сил потянул за деревянный палец, вырвал его и переломил. Показывая этот кусочек дерева присутствующим, он сказал:
— Теперь вы видите, что за бог призван защищать нашу деревню. Я сломал ему палец, а он по-прежнему лишь скалит зубы.
Юноши, насмерть перепуганные таким поступком, бросились бежать из храма.
Этот эпизод вскоре стал известен всей деревне, и имя молодого Сунь Ятсена было предано анафеме. Старые и молодые заходили в храм посмотреть, как обезображен святой. Отцы говорили сыновьям:
— Держитесь подальше от этого сумасшедшего.
Богохульству его обучили иностранцы. Такой чудовищный поступок принесет нам несчастье.
Молодой Сунь совершил кощунство. Он обесчестил своих родителей, обесчестил родную деревню. И за это должен поплатиться. — Так рассудили старики и вынесли приговор: изгнать отступника из деревни. Куда — никого не интересовало. Важно было одно: человек, осквернивший храм, не может оставаться с теми, кто почитает духов.
Изгнание китайца из родных мест считалось страшным наказанием. Об этом говорили так: «Для китайца нет более ужасного наказания, как исключение его из состава семьи; ни одно несчастье не пугает его так сильно. Что сталось бы с его душой, если бы он был проклят своими? Стремясь избавиться от этой ужасной кары, он готов пожертвовать всем, даже жизнью». Как видно, молодой Сунь Ятсен подвергся особенно суровому наказанию.
Хотя идолы считались божествами, они, как и служители культа, несли ответственность за свои ошибки. Иногда верующие бранили богов, плевали в них, «изгоняли» из святых мест, хлестали и даже ломали священные таблички, выражая недовольство.
Однажды идола доставили в суд за сообщничество в деле, в котором был замешан жрец, служивший в храме. По обычной судебной процедуре судья приказал идолу поклониться. Идол, понятно, не мог этого сделать, за что и был приговорен к 500 ударам бамбуковыми палками.
В 1890 г. в районе Нанкина была сильная засуха. После того как идол не захотел послать дождь страдавшему от зноя городу, его в наказание вынесли из храма и оставили на целый день под палящим солнцем.
В 1892 г. на юге Китая, в районе Фучжоу, в период длительной засухи вспыхнула чума, от которой погибло много крестьян. Оставшиеся в живых роптали на бога-врачевателя за его бездеятельность. Чтобы наказать бога, его бумажное изображение посадили в бумажную лодку и пустили по реке. Затем из ружей открыли стрельбу по этой лодке. Таким способом крестьяне намеревались наказать бога-врачевателя и преодолеть пагубное влияние злых духов.
Как-то во время длительной засухи крестьяне усиленно упрашивали дракона вызвать дождь. Поскольку их молитвы оставались тщетными, возмущенные верующие вытащили изображение дракона из храма и с проклятиями бросили его в грязную канаву. Но вот пошел дождь: дракон одумался и решил исправить свою оплошность. Тогда крестьяне достали его из канавы, тщательно обмыли и водворили на прежнее место.
В конце XIX в. в Фучжоу скоропостижно скончался высокопоставленный чиновник. Виновными в его смерти были признаны божества из кумирни, расположенной недалеко от города. Об этом донесли императору. Последний повелел поступить с виновными духами по всей строгости. В кумирню была направлена полиция. Трех идолов доставили в судебное присутствие, предварительно в целях предосторожности завязав им глаза. Их судили и приговорили к телесному наказанию, которое тут же и было приведено в исполнение. После этого проученных истуканов водворили на прежнее место.
Население города Гуанчжоу и его окрестностей в 1905 г. сильно страдало от засухи. Идол в храме, где обыкновенно молились о ниспослании дождя, не спешил удовлетворить просьбы прихожан. Тогда губернатор распорядился снять часть кровли над божеством, полагая, что, оказавшись под лучами нещадно палящего солнца, оно поспешит ниспослать спасительную влагу. Однако дождя все не было. Когда же наконец он пролился, то в наказание за столь долгое промедление идола заставили мокнуть под дождем, по-прежнему не закрывая над ним крыши. Впрочем, найдя и это наказание недостаточным, губернатор покарал саму пагоду, продав всю ее утварь.
Известен и такой случай. Судья в городе Гуанчжоу в 1908 г. продолжительное время молился о ниспослании дождя, но все его мольбы были безрезультатны. Разумеется, во всем был виноват демон засухи. Решили его наказать. Сделали фигуру демона засухи из бумаги и бамбука. Судья приказал полицейским арестовать изображение демона, надеть на него цепи, доставить в суд и поставить на колени. Когда все было исполнено, судья, ударив по столу, громким голосом разбранил демона — виновника засухи — и приказал его обезглавить. Однако чиновники принялись упрашивать судью предоставить «виновному» трехдневную отсрочку. Если по истечении этого срока дождь не пойдет, тогда привести приговор в исполнение. Судья кивком головы дал понять, что согласен с таким решением. Бумажного идола вынесли из зала суда и водрузили на городскую стену. Через три дня раздались раскаты грома и хлынул ливень. Конечно же, это приписали одумавшемуся демону засухи.
Автор книги «Очерки китайской жизни» Д. В. Путята по этому поводу замечает: «Изобилие богов и духов, обладающих, по мнению китайцев, теми же психологическими качествами и инстинктами, как и живущие люди, привело к обычаю третировать их с той степенью вольности, за которой, казалось бы, само понятие о божестве совершенно исключается, заменяясь представлением о материальной ответственной причине. Бога чествуют жертвоприношениями и курениями, если имеют в нем нужду или боятся его; им пренебрегают, когда надобность в нем миновала; к нему относятся пренебрежительно и даже жестоко наказывают, когда он не оправдал доверия или скомпрометировал себя».
Чтобы умилостивить духов, им приносили жертвы, которые чаще всего сжигались, но иногда закапывались в землю. Место, где совершались жертвоприношения, называлось алтарем. Первые алтари представляли собой кучу хвороста, который сгорал вместе с жертвенными предметами. Считалось, что дым от сожженной жертвы, поднимаясь к небу, достигает обители духов. Поэтому алтарь обычно возводили под открытым небом. Позже его стали устраивать на возвышении из камня, глины или земли.
Верующий, собиравшийся принести жертву, должен был подготовить себя к этому обряду постом и воздержанием, чтобы мысль его могла всецело сосредоточиться на внутренней сущности предстоящего акта. Пост, длившийся обыкновенно до десяти дней, призван был «обновить дух». Перед каждым большим жертвоприношением принято было избегать пирушек, веселых музыкальных представлений и других удовольствий.
Древний ритуал предусматривал большое разнообразие жертвенных предметов. Первое место среди них занимали животные. Наиболее благородными дарами считались рогатый скот, лошадь, овца, свинья, собака и курица. Можно было приносить в жертву и диких животных: медведя, кабана, лося, антилопу, а также птиц и рыб.
Выбор жертвенного животного зависел от того, какому именно духу оно предназначалось, и от того, какое общественное положение занимал жертвующий. Когда к покровителям земли и посевов обращался император, он приносил в жертву быка или теленка (князья в таких случаях довольствовались овцой). При императорском дворе существовал целый штат служащих: они занимались отбором жертвенных животных, уходом за ними и убоем.
Тот, у кого не хватало средств, чтобы принести в жертву животное, ограничивался рисом, пшеном, овощами или чаем. В качестве жертвоприношений нередко выставлялись дыни. Это имело определенное символическое значение: большое количество семян сулило большое потомство в семье, причем состоящее из сыновей; зеленый цвет дыни — цвет юности; круглая форма — символ полного согласия в семье.
Наиболее ценным из всех жертвоприношений считался нефрит — полудрагоценный «священный» камень, издавна служивший предметом восхищения и мистической поэтизации китайцев.
Нефрит всегда холоден, даже в самые жаркие дни; он символизировал целомудрие и чистоту. Кусочки нефрита клали в рот и нос умершего — это придавало силу и жизнестойкость духу покойного. Символом неба считался нефритовый диск, а квадратное отверстие в нем означало землю. Император использовал такой диск при обращении к небу.
Китайцы обожествляли и другой минерал — яшму. Вот что писал об этом камне академик В. А. Алексеев: «В литературе — это самый классический и изысканный образ. Яшма чиста, струиста, тепла, влажна, одновременно легка и тверда. Она не грязнится, не зависит от окружающей ее температуры и, следовательно, есть лучший образ благородного человека, не зависящего от условий жизни. Яшма в руке поэта — это стихи. Яшма в порошке — это разбросанные на бумаге перлы каллиграфа (а каллиграфия в Китае ценится наравне с живописью). Яшма — это красивая девушка, это человеческая доблесть; яшма — это милый, прекрасный человек, ибо чистое сердце его сквозит и струится, как яшма. Наконец, „яшмовый сок“ — это вино… Решительно все лучшее — это яшма».
Древний обычай предусматривал принесение жертв духам, так сказать, в натуральном виде, однако затем они были заменены символическими жертвами. Немецкий китаевед Вильгельм Грубе в 1912 г. по этому поводу писал: «Сжигание жертвенной бумаги, изображающей деньги, бумажных одежд и вообще бумажных предметов есть обычай, который на каждом шагу встречается в китайском народном культе. Свое объяснение он находит в вере, по всей вероятности, даосского происхождения, что всякое существо — безразлично, одушевленное ли оно или неодушевленное, — имеет двойственную натуру: одну — материальную, видимую, а другую — имматериальную, невидимую».
Обязательными предметами при жертвоприношениях были курительные палочки, благовонные свечи, хлопушки и «жертвенные деньги».
Курительные палочки изготовлялись из сандалового дерева, кедра и различных пахучих трав. Они зажигались маленькими пучками (примерно 25 штук в пучке) и издавали аромат, которым наслаждались боги. Если же палочки зажигались не пучком, а по отдельности, то обычно их было не более трех. Они ставились в специальный, наполненный пеплом сосуд, находившийся непосредственно перед идолом. Свечи пропитывались растительным маслом, зажигались по две и обязательно одновременно с курительными палочками (последние могли зажигаться и без свечей).
Важную роль в жертвоприношениях играли хлопушки бао чжу, или бао чжан (букв.: «жечь бамбук»). Они известны с V в., хотя широко применять их начали лишь в XII в. Люди верили, что треск горящего бамбука может отогнать злых духов и принести счастье. Когда в Китае был изобретен порох, обрезки бамбука стали начинять порохом и прикреплять к ним фитили: взрыв таких хлопушек был куда громче, чем треск горящих пустотелых обрезков бамбука. Впоследствии стали использовать разнообразные бумажные хлопушки с порохом и фитилем. Часто хлопушки соединялись в громадную связку (до 10 тысяч штук). Хлопушками не только отгоняли злых духов, но и приветствовали добрых.
Духи, оказывается, обладали такими же потребностями, как и живые люди: они, например, всегда нуждались в деньгах. Чтобы удовлетворить эти потребности, им приносили в жертву имитированные бумажные «жертвенные деньги», которые сжигали перед изображением божеств, а также на могилах во время какого-либо религиозного обряда. «Жертвенные деньги» в дымообразном состоянии достигали потустороннего мира, где превращались… в настоящие.
«Если, — замечает Вильгельм Грубе, — богам предлагают жертвенные дары, то это отнюдь не следует считать чисто символическим актом; напротив, и тут в основе лежит представление, что боги в самом деле вкушают от поднесенных им яств и напитков, хотя при этом ограничиваются только их невещественной субстанцией. Этим представлением объясняется также обычай сожжения бумажных вещей. Они вовсе не уничтожаются процессом сожжения, а только лишаются своей телесной оболочки, так как лишь в своей бестелесности они могут быть употреблены богами».
Тексты молитв и просьб, обращенных к божествам, читались перед их изображениями, а потом сжигались под треск хлопушек.
Обращения верующих к божествам можно подразделить на два вида: просьбы и благодарственные молитвы. Просьбы (или жалобы) чаще всего касались здоровья, долголетия, обильного урожая, избавления от недорода и мора. Благодарственные молитвы возносились после жатвы, а также после стихийных бедствий.
В мае 1890 г. пожар уничтожил значительную часть города Гирина. В донесении императору об этом печальном событии губернатор провинции Чжан Шунь писал, что только «благодаря его, губернатора, молитвам духу-покровителю города бедствие не приняло более широких размеров». Донесение произвело благоприятное впечатление, и император повелел заготовить табличку с соответствующей надписью — выражение признательности его императорского величества «духу-покровителю города за проявление чудесной помощи».
Вера во всесилие духов сохранялась вплоть до XX в. даже в правящей верхушке феодального Китая, которая, казалось бы, должна была быть более просвещенной, чем народ.
Летом 1904 г. в окрестностях Пекина два месяца не выпадали дожди. Посевам угрожала гибель. Вдовствующая императрица Цыси десять дней подряд молилась, умоляя богов ниспослать дождь. Она не принимала мясной пищи три дня и запретила резать свиней в пределах Пекина, дабы вызвать милость богов, ведавших дождем. Цыси повелела всем придворным «омыть тело и сполоснуть рот», чтобы предстать перед богами «с чистой плотью». Одетая в простой серый халат, вдовствующая императрица воткнула в волосы ивовую ветку и приказала сделать то же самое всем придворным, ибо ива вызывает дождь. Молебствия проходили в покоях Цыси. В центре комнаты был поставлен большой стол. На нем расположили несколько листов желтой бумаги, нефритовую тушечницу с ярко-красным порошком и две маленькие кисточки для писания иероглифов. По краям стола поставили большие вазы с ветками ивы.
Повелительница Китая встала на колени на специально приготовленную для нее желтую подушечку, взяла ветвь сандалового дерева и положила ее в жаровню, наполненную горящими углями. Вслед за ней встали на колени все присутствующие и громким голосом произнесли молитву: «Мы молимся небу и просим Будду сжалиться над нами и спасти бедных крестьян от голода. Мы готовы принести жертвы. Умоляем небо послать нам дождь».
Молитвы повторялись три раза, и каждый раз совершалось троекратное челобитие. Так Цыси проявляла «заботу» о тех, кто ее кормил. В указе императора Китая Гуансюя от 4 ноября 1907 г. говорилось:
«Во Динбу, временный губернатор провинции Шаньдун, сообщая об уровне воды в реке Хуанхэ, доносит нам, что в промежуток времени с лета до осени этого года воды реки сильно выступили из берегов. Благодаря особому покровительству духов этой реки и серьезным работам, выполненным чиновниками, заведующими рекой, воды отступили и вошли в свои берега. Ныне спокойное состояние восстановлено. Мы этим очень довольны.
Поэтому посылаем названному губернатору десять кусочков ладана, которые он с благоговением воскурит от нашего имени перед Храмом дракона, покровителя этой реки, и возблагодарит от нашего имени духов реки за их защиту и выразит им таким образом нашу признательность».
Вера в потусторонние силы сохранялась в народе и после крушения феодальной монархии. Русский китаевед И. Г. Баранов, посетивший в 1934 г. Ляодунский полуостров, обнаружил большое число храмов духов. «В городах, а также при выезде из деревень, на морском берегу, на перекрестках дорог или в живописных уголках среди гор, — писал он, — путешественник часто находит древний китайский монастырь или одинокую кумирню. Кое-где эти кумирни построены из кирпича, а кое-где они лишь наскоро сложены из простых грубых камней. Обыкновенно они настолько невелики по размерам, что даже ребенок не в состоянии войти в них. Внутри их умещаются только священные для китайцев иероглифические надписи. Все подобного рода находки наглядно свидетельствуют о тех верованиях, которые до сих пор властвуют над душой китайского простолюдина».
И. Г. Баранов осмотрел кумирню, поставленную на берегу Ляодунского полуострова местными рыбаками, жившими здесь же в убогих хижинах. В ней находились три деревянные доски со следующими надписями. На левой доске: «место отрока, загоняющего рыбу в сети»; на средней доске: «место царя драконов четырех морей»; на правой доске: «место воеводы, усмиряющего волны». Ученый наблюдал, как китайские рыбаки 21 августа 1934 г. отдавали дань уважения божествам моря: взрывали хлопушки и жгли жертвенную бумагу.
В одной из деревенских кумирен И. Г. Баранов обнаружил три дощечки-таблички с именами духов, которым была посвящена кумирня. На одной значилось «дух лисицы», на второй — «божество ивы» и на третьей — «дух хорька». Крестьяне особенно боялись хорька, дурному влиянию которого приписывали нервные заболевания.
В борьбе со злыми духами прибегали к разнообразным способам.
В храмах трудились жрецы-заклинатели, в обязанность которых входило изгнание злых духов. Об их «работе» можно судить по рассказу очевидца.
В назначенное время, о котором заранее было сообщено всем живущим недалеко от храма, жрец-заклинатель, дождавшись, когда собралось много зрителей, выбежал из расположенной в дальней части помещения темной комнаты, где он готовился к предстоящей схватке с духами. Он был обнажен до пояса, готовый погибнуть, если необходимо, хотя смерть жреца рассматривалась как крайняя мера.
В правой руке жрец-заклинатель держал наточенный огромный меч, в левой — черный флаг с изображением семи звезд: по поверью, они оказывали пагубное влияние на злых духов. Вид у заклинателя был свирепый, в зубах — кинжал, рукоятка которого касалась шеи.
Затем жрец-заклинатель вышел на открытое место перед храмом и искусно изобразил приступ ярости. Так выражался гнев богов по адресу злых духов, которые осмелились беспокоить верующих. Жрец метался, словно одержимый, и наносил удары мечом не только по невидимым силам в воздухе, но и по собственной оголенной спине. Это был, однако, трюк, весьма забавный для всякого, кто не заражен суеверием. Каждый раз, когда он наносил удар по собственной спине, у непосвященных замирало сердце: острый, сверкающий на солнце меч вот-вот обрушится на бесстрашного заклинателя. Вскоре все поняли, однако, что эта странная попытка человека поразить самого себя с помощью таких убийственных ударов на самом деле не связана с какой-либо опасностью.
Внимательно приглядевшись к этой сцене, можно было обнаружить двух людей с палками в руках, находившихся за спиной заклинателя. Они внимательно следили за его движениями и каждый раз, когда должен был последовать удар, ловко вставляли палки между мечом и спиной заклинателя, оберегая его от ранений. Быстрые и ловкие, они неотступно следовали за жрецом, куда бы он ни устремлялся.
Когда вся эта трюковая программа была завершена, жрец обратился к злым духам с речью. В вежливых выражениях он предупреждал: если они немедленно не покинут эту местность, все их существование станет сплошным несчастьем для них. После этого жрец еще раз рассек мечом воздух в различных направлениях, как бы намекая духам, что именно ожидает их в будущем, если они откажутся повиноваться.
Извилистые реки, мягко округленные контуры холмов, как считалось, обеспечивали благополучие, тогда как крутые повороты рек, отвесные скалы сулили особую опасность. Значит, везде, где можно, следовало избегать прямых линий, которые считались излюбленным путем движения злых духов. Вот почему крыши на старых китайских домах приподняты к краям: изогнутая кровля мешала злым духам проникнуть в дом. На карнизах крыш помещались лепные изображения стражей и зверей, которые были призваны отгонять злых духов.
В старом Пекине нельзя было встретить два рядом стоявших дома на одной линии: обязательно один из них выдвинут несколько вперед. И это объяснялось тем, что злые духи могли двигаться только по прямой линии: встретив угол, они удалялись в пространство и рассеивались. На коньке крыши ставили глиняную собачку с открытой пастью, готовую схватить пролетавших злых духов.
Поскольку злые духи предпочитали прямой путь, проселочные дороги почти всегда прокладывались извилистыми. Длинные прямые каналы в городах считались удобным путем для передвижения темных сил, поэтому каналы то и дело прерывались искусственными островками или бесчисленными мостиками разной высоты. Прямые улицы также были опасны: чтобы затруднить движение злых духов, через улицу с крыши на крышу перекидывали доски, к которым прикрепляли спускавшиеся перпендикулярно вниз вывески; у въезда на главные улицы городов в этих же целях ставили каменные столбы, сооружали башни, на которые вешали колокола.
В каждом дворе против входных ворот строили небольшую «отражающую стену» (инби) — она мешала злым духам проникнуть во двор. Обычно стена воздвигалась перед главными воротами жилого дома, реже — в центральной части внутреннего двора. В храмах и монастырях инби сооружалась перед главными воротами или перед самим зданием.
При строительстве различных сооружений, дорог и каналов, при рытье колодцев и каменоломен важнейшая задача состояла в том, чтобы не допустить проникновения злых духов, носящихся над самой землей. Считалось, что злые духи приходят с северными ветрами, а добрые — с южными.
Перед строящимся домом к столбу, вкопанному в землю, прикрепляли полоску бумаги с молитвой-просьбой к божествам об удаче. Такие молитвы мешали злым духам подниматься в воздух с земли. К балкам для крыши прикрепляли талисманы и наклеивали на них молитвы — так строение защищалось от огня. После того как дом был построен, происходила церемония «посвящения» его тем или иным небесным покровителям, к которым была обращена молитва.