- Люсиии?
- Да-ааа! - протянула я после того, как взяла себя в руки - а мне срочно нужно вернуть самообладание, настолько основательно, насколько возможно. - Сейчас приду!
Примерно седьмой раз в этот день, мои добровольные посещения в счет не входят. Врач в больнице своим заявлением, что маме впредь можно было только лежать, имел в виду в буквальном смысле - только мама, на свой неисправимый манер, истолковала это своим образом и утверждала, что должна регулярно ложиться, так что рядом со сном после обеда, теперь были также сон утречком и сон вечерком.
Между этими периодами она бегала по квартире и кухне, варила несъедобные блюда, злоупотребляла своей косметичкой или в своем нескончаемом поиске подходящих вещей для беременных предпринимала походы по магазинам. Собственно ей нужно было и дальше продолжать придерживаться моды для пухленьких, но попробуй сказать ей это, тогда точно последует смерть через повешение. Для мамы существовала огромная разница между беременной и толстой - а толстой она никогда не была!
Ее деятельность закончилась новым визитом в больницу, в то время как я была в школе - в этот раз папа, из-за плохого предчувствия, поднялся наверх и нашел маму, сидящую между двумя сумками в коридоре, где она прижимала обе руки к огромному животу и утверждала, что он превратился в камень. Но это были снова преждевременные схватки - сильнее, чем предыдущие.
Теперь нам было ясно. Всегда, когда мамин живот становился твердым и уплотненным, у нее были схватки. А ее живот становился твердым и уплотненным тогда, когда она вставала и занималась своей развлекающей деятельностью - даже если она длилась всего несколько минут.
Поэтому ей отныне можно было ходить только в туалет (что она часто делала, потому что ребенок давил ей на мочевой пузырь). Все остальное было отменено. Для меня это имело ужасные последствия, то что она была каждую минуту дома, а также каждую минуту у нее было право орать, зовя меня.
Еще раз я оглядела шторы и покрывало, потом удовлетворенно кивнула и отправилась в спальню.
- И? - Мама подсунула себе под поясницу гору подушек, она была окружена модными журналами и любовными романами и совсем не скрывала, что томиться от скуки. - Как это выглядит?
- Красиво, - ответила я и немного выпрямилась, потому что сейчас может стать не так просто. Так как волнение для мамы было тоже строго запрещено, мне нужно действовать осторожно. - Но я - что же, я немного их изменила. Шторы лазурного цвета с пришитыми к ним жирафами и слонами, а постельное белье светло-голубое. Оба хорошо дополняют друг друга. И...
- Но - но я ведь думала о шторах розового цвета...
- Поверь мне, смотрится очень красиво и мы ведь вовсе не знаем, кто будет. Я уверенна в том, что для девочки будет легче расти в голубом, чем для мальчика, которому придется каждый вечер смотреть на розовые шторы с сердечками и феями. А слоны правда очень милые.
На самом деле они были самым не милым, что я смогла найти в оставшихся залежах моего швейного кружка. Я взяла их от пижамы для мальчиков. Вырезала, обработала края и апплицировала на простую голубую ткань, которая теперь служила шторами.
Потому что Леандер и я при нашем смелом планирование превращения в человека забыли про ребенка.
Ребенку тоже была нужна комната! Но для ребенка у нас была только еще мамина швейная-мастерская-косметическая комната. Папа к счастью решил, что его первые шесть месяцев он будет спать с ним и мамой в одной комнате.
Если это будет также как со мной, он так и так каждую вторую ночь будет оказываться в их кровати и тогда можно и сэкономить на походах в другую комнату. Поэтому он купил крошечную приставную кроватку, которая правда еще находилась в коробке
Пока ребенок не получит кровать побольше и сможет переехать в свою собственную комнату, в прежней мастерской комнате стояла только наша узкая, раскладная кровать для гостей, которая теперь была покрыта светло-голубым бельем мини размера, миниатюрный шкаф и пеленальный столик.
Леандеру придется, как уже часто, импровизировать. Хотя он своей беспощадной дистанцией испытывал меня до придела и я вовсе больше не могла себе представить, что мы когда-то снова сможем встречаться как те близкие люди, которыми недавно еще были, я не хотела оставлять его спать со взглядом на розовые шторы с сердечками, которые удерживались маленькими эльфами.
- Посмотри здесь. - Я села к маме на кровать и показала ей две фотографии, которые сняла мобильным. Коротко она поджала рот, но потом снова расслабилась и похлопала меня по плечу.
- Спасибо, малышка. Мы всегда сможем еще поменять шторы, если это будет девочка. Ты, я имею в виду, что-то здесь немного холодновато. Не могла бы ты...?
Я подавила вздох, встала и повернула регулятор батареи немного выше. У нас была середина июня; обычно папа в это время года выключал всю систему. Но мама настояла на комбинации открытое окно и отопление.
Она утверждала, ребенку нужен свежий воздух, а она нуждалась в тепле, чтобы ребенку было тепло. Нам повезло, что расцвет маминой беременности не оказался зимой, не то папе пришлось бы брать кредит.
Из-за маминой мании к свежему воздуху чуть не развязался семейный кризис, но так как маме нельзя было волноваться, папа в конце концов сдался. Навязчивую идею о снабжение свежим воздухом, мама, кроме того передала бабушке Анни. Та утверждала, что только так могут залететь хорошие духи и благословить и защищать ребенка в утробе матери - так как самой маме больше нельзя было выходить на улицу.
- Мама... - Я колебалась. Разве у меня не было достаточно веских причин, чтобы остаться здесь? Было ведь очевидно, что моя мама нуждалась во мне, ее здоровье и здоровье моего брата или сестры стояли на кону, это Леандер должен был понять!
Но потом я снова вспомнила, что речь шла не о понимании, а также не о сострадании. А о борьбе. Передо мной лежало следующее сражение. Так что мне нельзя терять время - и трусить тоже был не вариант.
- Мне нужно еще быстро кое-куда сходить, к Сердану, отнести ему приглашение на прощальную вечеринку Билли. Я могу? Папа ведь внизу. - Я бросила взгляд на мамину прикроватную тумбочку - мне понадобилось какое-то время, чтобы отыскать телефон между всеми этими порошками, конфетками и шоколадом, которые там лежали, но он был под рукой. Ей нужно только протянуть руку.
- Прощальная вечеринка для Билли. О, как хорошо, вечеринка... - Мама блаженно заморгала ресницами. - Когда она состоится?
- 24 Июня, - ответила я с подозрением.
- О... ну, ты же наверное знаешь, что не можешь на нее пойти, потому что мы ожидаем ребенка в середине июля и...
- Я должна пойти туда, мама, - перебила я ее и старалась говорить разряжающим обстановку тоном. - Это моя вечеринка. Я ее устраиваю. Поэтому-то и несу Сердану приглашение. Не будет ничего колоссального, только ребята, Софи и я и возможно господин Рюбзам...
- Господин Рююююбзам? - Мамин голос стал высоким и пронзительным и я смогла хорошо увидеть, как на ее животе с левой стороны появилась выпуклость, как будто отвечал ребенок.
Он снова делал гимнастику. Может он действительно будет похож на меня. Ласково мама положила пальцы на шишку, на меня же она смотрела широко раскрытыми глазами - тот страшный блик на последних неделях беременной, которая в этот момент угрожает без слов немедленно родить своего ребенка, если не все выходит по ее воле.
- Почему ты и вечеринка, так не пойдет, не здесь! - Она излишне указала на свой живот, как будто я забыла, что в нем развивалось. Вся наша жизнь подчинялась этому событию. А не заметить его все равно больше было невозможно.
- Ты не больна, мама. Только беременна. А я так и так не буду праздновать здесь, не в квартире. А внизу, в саду, если погода будет хорошей... наверное... будет - будет костюмная вечеринка.
Теперь к огромному упреку в маминых глазах присоединился сумасшедший огонь, а ее грудь задрожала. Она любила костюмные вечеринки. Я редко видела ее такой счастливой, как в тот день, когда ей было позволено, во время школьного бала, превратить меня в русалочку.
При этом я вовсе не знала, можно ли было говорить о костюмах на нашем празднике летнего солнцестояния. Два самых важных указания Леандера были те, что он должен состояться 24 июня и что я должна пригласить на него тех людей, которые мне небезразличны и которые в прошедшие два года помогали.
Что же - а к ним принадлежал также и господин Рюбзам. Его приглашение я положила втихомолку в его ящик в учительской, а на него приклеила стикер с надписью: «Пожалуйста не приходите. Или по крайней мере лишь совсем поздно вечером.» Я знала, что это было довольно парадоксально, но я ведь должна была быть честной. Единственным способом поэтому было пригласить его и в тоже время попросить, не приходить.
- Я не знаю, Люси... Я имею в виду, это правда, ты изменилась. Никакого больше паркура, оценки улучшились, ты помогаешь в школе, господин Рюбзам только вчера хвалил тебя и специально позвонил, чтобы сказать, как хорошо ты справляешься с твоим швейным кружком... - О, он это сделал? Господин Рюбзам с незапамятных времен боялся моей мамы - должно быть это было для него важно, рассказать ей об этом. - Но вечеринка только с твоими ребятами? И учителем? Это как-то... ну...
- Это ведь хорошо, он будет приглядывать. Кроме того Софи тоже будет с нами! И я тоже девочка. Мы хотим только посидеть вместе и поговорить. - И сделать ангела-хранителя видимым - о Боже, как только это сработает?
Леандер, как указание к вечеринке, написал только: «Превратитесь в существ, которыми хотите быть и которые не принадлежат к этой стороне.»
Это был текст, который я не могла передать так дальше, потому что тогда никто не придет на эту вечеринку. Не придумав ничего лучше, поэтому я только упомянула, что это будет тематическая вечеринка и что тему я объявлю своевременно.
Одно было неизбежно: Нам нужно будет в кого-то нарядиться - поэтому для мамы: костюмная вечеринка. Это звучало все же лучше, чем «мы сделаем вид, будто уже умерли» вечеринка. Ее мы все еще сможем отпраздновать в Хэллоуин.
- Так же мы не будем шуметь, - аргументировала я дальше, потому что губы мамы начали опасно дергаться. - Пожалуйста мама, Билли скоро переедет и... но почему ты теперь плачешь?
- О Боже, моя Люси... моя дорогая, маленькая, сладкая, большая, взрослая Люси... - Прежде чем я смогла спастись, мама схватила меня за рукав и притянула к своей шее.
Ее хватки были не безопасны, потому что часто подача воздуха оставалась при этом довольно долго ограниченной. Говорить я тоже больше не могла. Она так сильно прижимала меня к себе, что мой лепет не возможно было разобрать, а в рот залезали ворсинки ее вязаного жилета.
- Теперь ты уже сама организуешь костюмные вечеринки... по доброй воле... моя девочка..., а потом ты сбежишь с одним из парней и родишь сама ребеночка, а я стану бабушкой... оооо..., - завизжала она и резко оттолкнула от себя. Благодарно я сделала глубокий вдох, в то время, как ее глаза строго устремились на меня.
- Ты этого не сделаешь, барышня, ясно? Ты нужна нам здесь! Да ты и помогаешь нам... даже папе в подвале... - Без всякого перехода ее материнская строгость уступила место новому приступу сентиментальности. Но в этот раз я была предупреждена и отпрыгнула из ее поля деятельности, чтобы сделать вид, как будто ищу для нее салфетку. У меня были преимущества, так как ей нельзя было прыгать за мной, как она часто делала это раньше.
- Конечно же я помогу вам. - Я ведь с недавних времен стала святым самаритянином, добавила я про себя, жалея себя и бросила маме на живот салфетку.
- Скажи, Люсенька, - начала она с заговорщической улыбкой, знаменующей доверительный разговор, после того, как высморкала нос с громкостью трубного хора. - Какой же это теперь из них?
- Какой что? - спросила я напряженно.
- Ну - Сеппо? Или все же Сердан? Или - или это Билли, так как ты организуешь вечеринку ведь для Билли и... о... теперь я понимаю, малышка, теперь понимаю, почему ты в последние недели была часто такая тихая и печальная...
Она протянула руки насколько могла - а это было много. Но ей удалось только подергать меня за брюки, в то время, как я делала вид, будто сортирую сладости на ее прикроватной тумбочке и не замечаю ее попытки обнять меня.
- Нет, мама. Ни один из них. Все совершенно нормальные друзья. - Даже это было не наверняка. Собственно это были только ребята, которые ходили со мной в школу и с которыми я раньше тренировалась. В тоже время они были всем моим миром.
- О. Ага. Но... что-то ведь еще есть, не так ли? Не так ли!? Второе не так ли прозвучало так благородно, что я почувствовала импульс сделать послушный книксен. С таким тоном взмах маминого невидимого скипетра беременности был самым беспощадным - а из-за бедного, с повредившем слух существа в ее животе мне стоит пойти ей навстречу.
- Да, ладно, кто-то есть. В кого я... втрескалась. - Втрескалось было верно, если истолковать это как «оплошность». Леандер был огромной оплошностью и я с ним облажалась. Наверное так можно сказать. - Но... сейчас он меня игнорирует. И я не знаю точно почему.
- Ах, мужчины... мужчины, Люси! - Мама покровительственно рассмеялась, так, будто мужчины были бедными, обделенные природой существами, которые должны были радоваться, если о них заботилась женщина.
- Они часто так делают - это ничего не значит. Как ты думаешь, как долго ломался твой отец, пока наконец не понял, что я для него идеальная женщина? Снова и снова он притворялся глухим и слепым. - Что же, если рассмотреть ситуацию более внимательно, то он делал это и сейчас.
По другому с мамой не возможно было выжить.
- Чистая тактика. Но мы женщины - мы можем применять тактику гораздо лучше. Мы применяем тактику, являясь самими собой. Будь просто собой, Люси, не принимай его всерьез - и он захочет быть важным. Это всегда срабатывает. Он тоже придет на вечеринку?
Я пожала плечами.
- Не знаю. Сначала он хотел, но теперь... - Да, именно как это на самом деле произойдет? Когда и как появится Леандер? Что мне нужно будет делать, что говорить, чтобы тройной прыжок завершился? Для этой вечеринке не было никакого сценария. Даже если бы у меня была формула, которую я могла бы сказать - что тогда, вдруг вспыхнет молния и Леандер будет стоять, видимый для всех, в комнате?
- Все наладится, мое сокровище. О, но если он будет здесь, тогда... тогда Люси... - Прежде чем мамино воодушевление превратится снова в кризис - а казалось так и есть, потому что ее улыбка пропала, а на лбу появились глубокие морщины размышления, в то время, как она раздумывала - мне нужно было успеть смыться.
- Я должна идти, мама, сегодня вечером я хочу еще немного поучить уроки. - Да, это была пугающая правда - я хотела. Потому что учиться было все же лучше, чем тихо сидеть и мучить себя вопросами о том, встретимся ли мы с Леандером когда-нибудь снова на человеческий манер и будет ли это также, как раньше и как я смогла бы с самого начала предотвратить все это злополучное развитие между нами.
Но прежде всего мне придется учить уроки, чтобы забыть о том, что сейчас случиться у Сердана. Потому что одно я знала уже сейчас: С этим будет очень сложно справиться.