Я смотрела на Хока, а Хок во все глаза смотрел на меня, он так и не отвел своего недовольного взгляда, я решила прояснить ситуацию.
— Привет, — сказала я.
Он вперился в меня. Затем подошел к столу, и вытащил из пакета Nordstrom, знакомую коробку с надписью — «Джимми Чу». Эта была не совсем знакомая коробка, потому что у меня почти была одна, похожая на эту, но эту я разглядывала сотню раз, вернее эти туфли Джимми Чу. Он бросил пакет на стол, и положил коробку на стол. Затем толкнул ее вперед по столу по направлению ко мне.
Это были туфли, туфли от Джимми Чу, рефлекторно и моментально я выбросила руку вперед, чтобы поймать коробку, прежде чем произойдет трагическая случайность и туфли Джимми Чу упадут на пол.
С рукой на коробке, я взглянула на Хока, мое сердце билось очень быстро.
— Что это? — спросила я.
Он слегка наклонил голову и проворчал:
— Открывай.
Мда. По-прежнему недовольный.
Я бросила свой клатч и палантин на стол и открыла коробку.
И мое сердце замерло.
Серебряные из змеиной кожи, с открытым носком босоножки из ремешков, на платформе с тонким ремешком на пятке, с четырех дюймовой шпилькой. Элегантные. Великолепные. Страшно дорогие.
Такие же туфли хранились в подсобке в Nordstrom у Трейси вот уже шесть недель. Я так их хотела, ужасно их хотела, и я их примерила. Эти туфли я хотела сохранить для себя. Я не собиралась их покупать, потому что никогда не смогла бы себе их позволить, даже со скидкой Трейси.
Но моя цель в жизни состояла в том, чтобы получить хотя бы одну пару от Джимми Чу до своей смерти. Некоторые женщины хотят сделать карьеру. Некоторые хотят быть хорошими матерями. Некоторые женщины хотят внести свою лепту по спасению мира. Целью моей жизни — владеть очень красивыми, очень дорогими туфлями.
Я подняла глаза на Хока.
— Я не понимаю, — прошептала я.
— Это те туфли, которые ты хотела? — спросил он.
Я моргнула.
— Да.
— Теперь они твои.
Мне потребовалось произвести усилие, чтобы глотнуть воздуха.
— Ты купил их мне? — спросила я, поскольку мой мозг отказывался это признавать. Сигнализация. Кнопки тревоги. Ремонт двери. Туфли, которые стоят больше семисот долларов.
Что происходит?
— Ты хотела их, — ответил он, словно это было так просто.
Я почувствовала, что моя голова прояснилась.
— Как? Почему?
— Детка, ты собираешься их надеть или что?
— Как? Почему? — повторила я.
Он вздохнул.
— Твоя подруга сказала, что ты отложила туфли. Я знаю, где работает твоя подруга. Я послал свою девушку, чтобы она ее нашла. Она нашла твою подругу, которая принесла их, и я купил, теперь они твои.
Он перестал говорить, поэтому я подсказала:
— Это как, что, почему?
— Гвен, ты хотела их?
— Эти? — спросила я.
— Да, эти, — подтвердил он.
— Я также хочу собственный тропический райский остров, — сказала я ему. — Ты тоже купишь его для меня?
Недовольное выражение пропало, и его губы дернулись.
— Для этого потребуется некоторое время.
Я смотрела на него во все глаза и у меня в животе запорхали бабочки, сердце в груди, словно выросло на пару размеров и угрожало вырваться наружу, а также запершило в горле.
Я вынуждена была отступить.
— Даже не знаю, что и сказать.
— Ничего не говори, — ответил он. — Просто надень эти чертовы туфли, чтобы мы могли пойти поесть. Я голоден.
— Ладно, — прошептала я, вытащила стул, села, отстегнула ремешок черных босоножек и обула мои новые, серебряные, из змеиной кожи, охренительные туфли на платформе от Джимми Чу.
Они мне понравились с того раза, когда я примерила их в Nordstrom. Абсолютное совершенство.
Я сидела в стильных туфлях, вытянув одну ногу, решив, что нашла рай на земле, но Хок вдруг сказал:
— Ты будешь сидеть здесь и глазеть на эти туфли следующее десятилетие, или ты собираешься передвинуть свою задницу в мою машину?
Я подняла голову, на моих ногах красовались туфли от Джимми Чу, поэтому Хок своим высказыванием совершенно меня не раздражал.
— Я собираюсь смотреть на них десятилетия, — ответила я, улыбаясь.
Его взгляд еще больше стал сексуальным и напряженным, мое сердце увеличилось в своих размерах еще больше, он сказал:
— Детка, быстро, черт побери, сваливаем отсюда, давай.
Все еще улыбаясь, я встала, схватила клатч и палантин со стола и подошла к нему в своих новых туфлях от Джимми Чу, Хок не сводил с меня глаз.
Я остановилась точно перед ним, положила руку, сжимая палантин, ему на грудь, и наклонилась к нему.
— Спасибо, Хок, — прошептала я, не зная, что еще сказать. Одного «спасибо» было недостаточно, чтобы выразить мои настоящие чувства, но хоть что-то я должна была сказать. И совершенно не из-за того, что он купил мне красивые, стильные туфли, которые я безумно хотела, а потому, что он услышал, как Трейси между прочим упомянула их, и он послал свою девушку, чтобы купить их для меня. И еще из-за того, что ко мне вломились в дом, но он поставил новое стекло в дверь и установил сигнализацию. И он всегда оказывался рядом, чтобы как-то защитить меня, и благодаря ему и усилиям моего отца, а также Дога, пожар, начавшийся в гостиной моих родителей, не перекинулся на весь дом, и ему удалось спасти мой ноутбук.
«Спасибо» явно было недостаточно, поэтому я привстала на носочки и коснулась губами его уст.
В ту же секунду, как только я это сделала, его руки крепко сомкнулись вокруг меня, прижимая к телу, и его язык вторгся в мой рот, и мое прикосновение к его губам превратилось в полномасштабное, суперсексуальное, ведущее к сексуальному-по-моему-со-всеми-вытекающими-последствими-поцелую-на-моем-деревенском-столе.
Клатч и палантин упали на пол, потому что обеими руками я обнимала его за шею, прижимаясь всем своим телом, одна его рука упиралась мне в спину, другая — уже скользнула в разрез на спине вниз, накрыв половинку моей задницы, кожа к коже (на мне были одеты стринги — это однозначно умный ход с моей стороны, поскольку трусики выделялись своей резинкой через платье, и его теплую, сильную руку, обхватывающую мой зад, я чувствовала чертовски здорово) и вдруг я услышала, как мой отец, прочищает горло.
Я дернулась, голова Хока тут же повернулась в сторону двери, его рука выскользнула из-под моего платья, но мои руки так и застыли на его плечах, и я прижималась по-прежнему к нему всем телом.
Медленно, моя голова повернулась, и я увидела, как мой папа вошел в кухню, опустив глаза в пол с небольшой улыбкой на губах.
О Боже мой. Мой отец видел, как я обжималась с Хоком. Как рука Хока пребывала в моем платье, поглаживая меня по заднице.
Убейте меня. Кто-нибудь убейте меня сейчас же.
— Мередит забыла открывалку, — пробормотал отец, подходя к ящикам.
— Мы можем припоздниться, — ответил Хок, все еще не отпуская меня, — или вообще не прийти.
О Боже мой.
Я тут же посмотрела на него соответствующим взглядом, но он пропустил мой намек, смотря поверх моего плеча на отца.
— Хорошо, — пробормотал отец, повернувшись спиной к двери, в тот момент, когда Хок наконец-то меня отпустил, отступая назад и подхватывая мой клатч и палантин. — Проведите хорошо время, — произнес папа, выходя из кухни.
— Увидимся, па, — произнесла я, словно меня душили.
Хок развернул меня к себе спиной, и я почувствовала, как мой палантин опустился мне на плечи.
Затем он повернул меня к себе лицом и протянул мне клатч.
— Вот это и случилось, — прошептала я.
— Да, — ответил Хок, схватив меня за руку и потянув к двери.
— Мой отец увидел, как мы целуемся с твоей рукой у меня на заднице, — добавила я уточнение, чтобы быть уверенной.
Хок открыл входную дверь и вытащил меня на улицу, повторяя:
— Ага.
— Ну, по крайней мере, у меня теперь есть Джимми Чу, до того, как я сыграю в ящик. Теперь в этих туфлях ты можешь отвезти меня до ближайшего железнодорожного переезда, и я готова буду броситься под поезд.
Хок по-прежнему удерживал меня за руку, пока мы спускались вниз по слегка покосившимся ступенькам, направляясь к воротам, выводивщим со двора, не переставая хихикая.
— Я не вижу ничего смешного, — сказала я, стоило ему поднять засов на воротах, пропуская меня вперед.
— Детка, ты же была замужем, и твой отец знает, что ты не девственница.
— Да, но...
— И он знает, насколько я отличный парень, потому что познал этих парней на своей собственной шкуре, и он знает, что я не отношусь к его дочери, как к шлюхе, целуя ее и кладя руку ей на задницу, не говоря уже о других вещах.
— Ты можешь говорить об этом по тише, — попросила я его.
Сигнализация на Camaro замигала, открывая двери, он полностью игнорировал мое замечание.
— Ты думаешь, он выжидал, прежде чем уложить твою мачеху в постель, предпочитая сначала надеть ей кольцо на палец, ты сильно ошибаешься, детка.
Он запихнул меня в машину, я закрыла уши руками и начала петь: «ла-ла-ла», несмотря на то, что я пела, я слышала его глубокий мужской смех.
Хок хлопнул моей дверью, я пристегнулась, пришло время двинуться вперед.
Он сел рядом, торпеда Camaro загорелась огоньками, и мы медленно съехали с обочины.
Красота.
Хок вел машину молча, поскольку он продолжал молчать, я решила заполнить тишину разговором.
— Сигнализация установлена.
— Я знаю.
— Смоки объяснил нам, как ею пользоваться, — продолжила я.
Молчание, потом он спросил:
— Смоки?!
— Один из твоих многочисленных начальников коммандос.
— Мой начальник коммандос?
Я повернулась, чтобы взглянуть на него.
— Да. Парень, похожий на испанца, который руководил работой.
Еще один раунд молчания, потом Хок расхохотался.
— Что смешного? — спросила я.
— Смоки, — ответил он сквозь смех.
— Э... да. Смоки. Он так представился.
Он перестал смеяться, продолжая ухмыляться, сказал:
— Детка, он чертовски над тобой подшутил. Его имя не Смоки, а Хорхе.
Я уставилась на него.
— Он не Смоки?
— Неа.
— Может это кличка или что-то еще?
Раздался краткий смешок.
— Неа.
— Зачем тогда он мне сказал, что его зовут Смоки? — спросила я.
— Ему видно понравилась сама идея, и ты могла поверить ему и действительно поверила, скорее всего он нашел это забавным.
Я скрестила руки на груди.
— Ну, у тебя имеется парень по имени Фанг. Тебя зовут Хок, так почему я должна не поверить ему, что его зовут Смоки?
— Фанг, безусловно, Фанг, я — Хок.
К несчастью для него, Фанг наверняка был для него Клыком.
— Нет, — заявила я, поворачивая к нему голову, — ты Кейб Дельгадо.
— Я пользовался именем Кейб Дельгадо, Гвен, но всякое бывает в жизни, и этот человек еще сидит во мне, но сейчас я не он.
Интересно.
— Что это значит? — спросила я.
— Ты все еще заполняешь свой список плюсов и минусов? — спросил он.
— Да, — ответила я.
— Плюсы победят, Душистый Горошек, и неопределенность станет определенностью, тогда я скажу тебе, что это значит.
Теперь я хотела узнать, что это значит.
Я решила, что лучшее, что могу сделать в данной ситуации, пока опуститься этот вопрос.
Я посмотрела в лобовое стекло и сменила тему.
— У тебя есть девушка?
Странное напряжение наполнило салон машины, и исходило оно от Хока, он переспросил:
— У меня есть девушка?!
— Девушка, которая купила мне туфли, — пояснила я, мне даже стало боязно на него смотреть из-за странной возникшей скованности между нами.
Напряженность испарилась — пуф! — словно никогда и не было, он легко ответил:
— Да, у меня есть девушка.
Хм... странно!
Я нерешительно подалась вперед.
— Что за девушка?
Хок ответил типично общими словами:
— Секретарь, администратор девушка.
Хм… любопытно.
— Как ее зовут?
— Эльвира.
Я повернулась, снова взглянув на него.
— Эльвира?!
— Да.
— Она хозяйка вашей секретности?
— И она определенно не в духе.
Мда.
— И часто она не в духе? — спросила я.
— Она работает с тринадцатью парнями, которые вырабатывают повышенный уровень тестостерона и работают в экстремальных ситуациях, и она хочешь не хочешь имеет к ним отношение, но она женщина со своими эмоциями, переходящими в плохое настроение, да, она часто бывает не в духе.
Он слишком много за один раз выдал мне информации, поэтому я решила уточнить:
— У тебя работают тринадцать парней?
— Да.
— Звучит, так словно ты нанял тринадцать парней?
— Тринадцать парней и девушку, да.
Мда.
— И эти парни производят повышенный уровень тестостерона и работают в экстремальных ситуациях? — продолжила я допытываться.
— Да.
О, парень.
— Каких экстремальных ситуациях? — спросила я, но до конца не была уверена, хочу ли знать.
Он положил руку мне на бедро и нежным голосом сказал:
— Душистый Горошек, поверь мне, неведение — благо с моей работой.
О, парень. Я оказалась права — я не хочу ничего знать.
Время переключиться на что-нибудь другое.
Я взглянула в ветровое окно.
— Итак, эмоции, переходящие в плохое настроение?
— Однозначно.
— Ты думаешь, я тоже подвержена этому.
— Наверняка.
— Ты хочешь сказать, что я не в духе?
Его рука на моем бедре сжалась, он весело ответил:
— Детка.
Хм!
И продолжил:
— Сегодня я смог улучшить плохое настроение Эльвиры, отправив ее в Nordstorm, купить туфли, которые стоили, как подержанный автомобиль, но я смог заставить тебя впервые поцеловать меня в ответ.
Я повернулась, взглянуть на него.
— Я тебя поцеловала сначала.
— Нет, ты поцеловала меня в ответ. Я поцеловал тебя сначала.
Это было правдой.
— План на туфли возрастает на будущее, Душистый Горошек, — пробормотал он и мой живот стал мягким опять, поскольку в нем кружили бабочки, но мое сердце снова увеличилось и вернулось першение в горле.
Поэтому даже не задумываясь, я объявила:
— Именно это меня и пугает.
Он посмотрел на меня, потом посмотрел на дорогу.
— Что именно?
— Ты такой милый, щедрый и сладкий. Щедрый, представляя свою дальнейшую жизнь... и такой милый и сладкий. Это меня пугает.
— Почему? — спросил он.
— Это никак не связано с нами, — ответила я.
— Это напрямую связано с нами, и ты хочешь, чтобы мы были, Гвен, — ввернул он.
— Я не уверена, — соврала я.
— Ты несешь полную чушь, детка, — он назвал меня опять этим прозвищем. — Я знаю, что ты хочешь притвориться, словно меня не было на ужине твоих родителей прошлой ночью.
Ой, черт побери. Мы вернулись к тому же.
— Я же сказала тебе, что все выдумала, — соврала я опять. — Мередит относится к романтикам. Она упала в обморок, познакомившись с папой, поскольку поняла, что он мужчина ее мечты, бросив на него единственный взгляд, она поняла. Она любит меня и хочет, чтобы у меня произошло точно такое же, чтобы я встретила мужчину своей меты, поэтому я рассказала ей эту историю.
Его рука по-прежнему была у меня на бедре, и он, перемещая ее, совершенно спокойно заявил:
— Гвен, Душистый Горошек, ты не просто так все это говорила, ты верила в каждое слово, которое произносила.
— Неа, — ввернула я.
Он остановил машину, и я увидела, что мы припарковались у «Тамайо» на площади Лаример, на окраине делового центра Денвера, известного под другим названием — Ледо. «Тамайо» отличался блестящей мексиканской кухней. «Тамайо» был необычным, в нем были великолепные коктейли и гуакамоле, доказывающие, что Бог все же существует. В «Тамайо» была великолепная фреска на стене бара и терраса, залитая солнцем. «Тамайо» по всем параметрам был просто удивительным. (Гуакамоуле — закуска из пюрированной мякоти авокадо. Имеет консистенцию густого соуса (пасты). Блюдо мексиканской кухни).
Я перевела на него взгляд именно в тот момент, когда его глаза обратились ко мне.
— Не стоит, — негромко приказал он.
— Не стоит что? — спросила я.
Он поднял руку, обхватив меня за шею, и притянул к себе.
— Не порть то, что ты говорила вчера вечером.
Вдруг я поняла, что это важно для него, даже не чуть-чуть, а достаточно, настолько важны для него мои слова, что, если честно, я не знала, что с этим делать, и во всем этом бардаке меня что-то страшно пугало.
— Хок…, — прошептала я, и его рука соскользнула с моей шеи к моему подбородку, прижав палец к моим губам.
— Не надо, — повторил он.
— Ладно, — прошептала я в его палец.
Он опустил руку и отстегнул мой ремень безопасности, вышел из машины. Он открыл дверь с моей стороны, прежде чем я смогла ступить на тротуар в Джимми Чу. Он взял меня за руку, помог выйти из машины, продолжая сжимать свою руку, и мои новые Джимми Чу вместе с Хоком двинулись в сторону «Тамайо».
Глава тринадцатая.
Определенно пропустили
Я проснулась, слыша вдалеке голос Хока, он разговаривал по телефону.
Я открыла глаза.
Я находилась в постели Хока.
Я подложила руку под щеку и закрыла глаза, тут же вспоминая предыдущий вечер.
Все и всего было много.
Во-первых, в «Тамайо» имелись коктейли под названием Tamayopolitans. Ананас, настоянный на текиле, с клюквой и гуавой. Вкусные. Освежающие. Но очень опасные.
Я фактически не пила ничего, кроме Cosmo, но если коктейль оканчивался на -политен, то Tamayopolitans был однозначно моим напитком.
И таких коктейлей было не мало, также как и большого количества еды, и я очень много говорила.
Обмен мнениями с Хоком начался еще во время нашей поездки в машине. Впрочем, весь мой разговор состоял из того, что Хок задавал вопросы, а я отвечала. Он итак знал обо мне все, но создалось впечатление, что он хотел узнать еще больше всего обо мне, и он спрашивал меня о моей маме, и я отвечала ему, что Мередит была мамой, самой лучшей мамой, фактически она не просто была лучшей мамой, но она сделала это. Он также спрашивал меня об отце, и я рассказала ему все о своем отце, все, почему я любила его и все, почему он был для меня отличным отцом (вроде бы я придерживалась одной темы, но оказалось, что двух). Поскольку тема моего отца напрямую касалась и Мередит. С Джинджер, все, было по-другому, хотя я поделилась с ним, несмотря на то, что особой любви в нашей семье к ней не было, но она все же была моей сестрой, и я бы никогда не отказалась от надежды, что мы преодолеем с ней вместе все ее дерьмо. По крайней мере до сих пор, я именно так и думала.
Хок интересовался Кэм, Лео и Трэйси на моем четвертом Tamayopolitan, разделяя его «опущение» Троя, и что я обеспокоена тем, что сейчас Трой переживает мое разоблачение, и то, что он исчез из моей жизни, и я скучаю по нему, особенно, если он покинул меня навсегда.
Хок также смеялся, когда я рассказывала анекдот или смешную историю, а я смеялась вместе с ним, когда он вставлял какой-то забавный комментарий.
И, наконец, он внимательно слушал все, что я говорила. Он был сосредоточен только на мне. Это было похоже, словно любое слово, выходившее из моих уст, напоминало кусок головоломки, которая являлась для него смыслом жизни, и он складывал эти кусочки, надеясь, что собрал их все. Ему было спокойно и комфортно рядом со мной, и тот факт, что ни одна женщина, проходившая рядом с нами, никак не отвлекала его внимание от меня, мне показался хорошим знаком, поскольку я ощущала себя рядом с ним просто реально очень хорошо.
Разговор тек легко и весело, еда была отличной, напитки поставлялись в изобилии, рядом со мной сидел горячий и забавный мужчина, все удалось и… у меня были просто сказочные туфли.
Это было лучшее свидание в моей жизни.
После шести бокалов Tamayopolitan, последовала вторая часть предстоящей ночи.
Мы ехали в Camaro, мотор урчал по улицам Денвера, я задавалась вопросом, где ночь застигнет нас, в каком уединенном месте, я начала фантазировать о продолжении трепетного свидания, когда зазвонил телефон Хока. Он взял трубку, сказал несколько слов, перевернул телефон и сообщил:
— Надо заехать на базу, детка, мне нужно быстро взглянуть на одну ситуацию. Срочно. Ты сможешь немного побыть в моем офисе?
Я ту же подумала: «Боже мой! Я увижу его базу!»
И поскольку я была слегка пьяна, я совсем не могла скрыть своего волнения, хотя слово, которое я выбрала для ответа, было – «Конечно», но прозвучало оно бодро и явно открывало мой интерес. Я поняла это, когда между прочим взглянула на него, Хок улыбался.
Он заехал в подземный гараж высотного офисного здания в центре города, повел меня к лифтам, мы поднялись на четырнадцатый этаж. Двери лифта открылись и перед нами предстало фойе, с разветвляющимися коридорами в обе стороны. Хок двинулся направо, потом еще направо и дальше по коридору, остановившись перед дверью с номером два, воспользовавшись ключ-картой, чтобы войти внутрь.
Я вошла за ним и замерла как вкопанная.
Мгновенно охладившись.
Центр коммандос!
Окна на противоположной стене были затемненными, даже на фоне вечернего горизонта. Передо мной на возвышении, как в театре, были трехуровневые подиумы с четырьмя рабочими местами на каждом, со всевозможными ручками и кнопками, телефонами на консолях. За моей спиной находился ряд экранов, встроенных в стену дисплеями, наполненными какими-то действиями, людьми, местами и еще чем-то. Слева были три открытых помещения, все, кроме последнего на верхнем этаже, с окнами от пола до потолка, в которых четко было видно, кто там сидит. Справа было больше дверей — две, одна вела в большой конференц-зал с окнами от пола до потолка, другая дверь была без стекла.
Комната была наполнена спецназовцами, которых я уже видела и некоторых не видела, сидящих за рабочими местами, очевидно, ожидая прибытия Хока.
Среди них был и «Смоки».
— Привет, Смоки, — произнесла я, махнув ему рукой.
Коммандос опустил взгляд в пол и поплелся по направлению ко мне.
— Привет, Гвен, — ответил Смоки.
Я наклонила голову набок и громко произнесла:
— В следующий раз дурачь своим прозвищем кого-нибудь другого, я могу даже помочь тебе подобрать подходящее?
Еще больше раздалось шарканье ног, Смоки ухмыльнулся, и я услышала смешок Хока, когда он вручил мне ключ-карту и положил руку на низ спины.
— Детка, верхний офис, побудь там. Я заберу тебя, как только здесь закончу, — велел он, и я взглянула на него, когда он махнул головой в сторону затемненного кабинета.
Я кивнула и не задумываясь, мое тело и голова после шести Tamayopolitans задумываться явно не могли, а также мои ноги в туфлях Джимми Чу, которые он мне подарил, и мой живот, наполненный вкусной едой, которую он мне купил, и то, что я прекрасно провела время, сидя напротив него за столом, поэтому положила руку на его кубики пресса, поднялась на цыпочки и прикоснулась губами к его рту.
Потом двинулась по блестящему черному полу, немного покачивающейся походкой к указанной двери, не задумываясь воспользовалась ключом-картой, чтобы попасть в его кабинет, с кучкой коммандос, глаза которых следовали за мной с восхищением, а чьи-то с любопытством.
Войдя и включив свет, я очутилась в суперсовременном и абсолютно клинически чистом офисе Хока. Никаких фотографий на столе или комоде. Ни одной медали на стенах. Никаких трофеев на полках или других блестящих вещиц. Ничего личного. Стол совершенно пустой, никаких бумаг или файлов, ни карандашниц, блокнотов, даже не было компьютера, только телефон. Интерьер был черно, светло-серым, черная кожа и хром и девственно чистым, казалось, что врач может запросто провести здесь операцию. На стене имелось четыре телевизионных монитора, экраны ничего не отображали. Длинный черный диван у стены, два черных стула перед его столом с большими, высокими спинками. И это все.
Я раздумывала варианты, чем бы себя занять в офисе Хока, и решила написать смс-ки Кэм и Трейси о своем свидании, вместо того, чтобы рыться в ящиках его стола. Во-первых, если бы я начала рыться в ящиках, это было бы некрасиво, да, он вторгся в мою жизнь, но это совершенно не значит, что мне нужно ответить ему тем же. Во-вторых, и это было более важно, я подумала, что, возможно, у него здесь установлены тоже камеры, и все узнают, что я роюсь у него в столе, Хок бы страшно разозлился и совершенно не одобрил бы моего поступка.
Поэтому я села на диван и стала писать смс-ки Кэм и Трейси о нашем свидании, в ответ получая наряду с восторженными текстами, также и поучительные от Кэм, которая умоляла меня больше не пить.
Хок сказал, что у него займет немного времени, но видно ошибался. Прошло уже довольно-таки немало времени, во мне было шесть Tamayopolitans, живот был полон еды, и также две предыдущие ночи я спала мало, испытывая зашкаливающие эмоции от стрессов, включая то, что ко мне вломились в дом и на следующую ночь — поджог дома с помощью бомб, в итоге, я вырубилась прямо на диване.
Я проснулась, когда Хок поднял меня на руки.
— Я могу пойти сама, — промямлила я.
— Да? — спросил он, предложив:
— Может ты пойдешь сама по ровному асфальту на своих каблуках.
Он хотел отнести меня? Ладно, я полностью согласилась с его действиями.
Опустив лоб ему на ключицу и положив одну руку на плечо, а другую — на шею, пробормотала:
— Хорошо.
Он спустился со мной на руках вниз по ступенькам к уровням рабочих станций, и несмотря на то, что мы уже находились на ровном месте, он все равно не отпустил меня, а поставил на пол только перед лифтами. Коснувшись пола, я тяжело оперлась на него.
— Устала? — спросил он.
— Шесть Tamayopolitans, — объяснила я, но как-то невнятно произнесла «Tamayopolitans» в основном потому, что была сонной, но еще и потому, что была все еще пьяна.
Он усмехнулся и притянул меня ближе к себе.
Когда мы вошли в лифт, и я снова прижалась к нему, сказав:
— Твой разговор затянулся.
— По сообщениям с мест ситуация изменилась, мы вынуждены были прервать миссию, перегруппировать силы и вновь включиться в работу.
Все это было страшновато, мой рассудок отказывался переваривать, поэтому я подняла на него глаза, отклонив голову назад и посмотрела на него.
— Дай угадаю, я не захочу этого знать?
Он улыбнулся мне.
— Нет, ты не захочешь.
— Ты улыбаешься, — произнесла я. — Значит, жертв нет?
— Среди хороших ребят, нет, — ответил он.
Опять же, это было страшновато. Опять же, мой разум отказывался все это переварить, несмотря на то, что новость была хорошей.
Я опять прижалась щекой к его груди и пробормотала:
— Хорошо, понятно.
Он обнял меня, затем вывел из лифта, усадил в Camaro, где я снова уснула.
Последняя часть вечера — я проснулась, когда Camaro остановился и перестал урчать. Хок помог мне выйти из машины, у двери я поняла одну вещь — это был не мой дом, а чей-то еще, но меня совершенно это не волновало, потому что я хотела спать.
Поэтому пробормотала одно слово:
— Кровать.
— Сейчас все будет, Душистый Горошек.
Хок помог мне подняться по лестнице, при этом мы создавали много шума, и я с любопытством оглядывалась вокруг, но у меня не было сил все воспринять. Я заметила кровать, ощупью пошла к ней, снимая с себя маленькое черное платье и потрясающие туфли, упав лицом в подушку.
Сейчас было утро.
Вот черт.
Я убрала волосы с лица и осмотрелась по сторонам.
Я находилась на огромной кровати в здании, напоминающем пещеру, и когда я говорю пещеру, я имею в виду напоминающем огромную пещеру. И еще оно чем-то напоминало склад. Я видела дневной свет, льющейся из огромных трехъярусных окон от пола. Я увидела, что ночью выпал снег. И я поняла, что этот склад стоял одиноко среди белого снега, только большой ручей или маленькая река протекали недалеко от него. Потом я разглядела, что лежала на кровати с железным каркасом, не декоративным, а промышленного образца.
Я посмотрела вниз на ножки кровати, на широкие доски пола, и дальше вперед, где была большая стеклянная кабина с открытой дверью — ванная комната.
Моя первая остановка там.
Мои глаза переместились на пол, и я увидела свое платье и туфли от Джимми Чу, перемежающиеся с джинсами Хока, рубашкой и ботинками. Видно, этот вид мне понравился, потому что у меня в животе разлилось тепло и трепет.
О Боже, я попала в беду.
Придерживая одеяло на груди, я переместилась по кровати и нагнувшись потянулась рукой. Я хотела достать свое платье, но ухватилась за его рубашку. Потом я подняла ее и натянула себе на плечи. Отбросила одеяло, застегнула пуговицы и побрела в ванную комнату, наполовину ошеломленная из-за того, что мне удалось выспаться, поскольку у меня была спокойная ночь, а еще наполовину ошеломленная потому, что я была в логове Хока.
Ванная комната была хорошей, чистой, опрятной, утилитарный. Никаких личных штрихов, тех, которые присутствовали в районе кровати. Пушистые, мягкие темно-синие и темно-серые полотенца на сушилке и сложенные такие же на полках над унитазом. Тема темно-синего и темно-серого присутствовала в простынях и одеяле.
Я воспользовалась удобствами, вымыла руки. Потом стала рыться в аптечке, потому что, если вы не покопаетесь в чужой аптечке, то, вас фактически можно исключить из клуба девушек. Я же пропустила его рабочий стол, поэтому мне точно стоило порыться в его аптечке.
Зубная паста. Дезодорант. Нить. Крем для бритья. Бритвы. Две новые щетки. Стоп.
Я открыла новую зубную щетку и стала чистить зубы. Если он расстроиться, что я воспользовалась его зубной щеткой, я куплю ему новую. Я не могу себе позволить купить туфли от Джимми Чу или нанять рабочих, которые доделали бы ремонт и сделали бы мою комнату пригодной для жизни, но я спокойно могу себе позволить купить зубную щетку.
Я прополоскала рот, умылась и вытерла руки. Затем я застегнула еще несколько пуговиц на его рубашке и засучила длинные рукава, вышла.
Как только я вышла из ванной комнаты, начала нервничать, потому что теперь все было по-другому. Теперь было совсем ни как тогда, не так, как было раньше. Не так, как мы трахались или ругались все время. У нас было свидание. Он купил мне туфли. Он вынес меня из горящего здания. Мой отец не возражал, увидев нас в чувственных объятиях и поцелуе. Мередит думала, что он бомба. Я узнала, где он работал. Я познакомилась с кое-кем из его команды. То, что я говорила за ужином своим родителям было очень важно для него.
Теперь я находилась в его логове.
Мой разум анализировал эту информацию и еще кое-что, когда я подходила к лестнице и медленно застыла, услышав его на кухне, но пока не видя. Я рассматривала напоминающее огромную пещеру пространство. В гостиной посередине большой, широкий диван, два кресла по обе стороны, большой телевизор с плоским экраном и толстый ковер. Дальше внизу шли тренажеры с весами у противоположной стены, причем много различных тренажеров: скамья, гири и блины, беговая дорожка, велотренажер, гребной тренажер, эллиптический тренажер. По диагонали, в дальнем углу письменный стол, открытое пространство, имеющее индивидуальность — документы и файлы, ноутбук на столе, видно, что он часто пользуется этим столом, и эта как бы «комната» была не такой, как все остальное. Кухня с большим в виде подковы баром и барными стульями вокруг, еще была столешница между двумя кирпичными колоннами перед гигантскими окнами, заставленная самой современной бытовой техникой. Также на цементном полу лежали огромные ковры, но в основном просто голый пол. Много ничем не застланного пола.
Господи, как черт побери, он обогревает это помещение?
Голова сама собой повернулась налево, и я прикусила губу, когда увидела под площадкой, на которой стояла кровать, пространство, наверняка принадлежавшее Хоку. От пола до верха заполненное полками, битком забитыми книгами и компакт-дисками. Здесь также было очень хорошее стерео. Потрепанное старое кресло с оттоманкой, не было никакой другой мебели или техники — новых, модных. Рядом с креслом стоял такой же древний стол. Позади кресла торшер на длинной ножке с затененным абажуром, свет от которого падал на кресло, чтобы можно было читать книгу. Потертый старый ковер на полу, настолько большой, что заполнял всю площадь. В конце стоял декоративный камин, который давал тепло, за стеклянной дверью лежал муляж дров. Это пространство было словно из другого мира, оно совершенно не соответствовало общей обстановки, но со стороны, казалось укромным местечком, уютным и притягательным.
Интересно.
Я рванула вниз по лестнице, больше не в состоянии выжидать.
Мои глаза встретились с ним.
Он был на кухне голый по пояс, с поднятой кружкой кофе и смотрел прямо на меня.
И в этот момент, я сдалась.
Плюсы перевесили минусы. Я больше ни в чем не сомневалась. Я была уверена… причем сильно.
Он мог быть властным и делал многое, что меня пугало и злило, но когда он был сладким, щедрым, сексуальным и открытым, это было гораздо лучше, чем даже в моих мечтах.
Однозначно.
А я была очень хороша в мечтаниях, я потратила много времени мечтая, поэтому создала самую лучшую мечту, которую когда-либо можно иметь.
Так что сама реальность превзошла все мои ожидания, и когда это случилось, мое решение стало просто незыблемым.
Я обогнула барную стойку и увидела его в полный рост, на нем были черные спортивные штаны с темно-серыми полосками по бокам, он был босиком.
Сексуально.
Я направилась прямиком к нему, не останавливаясь, пока не прислонилась всем телом, обхватив его руками за талию и прижавшись лицом в его груди.
Потом я пробормотала:
— Утро, малыш.
Он скользнул свободной рукой вокруг меня, притягивая ближе и прошептал мне в волосы:
— Доброе, Душистый Горошек. Ты хорошо спала?
Я прижалась щекой к его груди и кивнула.
— Хорошо, — пробормотал он, стискивая меня в объятиях.
Я крепче обняла его в ответ.
— Кофе? — спросил он, я кивнула, снова прижавшись к его груди. — Какой ты пьешь?
Я отстранилась от его теплой кожи, и запрокинула голову назад, чтобы взглянуть на него, мои брови поползли вверх, смотря в его черные глаза.
— Ты не знаешь?
Уголки его рта дернулись.
— Нет.
— Сливки и половинка сахара.
В это раз его брови поползли вверх.
— Половинка сахара?
— Я слежу за своим сахаром, потому что ем замороженное тесто.
Он усмехнулся, на секунду его рука сильнее сжалась вокруг меня, и он продолжал смотреть на меня сверху вниз, и я видела, как его глаза становятся с ленцой. Я никогда не видела, чтобы его глаза были с ленцой. Это было сенсационно.
Затем он наклонился, прикоснулся губами к моим и отпустил меня.
Он передвинулся к кофейнику на столешнице, а я передвинулась к бару в виде подковы, прислонившись.
— Я воспользовалась зубной щеткой, — сообщила я ему.
— Хорошо, — ответил он, доставая кружку с полки, которые были прикреплены к кирпичной стене, здесь же была куча блестящей темно-синей керамической посуды, столовые приборы из нержавеющей стали свисали с крючков с нижней полки, а сверху висели сверкающие кастрюли и сковородки.
Думаю, он не настаивал на том, чтобы я купила ему новую зубную щетку, и взглянув по-новому на его оборудованную кухню, я пришла к выводу, что он не часто готовит и ест в своем логове.
— Ты передвигаешь мебель и играешь в футбол по субботам с твоими коммандос? – спросила я, разглядывая мышцы на его загорелой спине, пока он наливал мне кофе.
— Нет, — ответил он, и я услышала улыбку в его голосе.
— В регби? — продолжила я допрос.
Он повернулся к холодильнику, открыл, повторив:
— Нет.
— Пейнтбол?
Он достал молоко, закрыл холодильник и посмотрела на меня через плечо, улыбаясь.
— Нет.
— Хмм, — пробормотала я.
Он принес мне кофе, уперся бедром в столешницу, наши тела соприкасались.
Я отхлебнула свой кофе, он сделал то же самое со своим.
Кофе был вкусным.
— Ты делаешь хороший кофе, — поделилась я.
Он молчал.
Я отклонила назад голову, чтобы взглянуть ему в глаза.
— И ты чистюля.
Он нахмурился.
— Я чистюля?
— Твоя ванная комната чистая, нет разбросанных по всему полу обтягивающих футболок и сваленных в кучу спутанных штанов карго, даже под кроватью, а также запасов оружия и боеприпасов, очевидно, все убрано.
Он улыбнулся и ответил:
— Дом в беспорядке ведет к беспорядо