По значению и популярности Лаоцзы считают вторым после Конфуция философом Китая. Его учение изложено в знаменитом трактате «Даодэцзин», что означает «Книга пути и добродетели».
О появлении этой книги существует много легенд. Приведем одну из них. Лаоцзы решил совершить путешествие на черном быке через горный проход Ханьгу в западной части нынешней провинции Хэнань. Однако его слуга Сюйцзы отказался сопровождать философа дальше, требуя уплаты жалованья — по сто монет в день за все время службы. Поскольку они путешествовали уже двести лет, слуге причиталась огромная сумма. У Лаоцзы, понятно, денег не оказалось, тогда слуга пожаловался на него смотрителю заставы. Философ объяснил, что нанял слугу с условием, что уплатит ему чистым золотом лишь после прибытия в страну Аньси. А столь долго Сюйцзы служит потому, что, желая предохранить слугу от разрушительного действия времени, философ дал ему талисман бессмертия.
После объяснения со смотрителем заставы Лаоцзы позвал слугу к себе и, выразив недовольство его поведением, приказал ему наклонить голову. Тут-то изо рта слуги выпал на землю талисман с написанными на нем киноварью словами. Как только это случилось, слуга упал бездыханным и превратился в скелет — законы природы, действие которых было приостановлено на двести лет, немедленно вступили в свои права.
Пораженный увиденным, смотритель заставы стал умолять Лаоцзы вернуть жизнь слуге, обещая расплатиться с ним своими деньгами. Философ сжалился, взял талисман и бросил его на скелет слуги — кости тотчас же соединились, обросли плотью, и через минуту слуга встал, не подозревая, что с ним происходило.
Расставаясь со смотрителем заставы, Лаоцзы оставил ему краткое изложение своего учения, до той поры никому не известную книгу «Даодэцзин», а сам на своем черном быке продолжал путь на запад.
|
|
«Даодэцзин» — небольшой трактат в двух частях — содержит суть философского учения Лаоцзы. Если судить по языку и стилю, этот трактат был создан примерно в IV–III вв. до н. э.
За долгие века даосизм вызвал много разноречивых толкований, о нем существует огромная литература. Мы, разумеется, имеем возможность познакомить читателя с этим учением только в самых общих чертах.
Главная категория философского даосизма — дао («путь») — понимается как всеобщий закон природы, как первопричина всего сущего, как источник явлений материальной и духовной жизни. Дао являет собой как бы общее понятие о закономерностях развития мира. Все, что существует, говорится в «Даодэцзине», произошло от дао, чтобы затем, совершив кругооборот, снова в него вернуться. Дао не только первопричина, но и конечная цель и завершение бытия.
Дао недоступно чувственному восприятию: то, что можно услышать, увидеть, ощутить, понять, — это не дао. Никто не создал дао, но все происходит от него и возвращается к нему. Однако все, что порождает дао, проявляется через дэ («добродетель»), поэтому если дао — всеобщая сущность мира, то дэ — ее проявление в действительности.
Задача человека — познать дао, встать на путь «естественности», под которой имеется в виду «гармония мира» — слияние человека с природой. Несправедливость в обществе рассматривается как одно из нарушений гармонии. Своеобразным выражением протеста против несправедливости в обществе является отшельничество и аскетизм, иначе говоря — возврат к «естественности». Отшельники-даосы во все времена уединялись на лоно природы и стремились слиться с нею для постижения «гармонии мира».
|
|
Большое место в книге «Даодэцзин» уделено принципу «недеяния», который предписывает человеку отказаться от всякой деятельности, не вмешиваться активно в жизнь — она должна развиваться естественно, как бы сама собою. Конфуций верил в могущество человеческой природы, которая не сойдет с истинного пути, если должным образом будет направлена воспитанием. Лаоцзы же считал, что человеческая природа останется непорочной, будучи предоставлена самой себе. Этот тезис и явился основой доктрины «недеяния».
Лаоцзы порицал стремление к образованию, утверждая, что народом «легче управлять тогда, когда он глуп». В древние времена, говорится в «Даодэцзине», «умевший служить дао не просвещал народ, а оставлял его глупым. Трудно управлять народом, когда у него много знаний. Поэтому управление при помощи знаний — враг страны, а без их применения — счастье страны».
Заботой людей всех времен, сетовал Лаоцзы, было «сохранение тела и удовлетворение чувств» в ущерб духовному развитию. Однако все внешнее и чувственное обманчиво и преходяще. Мудрецу нет необходимости обобщать чувственный опыт, он может познать истину, законы природы и общества разумом, созерцанием, не прибегая к изучению фактов. «Не выходя со двора, — поучал Лаоцзы, — мудрец познает мир. Не выглядывая из окна, он видит естественное дао. Чем дальше он идет, тем меньше познает. Поэтому мудрый человек не ходит, но познает. Не видя вещей, он называет их».
|
|
* * *
Чрезмерное возвышение универсального абстрактного закона мироздания (дао) и отрыв его от материальной основы жизни, созерцательное отношение к окружающей действительности, непомерное преувеличение роли рационального элемента и третирование чувственного элемента в познании — эти идеалистические черты в учении Лаоцзы заложили основы для перерождения даосской философии в религию.
Как уже говорилось, конфуцианство, будучи официальной государственной идеологией, имело дело главным образом с социальными и семейными отношениями. За пределами конфуцианского учения оставались различные элементы примитивных древних верований и культов китайского народа. Все эти древние верования, суеверия, обряды шаманов и гадателей вобрал в себя религиозный даосизм, а древний философ Лаоцзы в сознании верующих был превращен в божество, изображение которого обыкновенно выставлялось в храмах.
Религиозный даосизм, о котором мы поведем рассказ, оформился в целостное учение на рубеже нашей эры.
По представлениям даосов, всем миром сверхъестественных сил правит небесный Нефритовый император — высшее божество даосской религии. О его славных делах создано немало легенд. Одна из них рассказывает, что в глубокой древности китайский правитель и его супруга молились о даровании им наследника. После таких молитв супруга увидела во сне Лаоцзы, сидящего верхом на драконе с младенцем на руках. Вскоре она разрешилась от бремени долгожданным сыном, который с детства проявлял милосердие, заботился о бедных, был добродетелен. Заняв царский престол, он через несколько лет уступил его одному из министров, а сам стал вести отшельнический образ жизни, лечить больных и размышлять о пути к бессмертию. Этот-то юноша и стал Нефритовым императором, владыкой рая и ада.
В его обязанность входило: искоренение всех грехов, соблюдение справедливости посредством наказания грешников при жизни и суда над ними после смерти, вознаграждение за добродетель и обещание радости в загробной жизни.
Простолюдины считали Нефритового императора человеческим воплощением неба, поэтому он пользовался большой популярностью в народе. В деревенских храмах, построенных на возвышенных местах, часто можно было видеть его изображение, которому фанатично молились крестьяне. Отец Нефритового императора, правитель Цзиндэ, олицетворял солнце, а его мать Баошэн — луну. Зеленые растения и красивые цветы символизировали их совместную жизнь. Не довольствуясь обожествлением видимых сил природы, даосская мифология создала священные горы, небесные и земные пещеры, где живут бессмертные святые.
Далеко-далеко, на крайнем западе, за песчаными пустынями, за непроходимым лабиринтом гор и ущелий, по которым мчатся покрытые белой пеной горные потоки, за бесконечными соляными болотами, в которых невозможна никакая жизнь, высятся громады гор Куньлунь. Эти горы, пустынные и дикие, без единого кустика и травки, поднимаются так высоко, что пронизывают несколько нижних небес.
Там, на горах, над девятью небесами, по преданию, обитает мать Западного неба богиня Сиван му, занимающая важное место в даосском пантеоне. Она проживает в прекрасном дворце из мрамора и нефрита, который окружен обширным садом, окаймленным золотым валом. Двенадцать высоких башен и зубчатые стены, сооруженные из ценных камней, предохраняли обитель от нечистой силы. В саду находились изумительной красоты фонтаны, но главной достопримечательностью сада были персиковые деревья; они плодоносили один раз в три тысячи лет. Такой плод даровал бессмертие тому, кто его отведает.
Это была обитель мужчин и женщин (бессмертных), которые обслуживали Сиван му. В соответствии с присвоенными им рангами они носили халаты разного цвета — голубые, черные, желтые, лиловые и светло-коричневые.
Супруга богини звали Дун Вангун — князь Востока. Жена «ведала» Западным небом и олицетворяла женское начало инь, а муж «ведал» Восточным небом и олицетворял мужское начало ян.
Дун Вангун, облаченный в лиловый туман, жил в Восточном небе во дворце, сделанном из туч. Один раз в год, в день рождения Сиван му, в ее дворце собирались боги. Бог счастья приходил в официальном халате голубого цвета; руки бога богатства были наполнены сокровищами; царь драконов — повелитель рек и морей и нефритового озера — приезжал на грозовой туче.
Во дворце богини их угощали необычными блюдами, изготовленными из медвежьей лапы, обезьяньей печенки, костного мозга птицы феникс. На десерт подавались персики бессмертия. Во время трапезы богов услаждали нежная музыка и изумительное пение.
Обычно Сиван му изображают прекрасной женщиной, облаченной в пышное одеяние и восседающей на журавле. Около нее всегда две девушки-служанки. Одна из них держит большой веер, а другая — корзинку, наполненную персиками бессмертия.
В пантеон религиозного даосизма входят почти все божества древнекитайских религий. В даосской религии так много святых, что их пришлось даже разделить на несколько классов: земные, живущие в уединении в горах; небесные, пребывающие в небесах и превосходящие всех других по силе и могуществу; отшельники, которые хотя и отказались от всех земных и плотских соблазнов, но еще не достигли бессмертия; святые, которые живут на волшебных островах в Восточном море; демоны — бестелесные духи, нечто вроде призраков. Вообще всех бесплотных духов своего многонаселенного пантеона даосы подразделяют на небесных (главных) и земных (второстепенных).
Способ, посредством которого даосы рекомендовали избранным переходить от земного существования в мир духов, был прост: человек должен был оставить своих близких, уединиться в горы и там вести отшельнический образ жизни.
В даосской религии большое место отводилось так называемым святым людям (сянь-жэнь). Китайский иероглиф сянь («святой») состоит из двух элементов: «человек» и «гора», что означает: «человек, пребывающий в горах». Тому, кто задумал стать святым, нужно было выполнить три требования: очиститься душою, в совершенстве овладеть специальными гимнастическими упражнениями и, наконец, приготовить эликсир бессмертия.
Чтобы очиститься душою, следовало вести скромную жизнь в уединении, обычно в горах, воздерживаться от обильной пищи и предаваться мистическому созерцанию. Человек, который вел полуголодное существование, «питался» воздухом и отрекался от земных потребностей, обретал качества святого и приближался к миру духов: «кто питается овощами — становится сильным; кто питается мясом — становится храбрым; кто питается рисом — становится мудрым; кто питается воздухом — становится святым».
Существенный элемент даосской религии — учение о бессмертии. Символом человеческого счастья китайцы издревле считали долголетие. Поздравляя кого-нибудь с днем рождения, ему преподносили различные амулеты долголетия. Самым распространенным из них было изображение персика. Иероглифу шоу («долголетие») придавалось мистическое значение. Этот знак наклеивали на стены и носили на груди.
Фантазия людей рождала самые невероятные предания о долголетии. В Древнем Китае получила распространение легенда о волшебных островах в Восточном море, где растет чудодейственная трава, которая делает человека бессмертным. Но достичь этих волшебных островов никто не мог, так как ветры не позволяли к ним приблизиться. Император Цинь Шихуан, поверив этой легенде, направил несколько тысяч юношей и девушек во главе с даосским монахом на поиски островов. Поиски оказались безуспешными. Но сама идея бессмертия по-прежнему привлекала пристальное внимание даосов и правителей Китая.
В каноническом даосизме проблема бессмертия трактуется примерно так. На человека воздействует огромное количество духов (36 тысяч), которые оказывают решающее влияние на развитие организма. Духи подразделены на группы, каждая из них наделена определенными функциями. Человек не прислушивается к этим духам, поскольку не знает об их существовании. И это приводит к преждевременной смерти. Только познав связь духов с соответствующими органами человеческого тела, можно добиться бессмертия. Нужно, чтобы духи не покидали тело и чтобы их сила росла. Когда духи добьются полной власти над телом человека, тогда оно «дематериализуется», и человек, став бессмертным, вознесется на небо.
Много потрудились алхимики в поисках эликсира бессмертия. Чем только не пользовались для его изготовления: киноварью (сернистая ртуть), серой, неочищенной селитрой, мышьяком, слюдой и т. д., а также каменным и персиковым деревом, золой от тутового дерева, различными кореньями и травами. Кроме того, в дело шли золотая и нефритовая эссенции, изготовленные из золота и нефрита с помощью мистических формул.
Для достижения бессмертия и неуязвимости необходимо было усвоить целый комплекс гимнастических упражнений, а также выучить заклинания. «Первая ступень святости» достигалась гимнастической тренировкой за сто дней, а «вторая ступень святости» — за четыреста дней.
Разработаны были различные приемы дыхания: как дышать подобно жабе, черепахе, аисту, которые живут дольше человека. Такие упражнения, по утверждению даосов, давали возможность духам в теле человека сосредоточиться на самих себе; отрешившись от всего земного, человек входил в соприкосновение со сверхъестественными силами. «Подобное раздвоение личности, — писал известный русский китаевед А. В. Рудаков, — на две части, материю и дух, с уничтожением всех точек соприкосновения их между собой должно прежде всего отразиться на теле индивидуума, который в этих случаях либо впадает в транс, либо приобретает вид как бы безумного».
По убеждению даосов, обильная пища способствует быстрому старению, поэтому, чтобы продлить жизнь, надо отказаться от мяса, пряностей, овощей, вина. Не рекомендовалось есть пищу, приготовленную из зерна: духи внутри тела не выносят резких запахов, образующихся от такой пищи, и потому могут покинуть человека. Лучше всего вообще питаться собственной слюной. Слюна, по даосским верованиям, считалась живительным средством, которое дает силы человеку.
Однако даже самые фанатичные приверженцы даосской религии, прожив всю жизнь отшельниками, в конце концов умирали. Загробное их бытие представлялось даосам так. Когда кончается жизнь человека, на земле остается его тело, а душа, подобно фениксу, возносится ввысь — к бессмертию. С этого времени она становится духом и посещает небесные обители.
Существовало и другое поверье: духи уносят с собой на небо тело умершего даоса. В этом случае происходят таинственные превращения: благодаря выпитому чудесному зелью, принятым растительным пилюлям или заученной волшебной формуле тело даоса навечно становится неувядаемым.
Отведав эликсира бессмертия, даос вступает в вечную жизнь, ведет такое существование, которое не зависит от материальных законов, пребывает в прекрасных гротах на священных горах или на благословенных островах и т. д. Но это уже не смертный человек, а дух, свободный от воздействия земных сил.
После того как духи усопших мужчин и женщин обретали бессмертие, их физический облик даже через тысячелетия оставался таким же, каким он был в земной жизни. Духи поднимались выше облаков, переносились куда им заблагорассудится, но для постоянного обитания выбирали строго определенное место. Хотя на земле они появлялись в обычной одежде, но по выражению лица их сразу же можно было отличить от людей.
Мистика была душой даосской религии, и это проявилось, в частности, в использовании различного рода талисманов и амулетов. Их писали красной или черной тушью на узких полосках желтой бумаги и приклеивали над дверью, перед спальней, носили в волосах, хранили в семейных сундуках. Слева на таких полосках бумаги рисовали кабалистические знаки (сочетание различных линий и нечетко написанных иероглифов). Справа разъяснялось назначение талисмана и способ обращения с ним. Верующий не мог понять смысл кабалистических знаков, и это создавало атмосферу таинственности. «Заклинания на бумаге, которыми можно изгнать злого духа и вылечить болезнь, — писал великий китайский писатель-демократ Лy Синь, — держатся исключительно на таинственности письменности. Раз письменность является священной, то и знающие письменность стали святыми». И еще из Лу Синя: «Сила написанных заклинаний заключается только в том, что они похожи на письменность и к тому же никто, кроме даосских монахов, их не понимает».
Часто талисманы сжигали, образовавшийся пепел смешивали с какой-либо жидкостью и затем все это выпивали как микстуру, исцеляющую от болезней и предохраняющую от напастей.
Влияние религиозного даосизма на китайскую медицину сохранилось и поныне, и это выражалось в том, что суеверные люди главным средством лечения считали не лекарства, а магию. Практиковалось изготовление даосского снадобья из человеческого тела. Так, срезанные ногти превращали в порошок и употребляли при лечении кровотечения из носа. Перхотью лечили гонорею и тиф. Волосы сжигались, а оставшаяся смешанной с водой зола употреблялась в качестве микстуры от кашля и детских конвульсий.
В провинции Гуанчжоу применялся «метод лечения петушиной кровью». Суеверные больные верили, что ею можно прогнать злых духов. В провинции Хубэй зафиксирован случай, когда молодая девушка Ли Цзефэн ела песок и землю, взятые из «священного места», — это якобы помогало при лечении глаз. В провинции Аньхой суеверные крестьяне откалывали куски камня от изображений животных неподалеку от древних гробниц, веря, что они обладают магической силой. Камень измельчали в порошок и употребляли внутрь.
* * *
Служителей культа в даосской религии подразделяли на две основные группы. К первой относились монахи, занимавшие высшее положение в даосской иерархии. Они жили при больших монастырях, получали хорошее образование, постоянно занимались изучением древних трактатов. От мирян они отличались одеждой и прической. Это была наиболее «квалифицированная» и образованная часть даосского духовенства. Под их руководством проходили курс обучения молодые проповедники, маги, гадатели, составлявшие как бы вспомогательный состав жрецов даосизма и выполнявшие повседневную службу в храмах.
Главное занятие второй группы даосов — служителей культа — заключалось в заклинании демонов. Даосские обряды совершали многочисленные жрецы, призванные бороться со злыми духами, которые приносят людям всевозможные бедствия: недороды, наводнения, болезни и т. д. Существовало, например, поверье, что от мертвеца исходит дурное влияние. Даосские монахи должны были пресечь это влияние в тех семьях, где умирал кто-нибудь из родственников. После сожжения курительных свечей и прочтения установленных молитв жрецы отрубали голову петуху и обрызгивали его кровью зараженное дурным влиянием жилище, произнося при этом заклинания.
Поскольку все пространство, окружавшее человека, было заполнено злыми духами, которые могли принести несчастье и даже смерть, бороться с ними, избегать их козней было делом первостепенной важности. Вот тут-то на помощь приходили монахи-даосы. Об их «подвигах» в схватках со злыми духами в народе слагались бесчисленные легенды. Вот одна из них.
Молодой человек был очарован юной красавицей. Как-то на улице он встретил даосского монаха. Последний, внимательно всмотревшись в лицо юноши, сказал, что он околдован. Молодой человек поспешил домой, но дверь его дома оказалась запертой. Тогда он осторожно залез на подоконник и заглянул внутрь комнаты. Там он увидел отвратительного дьявола с зеленым лицом и острыми, как пила, зубами. Дьявол сидел на человеческой коже, расстеленной на кровати, и разрисовывал ее кистью. Заметив постороннего, он отбросил в сторону кисть, встряхнул человеческую кожу, накинул ее себе на плечи и — о чудеса! — превратился в девушку.
Легенда далее рассказывала, что девушка-дьявол убила молодого человека, разрезала его тело и вырвала сердце. Столь невиданная жестокость возмутила даосского монаха: он сделал так, что девушка-дьявол превратилась в столб густого дыма. Затем монах вынул из своего халата тыквенную бутылку и бросил ее в дым. Раздался глухой взрыв, и весь столб дыма словно влился в бутылку, которую даос крепко закупорил пробкой…
К сонму святых причислялись даосские отшельники, способные прорицать и предсказывать людям судьбу. Как иллюстрацию к сказанному приведем из сборника китайского писателя Пу Сунлина (XVIII в.) «Рассказы из кабинета Ляо».
В провинции Хэнань жил даос. Он питался подаянием, которое собирал по деревням.
Раз, утолив голод в доме одного крестьянина, даос услышал пение иволги и затем сказал хозяину: «Будь осторожен с огнем».
«Почему это?» — спросил хозяин. Даос ответил: «Птица поет: „Большой огонь. Людям трудно спасаться. Страшно“».
Все посмеялись над даосом, и только. Никто в деревне не принял никаких мер предосторожности против пожара.
Однако на следующий же день пожар действительно уничтожил в деревне несколько домов.
Все тогда были поражены прозорливостью даоса. А он тем временем уже шел своей дорогой.
Любопытные догнали его и назвали святым.
«Я только понимаю язык птиц. Какой я святой?» — возразил даос.
В это время на придорожном дереве застрекотала сорока.
«Что это она говорит? Объясни нам!» — закричали в толпе.
Даос ответил: «Птица говорит: „Шестого числа родились. Шестого числа родились. Четырнадцатого-шестнадцатого числа умрут“. Я думаю, что в соседнем доме родилась двойня. Сегодня десятое число, не более как через пять-шесть дней должны умереть».
Толпа бросилась проверять слова даоса. Действительно, в ближайшем доме родились два мальчика.
Очень скоро оба они умерли, причем в тот именно день, который указал даос.
Молва об удивительном даре даоса дошла до уездного начальника, и он пригласил даоса к себе в гости. По двору как раз проходила стая домашних уток. Уездный начальник спросил даоса: «О чем крякают утки?»
«В вашем доме, — ответил даос, — должно быть, была семейная ссора. Утки говорят: „Перестань, перестань! Ты постоянно защищаешь ее! Постоянно защищаешь ее!“»
Ответ даоса очень удивил начальника, потому что и в самом деле его две жены в это время бранились между собой, и уездный начальник, оглушенный их криком, только что выбежал из дома.
После этого начальник оставил даоса у себя и хорошо относился к нему.
Даос часто объяснял, о чем говорят птицы. Большинство его толкований удивительно оправдывалось.
Но даос был прост, как неотесанный сельский житель: он откровенно, без всякого стеснения высказывал все.
Уездный начальник отличался жадностью. Стоимость всего, что население должно было доставлять ему натурой, начальник принимал только деньгами.
Случилось как-то, что уездный начальник и даос сидели вдвоем в комнате, и опять мимо шли утки.
Начальник снова спросил даоса, о чем вели беседу утки.
Даос ответил: «Сегодня они говорят уже совсем не то, что в тот раз говорили. Они ведут за вас счет».
«Какой счет?»
Даос пояснил: «Они говорят: „За свечи сто восемьдесят чохов; за киноварь одна тысяча восемьсот чохов“»…
Начальнику стало стыдно. Он подумал, что даос смеется над ним.
Даос попросил было позволения уйти совсем из этого дома, но уездный начальник не отпустил его.
Прошло несколько дней. Уездный начальник устроил пир и созвал гостей.
В самый разгар веселья послышалось кукование кукушки.
Гости обратились к даосу за разъяснениями. Даос «перевел»: «Птица говорит: „Потеряет чин и уедет!“»
Гости от испуга переменились в лице. Хозяин же разгневался и немедленно выгнал даоса.
Вскоре высшее начальство узнало о жадности уездного начальника и действительно лишило его должности.
Увы! Хотя святой человек и предупреждал уездного начальника, но, к сожалению, жадные люди не понимают предостережений.
Так в народном творчестве и в произведениях писателей, созданных по фольклорным мотивам, прославлялась проницательность даосов-отшельников, их способность подсказывать людям, откуда следует ждать несчастья, и разоблачать тех, кто ведет неправедную жизнь.
Традиционный для Китая культ предков при всем широком распространении в стране не мог оказать быстрой и непосредственной помощи верующим в конкретных делах. Этот пробел восполняли идолы, к которым население обращалось в тех случаях, когда нужна была «неотложная помощь».
Поскольку идолы сами говорить не умели, то, естественно, необходимы были посредники, которые могли бы передать их ответы молящимся, а также истолковать волю богов всем приходящим в даосский храм за советом и помощью. Роль таких посредников брали на себя жрецы-прорицатели, прошедшие специальный обряд посвящения в это звание. Только посвященный жрец делался правомочным истолкователем воли идолов.
Дж. Макговану, автору книги «Светлые и теневые стороны в жизни китайцев», довелось лично присутствовать в даосском храме на церемонии посвящения в прорицатели и наблюдать весь этот процесс. Он писал:
«Это происходило в темную грозовую ночь. Черные, тяжелые тучи проносились низко над головой. Темнота поглощала все вокруг, кроме огромного бананового дерева перед храмом, где должен был совершаться таинственный ритуал.
Все помещение храма тонуло в глубоком мраке, ощущение которого становилось сильнее от мерцания нескольких маленьких свечей у входа. И как будто для того, чтобы место действия стало еще более мрачным, рядом с главным идолом мерцали свечи, а он с высокомерно-повелительным видом смотрел на все перед собой. Намеренно или нет, но эффект, создаваемый тусклым освещением, был поразительным и полностью гармонировал с церемонией, проходившей за входной дверью.
Казалось, мы чувствовали присутствие бога, который был вполне осязаем при слабом свете, а окружающие тени увеличивали его фигуру и придавали ему сверхъестественный вид, внушающий страх.
За пределами узкой полоски, вдоль которой отражался тусклый свет свечи, из-за глубокого мрака таинственность становилась еще более ощутимой. Можно было различить призрачные фигуры по обеим сторонам идола, они как будто скрывались во тьме, остававшейся вне досягаемости пляшущих бликов тусклой свечи.
Лицо одного из этих стражей было поглощено глубокой мыслью, оно было настолько спокойным, что как будто бы не выражало никаких душевных волнений. Другой страж распростер руки, как бы принимая решение насчет просьбы, с которой к нему обратились. Рядом заметна была еще одна фигура, застывшая в позе смертельной схватки с невидимым врагом. Извивающееся тело ее было сведено агонией, а мышцы изогнутых и искаженных рук вздулись; лицо выглядело вызывающим и говорило о непокоренном духе.
Мое внимание было сконцентрировано на фигурах четырех мужчин, стоявших лицом к идолу в различных позах внутри храма. Главным действующим лицом среди них был тот, который готовился стать прорицателем. У него был подозрительный вид человека, слоняющегося по притонам и игорным домам. Но еще больше он походил на бездельника — завсегдатая злачных мест.
Легко было заметить, что он был совсем необразованным человеком. Его манера держаться и одежда говорили о том, что он принадлежит к низшему классу. Его лицо, поразившее меня больше всех, было лишено одухотворенности. Он был из тех, которых ни один деловой человек не возьмет на работу и от которых домохозяйки тщательно оберегают домашнюю птицу.
Справа от него, чуть обратившись в его сторону, стоял человек грубоватой наружности. Видимо, знаток процедуры посвящения, он произносил нараспев слова заклинаний, призывая духа вселиться в стоящего рядом человека. Впереди находились двое музыкантов с гонгами, в которые они медленно и ритмично ударяли, аккомпанируя громкому и монотонному голосу, разносившемуся по всему храму.
Я с большим вниманием наблюдал за человеком, стоявшим с опущенной головой и молчаливо ожидавшим появления духа. Последний, видимо, не спешил с ответом на призыв жреца, ибо не было никаких признаков того, что торжественные призывы и удары в гонг производят на него хотя бы малейшее впечатление. Долгое время бог как бы оставался безучастным. Тогда заклинания стали убыстряться, и каждое слово произносилось более отчетливо. Слушая внимательно, можно было разобрать следующий текст:
„Явись, снизойди скорее, владыка духов. Сойдите и вы, посланцы царства теней, сойдите и рассейте полчища демонов, носящихся в воздухе. Сойди и ты к нам, сын Нефритового императора, ставший великим монархом через десять воплощений. Явись сюда со своим золотым эликсиром жизни, от которого и звезды блещут ярче, и земля полнится радостью. Ждем тебя, чтобы ты одним своим появлением разогнал демонов, насылающих на людей болезни, чуму и мор. Взмахни своим золотым мечом и разруби на куски эти злобные существа. Приди со своими призрачными войсками, с быстротой молнии, подобно духу, с грохотом влекущему колесницу, приди и не задерживайся. Явись, явись и вселись в этого человека, готового исполнить твои повеления“.