ЖЕЛЕЗООБРАБАТЫВАЮЩЕЕ РЕМЕСЛО НОВГОРОДА ВЕЛИКОГО (Продукция, технология)

I

Новгород Великий, как и многие древнерусские города, был городом ремесленников. В советской исторической литературе, особенно послевоенного периода, прекрасно доказаны высокое развитие древнерусских городов и широкое распространение в них средневекового городского ремесла. Основным источником, позволившим опровергнуть старые многочисленные домыслы буржуазной и иной историографии, явился археологический материал.

Раскопки в Новгороде, и главным образом раскопки в Неревском конце, дали огромный фактический материал, характеризующий высокую материальную культуру древнего города, в том числе и его ремесленное производство.

Вскрытые при раскопках производственные мастерские и особенно найденные в большом количестве инструменты ремесленников, сделанные из железа, стали, дерева, цветных металлов и других материалов, говорят нам о многообразной ремесленной деятельности древних новгородцев. Очень важны для характеристики местного новгородского ремесленного производства обильные находки отходов, полуфабрикатов изделий, производственного брака и, наконец, исходного материала того или иного производства в виде железных криц, полос железа и стали, слитков цветных металлов, заготовок из кости, кусков янтаря, стекла и т. п.

Все это позволяет говорить о том, что массовая продукция ремесленного производства, удовлетворявшая нужды и спрос новгородцев (в это число входят и все изделия из черного металла, найденные при раскопках), а также продукция, уходившая на широкий деревенский рынок Новгородской земли, изготовлялась новгородскими ремесленниками, владевшими, как мы увидим ниже, высокой технической культурой в области железообрабатывающего производства. На местное новгородское железообрабатывающее производство указывает и состав металла исследованных нами изделий, о чем подробнее скажем ниже.

Новый археологический материал, являющийся, как мы видели, основным источником при изучении истории ремесла, и внедрение в археологию новых физических методов исследования материала позволяют расширить круг вопросов истории древнерусской промышленности и ограничить объект научного рассмотрения пределами только одного города.

В задачу настоящего очерка входили систематизация огромного количества находок — продукции новгородского железообрабатывающего ремесла, их хронология и типология. Кроме этого, на основе широкого применения физических исследований (структурный и другие анализы предметов) изучена техника производства всех категорий изделий из черного металла, найденных на Неревском раскопе. Вопросам экономики, социаль-

ной структуры и другим явлениям железообрабатывающего ремесла посвящена вторая часть очерков, над которой автор работает в настоящее время.

За 5 лет археологических исследований (1951—1955) на Неревском раскопе среди огромного количества изделий из дерева, кости, кожи, глины, стекла, камня, цветного металла, тканей и других материалов найдено более 10 000 предметов из черного металла. Тут представлены почти все категории изделий из железа и стали, бытовавших в древней Руси. Следует заметить, что специфика новгородского культурного слоя — его повышенная влажность, сохранившая для науки берестяные грамоты, дерево и вообще все органические вещества, в неменьшей степени способствовала сохранению и изделий из черного металла.

Процесс ржавления предметов из черного металла, происходящий в культурном слое всех археологических памятников, значительно разрушает, а очень часто и совсем уничтожает железные изделия. Повышенная влажность новгородской почвы создала такие условия, что железо, попав в почву, покрывалось лишь тонким слоем ржавчины, и дальнейшее окисление металла прекращалось или очень замедлялось.

Находимые на Неревском раскопе изделия из железа и стали предстают перед археологами почти в том же виде, в каком они в свое время попали в землю (в целом или разрушенном виде). После незначительной расчистки и шлифовки поверхности металлические изделия приобретают естественное рабочее состояние. Отточенные ножи X—XI вв. становятся острыми и совершенно свободно снимают любую стружку дерева, топоры легко тешут, сверла сверлят, ножницы стригут.

На Неревском раскопе в слоях X—XV вв. среди разрушенных жилищ, в хозяйственных и иных постройках, в мастерских, дворах усадеб и на мостовых Великой, Холопьей и Кузьмодемьянской улиц найдены следующие изделия из железа и стали: из ремесленного металлообрабатывающего инструментария — наковальни, молотки, клещи, напильники, бородки, гвоздильни, пинцеты, зубила, клещи кричные и клещи ювелирные; среди деревообделочного инструмента — топоры, сверла, долота, пилы, тесла, скобели, скобельки, резцы разные, стамески, уторные пилки и гвоздодеры; из прочих орудий труда — ножи, ножницы, шилья, иголки, бритвы, резцы по кости, кочедыки и дрышлаг. Орудия сельскохозяйственного производства и промыслов представлены сошниками, серпами, косами, оковками лопат, мотыгами, медорезками, боталами, путами, рыбными крючками, острогами, гарпунами, блеснами, баграми. Из оружия найдены стрелы, копья, кольчуги, брони, булавы, боевые топоры, умбоны, детали мечей и сабель, из конского снаряжения — стремена, удила, псалии, шпоры, скребницы и подковы. Велико количество предметов домашнего обихода и утвари: замки висячие и нутряные, ключи к тем и другим, пружины, накладки, личины, пробои, дверные крючки, дверные ручки, петли, дужки, обручи и ушки деревянных ведер, гвозди, заклепки, шайбы, крепежные скобы, весы, гири, светцы, кресала, подсвечники, таганки, сковороды, чапельники, разные цепи, ошейники. Из принадлежностей костюма обнаружены булавки, фибулы, пряжки, кольца, скобы, подковки для обуви. Среди находок имеется музыкальный инструмент — варган. Наконец, впервые в русской археологии найдены тюремные оковы.

Изучая типологию и хронологию изделий железообрабатывающего ремесла, мы всегда твердо датируем все предметы, обнаруживаемые на раскопе, в зависимости от места их находки (пласт или ярус); при этом, естественно, учитывается сохранность культурного слоя на месте находки. Обоснование этой хронологии нами дано в очерке «Топография, стратиграфия и хронология Неревского раскопа», опубликованном в первом томе Трудов Новгородской археологической экспедиции. Всех желающих более подробно ознакомиться с хронологией Неревского раскопа мы отсылаем к указанной работе ¹. Существующая в настоящее время в археологической науке более широкая типологическая датировка предметов всегда совпадала с нашей стратиграфической.

Для изучения технологических приемов изготовления рассматриваемых нами предметов из черного металла мы широко применили металлографический анализ, а также спектроскопический анализ и измерение твердости металла изделий. Металлографи-

ческие исследования автор производил лично в лаборатории структурного и спектрального анализа при кафедре археологии Исторического факультета МГУ.

В работе «Черная металлургия и металлообработка в древней Руси» ² мне удалось в результате массового микроструктурного анализа проследить основные технологические схемы в железообрабатывающем производстве древней Руси в X—XII вв. В основе этой технологии лежал принцип разностороннего сочетания железа и стали в конструкции изделий.

В настоящем исследовании основным методом изучения технологии также являлся микроструктурный анализ, которому были подвергнуты 276 изделий из черного металла. Для анализа нами вырезался образец у каждого исследуемого изделия. Образцы всегда брались с рабочей части изделия (чаще всего это были режущие, колющие или рубящие лезвия) в поперечном сечении. Шлиф, сделанный на образце в поперечном сечении, полнее выявлял всю гамму структур изучаемого предмета и давал наиболее ясное представление о технологии его производства. На некоторых предметах для изучения механической технологии, а также для производства макрофотографий мы делали макрошлифы.

Кроме того, учитывая уже известную нам типичную технологическую схему изготовления тех или иных изделий, мы применили упрощенный макроструктурный анализ для более широкого охвата исследованиями археологических объектов. Травлению на макроструктуру подвергался не специально сделанный макрошлиф (в сечении или на поверхности предмета), а все изделие в целом, без предварительной механической обработки (шлифовки) поверхности. Таким образом, нам удалось произвести массовое исследование технологии древних изделий (такому анализу было подвергнуто 168 образцов), не разрушая самих предметов. В качестве реактива для выявления макроструктуры при этом методе мы применили 25% раствор соляной кислоты в воде. После травления, длившегося от 5 минут до 1 часа в зависимости от состояния предмета, на всей поверхности изделия очень четко выявлялась структура феррита и его углеродистого сплава (см., например, рис. 25, 1).Резко обнаруживались сварочные и паяные швы. Кроме того, структуры стальных зон, в зависимости от термической обработки, которой был в свое время подвергнут изучаемый предмет, окрашивались в различные оттенки — от серого до темного, почти черного цвета. Все это позволяло очень легко восстанавливать технологическую схему изделия.

На некоторых структурах железных и стальных зон в изделиях мы измеряли твердость и микротвердость. Это дополнительно определяло качество железа или стали. Особенно важно это было при характеристике стали, термически обработанной.

II

Огромное количество черного металла, которое требовалось для новгородского железоделательного ремесла, производили крестьяне-металлурги, на обширных просторах Новгородской земли. Часть железа, изготовлявшегося крестьянами-металлургами, оставалась в деревне для нужд местных кузнецов, а основная масса отправлялась в Новгород городским кузнецам.

Сохранившиеся письменные источники конца XV в. и начала XVI в. раскрывают перед нами широкую картину развития крестьянского железоделательного производства на побережье Финского залива. Переписные оброчные книги Вотской пятины 1500 г. и 1504—1505 гг. ³, дошедшие до нас в далеко не полном виде, упоминают в небольшом районе, идущем от восточного берега Лужской губы узкой полосой в 30—40 км, более 204 домниц, принадлежавших крестьянам местных деревень и сел. Упоминаются домницы и в районе между р. Мгой (притоком Невы) и р. Назьей, впадающей в Ладожское озеро.

Владельцы домниц, — очень часто одной домницей владело несколько семейств, — хотя и не порывали с земледелием (писцовые книги очень редко называют какие-либо дворы непашенными), в основном фактически занимались производством железа. В пользу этого говорит большой удельный вес железа в их оброке. Домники, как называют писцовые книги крестьян-металлургов,

руду копали на своей земле, т. е. принадлежавшей общине, или ездили на княжеские и другие земли. В последнем случае владельцам земли они платили «брязги», т. е. арендную плату за право разработки руды. Оброк с домников шел железом и частично продуктами.

Для того, чтобы представить примерный объем годовой продукции железа в этом районе в течение XV в., достаточно упомянуть, что по «старому доходу», т. е. оброку до переписи 1500 г., кроме продуктов, металлурги с каждой домницы платили и железом в количестве от нескольких криц до 110 криц в год ⁴. Если условно принять, что каждая домница в год могла вырабатывать до 500 криц (что вполне реально при загрузке печи лишь в течение 3—4 зимних месяцев в году), то и тогда общая производительность домниц только в районе Лужской губы составит около 100 000 криц, что даст в переводе на вес (крица весит около 3 кг) около 20 000 пудов железа в год.

Каких-либо данных об уровне развития железоделательной промышленности в Новгородской земле в более раннее время у нас пока нет, но бесспорно, что она была развита достаточно, чтобы удовлетворять широкий спрос Новгорода в железе, так как в самом городе железоделательного производства не было.

Как известно, железоделательное производство до развития заводской металлургии в XVII—XVIII вв. всегда было деятельностью сельских и деревенских жителей древней Руси. Это обусловливалось очень многими экономическими и техническими факторами самого металлургического производства. Для производства железа требовались материалы: руда, которая находилась в том или ином определенном месте на общинной земле или на земле успевшего ее захватить феодала, и лес, который также был в определенном месте и принадлежал общине или феодалу. В производственном процессе участвовал большой коллектив людей — при рытье руды, ее обогащении, рубке леса, углежжении, и, наконец, при самом металлургическом процессе, где требовались минимум 2—3 человека. В силу этого часто домницей владело несколько соседских дворов ⁵. Кроме того, металлургическое производство было связано с сезонностью некоторых работ: заготовка руды и жжение угля — в летние и осенние месяцы, обогащение руды — в начале зимы, производство железа в сыродутных печах — в зимние месяцы и т. п. Все эти условия предопределяли, что металлургическое производство всегда оставалось вне города — в деревне или селе, в пределах сельской общины.

О том, что в Новгороде не было железоделательного производства, убедительно говорят писцовые книги 80-х годов XVI в. по Новгороду: из 5465 ремесленников и торговцев, живших в Новгороде и распределявшихся по 237 профессиям, на долю железообрабатывающего ремесла приходились 235 ремесленников (кузнецы, ножовники, гвоздочники, замочники, стрельники, игольники, булавочники, секирники, скобочники, лемешники, бронники, сабельники, подковщики, точильщики и укладники) и, кроме того, 31 торговец железом ⁶. Среди них нет ни одного домника и только 4 укладника, ремесленника по производству стали. Вся железообрабатывающая промышленность Новгорода работала на привозном железе.

Писцовые книги Вотской пятины, рисующие высокий уровень развития железоделательной крестьянской промышленности XV в., о технике производства сведений не дают. Но мы можем все же представить общую картину техники производства. В писцовых книгах говорится, что домница (так называют писцовые книги сооружения, в которых «варят» железо) у того или иного металлурга была с одной или двумя печами: «домница у них одна, а печь одна ж» или «домница у них одна, а печи 2» ⁷. Следовательно, домница представляла собой не просто свободно стоявшую сыродутную печь, а более сложную конструкцию. Скорее всего это было сооружение, состоявшее из деревянного сруба, — прямоугольного или квадратного в плане, — внутри которого находились одна или две сыродутные печи обычного устройства. Пространство внутри сруба было засыпано землей до ко-

лошника печи и верха сруба, образуя верхнюю колошниковую площадку. В стенках сруба были прорублены небольшие выемы, к которым подходила грудь печи и через которые вели дутье, а также вынимали готовые крицы. Подобные домницы в одну, две в даже четыре печи известны по письменным источникам XVII—XX вв. ⁸

Конструкция печей, применявшихся металлургами на побережье Финского залива в более раннее время, нам известна по археологическим материалам. В 1948 г. автор настоящей работы производил археологические разведки на побережье Финского залива. У дер. Стародворье на р. Коваша (Ломоносовский район Ленинградской области) на так называемом Прогонном поле, расположенном на другом берегу реки, нами была вскрыта сыродутная печь. Найденная вместе с печью керамика позволила датировать этот комплекс XII—XIII вв.

В одном из шурфов, заложенных на Прогонном поле, было обнаружено глинобитное основание печи круглой формы, толщиной около 10 см, лежавшее непосредственно на материке. От стенок печи сохранился только один ряд плоских плит из песчаника (рис. 1). Стенки были обмазаны глиной. Наружный диаметр печи равнялся 1, 1 м, внутренний — 0, 7 м. В одной стороне кольца стенок печи плит не оказалось; как затем выяснилось по глиняной вымостке, это было место груди печи. Перед печью был небольшой выем, шириной около 1 м, длиной 1, 75 м и глубиной 0, 3 м (считая от уровня лещади печи). На дне выема открыто около 20 плит пес-

чаника. Выем был вымощен этими плитами (толщина их — 3—4 см). Внутри печи и в предгорновом выеме найдены множество шлака, древесного угля, сильно обожженной глиняной обмазки и обломки сопел. Шлака оказалось около 30 кг. Попадались чушки шлака весом 1, 45 кг. Найдено более 30 фрагментов обломков сопел ⁹.

Железо в Новгород поставлялось в виде товарных криц. Три такие крицы обнаружены на Неревском раскопе, в слое XIII в (13-18-386, 11-16-255 и 10-8-519). Они имели плоскую, лепешкообразную форму, немного выпуклую, диаметр 140 мм и толщину 60 мм. Вес криц равнялся: экземпляра 13-18-386 — 2760 г, экземпляра 11-16-255 — 2650 г, экземпляра 10-8-519 — 2920 г.

Две крицы (11-16-255 и 10-8-519) нами были подвергнуты макроструктурному и

микроструктурному анализу. Разрез для макрошлифа был сделан по диаметру крицы. Оба шлифа на крицах обнаружили крайне неоднородное губчатое строение (рис. 2). Кроме металла (феррита), крицы содержали большое количество шлаковых включений и пустот; в крице 10-8-519 даже были вкрапления древесного угля. Металл этих криц, прежде чем его можно было использовать для изготовления тех или иных поковок, требовал продолжительной проковки.

Микроструктурный анализ металла криц обнаружил обычную структуру феррита (рис. 14, 1).Величина зерна по шкале величин зерен колебалась от № 3 до 6. По содержанию углерода феррит был довольно чистым; перлитных (т. е. углеродистых) участков в поле феррита почти не было. Твердость феррита на исследованных крицах равнялась 40 единицам по Роквеллу (шкала В).

Итак, макроструктурный анализ криц показал, что железо в Новгород поставлялось в довольно сыром виде. Железные крицы необходимо было еще обработать на полуфабрикаты (пруты, полосы), выжать и убрать из них шлаки, сварить металл в более плотный монолитный кусок. Это делали новгородские кузнецы.

Для определения качества стали, которую новгородские кузнецы употребляли на свои изделия, мы произвели массовый отжиг стальных изделий, как правило, всегда находящихся в термически обработанном состоянии. Отжигу были подвергнуты 37 образцов микрошлифов. Сделанные на этих образцах после отжига микрошлифы везде обнаружили структуру феррита с перлитом, с различным содержанием углерода в них.

Исследование отожженных структур показало, что выбор стали в отношении содержания в ней углерода всегда соответствовал назначению изготовлявшегося предмета. Новгородские кузнецы уже в X—XI вв. строго различали сталь по углеродистости и брали высокоуглеродистую или среднеуглеродистую сталь в прямой зависимости от технических условий изготовлявшегося инструмента, орудий труда и т. п.

Качество стали было достаточно высоким. В отношении неметаллических включений она была довольно чистой; шлаков в ней всегда было намного меньше, чем в хорошем железе. Довольно однородной была сталь и по распределению в феррите углерода. Но если качество стали сравнить хронологически, по векам, то можно заметить, что сталь лучшего качества изготовлялась в XI в. и частично в XII в. В конце XII в. и в XIII в. (особенно во второй его половине) качество стали несколько упало: в ней встречается больше шлаковых включений, иногда отмечается неоднородность по углероду. Не улучшилось качество стали и в последующие века, а в XV в. оно даже еще несколько ухудшилось. О причинах, вызывавших подобный регресс в качестве продукции сталеделательного производства, мы скажем ниже. Как мы уже говорили, кричное железо переделывали в сталь специалисты — «укладники», работавшие в самом Новгороде. Археологически технология производства стали нам известна очень мало. Это древнее и довольно сложное производство пока еще ускользает из поля зрения археологов. В этой связи мы рассмотрим подробнее некоторые находки, обнаруженные на Неревском раскопе.

Среди небольшого количества железных шлаков, собранных на Неревском раскопе (всего за 1951—1955 гг. сделано 37 находок, из которых каждая представляла собой или кусок шлака, или скопление таких кусков), имеются 4 находки, обычно объединяемые археологами в одну группу со шлаками, но таковыми не являющиеся. Эти находки представляют собой спекшуюся твердую массу, имеющую на поверхности налет ржавчины синего цвета. Два таких куска имели форму нижней части обычного глиняного горшка (25-24-517, 10-15-186), а в двух случаях куски находились даже в самих горшках, занимая все нижнее пространство сосуда (18-19-297 и 5-10-1125).

Подобные археологические находки нам известны и из иных древнерусских городов, например, из Москвы ¹⁰, Старой Рязани ¹¹. Много таких находок, в том числе вместе с горшками, собрано и в Болгарах ¹².

Мы произвели структурный и спектральный анализ двух таких кусков с Неревского раскопа (5-10-1125, 25-24-517). Структур-

ный анализ показал, что масса, заполнявшая нижнюю часть горшка, представляла собой мелкий, просеянный песок желтого или сероватого цвета, сильно обожженный и в некоторых местах немного пропитанный шлаком (рис. 3). Поверхность песка пропитана шлаком сильнее и представляла собой своеобразную тонкую корку, как мы уже упоминали, синего цвета. Мелких кристаллов металла (феррита), обычно обнаруживаемых в шлаках, в этой массе не было. На поверхности песка и около стенок сосуда в нескольких местах находились мелкие фракции древесного угля.

Спектральный анализ на свиту примесей, кроме примесей к обычному составу новгородского песка и глины, обнаружил еще натрий в количестве «много».

Из описанного выше бесспорно пока одно: в горшок перед какой-то производственной операцией насыпали немного песка, создавая подушку на дне сосуда, в рассматриваемом случае — слой толщиной 30—36 мм. Кроме того, нам известно, что в сосуде находились древесный уголь и черный металл.

Вероятнее всего, подобные горшки использовались как тигли для цементации железа при изготовлении стали. Материалом для науглероживания стали (карбюризатором) служил древесный уголь. Для активизации процесса цементации к углю, вероятно, добавляли поваренную соль, о чем свидетельствует присутствие большого количества натрия в составе песочной подушки тигля. Следует заметить, что в современной технике цементации среди многочисленных составов имеются карбюризаторы, состоящие из древесного угля, поваренной соли и поташа.

Способ производства цементованной стали — «томленки», судя по данным металлографического анализа стальных изделий, в Новгороде был широко распространенным, но не единственным. Структурный анализ металла многих стальных лезвий, кроме «томленки», изготовлявшейся путем цементации, обнаружил еще структуры сварочных сталей, которые производились укладниками в обычных кузнечных горнах ¹³. Но все же основной сталью, применявшейся новгородскими кузнецами при изготовлении орудий труда, инструмента и т. п., как я уже отмечал, была сталь цементованная.

В заключение обзора металлургии железа и стали остановимся на опыте спектрального анализа металла новгородских изделий (табл. 1).

Как известно, болотные и луговые железные руды, принадлежащие к группе экзогенных образований, при своем генезисе очень часто концентрируют вместе с окислами основного металла, т. е. железа, небольшое количество окислов других металлов — молибдена, никеля, ванадия, кобальта, титана, хрома и др. Условия обра-зования этих окислов такие же, как и железных. Часть указанных металлов, находящихся в руде с железом, в металлургическом горне восстанавливается одновременно с железом, переходит в крицу и в дальнейшем остается в его составе. Таким образом, устанавливая в железе наличие примесей того или иного металла или группы металлов, мы можем классифицировать железо по ареалам распространения этих примесей, а когда станет известным географическое размещение этих ареалов (например, на территории Восточной Европы), мы очень легко сможем локализовать рудные месторождения железа изучаемого изделия. В Советском Союзе такие работы уже начаты в широких масштабах ¹⁴;в ближайшее время, в результате массового спектрального исследования руд и металлов, можно будет получить исходные данные для составления карт географического размещения железных руд и металлов. Подобные работы ведутся и по цветным металлам.

В качестве первого опыта мы публикуем результаты спектрального качественного анализа железа новгородских ножей ¹⁵. Анализу подвергались только железные обушки ножей, изготовлявшихся наваркой стального лезвия (107 ножей из слоев XII— XV вв.). Качественный анализ производился на 36 элементов, принятых в практике спектрографии. Из этих элементов для наших целей мы отобрали лишь следующие 7 металлов: никель, молибден, ванадий, кобальт, титан, хром, вольфрам. В железе 25 исследованных ножей примесей указанных металлов не обнаружено. В железе остальных 82 ножей встречены примеси этих металлов или группы их (табл. 1).

Из табл. 1 видно, что основными примесями в железе новгородских ножей были никель (в 16 образцах), молибден (в 18 образцах) и группа никель — молибден (в 18 образцах). В железе остальных ножей, кроме 8 образцов с ванадием, содержались примеси никеля и молибдена с рядом других металлов.

Таким образом, основной характерной примесью железа новгородских изделий являются никель и молибден. Они встречены в 74 из 82 образцов, имеющих примеси. Размещение исследованных образцов по ярусам приведено в табл. 2.

Следующим этапом наших работ будет исследование руд из разных районов Новгородской земли, после чего, очертив ареалы тех или иных примесей в изделиях и руде, мы сможем сказать, из каких мест Новгородской земли привозили в Новгород железо. Но и сейчас, анализируя таблицу примесей, мы замечаем отсутствие в железе новгородских изделий хрома и титана (они встречены по одному разу в изделиях XIV в.). А как нам известно, — правда, пока лишь на основе небольшого количества анализов, — хром и титан содержатся довольно часто в качестве примесей в железе изделий, происходящих из центральных и южных областей древней Руси ¹⁶. Это подтверждает наше положение, высказанное выше о местной металлургической базе новгородского железообрабатывающего ремесла.

Кроме того, нами выполнен спектральный качественный анализ железа 12 изделий из

нижних горизонтов (VII—VIII в в. н. э.) Старой Ладоги. Анализ производился на те же 36 элементов. В железе 5 изделий не обнаружено примесей указанных выше металлов, а в остальных семи оказался молибден, в том числе в 3 случаях вместе с кобальтом. Приведенные данные дополнительно подтверждают наши наблюдения об ареале железных изделий с примесями молибдена и никеля в Новгородской земле.

III

Конструкции, типологию, хронологию и технологию производства изделий из железа и стали мы изучим по разделам в порядке приведенной выше номенклатуры. В настоящей работе исключена категория находок, относящихся к оружию, а также к снаряжению всадника. Эта тема в широком плане изложена в работе А. Ф. Медведева «Оружие Новгорода Великого», публикуемой в настоящем томе.