Гроб делали без единого гвоздя. Если он предназначался для простого человека, его покрывали лаком черного цвета, для знатных и богатых — красного цвета. На крышке такого посмертного жилища писали фамилию и имя покойника, откуда он родом, чем занимался, когда родился и скончался, а его стенки украшали рисунками. Гроб стоил очень дорого, и не мудрено, что бедняки часто просто завертывали покойника в камышовую циновку. Зато богачи приобретали два гроба: внутренний — более дорогой — и внешний («чехол для гроба»).
Чем человек был богаче, тем он больше тратил денег на устройство своего посмертного жилища. Гроб ценился по качеству дерева: хорошее дерево долго не поддается гниению. Самой ценной породой считался тис. Тисовый гроб стоил баснословно дорого — это было дерево редкой породы, ныне его почти полностью вырубили. Добротные доски, предназначенные для гроба, назывались «доски долголетия».
Внутри и снаружи гроб заблаговременно покрывали лаком, а пазы замазывали специальным составом из лака, смолы и фарфорового порошка. Эту процедуру повторяли несколько раз до тех пор, пока дерево не становилось совершенно непроницаемым для влаги. Китайские гробы были вместительными и напоминали саркофаги.
Но добротно сделанный гроб и подаренная при жизни погребальная одежда еще не решали всех проблем загробного существования. Нужно было позаботиться и о соответствующем месте захоронения. Могила, хранительница тела, при котором остается живая душа, прежде всего должна быть гарантирована от сырости, поэтому для погребения выбирались сухие участки на склонах гор. Если же покойника хоронили на равнине, то принимались все меры, чтобы как можно дольше уберечь гроб от влаги. С этой целью дно могильной ямы засыпали толстым слоем древесного угля, затем покрывали глиной, известью и песком. В могилу ставили открытый деревянный ящик-футляр, пропитанный особым составом. Свободное пространство между ящиком и ямой засыпали древесным углем. В ящик помещали гроб, крышка которого также была пропитана специальным раствором. Сверху все это снова засыпали древесным углем и заливали смесью из глины, извести и песка. Таким образом достигалась надежная гарантия от гниения. Над могилой возводили курган. По его высоте можно было судить о том, какое общественное положение занимал усопший.
В старом Китае покойников хоронили на родовых кладбищах. Многие семьи владели участками земли, которые не отчуждались властями и передавались из поколения в поколение. По древним установлениям родовая земля вообще не подлежала продаже, но даже в тех случаях, когда это правило нарушалось, участок родового кладбища сохранялся за прежним владельцем. По мере развития городов похороны на родовой земле становились все более затруднительными, и все же состоятельные горожане всегда стремились сохранить родовое кладбище. Остатки таких кладбищ существуют и поныне.
Чтобы создать усопшим прохладу, могилы обсаживали деревьями. Этот обычай имел и утилитарное назначение: корни деревьев укрепляли курган и не давали ему осыпаться. Рядом с курганами ставились маленькие кумирни, куда родные вызывали дух покойника для принятия жертвоприношений.
Делом первостепенной важности считалось найти подходящее место для захоронения. Труп именитого покойника мог оставаться непогребенным до ста дней — все зависело от того, какое положение умерший занимал при жизни. Бывало и так, что по истечении этого срока гроб относили в какой-либо монастырь и ставили в специально отведенном помещении. В монастыре гроб с покойником иногда оставался несколько лет, пока родственники с помощью прорицателей не находили достойного посмертного жилища.
Особенно благоприятным местом для погребения считался холм, напоминавший очертания лежащего тигра (не такая уж редкость в холмистых районах Южного Китая). Тигра считали царем зверей, поэтому всему, что так или иначе было с ним связано, приписывалась особая сила. Предполагали, что не только тигрообразные холмы, но и вообще все предметы в природе, имеющие сходство с животными, обладают таинственной властью над окрестным населением. Родные покойника старались избрать для его погребения именно такие участки, причем могилы рыли около головы или около лапы «тигра»: при таком расположении могилы влияние таинственных сил будет наиболее благоприятным, и это принесет семье усопшего всякого рода удачи.
Состоятельные люди не жалели средств, чтобы похоронить своих родственников на хорошем месте. Они приглашали опытных геомантов и поручали им провести соответствующее обследование. С компасом в руках геомант обходил местность, отмечая направление рек, холмов и склонов. Найдя подходящий участок, производил его тщательный обмер и лишь после этого точно указывал ту точку, где должен быть погребен умерший. Геоманты строго следили, чтобы роющие могилу не уклонялись ни на вершок от указанного пункта.
Бедняки, разумеется, хоронили родственников где придется. Нередко случалось, что богатый человек, используя свое положение, отбирал у бедняка принадлежавший тому участок для захоронения предков. Это приводило даже к кровавым столкновениям.
В Северном Китае покойников обычно хоронили на полях. Могила представляла собой курган с надгробным камнем. Иногда могилы имели форму конусообразной насыпи, засаженной кустарниками или цветами.
Во время перенесения тела усопшего из дома по пути к могиле в качестве жертвоприношения духам разбрасывали бумажки — «жертвенные деньги». Перед храмами, воротами, мостами и колодцами «жертвенные деньги» сжигали — так «подкупали» местных духов. Существовали специальные магазины, где продавали «жертвенные деньги», траурные одежды, бумажных животных, бумажные дома, повозки и паланкины. В таких магазинах по специальному заказу могли изготовить любую жертвенную утварь.
Непременным атрибутом похоронной процессии был белый петух, в которого, по убеждению верующих, переселялась душа покойного. Петуха резали на могиле, и благодаря этому душа вновь соединялась с телом.
Прежде чем опустить гроб в землю, родственники усопшего с рыданиями отвешивали низкие поклоны. Старший сын подходил к поставленному перед гробом жертвенному столу, становился на колени, зажигал благовония, возливал вино на землю и произносил молитву такого содержания: «Глубоко опечален я потерей тебя. Уже заколочен твой гроб, и ты навсегда оставил нас. Теперь гроб твой благоговейно будет предан погребению, и вскоре на твоей могиле воздвигнут высокий холм. Я сам стану неусыпным его стражем. Увы, какая невыразимая печаль! О чем осмеливаюсь сообщить».
Родственники и знакомые совершали поклоны, и гроб на веревках опускали в яму. Монахи произносили краткое надгробное слово, убеждая душу мертвеца остаться в его теле. Затем сжигали бумажные изображения хозяйственных и иных предметов, необходимых умершему в загробном мире. На могильном кургане устанавливалась надгробная каменная плита, на которой гравировалась надпись с именем покойного.
На юге Китая местом захоронения обычно избирали пустынные холмы — земля там была сухая и не водились муравьи, которые обычно подтачивали гроб. Наиболее удачным местом для захоронения считались холм, спускавшийся к воде, роща или глубокое ущелье недалеко от возвышенности.
Тому, кто хоронил предков в неудобной могиле, грозила беда. Семья покойника-неудачника советовалась с прорицателем, который отвечал примерно так: он, мол, достоверно информирован с того света о том, что их покойный родитель испытывает постоянные лишения, так как его захоронили на неудобном участке, и это нужно исправить. Члены семьи соглашались с этим мнением и просили прорицателя найти место для перезахоронения; он с помощью специального инструмента выбирал более подходящий участок. Как правило, владелец земли запрашивал большие деньги, но с этим не считались: семья шла на любые расходы, лишь бы приобрести подходящее жилье для усопшего. После этого гроб извлекали из могилы и переносили на новое местожительство.
Дж. Макгован в книге «Светлые и теневые стороны в жизни китайцев» приводит разговор с китайским купцом, которому помогла разбогатеть таинственная сила фын шуй.
Вот как это было.
Родные некоего торговца почти не имели средств к существованию. Жили они на юге страны, в окрестностях Макао (Аомынь), в маленьком ветхом домишке, обрабатывали небольшой клочок земли, урожая с которого еле-еле хватало на пропитание. Случилось так, что английский флот приблизился к Макао и угрожал открыть огонь. Население, перепуганное предстоящей бомбардировкой, стало спешно покидать город. Родные купца также решили спасаться бегством. Незадолго перед тем умер глава семьи, в спешке его похоронили на месте пересечения двух дорог.
Когда опасность миновала, семья вернулась в город, и сын, желая выбрать отцу достойное место погребения, обратился за советом к геоманту. Осмотрев местность вокруг могилы, геомант в изумлении отступил на несколько шагов и сказал: «Зачем вам искать лучшее место? То, которое вы выбрали, обладает всеми необходимыми достоинствами. Элементы фын шуй сочетаются здесь в высшей степени благоприятно. Помяните мое слово: пройдет немного времени, и вы сделаетесь богатым человеком. Посмотрите на эти две расходящиеся дороги — они напоминают ножницы. Ваш отец похоронен на редкость удачно: его могила находится как раз в том пункте, где должен быть штырек, скрепляющий две половины ножниц. Фын шуй обладает в этом месте наибольшей силой, и благоприятное влияние на судьбу вашей семьи обеспечено».
Случилось именно так, как предсказывал геомант. Жизнь семьи с тех пор изменилась: на месте прежней лачуги появился особняк, а владелец его стал одним из богатейших купцов в своей местности. И богатство, и удача в делах приписывались, разумеется, тому, что глава семьи похоронен в благоприятном месте.
И наоборот, если на семью обрушивались одно за другим несчастья, суеверные люди считали, что живые навлекли на себя гнев предков, которые захоронены не там где следует. Чтобы предотвратить последующие несчастья, выкапывали всех покойных членов семьи из могил и хоронили их на новом месте, определенном прорицателем.
Как уже говорилось, похороны происходили не сразу после смерти: надо было определить соответствующее место и время, тем более если речь шла о членах царствующей фамилии.
Императрица Цыси была погребена через год после смерти, 9 ноября 1909 г., на императорском кладбище в Восточных горах, недалеко от Пекина. Английская газета «Таймс» опубликовала 27 ноября 1909 г. подробную информацию об этом. Воспроизводим это сообщение в сокращенном виде.
Астрологи вычислили, что 5 часов утра 9 ноября по лунному календарю — наиболее подходящее время для переноса останков покойной вдовствующей императрицы из ее временного смертного ложа в Запретном городе в мавзолей, специально подготовленный в Восточных горах. Однако для удобства иностранных корреспондентов похороны были все же перенесены на 7 часов утра.
Сначала гроб несли 84 носильщика — большее число людей не смогло бы пройти с этой громоздкой ношей через городские ворота. Но как только похоронная процессия оказалась за пределами городской стены, число носильщиков было увеличено до 120 человек. Впереди шли великий князь-регент, его охрана, члены Верховного императорского совета, сопровождаемые полным штатом чиновников. Позади гроба двигались солдаты в парадной форме, а за ними — длинная вереница верблюдов с погонщиками. Верблюды были навьючены разобранными юртами — они предназначались для ночных привалов во время четырехдневного шествия к месту захоронения.
К месту захоронения Цыси несли нарядно разукрашенные зонты, подаренные вдовствующей императрице по случаю ее возвращения из ссылки в 1901 г. (зонты были сожжены во время погребения). Далее шествовали главный евнух, высшее духовенство ламаистской церкви и служители императорского двора; последние несли маньчжурские жертвенные сосуды, буддийские музыкальные инструменты и ярко расшитые знамена.
В кортеже находились три колесницы с лошадьми под нарядными попонами. Колесницы были покрыты балдахином из желтого шелка, украшенного драконами и фениксами. Здесь же несли два паланкина по форме точно такие же, какие использовала вдовствующая императрица при ее переездах (они также были преданы огню возле могильного кургана).
Покойная императрица всегда боялась покушения на свою жизнь, поэтому двери всех домов, расположенных вдоль дороги, по которой проходила процессия, были плотно прикрыты и тщательно охранялись полицией.
В 70 километрах от Пекина, в тихом месте, окруженном девственным сосновым лесом и обрамляемом сзади горами, расположены Восточные курганы. Здесь находился мавзолей, заранее сооруженный для Цыси. Его постройка обошлась правительству в огромную сумму. Мавзолей примыкал к могиле покойного мужа Цыси императора Сяньфэна, а к западу от мавзолея находилась могила экс-регентши Цыань, когда-то делившей с ней власть.
Гроб Цыси водрузили на богато украшенное драгоценностями ложе, на котором были выгравированы фигурки девушек и евнухов, готовых вечно прислуживать своей повелительнице. После траурных церемоний массивная дверь навсегда закрыла посмертное жилище Цыси.
Эффектным и внушительным зрелищем была похоронная процессия, устраиваемая и для знатного покойника.
Впереди такой процессии несли «объявление о смерти» с указанием, кто был усопший, и с просьбой не беспокоить его и дать ему дорогу. «Объявление о смерти» писалось на белой бумаге черной тушью и наклеивалось на деревянные доски, снабженные ручками. Затем проносили деревянные доски, на которых писались должность и чин усопшего. Доски были выкрашены красным лаком, надписи на них делались золотой краской. На белых полотнищах были написаны парные изречения (дуй цзы) с восхвалением заслуг покойного. Потом шли носильщики со знаменами из разноцветных кусков шелка, разрисованных цветами. За ними несли два зонтика, расписанных различными рисунками. Знамена указывали дорогу душе покойника, а зонтики защищали ее от солнца и дождя.
В давние времена знатных покойников провожали до могилы вооруженные воины. От этого обычая осталось лишь одно: впереди гроба шествовали люди с деревянными красного цвета моделями древнего оружия: мечей, пик и т. п. В паланкине проносили поминальную табличку с именем покойного. Потом наступала очередь музыкантов. За ними несли сделанные из ветвей сосны или кипариса фигуры львов, оленей, аистов. Дальше на подставках появлялись «серебряные горы» (инь шань) и «золотые горы» (цзинь шань) — «жертвенные деньги» из позолоченных и посеребренных полосок бумаги. Тут же были бумажные изображения мальчиков и девочек — слуг покойного в загробном мире. Впереди гроба шли близкие родственники покойного: сыновья, вдова, дочери.
Сын нес знамя из белого полотна, на котором было написано, когда отец родился и когда умер.
Около самого гроба располагались два распорядителя похорон с двумя деревянными жезлами. Один жезл — короткий, желтого цвета, а другой — длинный, из красного дерева. Размахивая жезлами, распорядители давали сигналы носильщикам, как и куда двигаться: медленно или быстро, направо или налево. По сторонам гроба следовали четыре знаменосца. С одной стороны полотнища знамен были синие, а с другой — красные.
Когда похоронная процессия достигала места захоронения, гроб опускали в могилу. Первым бросал землю на гроб старший сын умершего, затем другие родственники и близкие. После погребения перед могилой совершался обряд поклонения праху.
Обычно впереди похоронной процессии проносили ветви бамбука: они устрашали тех злых духов, которые пытались преградить путь усопшему. При этом листья бамбука должны быть зелеными. Сухой бамбук, оказывается, не отгоняет, а, напротив, привлекает злых духов…
По древнему обычаю, траур по родителям следовало соблюдать три года, но фактически этот срок был меньше.
Муж по жене носил траур в течение года. Жена по мужу должна была носить траур всю жизнь.
Во время траура по отцу или матери сын не должен был причесываться и бриться, не имел права есть мясо, пить вино, смеяться, слушать музыку. Не разрешалось в это время праздновать календарные или семейные праздники и т. д. Замужняя дочь носила траур по родителям в течение года.
Сыновьям, дочерям и женам в знак траура по родителям и мужьям полагалось в первый год носить одежду белого цвета, во второй год — серого и в третий — черного.
Обычай обязывал сыновей при трауре по родителям в течение ста дней вплетать в косы белые хлопчатобумажные шнурки. Дочери должны были вначале также вплетать в волосы белые шнурки (сто дней), а затем — черные (один-два года).
Соблюдение траура считалось не только семейным, но и общественным делом. Родственникам умершего предоставлялось право временно уйти со службы, и за ними сохранялись определенные льготы. Соседи также проявляли внимание к родным умершего: старались не тревожить их громкой речью, пением или музыкой, не быть назойливыми. Ведь, по старым верованиям, человек, соблюдающий траур, должен был постоянно пребывать в состоянии сосредоточенности и созерцания.
Обычай требовал навещать могилы предков не менее раза в год. Эти паломничества символизировали возобновление прав на землю, где возвышался могильный курган. Неухоженная могила означала, что потомки усопшего скончались или покинули родные места.
В первую половину апреля после зимнего солнцестояния наступал праздник могил (бай шань — букв: «поклоняться горам»). Название объясняется тем, что во многих районах Китая покойников предпочитали хоронить в горах. Этот праздник называли также «приведение в порядок могильных курганов».
Праздник могил связан с наступлением ясных и светлых дней весны. Борьба зимы и весны, воспринимавшаяся как противоборство светлого начала ян с темным началом инь, заканчивалась в пользу весны. Считалось, что ян и инь приходят в равновесие: небо оплодотворяет землю и зарождается новая жизнь.
Церемония «приведения в порядок могил» могла продолжаться до тридцати дней. Однако первый день считался самым торжественным.
Американский путешественник Д. Невюз, побывавший в Китае в середине XIX в., свои впечатления о празднике могил выразил так: «В чудесные весенние дни, когда природа набирает жизненные силы, а воздух наполнен ароматом весенних цветов, на всех холмах я видел людей, направляющихся к могилам своих покойных родителей. Но вот могила найдена: она тщательно приводится в порядок. Произносятся молитвы. Съестное и „жертвенные деньги“ приносятся в жертву духам покойников. Несколько горстей земли положено на поверхность могильного кургана, в него воткнули и палку, к которой привязана полоска белой материи. Так все будут знать, что могила усопшего не забыта родственниками».
Рано утром члены семьи отправлялись навестить могилу предка. Брали с собой метлу и мотыгу, а также необходимые ритуальные предметы. Подойдя к могильному кургану, первым делом вырывали вокруг сорную траву, очищали его от мусора. Возле могилы ставили столик, на который клали лист бумаги или деревянную табличку с именем покойного. Зажигали свечи и фимиам, ставили на столик тарелки, наполненные рыбой, мясом, птицей, фруктами и сладостями.
Старший сын отвешивал несколько земных поклонов, давая обеты верности, и произносил перед могильным холмом усопшего предка молитву примерно такого содержания:
«Я, Линь Ван, второй сын из третьего поколения, осмеливаюсь подойти к могиле моего предка Линь Куна. Проходит год за годом, и вот снова наступила весна. Выражая чувства сыновнего почтения, я привожу в порядок вашу могилу. Падая ниц, я умоляю вас выйти и побыть со мной. Прошу обеспечить вашему потомству процветание и известность. В сезон слабых дождей и тихого ветра я желаю вознаградить источник моего существования и выражаю мои искренние чувства. Всегда буду на страже вашего спокойствия. Моя вера — в вашем божественном духе. Почтительно предлагаю пять жертв — свинину, курицу, утку, гуся и рыбу, а также пять тарелок фруктов и святое возлияние. Настоятельно умоляю вас прибыть и обозреть эти жертвоприношения. Представляя это вам, заявляю о своем глубоком почтении».
Текст молитвы сжигали под резкие звуки взрывающихся хлопушек. В жертву приносили также небольшие предметы, сделанные из бумаги: домик, трубку для курения, лошадок, скамейку, украшения.
У могилы усопшего отца нередко произносилась молитва совсем иного рода: «Твои дети явились сегодня к тебе с приношением. Мы бедны и потому не можем принести более изысканных кушаний. Приди, не гнушаясь тем, что мы принесли тебе, и раздели с нами нашу трапезу. Покажи нам, что ты любишь нас, как любил раньше, пока не ушел от нас в темный мир». После этого переходили к рассказу о домашних делах: «В этом году наши дела шли неважно. В семье многие хворали, и мы кое-как сводим концы с концами, хотя все много работаем и соблюдаем во всем величайшую экономию. Просим тебя, не оставляй нас своими заботами. Вспомни нашу родственную любовь и воспользуйся своей силой — ниспошли благосостояние нашему дому. Отнесись благосклонно к этой мольбе, наш дорогой родитель, и возроди надежду на улучшение участи тех, кого ты еще любишь». После этих слов все угощение, приготовленное для духа предка, съедала проголодавшаяся семья. В завершение ритуала через могильный курган протягивали длинные ленты из красной и белой бумаги.
Если могила три года подряд не приводилась в порядок, она считалась брошенной, и земельный участок мог быть продан другому лицу.
В некоторых районах Китая существовал такой обычай: три дня до и три дня после праздника могил плакальщики, сидя на скамейке и монотонно раскачиваясь, стенаниями и криками выражали свою скорбь об ушедших в «мир теней».
Тот, кто во время праздника могил не мог посетить усыпальницу предков, совершал ритуал у себя дома. На севере Китая родственники усопших приобретали небольшой бумажный мешок, на котором были нарисованы две человеческие фигурки, а вокруг них — цветы. Между этими фигурками писали имена усопших родителей. Затем мешок наполняли бумажными деньгами и клали на кан (глинобитная лежанка, под которой проходит дымоход), где была приготовлена жертвенная пища. Глава семьи, исполнявший обязанности священнослужителя, совершал земные поклоны перед этим мешком, словно перед настоящей могилой усопших родителей. Затем мешок выносили на улицу и сжигали.
Важно было завершить церемонию до захода солнца, так как духи предков, которые проводили время с потомками, должны были вернуться в могилу перед тем, как на ночь закроются городские ворота.
Самым страшным оскорблением, какое только можно было нанести китайцу, считалось разрушение могилы предков. В истории Китая не забыт случай, когда вдовствующая императрица Цыси, охваченная ненавистью к реформаторскому движению (1898 г.), повелела разрушить могилу предков руководителя этого движения Кан Ювэя и рассеять их прах.
* * *
Где же, по традиционным верованиям, находилась душа покойника? Оказывается, она воплощалась в так называемую табличку духа предка, перед которой в дальнейшем и совершались жертвоприношения. На табличке, представлявшей собой дощечку длиной до 30 сантиметров и шириной около 10 сантиметров, золотом по красному лаку писали титул, посмертное имя усопшего, а также имя старшего сына, заказавшего табличку. Посмертное имя давалось каждому, и с этого дня нельзя было больше произносить имя, которое усопший носил при жизни. Кроме того, на табличке указывали первоначальное имя покойника, число, месяц и место его рождения и смерти и место погребения.
Табличка духа предка была как бы двойной: с внутренним углублением, в котором делалась подробная надпись о покойнике, и внешней стороной — с сокращенной надписью. Если после смерти главы семьи умирала его жена, ее хоронили вместе с ним и для супругов делали общую табличку. Надпись на ней была примерно такого содержания. На внешней стороне: «Табличка духов усопших достопочтенных отца и матери. Я, их сын, выражаю почтительное повиновение и совершаю жертвоприношения». На внутренней стороне: «Императорская династия Цин. Табличка духов Яо Фэньчжу и его жены Чжан Ши, 12-й день 2-й луны 1-го года правления Сюаньтун» (3 марта 1903 г.). Дальше следовало имя старшего сына покойных родителей.
Каким образом душа усопшего вселялась в поминальную табличку предков? По рассказу русского китаеведа С. М. Георгиевского, обряд написания таблички совершался таким образом. Перед куклой, изображавшей душу покойника, ставился стол с тушечницей и писчей бумагой, к столу придвигали табурет с сосудом, наполненным водой, и с полотенцем. Глава семьи подходил к столу и совершал поклон перед куклой. Писец мыл руки, потом ему подавали табличку, на которой он каллиграфически выводил: «Табличка духа усопшего родителя такого-то». Затем поминальная табличка выставлялась на почетное место, а писец опускался на колени перед жертвенным столом, возжигал курения, возливал вино на землю и читал молитву: «Такого-то года, месяца и дня осиротевший сын такой-то осмеливается обратиться к родителю своему такому-то со следующими словами: тело твое предано погребению, но да возвратится дух твой в домашний храм; табличка для духа приготовлена; да оставит почтенная душа твоя старое обиталище (тело), да последует в новое (в храме) и да пребудет в нем неотлучно». Все члены семьи совершали традиционные четыре поклона, и на этом церемония заканчивалась.
После похорон табличку приносили домой в особом «паланкине для души». Право хранить табличку предков имел только глава семьи. Она переходила по наследству по прямой линии к старшему в роде. Остальные члены семьи обязаны были приходить в его дом, если хотели участвовать в жертвоприношении предкам.
Если китайская семья не была в состоянии содержать отдельное помещение для храма предков, то в любом случае находили место, где постоянно хранились таблички. Перед ними в знаменательные дни расставляли тарелки с мясом, рюмки с вином и другие жертвоприношения. После соответствующего ритуала все это съедалось и выпивалось членами семьи. Водворение таблички духа из могилы в Храм предков обставлялось торжественным ритуалом. Особенно пышная церемония была совершена в 1909 г. в связи с водворением таблички духа вдовствующей императрицы Цыси в Храм предков императоров и их жен. Табличку духа усопшей нужно было доставить с Восточных гор, где она была похоронена, в Храм предков в Запретном городе императорского дворца. Во время похорон табличка с именем Цыси, написанным на маньчжурском и китайском языках, находилась у гроба. После того как массивные двери посмертного жилища императрицы закрылись навсегда, предполагалось, что ее дух воплотился в табличку, и последней стали отдавать такие же почести, как живой правительнице.
Табличка была поставлена на роскошную колесницу, покрытую балдахином из императорского желтого шелка, и, сопровождаемая кавалерийским эскортом, медленно и торжественно совершила трехдневное «путешествие» с Восточных гор до Пекина. Каждую ночь делалась остановка для отдыха, и табличку на это время уносили в специально построенный павильон. Руководитель церемонии, опустившись на колени, почтительно просил табличку покинуть колесницу и отдохнуть в павильоне.
Дорога, по которой шествовала табличка духа Цыси, была приведена в образцовый порядок, и никто посторонний не смел ступить на нее ногой.
Когда процессия со священной табличкой приблизилась к воротам столицы, князь-регент и высшие сановники почтительно приветствовали ее на коленях; все движение было приостановлено, и на улицах воцарилась тишина; прохожие также преклоняли колени, чтобы выразить почтение покойной повелительнице.
Медленно и торжественно колесница проехала главные ворота Запретного города и направилась в Храм предков императоров маньчжурской династии — самое священное место в империи. Здесь табличку духа вдовствующей императрицы «пригласили» занять соответствующее место среди усопших девяти императоров и их 35 жен.
Почивших маньчжурских императоров чествовали, отвешивая поклоны перед их табличками. Наряду с этим существовали и скульптурные изображения святых и покойных императоров. В буддийском храме в Гуанчжоу, например, находилось не только пятьсот позолоченных статуй Будды, но и статуя маньчжурского императора Цяньлуна, который основал этот храм.
В состоятельных семьях поминальная табличка усопших хранилась в Храме предков, на домашнем алтаре; перед ней раскладывали жертвоприношения: рис, мясо, фрукты, конфеты, «жертвенные деньги», шелк и т. п. Алтарь, на котором кроме таблички предков выставлялись изображения божеств, особо почитаемых в семье, был принадлежностью почти каждого китайского дома. Чаще всего на алтаре можно было увидеть богиню милосердия Гуаньинь, бога домашнего очага, бога богатства, богов-покровителей данной местности.
Что же представлял собою Храм предков? В зажиточных семьях это было просторное помещение с двумя обращенными на юг дверьми. Храм возводился обязательно к востоку от жилого дома; рядом в пристройке размещались специальная кухня и кладовая для хранения жертвенных сосудов, одежды и всевозможных ритуальных предметов. В храмовой комнате стоял стол, на котором располагались шкафчики с поминальными табличками, курильницы, свечи и жертвенная утварь.
Храм предков был священным местом для верующего. Все, что находилось в нем, нельзя было ни продать, ни употребить в хозяйстве. Жертвенная одежда также должна была постоянно храниться в храме. Даже если членам семьи не во что было одеться, никто из них не смел ею воспользоваться. Когда какой-либо ритуальный предмет приходил в негодность, его сжигали или зарывали в землю. В случае пожара, наводнения и других стихийных бедствий семья должна была в первую очередь спасать не свое обыденное имущество, а храмовое, и прежде всего таблички предков.