— Не мое шоу, Гвенни, но эти туфли отпадные, — сказала Джинджер с полным ртом Чикагского хот-дога с горчицей, венской говядиной с острым сыром из Mustard’s Last Stand.
Хот-доги из Mustard’s Last Stand всегда были любимым блюдом Джинджер, и это было первое место, в которое она захотела заглянуть после побега из тайной квартиры ФБР, когда оказалась в моем автомобиле, хотя я уже была явно на грани психического расстройства. Поэтому я направилась на бульвар Юниверсите, купила ей хот-дог с сыром, а потом поехала к автостоянке на бульваре Колорадо, чтобы она могла его спокойно съесть. Джинджер постоянно оглядывалась и проверяла нет ли за нами хвоста, но все было спокойно… хвоста не было.
Я подумала, что она бы точно его заметила, по крайней мере, это было облегчением.
В одной руке она держала свой хот-дог, в другой — фотографию, где была изображена я и Хок, и внимательно ее изучала.
— Джинджер, нам нужен план, — сказала я ей. — И мне кажется, что лучший план – отвезти тебя прямо в полицейский участок. Ты скажешь, что тебе безумно хотелось хот-дога из Mustard’s, я случайно оказалась поблизости, борясь со своим нервным стрессом.
Ее взгляд скользнул по мне, и она спросила с набитым ртом:
— Ты сбрендила?
Ладно, понятно же, что выбора не было.
— Как насчет того, что я дам тебе свою машину и немного денег, мы поедем ко мне домой, я снабжу тебя своей одеждой, а потом ты уедешь в Канаду, — предложила я.
— Гвен, твою одежду..., — она замолчала и покачала головой.
— Хорошо, тогда мы отправимся в ближайший байкерский магазин, детка, или магазин для стриптизерш и купим тебе одежду.
Она зыркнула на меня и заявила:
— В Канаде холодно.
— Здесь тоже бывает холодно, — напомнила я ей.
— Да, несколько месяцев, а там холодно все время.
— На самом деле, это не так.
— Там слишком холодно.
— Не совсем так.
— Я не поеду в Канаду, — отрезала она, откусил хот-дог и, засунув фотографию в мою сумку.
— По аккуратней с моим полароидом! — закричала я, схватив фотографию, проверяя не согнула ли она ее и не поцарапала. Я вытащила, внимательно осмотрела фото, глубоко вздохнула через нос, убедившись, что все нормально, а потом посмотрела на другую, на которой смеялся Хок.
Мать твою.
— Гвенни, — прошептала Джинджер, я аккуратно, боясь повредить, положила фотографии в сумочку и только тогда взглянула на нее.
— Как насчет отправиться к папе? Папа всегда знает, что делать.
— Я не могу пойти к родителям. Я не должна быть здесь, с тобой, а они уже не молоды. Это дерьмо должно остаться между нами. Оно не должно затронуть их.
Вау. Кажется, Джинджер не зря провела свое время на тайной квартире, она изменилась.
Интересно.
— Мы пойдем к Тэку, — заявила она, и я во все глаза уставилась на нее.
— Джинджер, дорогая, ненавижу тебе напоминать, но ты должна байкерскому клубу «Хаос» два миллиона долларов.
— Да, ну, моими партнерами в этом деле были Фреш и Скиит, но они оказались таким тупыми ослами, что даже не смогли тебя похитить, они просто были не способны проделать это дерьмо. Было жаркое время. Тэк и его парни были повсюду. Мы не могли ничего предпринять, пока у них не спадет зщапал, я имею ввиду те, автомобили и байки, которые они делали по специальным заказам, пока они не разобрались со всем этим дерьмом. Это всплыло и было бы все возвращено, никто не знал, что произошло, и они облажались. У Фреша и Скиита количество клеток мозга — ноль, ни один из них не смог открыть сейф, хотя они сказали мне, что у них есть мозги, чтобы открыть сейф. Я не знала, как открывать сейф, и как разобраться со всем этим дерьмом, но я сделала кое-что, мне удалось перевести эти деньги на счета Эванс, сестры Скиита.
Это, однозначно, было хорошей новостью.
— Это хорошая новость, — сказал я ей.
Она запихнула в рот последний кусок хот-дога, смяла испачканную бумажную упаковку, воспользовалась салфетками и снова заговорила с набитым ртом:
— Я называю тебе координаты, ты звонишь Тэку, он присылает своих парней, они проверяют это дерьмо, и вывод — мои отношения с Тэком в ажуре. Потом мы встречаемся с ним, и ты пишешь смс-ку Рорку. И ты сообщаешь им, что Тек их просто вырубит, — я глубоко вздохнула, потом сглотнула, но прежде чем успела что-либо сказать, Джинджер продолжила говорить:
— Если он сможет забрать меня к себе, после того как вырубит, будет просто отлично. Если он не может..., — она замолчала и пожала плечами.
Я уставилась на нее и спросила:
— Ты спятила?
— Нет, не спятила, Гвен. Ты не должна попасться в поле зрения Рорка.
— Ты тоже! — выстрелила я в ответ, она дернулась в мою сторону.
— Звони Тэку, пусть настроит интернет, — приказала она.
— Нет, Джинджер, мне больше нравится идея с Канадой, — ответила я. — Если ты не готова отправить в полицейский участок, то нам следует изучить план с Канадой.
— Сука, у них твой парень, — напомнила она мне, и у меня опять стало жечь горло, а слезы полились из глаз.
— Я знаю, — прошептала я, — но они не получат тебя.
— Ты забыла, что у них твой любовник, — повторила она.
— Хватит, Джинджер, я знаю это, ладно? Они не смогут добраться до тебя.
Она выхватила из моей сумочки фотографию поларойда и поднесла к моему лицу.
— Гвен, твою мать, у них…
Я вырвала фотографию и истерически закричала на нее:
— Я знаю!
И зажмурилась, отвернувшись к окну.
Джинджер молчала, пока я все еще боролась со слезами.
Потом я услышала ее шепот:
— Гвенни, позвони Тэку.
— Нет, — прошептала я в ответ.
Затем она сделала то, чего не делала уже очень давно. Я даже забыла, что это была ее привычка, по крайней мере, когда она была маленькой. Она всего лишь выражала таким образом свою сестринскую любовь ко мне.
Я вдруг почувствовала, как ее рука обвилась вокруг моей шеи, она уперлась лбом в голову и начала петь глупую, бессмысленную песню, которую сочинила, когда ей было всего лишь три года,
— Гвенни, Гвенни, хенни, фэнни, Гвенни, Гвенни, ленни, бенни, люблю свою сестренку... Гвенни.
Рыдания разрывали мне горло.
Я почувствовала, как она аккуратно вытащила полароид у меня из руки и прошептала:
— Ты не потеряешь его из-за меня.
Я повернула голову и мои глаза находились в дюйме от ее, мы не сводили друг с друга глаз.
— Я люблю тебя, детка, — прошептала я.
— Я знаю, — прошептала она мне в ответ. — Позвони Тэку.
Я втянула воздух носом и спросила:
— Тебе необходимо это сделать, не так ли?
— Я не могу даже толком выглянуть в окно, Гвен, они следят за мной, как..., — она закрыла глаза, потом открыла, но не стала заканчивать фразу, — во время пересменки, у них появился парень халявщик, он халявил во время пересменки, я была предоставлена сама себе, честно, я не могла поверит в свою удачу. Я пыталась найти хоть маленькую возможность в течение всего времени, чтобы воспользоваться и выбраться оттуда, и я не могла поверить своим глазам, когда увидела тебя. Естественно я воспользовалась. Я воспользовалась этим шансом, потому что они не смогли..., — она отрицательно покачала головой. — Но они доберутся до меня, Гвен. Рано или поздно они доберутся до меня. Они не могут удерживать меня, чтобы сохранить мне жизнь, это же очевидно, что они не могут сохранить даже тебя в безопасности. Я заварила всю кашу, и я хочу с ней закончить.
Я уставилась на нее. Она была права.
Вот дерьмо.
— Я позвоню…, — начала я, но вдруг неожиданно двери с моей и со стороны Джинджер распахнулись.
Мы моментально повернули головы, и я увидела перед собой красивого родного, если можно так сказать, американского мужчину, который тут же вытащил ключи из зажигания. У него были длинные волосы, сзади собранные в хвост, и я узнала его. Вэнс Кроу, один из парней Ли Нейтингейла.
Дерьмо!
Он отстранился, но его глаза ощупали меня сверху донизу, я услышала, как закричала Джинджер и поняла, что ее заставили выйти из машины.
— Ли хочет поговорить, — заявил Кроу. — Ты пойдешь сама или мне вытащить тебя?
— Я пойду сама, — прошептала я, вернув фотографию в свой клатч и отсоединив ремень безопасности, я вышла из машины.
* * *
Джинджер и я в сопровождении Вэнса Кроу и Люка Старка вошли в офис детектива Найтингейла.
Офис был шикарным, весь из полированного дерева с бронзовыми статуями.
Очень красивыми.
— Я не могу поверить, что ты бросила меня там! — с визгом кинулась ко мне Трейси, как только я сделала два шага внутрь помещения. Я повернулась к ней, она со всех ног ринулась ко мне, потом остановилась, как вкопанная, увидев Джинджер. — Святое дерьмо! Ты вытащила ее! — завопила она.
— Я не вытащила ее. Она сбежала, — ответила я.
— Полное дерьмо, — произнесла афроамериканка с прической афро, множеством мелких завитков, и прекрасными желтовато-карими глазами, сидя за стойкой регистрации и пялясь на Джинджер. — Крошка, похоже ты стала причиной всей этой суматохи? Федералы, копы, крутые коммандос — все ищут. Полиция Денвера, крутится, как волчки, везде рыская. — Она улыбнулась огромной улыбкой и кивнула, прежде чем закончить: — Иди, девочка.
Джинджер улыбнулась ей в ответ.
Я посмотрела в сторону двери, которые были открыты, и оттуда выходил Ли Найтингейл вместе с Хорхе.
— Смоки, — прошептала я.
— Думаю, что нам несказанно повезло, что ты не имела ни малейшего понятия о том, что Хок по-прежнему следил за каждым твоим шагом, детка, — сказал Хорхе, обращаясь ко мне. — За каждым твоим передвижением. Он установил устройство слежения у тебя на автомобиле.
Дерьмо.
— И в телефоне, — добавил Хорхе.
Дерьмо!
— И мы отследили все твои звонки и сообщения, — закончил он.
Полное дерьмо!
— Ладно, — пришла я наконец-то в себя. — Если вы отследили все мои сообщения, значит ли это, что вы с утра уже разыскиваете его?
— Ищи да найдешь, Гвен, — ввернул мне Хорхе. — И сейчас нужно действовать быстрее, мы не можемт долго прикрывать твое дерьмо, пока ты рыскала по всему Денверу, ища неприятности на свою голову.
Мое облегчение было настолько сильным, что я почувствовала даже головокружение.
— Вы нашли его? — выдохнула я.
— Спасательная операция уже подготовлена и все пришли в движение, у нас не получилось запереть тебя с сестрой в каком-нибудь безопасном месте, чтобы ты держала свое дерьмо подальше от неприятностей.
У меня тут же прошла радость облегчения, я прищурившись посмотрела на него.
— А что вы ожидали от меня?
— Не знаю, возможно примчаться к нам на базу и сказать, что Хоку угрожает опасность? — тут же выстрелил в ответ Хорхе.
Это правда, что я услышала сарказм в его голосе?
— Я не хотела, чтобы ты и все коммандос ринулись его спасать и его убили бы! — закричала я.
— Часть бизнеса Хока включает в себя П и В, детка, — сообщил мне Хорхе.
— Я даже не знаю, что означает эта аббревиатура, — в ответ произнесла я.
— Похищение и выкуп, хотя для Хока, выкуп означает помощь, — просветил меня Хорхе.
Вау. Это было круто.
— Правда? — шепотом спросила я.
— Господи, — пробормотал Люк Старк.
— Ширлин, размести наших гостей с комфортом, — произнес Ли, явно с трудом сдерживаясь от моей перепалки с Хорхе, и направляясь к дверям на выход.
— Я пойду с вами, — объявила Джинджер.
— Ты возвращаешься к федералам, — констатировал Ли.
— Они разве хотят меня вернуть? — ввернула Джинджер.
Ли остановился рядом с ней.
— Они не всегда получают то, что хотят.
— Ее любовник может пострадать, — сказала ему моя сестра.
— Женщина, ты знаешь, кто я такой, ты знаешь, кто такой Хок, ты знаешь, что его парни прошли определенную подготовку, так что не говори ерунды, — предупредил ее Ли.
— Любовник моей сестры не может…, — начала Джинджер, но Ли ее перебил:
— Прямо сейчас он подвешен на крюке, Джинджер. Я что должен стоять здесь и выслушивать, как ты теперь сожалеешь, чтобы он еще больше там провисел. Заткнись, я смогу его вызволить и вернуть любовника твоей сестре. Ты еще что-то хочешь мне сказать?
— Мне кажется, нам стоит пройти в другую комнату, где мы будем в большей безопасности, — быстро заявила я, осматриваясь по сторонам и остановившись взглядом на Ширлин с желтовато-карими глазами, по-прежнему сидящей за стойкой регистрации. — Ширлин? Вы не покажите нам, куда идти?
Она моментально подскочила со своего кресла.
— Это часть моей работы.
— Отлично, — ответила я, но голос звучал у меня неуверенно.
Ширлин обогнула стойку и взглянула на Джинджер, пока мужчины направились к двери. Она обхватила ее за плечи и потянула за собой.
Я все еще смотрела, как уходили мужчины, пока за последним из них не закрылась дверь, но он оглянулся и встретился со мной глазами.
— Будьте осторожны, — прошептала я, он кивнул, — и верните его мне.
— Меньше, чем через час, Гвен, он недалеко отсюда, — прошептал Ли в ответ, и слезы навернулись у меня на глазах, скатываясь по щекам.
— Спасибо, — прошептала я в ответ еле слышно.
Трейси обхватила меня за талию, я по-прежнему смотрела на Ли, который поднял вверх голову, выставив подбородок вперед, и скрылся за дверью.
* * *
Трейси, Джинджер, Ширлин и я находились в другой комнате.
Она была не очень большой, мы похрустывали печеньем и смотрели фильм 300 на плоском экране телевизора. Я подозревала, что Ширлин смотрела его много раз, в основном потому, что она постоянно его цитировала, выдавая все реплики актеров. Я также подозревала, что она смотрела его ни один раз, поскольку этот диск уже находился в DVD-плеере. И, наконец, мои подозрения окончательно укрепились, потому что она не спрашивала нас, что мы хотели бы посмотреть, она просто включила, и мы стали смотреть.
В комнате находилась двуспальная кровать, кресло и полки с DVD-дисками. Джинджер обосновалась в кресле. Я свернулась в кокон на кровати, прижавшись к стене. Трейси сидела рядом со мной, держа меня за руку. А Ширлин полулежала сбоку на кровати.
Джинджер и Ширлин смотрели фильм. Не уверена, что Трейси тоже следила за ходом событий на экране, не могу точно сказать, поскольку для меня время словно остановилось.
Внезапно дверь открылась, мои глаза метнулись в ту сторону, и я увидела входящего Хока.
У меня остановилось дыхание, а сердце перестало биться.
Его волосы все еще были мокрыми от душа, на лице не было видно крови, он был одет в чистые черные штаны карго и темно-синюю обтягивающую футболку. Губа была рассечена, такой же свежий ужасный порез был на щеке и припухлость, видно от побоев, у глаза. Порез на щеке был заклеен тремя тонкими белыми полосками пластыря. И я увидела красные следы от наручников у него на запястьях.
Помимо всего это, с ним было все в порядке. Он стоял передо мной, дышал, передвигался.
И смутно в глубине моего сознания у меня появилась мысль, что похоже он на что-то злился, меня это слегка поразило.
Но мало заботило, если честно.
Я подскочила с кровати, вскочив на ноги. Я перепрыгнула через полулежащую Ширлин, уперлась в край кровати и прыгнула вперед к нему.
Он поймал меня, заворчав, но устоял на ногах.
Я обхватила его ногами и руками, и просто начала покрывать бесконечными поцелуями, любой кусочек его кожи, который попадался под мои губы.
— Детка, — пробурчал он, подхватив одной рукой меня под задницу, другой — обхватив за спину.
Я проигнорировала его, продолжая целовать шею, подбородок, горло, скулы...
— Душистый горошек, — позвал он, он передвинул свою руку с моей поясницы в мои волосы.
Я все еще продолжала игнорировать его, продолжая покрывать поцелуями.
Он дернулся головой назад, и накрутил мои волосы себе на руку.
— Гвен, Душистый горошек, со мной все в порядке, — прошептал он, и я посмотрела ему в глаза.
Я смотрела на него так, словно не могла напиться, чувствуя его силу, его теплое тело, чувствуя всего его, обхватывая своими руками и ногами. Потом я почувствовала, как его лицо начинает расплываться у меня перед глазами, поэтому зарылась ему в шею с правой стороны, громко всхлипнув, дыхание сбилось, и дала волю слезам.
Он повернул ко мне голову, и его рука сильнее сжала мне волосы.
— Детка, — прошептал он мне на ухо.
Я подняла голову, взглянув на него и закричала:
— Я не могу поверить, что ты сначала принял душ, а потом появился передо мной!
— Гвен…
— В следующий раз я перешлю тебе страшную смс-ку с фоткой, где у тебя идет кровь из уха и ты подвешен на чем-то, это будет новое правило! — прорыдала я. — Ты немедленно идешь ко мне, сразу же, как тебя спасли!
— Это не совсем было спасением, — произнес Люк Старк, я повернула голову, он стоял в двух шагах от меня и Хока. — Больше походило на зачистку кое-кого, — закончил он.
— Что? — спросила я.
— Рад, что я работаю на Ли, — пробормотал Вэнс Кроу, посмотрев в противоположную сторону, где стоял Ли. — Ли не любит такой беспорядок. Гребанный ад. — Вэнс наклонился вперед к Люку. — Ты видел Хорхе? Он убрал его, даже не моргнув.
— Ему не ведом запах, — проворчал Люк, шокировано качнув головой, — страха.
О, парень!
Я посмотрела на Хока.
— Что ты сделал?
Хок взглянул на меня.
— Я не большой поклонник шокера, и подвешивания на крючке, когда парень использует меня как грушу, для своих кулаков, детка.
Это был не ответ.
— Что ты сделал? — повторила я.
— Да, что ты сделал? — спросила у меня из-за спины Ширин, и в ее голосе послышалось любопытство, но на самом деле, она была очень взволнована.
— Мне казалось, что мы договорились, чем меньше знаешь, тем… — сказал Хок.
— Что, — начала я. — Ты сделал? — закончила я, он ухмыльнулся, тут же появились ямочки на щеках, и увидев его ямочки, меня испугала мысль — я думала, что больше никогда не увижу их, и у меня екнуло сердце.
— Первый урок коммандос, — ответил Хок. — Если ты стал заложником, но знаешь, что хорошо обучен и сможешь вывести охрану из строя. Им следовало чем-нибудь опоить меня, чтобы я не смог этого сделать, но они… Они связали мне щиколотки и подвесили за руки. Щиколотки, детка, не обладают «тайной» силой. Вся сила, детка, заключается в моих ногах. Поэтому я подтянул ноги и опустил голову между коленями, вытянул шею…
— Хорошо, — быстро произнесла я, — закончим урок коммандос. Это был первый и последний.
Опять появились ямочки на щеках Хока, он поставил меня на ноги, и ямочки исчезли.
Ой, опаньки!
— Отлично, Душистый горошек, урок для женщины коммандос — ты получаешь смс-ку, ту, которую тебе прислали и тут же звонишь на базу и пересылаешь ее, и делаешь это немедленно.
Я была права, насчет опаньки, это был еще не конец.
— Хок…
— И ты не направляешься в дружелюбный мотоклуб байкеров, прося о помощи.
— Хок…
— И ты не привлекаешь свою подругу Cosmo из диспетчерской полицейского управления в это мужское дерьмо, во-первых, потому что ее могут за это уволить, но особенно потому, что она получит дерьмо на свою задницу.
— Кейб…
— И ты не просишь своего друга банкира рыскать по всем базам, собирая информацию, задницу которого притащили в местное отделение ФБР для допроса, отчего ему стало чертовски неудобно.
Ой-ой!
— Кей…
— И ты не будешь, — он подался на меня всем своим телом, его серьезное лицо стало каменным, — никогда предлагать себя в качестве обмена.
— Малыш…
— И ты не будешь прятаться со своей сестрой свидетелем, которая находится под арестом.
— Я…
— Скажи мне, что ты все поняла, так и сделаешь, детка.
— Но…
Он наклонился в дюйме к моему лицу.
— Скажи... мне... что... так… и сделаешь.
Я уставилась на него.
Потом, видно все накопившееся напряжение, словно кислота пронзило меня, и я просто потеряла здравомыслие.
— Да, я сделаю, — я уперлась руками в бедра и уставилась в его черные глаза, — но, в первую очередь, я должна убедиться, что ты в безопасности, а во-вторых, когда я хотя бы примерно буду знать, что ты в безопасности, я сделаю все, чтобы у меня еще были моменты, о которых я смогла бы потом вспоминать вместе с тобой, поэтому согласна, я позвоню на базу, а потом я буду делать все, мать твою, что смогу, чтобы у меня и дальше были воспоминания, связанные с тобой, и нет, Хок, я тебя не понимаю!
— Гвен…
— Я весь день не находила себе места! — закричала я, взмахнув руками и отступая от него на шаг. — Ты не преподал мне урока для женщины коммандос сегодня утром. Ты всего лишь поцеловал меня на прощание, сказав, что увидимся сегодня вечером, и я готова была заняться вычитыванием рукописи, в полной уверенности, что сегодня вечером увижу тебя дома!
— Гвен…
— А потом эта фотка…. У тебя из уха шла кровь! — закричала я.
Он поймал меня в свои объятия и крепко прижал к себе, прошептав:
— Детка.
Я уперлась руками ему в грудь, пока он гладил меня по спине.
— Мне стоило выбрать — ты или моя сестра. Знаешь, что происходит с твоей головой, когда ты пытаешься принять такое решение?
— Все хорошо, Душистый горошек, я понимаю, — нежно сказал он.
— Да, Кейб, — я взглянула ему в глаза, — тебе никогда не приходилось проходить через такое. Знаешь, с чем я столкнулась сегодня. Знаешь? — Я видела, как он прикрыл глаза, я перестала хвататься за его рубашку, и обхватила его за шею, он посмотрел на меня, и по его взгляду я поняла, что он все понял. Поэтому тихо сказала:
— Я понимаю, почему ты злишься, милый, но сделай мне поблажку. Я пыталась сделать лучшее, что могла, чтобы у меня не осталось всего лишь воспоминаний — твоя фотография на моем гребанном холодильнике.
Он наклонился и прислонился ко мне своим лбом, затем его щека коснулась моей, и заскользила вниз, и его лицо зарылось мне в шею, а его руки крепко сжали меня.
Я обняла его за плечи, сильнее прижалась к нему.
— Давайте оставим их вдвоем, — услышала я голос Люка.
И в комнате все закопашились, я услышала, как закрылась дверь. Я повернула голову и прошептала Хоку на ухо.
— Как ты думаешь, ты не мог бы позвонить федералам, чтобы они отпустили Троя? —спросила я.
Хок поднял голову и посмотрел на меня.
— Да, — ответил он, его губы подергивались.
— А как ты думаешь, прежде чем Джинджер заберут федералы, не могли бы папа и Мередит повидаться с ней?
В его глазах светилась теплота, и он повторил:
— Да.
— Ладно, — кивнула я, расслабляясь всем телом. — А теперь как ты думаешь, поскольку ты достаточно близко и уже пять минут сжимаешь меня в своих объятиях, находишься в безопасности и здоров, и злишься на меня, может ты, наконец, поцелуешь меня?
Его глаза потеплели, и он выдохнул более резко:
— Да.
Я взяла его лицо в ладони.
— Тогда поцелуй меня, малыш, — прошептала я.
Он посмотрел мне в глаза, потом моргнул, наклонился и дал мне то, что может дать мне только Хок, что я хотела больше всего на свете.
Эпилог
Покажи мне ямочки
Кейб Дельгадо ждал, пока откроется дверь гаража, потом въехал внутрь на своем Camaro, остановившись рядом с Mustang Гвен. Он выключил мотор, схватил спортивную сумку с соседнего сидения и вышел из машины.
Обошел спереди Mustang и заметил Expedition, стоявший с другой стороны Mustang. Гвен называла его «микроавтобусом» и ненавидела ездить на нем, поскольку он был огромным. Однако, у Хока был с ней уговор. Как только она собиралась куда-нибудь отправиться с детьми, она брала Expedition. Если же она отправлялась по своим собственным делам, она могла использовать Mustang. Она поцеловала его, сказав, что он слишком властный, на этом ее спор с ним и закончился. Она прекрасно понимала, что внедорожник Expedition более безопасный, а Гвен предпочитала делать все, когда вопрос стоял о безопасности ее мальчиков.
Он обошел спереди Expedition, вошел в двери, ведущие в дом, по дороге забросил свою спортивную сумку в подсобку, стоя в огромной кухне. Над столешницей она оставила гореть свет для него. Он прошел вперед и выключил свет, направляясь к широкой лестнице, покрытой паласом, которую тоже освещал ночник. Ему не нужно было освещение, чтобы добраться наверх, но Гвен все равно оставляла включенным свет, если один из мальчиков просыпался, она не хотела, чтобы он передвигался в темноте, а еще она оставляла включенным свет, чтобы муж, возвращаясь домой, знал, что она думает о нем.
Он обманул Гвен, хотя тогда даже не подозревал об этом, сказав, что ему не нужно большое пространство. Ему необходим был простор. Или, точнее, ему необходимо было иметь свое собственное пространство, пространство для Гвен, а также для детей, и кроме того помещение, где могла бы собираться вся семья. Поэтому он перевез свою семью из дома Гвен в этот дом с пятью спальнями и гаражом на три машины, который Гвен окрестила «чудовищным». Она согласилась на переезд только с одним условием, что Джанин продолжит убираться в доме. Гвен заявила, что существует правило в ее жизни, которое гласит, что она отказывается жить в доме на уборку которого требуется больше двух часов. Теперь она жила в доме, на уборку которого уходит больше, чем два часа, но Хок сделал так, что она его не убирала.
Он молча поднялся по лестнице, повернул направо, пересекая большое открытое пространство, которое являлось одним из многих семейных комнат. Он не видел фотографии на стенах, но знал, что они висят на своих местах. Гвен оформила фотографиями стены. Спасибо, мать твою, что она не относилась к женщинам, любящим антикварные вещицы.
Хоку нравилось, как его жена декорировала дом. Фотографии были везде, почти на каждой поверхности, на всех стенах, черт возьми, с трудом даже была видна поверхность холодильника из-за количества прикрепленных фотографий. Они все были разные — она, он, их двое мальчиков, их родители, семьи, друзья — парами, по одному, сидящие, стоящие, но почти на каждом фото все улыбались.
Или смеялись.
И были еще фотографии Симоны и Софи. Гвен вступила в сговор с его матерью и развесила их фото в разных местах, которые вписались в декор, а, следовательно, и в их семью.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, потребовалось время, встречаясь с ними каждый день, чувствовать боль. Но потом она стала притупляться. Потом глядя на фотографии, вместо боли он стал воспринимать их как свою потерю. А потом, фотографии превратились в воспоминания. Горькие воспоминания, но, со временем, и под руководством Гвен, что-то хорошее пересилило эту горечь.
Хок еще раз повернул направо, войдя в первую дверь.
Он вошел в комнату и увидел Эшера, спящего на животе, одетого в свободные шорты и футболку, его черные волосы были в беспорядке, ноги разведены в разные стороны, занимая огромное пространство на кровати, этому четырехлетнему ребенку требовалось гораздо больше места в кровати, чем обычным детям. Одеяло было скинуто. Даже будучи совсем маленьким, он скидывал одеяло. Эшу нравилось чувствовать себя свободным. Никаких ограничений. Даже во время сна. Мама сказала Хоку, что он делал то же самое, поэтому Хок не удивлялся.
Эшер был копией его самого. Как только он покинул утробу Гвэн, был неугомонным и подвижным. И если Хок был дома, Эшер всегда был с ним рядом. Как только Эш слышал, как открывалась входная дверь, он полз в ту сторону, садился на задницу, в ожидании, когда отец подойдет к нему. Он не был капризным, требуя к себе повышенного внимания. Будучи совсем маленьким, Эшер мог развлекать себя сам.
Ему нравилось сидеть и играть рядом с отцом.
Хок подошел к нему, наклонился, и сделал то, что он делал все время, фактически каждый вечер, когда он возвращался домой, а сыновья уже спали. Он положил руку на спину сыну и прислушался к его дыханию. Хок общался и чувствовал все, что происходит с его сыном, своей рукой, затем он провел по его густым волосам. И вышел из комнаты, пересек холл, войдя в другую дверь.
Бруно спал на спине, широко отведя в сторону руку, с согнутой ногой, другая была прямая, рука покоилась на животе. Он был наполовину прикрыт одеялом. Его рука покоилась на голове медведя команды Бронкос полинявшей футболки.
Бруно тихо сидел на коленях у дедушки во время каждой игры Бронкос, когда они играли на родном поле. Было чертовски жутко, но Хок готов был поклясться, что его двухлетний сын следил за игрой гораздо внимательнее и переживал намного больше, чем Бакс. Если же игру показывали по телевизору, Бруно замирал, садился на задницу и смотрел на экран. Если он не спал, а играл во что-то, на нем все время был шлем для американского футбола, когда Хок и Гвен попытались с него его снять, ребенок стал биться чуть ли не в истерике. Поэтому ему разрешили носить шлем, кроме, когда он садился за стол и когда ложился в постель. Это было хорошее решение, учитывая, что когда Бруно не ел, а смотрел футбол по телевизору или боролся со своим братом, он серьезно относился к этому дерьму.
Хок наклонился, положив руку на грудь Бруно, он ощупал взглядом лицо сына, а его рука почувствовала биение маленького сердца.
Оба его сына были его копией — черные волосы, черные глаза. У Бруно еще были ямочки на щеках, за которые Гвен громко и весело прославляла Господа, что он услышал ее молитвы, и делала она это часто. Почти каждый раз, как только она видела их у сына, а видела она их тоже часто. Бруно, как и его мать, любил смеяться и также, как его мать, делал это часто.
Хок невольно улыбнулся, глядя на сына.
Гвен нравились ямочки, появляющиеся у мужа на щеках. Хок любил своего сына.
Он вышел из комнаты и направился в спальню, вытащив телефон из кармана. Он посмотрел на экран и нахмурился, на лбу пролегли морщины.
Звонок шел от Гвен.
Он посмотрел вверх, на дверь спальни, заметив слабый свет.
Она не спала. Странно. Было уже поздно.
Черт.
Она была почти на девятом месяце беременности, как Гвен сказала, «их последнем ребенком». Она так сказала потому, что УЗИ показало — мальчик. Она созрела окончательно и сказала: «Хватит!» Ей итак предстояло всю жизнь стирать с их носов кровь от драк, смотреть на блевотину после выпивок и страшиться нежданной беременности, каких-нибудь их подружек. Она не собиралась продолжать в том же духе.
Именно поэтому Хок позволил ей дать имена детям. Дикон находился еще у нее в животе. Хоку не нравилось имя Эшер, до тех пор, пока не появился Эшер на свет. Ему очень не нравилось имя Бруно, пока он не увидел Бруно. И ему, на самом деле, не нравится имя Дикон, но он посчитал, что оно ему понравится, когда родится сын.
Его мать приложила руку к выбору имен его сыновей, но Хок не жаловался. Он явно видел в Эшере характер и вспыльчивость, а в Бруно серьезность к любому делу. Как Гвен это сделала, он не знал.
Он сбросил звонок и спрятал телефон в карман, повернув ручку двери и открыв двойные двери в спальню.
Хок дошел до середины комнаты и замер.
Комната освещалась ночником на прикроватной тумбочке Гвен. Одеяло было откинуто. Кровать пуста. На простынях виднелась кровь, и кровавый след вел в ванную комнату.
— Кейб, дорогой, мне нужно в больницу, — услышал он голос жены, который вернул его в чувство, и он рванул в ванную комнату. — Со мной что-то не так. Я звоню...
Она замолчала, увидев его на пороге. Гвен в ночной рубашке сидела на полу, обнимая одной рукой свой выпирающий живот, выпрямив одну ногу, другую согнув под себя, ее длинные, густые, светлые волосы были взъерошены, в ее голубых глазах поселился страх, красивое лицо стало пепельно-белым, и на черно-белой плитке виднелась кровь.
В тот момент, когда она увидела его, ее глаза наполнились слезами, она опустила руку и та безвольно упала на колено, прошептав:
— Ребенок.
Пять минут спустя, даже меньше, Кейб «Хок» Дельгадо выруливал свой Expedition, с пристегнутой женой рядом с его водительским креслом, и сыновьями, сидящими в своих детских креслах, на трассу, пытаясь дозвониться Баксу.
* * *
— Сынок, — услышал Хок позади себя, оторвав взгляд от окна, и повернувшись к Бакстеру Кидду. Их глаза встретились, Бакс вздрогнул, и Хок понял, что он чувствовал, это было написано у него на лице.
Он схватил Хока за плечо.
— Такое было у Либби, — тихо произнес он. — Все тоже самое, Кейб. То же самое. Я ничего тогда не сказал, поскольку Эшер и Бруно легко родились, и всю беременность, она перенесла легко, и я подумал... — он остановился, закрыл глаза, втянул воздух носом, потом открыл глаза и не отводил их от меня. — У Либби все кончилось хорошо, родилась Гвен, с которой все было в порядке. И с Гвен и Диконом тоже все будет хорошо.
Хок кивнул и снова посмотрел в окно. Бакс еще раз сжал его плечо, а потом Хок почувствовал, как он отошел.
Мередит и его мать пытались уговорить Хока, чтобы он согласился отпустить мальчиков переночевать к Трейси, но Хок отказался. Хотя возможно, он принял неправильное решение, но его это совершенно не волновало. Он не хотел расставаться с сыновьями. Ему необходимо, чтобы они были рядом с ним.
Врач тут же осмотрел Гвен, а потом быстро начал отдавать приказания, они моментально переложили ее на каталку и в быстром темпе покатили ее по коридору в отделение. Гвен не произнесла ни слова, но ее глаза ни на секунду не оставляли его, пока у него не осталось выбора, поскольку они ее увозили куда-то. Они с силой заставили Хока выйти из отделения и отправиться в зал ожидания, где были Мередит и Бакс вместе с Эшером и Бруно.
Прошло уже два часа, как они увезли от него его жену. Пришли его мать с отцом, Вон с Люсией, Жюри с женой Глорией, Трейси со своим мужем Ури, Кэм и Лео, Эльвира со своим бойфрендом Маликом, Трой с женой Килли, миссис Мэйхью, за два часа о состоянии Гвен они не услышали ничего.
Ни единого гребаного, мать твою, слова.
Хок не отрывался от окна, но видел перед собой только испуганное лицо Гвен, глаза, в которых поселился страх.
Стоило ему прикрыть глаза, и дерьмо стало крутиться у него в голове… воспоминания.
Гвен прижалась к нему, он чувствовал шелк ее платья под своей рукой, ее губы на своих, от нее пахло глазурью, она засмеялась, и ее смех прокатился вибрацией по его горлу, как они разрезали свадебный торт и откусили вдвоем от одного куска. Она потянулась к нему, остановив свое лице в дюйме от него, и заверила: «Не волнуйся, малыш, кусочек торта не сделает тебе завороток кишок». После чего он притянул ее к себе и крепко поцеловал, так сильно и так долго, что присутствующие стали улюлюкать и кричать, и он услышал, как Эльвира, угрожающе сказала, что охладит его пыл кувшином холодной воды.
Он вспомнил Гвен, выходящей из ванной, когда они были в свадебном путешествии на Бермудах. Окна были открыты, ветерок колыхал тонкие шторы, слышался шум океана, наполняя комнату. Она спрятала одну руку за спину, на ней была сексуальная ночная рубашка, и улыбка играла у нее на губах. Он следил за каждым ее шагом, пока она подходила к кровати, поднялась и уселась на него, а потом взмахнула рукой и показала ему белую палочку с розовым плюсом. Затем она отбросила палочку на пол, и уложила свое потрясающее тело на Хока, полностью впавшего в ступор, поставила локти ему на грудь и опустила подбородок на соединенные руки, с огромное улыбкой провозгласив: «Если будет мальчик, Мария и я решили, что назовем его Эшер. Если это девочка, то ты дашь ей имя». Когда она закончила говорить, Хок обхватил ее за талию, перевернул на спину, накрыв своим телом и удерживал в таком состоянии в течение следующих двух часов, за это время она не могла ничего произнести, только стонала и повторяла: «Малыш».
Вернувшись как-то поздно домой, он застал Гвен в кресле Симоны, ее ноги свешивались с подлокотника с одной стороны, голова прислонилась к спинке в другую сторону, Эшер лежал у нее на руках, и пока он нес их в кровать, не его сын и не его женщина не проснулись.
Гвен с уже слегка округлившемся животиком с Бруно (она все еще предпочитала носить шпильки), рассматривала Чудовищное сооружение, которое выбрал Хок под их дом, пока он держал Эша на руках, а агент по недвижимости щебетала о достоинствах этого дома. Гвен подошла к нему, положила руку на его пресс и провозгласила: «Это чудовище <