— Садись или проваливай, — приказал он. — И надень свою гребаную куртку правильно, идиот, или катись к чертовой матери с собрания.
Грей посмотрел на себя, его глаза расширились. Он неловко снял куртку и вывернул ее наизнанку, затем вновь надел, прежде чем сесть в углу.
— Закончил? У меня нет времени. Нам нужно кое-что обсудить.
Грей кивнул и глубже погрузился в кресло.
Я подмигнул ему и расслабился, откинувшись на мягкий подголовник своего кресла. Эрл попросил плотника соорудить тяжелые кресла из красного дерева с красной обивкой, придавая нашему столу для совещаний королевский вид. Даже его массажное кресло было обито красным атласом. Конечно, после того как Эрлу самому удалось нанести первый ожог от сигареты на дорогой атлас, все пошло только под откос.
Грей все еще сидел, сгорбившись в кресле, как утонувшая собака. Он всегда принимал выговоры Эрла близко к сердцу. Возможно, дело было в его возрасте, но я не так жаждал одобрения Эрла, когда мне было семнадцать. И все же Эрл всегда отдавал мне одобрения более свободно, чем своему сыну. Но даже я почти никогда не получал теплых слов. В раннем возрасте я научился находить теплые слова от женщин, а не от моих братьев по клубу, не говоря уже о дяде.
— Так что происходит, През? — спросил Коди.
Неодобрение Эрла сменилось лукавой улыбкой.
— Я придумал идеальный план, как надрать задницу Витиелло.
— Слушаю, слушаю, — сказал я. — Что пришло в твою хорошенькую голову?
— Мы похитим МарселлуВитиелло.
— Его дочь? — съязвил Грей.
Его открытое потрясение отразило мои собственные чувства — только я научился держать их при себе. Позже я поговорю с Эрлом наедине о своих проблемах.
Эрл бросил на него суровый взгляд.
— Есть кто-то еще? Или ты знаешь кого-нибудь еще с этим гребаным именем и фамилией? Можно подумать, что Бог не наградил тебя более чем двумя клетками мозга, как ты иногда действуешь.
Шея Грея покраснела — явный признак его смущения.
— Думаешь, Луке Витиелло не будет наплевать, если мы похитим его потомство? Она не его наследница. Быть может, нам стоит украсть его крупного пацана, — сказал Коди.
Он был сержантом Эрла по вооружению и по-королевски злился, потому что я был вторым по старшинству, а не он.
— Он бы сожрал волосы прямо с наших чертовых голов, — пробормотал я, чем вызвал смех у всех вокруг, кроме Коди и Грея, который все еще лелеял свою уязвленную гордость.
— Я хочу, чтобы ты исследовал ее, Мэддокс. Ты будешь руководить операцией, — сказал Эрл.
Я кивнул. Это личное. Я бы настоял на участии в этой операции, даже если бы мой дядя не попросил меня об этом. Избалованная принцесса Витиелло будет моей.
Эрл подтолкнул ко мне газетную статью. Заголовок сообщал о помолвке МарселлыВитиелло с каким-то скользким придурком. Мои глаза приковались к снимку ниже.
— Черт, — пробормотал я. — Это она?
Несколько мужчин тихо присвистнули. Эрл ухмыльнулся.
— Шлюха, которая будет стоить Витиелло его состояния и жизни.
— Они, должно быть, наложили какой-то фильтр. Никто не может быть таким чертовски великолепным, — сказал Гуннар. — Думаю, что мой член отвалился бы от благоговения, если бы он когда-нибудь приблизился к этой киске.
— Не парься, этого не случится, — сказал я, подмигнув. — Твоя старушка, вероятно, отрубила бы его, прежде чем ты приблизился.
Гуннар коснулся своего сердца. Он был казначеем нашего клуба уже десять лет и часто вел себя скорее, как отец, чем как Эрл.
— Без сомнения, над снимком была проведена манипуляция, — сказал другой брат.
Я мог только согласиться. Витиелло, вероятно, заплатил дополнительную сумму, поэтому фотографы отретушировали снимок его дочери, пока она не стала похожа на привидение. Длинные черные волосы, бледная кожа, небесно-голубые глаза и полные красные губы. Придурок рядом с ней в рубашке и тщательно причесанных темных волосах был похож на ее налогового консультанта, а не на того, кто делал ее мокрой до сливок.
— Как Белоснежка, — прошептал я.
— Что? — спросил Эрл.
Я покачал головой, отводя взгляд от снимка.
— Ничего.
Прозвучав как гребаный идиот не принесло бы мне никакой пользы.
— Полагаю, ее усиленно охраняют?
— Безусловно. Витиелло держит свою жену и дочь в золотой клетке. Твоя работа найти лазейку, Мэд. Если кто и может это сделать, то только ты.
Я рассеянно кивнул, еще раз просматривая снимок на столе. Рискованные маневры были моей специальностью, но с годами я стал более осторожным. Я больше не подросток. В двадцать пять лет я понял, что, если меня убьют до того, как я отомщу, это не поможет.
Мои глаза вернулись к снимку, словно меня потянули за невидимую ниточку. Слишком великолепна, чтобы быть правдой.
Витиелло был в центре моего внимания, но никогда не его семья и уж точно не его дети. По какой-то причине меня чертовски раздражало, что ему удалось стать отцом такой потрясающей дочери. Я действительно надеялся, что снимок был сильно отретуширован, и Марселла, блядь, Витиелло была уродливой в реальной жизни.
Я был в гражданской одежде, когда в первый раз последовал за Марселлой. Ее телохранители заподозрят неладное только в том случае, если парень на мотоцикле будет появляться снова и снова. Витиелло, конечно же, раздал своим солдатам фотографии всех известных членов нашего клуба, чтобы они могли убить нас на месте. К счастью, за последние несколько лет я залег на дно и лишился мальчишеских черт лица и волос до плеч, характерных для моих подростковых лет. Те дикие годы, которые чуть не стоили мне жизни и дали прозвище Безумный. Сразу после возвращения в Нью-Йорк я совершал одну атаку за другой на заведения Фамильи, пока пуля не задела мою голову и чуть не оборвала жизнь. Я умру, как только Витиелло получит по заслугам, и ни днем раньше.
Сегодня я даже надел чертову водолазку с длинными рукавами, скрывая свои татуировки и шрамы. Я выглядел как чертова радость тещи. Но даже в таком виде я старался держаться на расстоянии. Телохранители Марселлы настолько осторожны, насколько можно ожидать от солдат, которым пришлось бы отвечать перед Лукой Витиелло, если бы что-то стряслось с его драгоценным отпрыском. Хуже, чем мой выбор одежды, была ToyotaPrius, которую Эрл нашел для меня, чтобы преследовать нашу цель. Мне не хватало своего байка, вибрации между бедер, звука, ветра. Сидя в машине, я ощущал себя полным идиотом. Но мой камуфляж дал мне возможность внимательно следить за машиной Марселлы, и когда они наконец остановились перед модным бутиком, я припарковался в нескольких машинах от него. Я вылез из своего авто, как раз в тот момент, когда один из телохранителей открыл заднюю дверь для Марселлы. Первое, что я увидел в ней, была длинная стройная нога в красных туфлях на высоких каблуках. Даже чертова подошва была красной.
Когда она выпрямилась, пришлось подавить проклятие. Эта девушка не нуждалась в фильтрах. На ней было красное летнее платье, подчеркивающее ее узкую талию и округлую попку, а ноги казались длинными, как километры, хотя она была миниатюрной девушкой. Я заставил себя продолжать следить за витринами магазинов, потому что застыл на месте, заметив принцессу Витиелло. Ее походка говорила о непоколебимой уверенности. Она ни разу не покачнулась, несмотря на высокие каблуки. Она ходила по улицам так, словно они принадлежали ей — с высоко поднятой головой, с холодным и болезненно красивым выражением лица. Были красивые девушки, были милые девушки, и были девушки, заставляющие мужчин и женщин останавливаться на месте, чтобы любоваться ими с отвисшей челюстью. Марселла относилась к последней категории.
Когда она исчезла в бутике, я покачал головой, как будто пытался прийти в себя от ее чар. Мне нужно сосредоточиться. Внешность Марселлы не имела никакого отношения к нашей миссии. Единственное, что имело значение, это безумная защита Витиелло. Если мы заполучим ее к себе, мы поймаем его на крючок, и тогда этот ублюдок заплатит.
Я вздохнул с облегчением, когда снял гребаную водолазку после возвращения в клуб той ночью. В одних боксерах я спустился в бар и взял пива. Мэри-Лу вышла из комнаты Грея, когда я открыл свою дверь. На ней были шорты и майка без лифчика.
Ее лицо просияло, когда она заметила меня.
— Выглядишь так, словно нуждаешься в компании.
Я сделал глоток пива. Я нуждался в женском теле, чтобы отвлечься от МарселлыВитиелло.
— И я полагаю, ты хочешь стать этой компанией?
Она неторопливо подошла ко мне и провела ногтями по моей обнаженной груди, одновременно дергая за пирсинг в соске. Она наклонилась, будто хотела поцеловать меня.
— Ты только что делала Грею минет этим ртом? — спросил я с ухмылкой.
Она покраснела.
— Он вырубился пьяным, прежде чем...
— Я не хочу знать, кончил ли мой брат тебе в глотку, Лу, — пробормотал я и широко распахнул дверь. — Никаких поцелуев, но я в настроении для минета, и обещаю не отключиться, прежде чем не выстрелю своей спермой в твое красивое горло.
Она хихикнула, когда я шлепнул ее по заднице и закрыл за нами дверь. Лу была одной из наших проходных девушек, но у нее имелись все амбиции стать старушкой. Но не моей, это уж точно.
Я проснулся посреди ночи от сна — или, возможно, от кошмара, в зависимости от точки зрения. Остатки этого все еще крутились у меня в голове. Голубые глаза, смотрящие на меня сверху вниз, красные губы, приоткрытые для крика экстаза, и киска у меня во рту.
Мои глаза широко раскрылись. Блядь. Я почти ощущал этот вкус. Видеть сон, как я лакомлюсь МарселлойВитиелло, было, блядь, последним, чем я должен заниматься. Теплое тело шевельнулось рядом со мной, и на гребаное сердцебиение я задумался, не удалось ли мне каким-то образом забыть о похищении Марселлы и затащить ее в свою постель.
— Мэд? — послышался сонный голос Лу, и мое сердцебиение вновь замедлилось.
— Спи, — сказал я хрипло.
Мой член пульсировал от избытка крови. В последний раз, когда я просыпался с таким бешеным стояком, я был подростком.
Лу прижалась ко мне, ее рука погладила мой член.
— Хочешь, я возьму тебя в рот?
Да, черт возьми, но я мог только представить на этом месте Марселлу.
Это привело бы к тому к очень опасному пути.
— Нет, ложись спать.
Ее дыхание выровнялось в течение нескольких минут, а я продолжал смотреть в потолок, игнорируя свой пульсирующий член.
Я должен был знать, что отродье Луки Витиелло превратит мою жизнь в ад еще до того, как она оказалась в наших руках. Ее отец годами преследовал меня в ночных кошмарах. Было вполне уместно, что теперь его дочь взяла верх.
Глава 3
Я в последний раз взглянула на свое отражение. Все было идеально. Ровно в четыре часа дня раздался звонок в дверь. Джованни никогда не опаздывал. И даже не приходит раньше. Он всегда вовремя. Поначалу я находила его желание доставить удовольствие мне, и особенно моему отцу, восхитительным. Теперь пришлось подавить свое раздражение, когда он вошел в фойе после того, как наша горничная Лора впустила его.
Он был одет в идеально выглаженную рубашку и брюки, а волосы в совершенстве были уложены, несмотря на бушующий снаружи ветер. Я направилась вниз по лестнице, чтобы поприветствовать его. Когда я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы, он быстро увернулся от меня и оставил поцелуй на моей ладони, бросив осторожный взгляд на Лору, которая демонстративно смотрела куда угодно, только не на нас.
Я взглянула на него, больше не пытаясь скрыть своего раздражения.
— Джованни, отца нет дома, и даже если бы он был, он знает, что мы пара. Ради всего святого, мы помолвлены.
Я видела, что мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления. Его страх перед моим отцом был слишком велик. Это не было новостью и даже шоком. Джованни одарил меня одной из своих умоляющих улыбок, которая всегда выглядела немного болезненной. Он взял меня за руку.
— Давай поднимемся в мою комнату, — сказала я, беря нас за руки.
Джованни колебался.
— Разве я не должен сначала поприветствовать твою мать?
Это его жалкая попытка определить, дома ли мама.
— Ее тоже нет дома, — съязвила я, теряя терпение.
В конце концов он последовал за мной наверх, но я все еще ощущала его беспокойство, и в конце концов оно прошло, когда мы добрались до площадки первого этажа.
— А твой брат? Он хозяин дома, когда твоего отца нет.
— Мой брат в своей комнате, вероятно, играет в Fortnite или что-то еще, чем он сейчас увлекается. Ему все равно, поздороваешься ли ты с ним.
— Но, может, нам следует предупредить его о моем присутствии.
Я начинала терять терпение. Прищурив глаза, я сказала:
— Он знает, что ты здесь, и его это не волнует. Я самая старшая из присутствующих Витиелло.
— Но ты...
—... Девушка.
Ему не нужно было этого говорить. Только девушка, а, следовательно, совершенно неуместна.
Я подавила новую волну разочарования.
— Не похоже на то, что ты незнакомец, Джованни. Ты мой чертов жених.
Джованни ненавидел, когда я ругалась — он считал, что это не подобает леди и не подходит для дочери Капо, — именно поэтому я использовала это, досаждая ему. Очевидно, у него не было проблем с тем, чтобы раздражать меня своим страхом остаться со мной наедине.
Мы наконец устроились на моей кровати после очередного спора, стоит ли нам оставлять дверь моей комнаты приоткрытой. Я могла бы сказать, что Джованни не понравился наш поцелуй. Его язык был как безжизненная улитка у меня во рту. Поцелуй с ним никогда по-настоящему не разжигал мою кровь, но это довершило дело. Казалось, он за много километров отсюда. Я встала с соблазнительной улыбкой и стянула платье через голову, представляя новый комплект бюстгальтера и трусиков La Perla, который я купила только на прошлой неделе в надежде, что кто-то, кроме меня, увидит его. Комплект был из черного кружева, открывая намек на мои соски.
Глаза Джованни расширились, окидывая меня взглядом, и во мне вспыхнула надежда. Может, мы действительно к чему-то пришли. Я забралась обратно в постель, но уже видела, как на лице Джованни появилось беспокойство, словно я собиралась навязаться ему. Поцеловав его, я попыталась притянуть к себе, но он приподнялся на руках, паря надо мной с болезненным выражением на лице. Я почувствовала, как жар прилил к моим щекам от его отказа. Я даже не была уверена, почему я все еще ощущала себя так, когда его отстранение стало болезненной рутиной.
Джованни покачал головой.
— Я не могу, Марселла. Твой отец убил бы меня, если бы узнал.
— Но моего отца здесь нет, — прорычала я.
И все же он был. Папа всегда находился в комнате, когда я оставалась наедине с Джованни, но не физически. Он не должен присутствовать физически, потому что он сидел в голове Джованни. Все боялись папу, даже мой жених. Тень моего отца следовала за мной повсюду, куда бы я ни направлялась. Я любила свою семью больше всего на свете, но в такие моменты, как этот, я жалела, что я МарселлаВитиелло. Несмотря на то, что папа позволял мне встречаться, просто существованием, он поддерживал старые традиции, к которым я технически больше не была привязана. От меня все еще ожидали, что я останусь девственницей до первой брачной ночи, но чем бы мы с Джованни не занимались, это наша проблема. Конечно, так и было бы, если бы у Джованни хватило смелости прикоснуться ко мне.
Я оттолкнула его, и он сдался, откинувшись назад и облокотившись на спинку кровати. Он выглядел так, словно спрыгнул бы прямо с кровати, если бы не боялся меня обидеть. Боялся обидеть меня, боялся моего отца. Всегда боялся.
— В чем твоя проблема? Мы встречаемся уже больше двух лет, а ты до сих пор и близко не подобрался к моим трусикам.
Я не могла поверить, что затеяла этот спор. Я не могла поверить, что практически умоляла своего жениха сделать его. Всякий раз, когда мои подруги говорили о манипуляциях над своими парнями с помощью секса, я ощущала острую боль, потому что Джованни, вероятно, заплакал бы от облегчения, если бы я перестала приставать к нему с этим. Я чувствовала себя нежеланной. Я даже не осмеливалась говорить об этом со своими друзьями, а вместо этого притворялась, что я та, кто хочет дождаться замужества, как хорошая, добродетельная дочь Капо, которой все хотели меня видеть.
— Марси... — начал Джованни тоном, который наводил на мысль, что я маленькая девочка, нуждающаяся в выговоре. — Ты же знаешь, как обстоят дела.
Ох, я знала. Дело было не в обществе. А в его страхе перед отцом.
Я покончила с этим, покончила с тем, чтобы быть желанной издалека.
— Я больше не могу этого делать. Три человека это слишком в отношениях.
Я схватила свое платье и сердито натянула его через голову, не обращая внимания, услышав треск. Оно стоил целое состояние, но я могу купить новое. Я могу иметь все, что можно купить за деньги, и даже больше, если бы отец потянул за нужные ниточки. Все обращались со мной как с принцессой. Избалованная принцесса Нью-Йорка. Я знала, что это прозвище распространялось неприятным шепотом в наших кругах. Ни на что не годна, кроме как ходить по магазинам и быть красивой. Конечно, я преуспела и в том, и в другом, но я также была лучшей в классе и имела цели в жизни, которые никогда не имели значения.
— Я никогда... — сказал потрясенный Джованни, карабкаясь за мной.
— Не изменял, нет, ты этого не делал.
Часть меня хотела, чтобы он изменил. Тогда я могла бы бросить его, отплатить, отомстить, что могло бы занять меня, но сейчас его растерянное выражение лица заставляло меня испытывать вину.
— Мой отец всегда был и всегда будет частью этих отношений. Он также бросит тень на наш брак. Меня тошнит от этого. Ты хочешь жениться на нем или на мне?
Джованни уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Это сводило меня с ума. Это не его вина. А моя, что я никогда не была довольна тем, что имела, за то, что хотела любви, которая горела бы так ярко, что прорвалась бы сквозь тень папы. Быть может, этой любви и не существовало, но я еще не была готова проглотить эту горькую пилюлю принятия.
— Послушай, Марси, успокойся. Ты знаешь, что я поклоняюсь земле, по которой ты ходишь. Я обожаю тебя, почитаю тебя. Я буду лучшим мужем, каким только смогу быть для тебя.
Он боготворил меня, как недосягаемую принцессу. Каждый поцелуй, каждое прикосновение были пропитаны заботой, уважением, страхом... страхом перед тем, что сделает мой отец, если Джованни рассердит меня или его. Я ненавидела это.
Поначалу его мягкость и сдержанность были подкупающими. Он знал, что это мой первый поцелуй, и ему потребовалось три месяца, чтобы поцеловать меня. Мне пришлось силой поцеловать его. Каждый второй шаг в наших физических отношениях тоже был инициирован мной, и их было немного, чтобы сосчитать. Иногда мне казалось, что я навязываю ему себя. Я, у которой парни чуть не сворачивали себе шею, чтобы посмотреть.
Если бы я пошла куда-нибудь, где меня никто не знал, тогда у меня мог бы быть новый парень каждую ночь. Но я не хотела убегать. Я не хотела скрывать, кем я являюсь, кем является мой отец. Я хотела кого-то, кто хотел бы меня достаточно сильно, рискуя навлечь на себя гнев папы. Джованни не был таким человеком. Я давно поняла это, но цеплялась за эти отношения, даже согласилась на его предложение руки и сердца, хотя уже тогда знала, что он не даст мне того, чего я хотела. Два года, три месяца и четыре дня. Еще один день не прибавился бы к нашим отношениям. Через десять дней после нашей помолвки все было кончено. Я уже могу предвидеть, какой шум вызовет эта новость.
— Все кончено, Джованни. Прости. Я просто больше не могу этого делать.
Я повернулась и поспешила прочь, но Джованни последовал за мной.
— Марси, ты же не всерьез! Твой отец будет в ярости.
Я резко повернулась к нему.
— Мой отец? Что насчет тебя? Что насчет меня? — я оттолкнула его и умчалась прочь.
Шаги Джованни раздались позади, и он догнал меня на лестнице. Его пальцы сомкнулись на моем запястье.
— Марселла, — его голос был низким, безумным. — Ты не можешь этого сделать. Мы должны пожениться, как только ты закончишь учёбу.
Через два года я получу степень по маркетингу. От одной мысли, чтобы продолжать наши отношения таким вот образом, у меня скрутило живот. Я больше не могла.
Джованни покачал головой.
— Марси, перестань. Мы можем даже раньше пожениться, если ты захочешь, тогда мы сможем делать все, что ты захочешь.
Все, что я захочу? Новая волна нежелательного чувства захлестнула меня.
— Мне жаль, что для тебя так тяжело сблизиться со мной на физическом уровне.
— Нет, конечно, нет. Я хочу тебя. Ты красивая девушка, и я не могу дождаться, чтобы заняться с тобой любовью.
Он поцеловал мне руку, но я ничего не почувствовала, и идея заняться любовью с Джованни на самом деле казалась менее привлекательной, чем когда-либо прежде. Глаза Джованни умоляли меня передумать, но я цеплялась за свою решимость, даже ощущая себя виноватой. Было бы только хуже, если бы я закончила это позже, и я бы закончила это в конце концов. Я покачала головой.
Джованни крепче сжал мое запястье. Это еще не причиняло боль, но было близко. Он наклонился ближе.
— Ты знаешь о наших традициях. Фамилья по-прежнему консервативна. Если ты не выйдешь за меня замуж после двух лет отношений, ты лишишься своей чести.
— Мы ничем не занимались, кроме поцелуев, нескольких сжатий груди и одного касания промежности, которое я тебе навязала.
— Но люди подумают, что все было.
Я не могла поверить в его дерзость.
— Это угроза? — прошипела я, готовая ударить его.
Он быстро покачал головой.
— Нет, конечно, нет! Я просто беспокоюсь о твоей репутации, вот и все.
Как это заботливо с его стороны.
— Амо переспал с половиной Нью-Йорка. Если консерваторы хотят разорвать кого-то за свои сексуальные практики, они должны выбрать его.
— Он парень, тебе придёт конец.
— Укуси меня, — я сделала паузу. — Ох, я почти забыла, что ты не можешь. Ты, наверное, обмочился бы от страха перед моим отцом. Так что уходи. — я попыталась вырваться из его хватки, но он не отпускал.
Мы не сделали и половины того, что я хотела, потому что Джованни не хотел рисковать, а теперь он осмелился шантажировать меня всем, чем мы не занимались, но могли бы? Мудак.
Что-то сдвинулось в гостиной, и Амо встал с дивана, где он, по-видимому, был занят своим телефоном, и медленно направился в нашу сторону.
Я прищурилась, глядя на Джованни.
— Отпусти меня прямо сейчас, или, клянусь, ты пожалеешь об этом.
Его глаза метнулись к дверному проему, где мой брат возвышался с убийственным взглядом. Джованни отпустил меня, словно обжегся.
— Мне нужно идти, — быстро сказал он. — Я позвоню тебе завтра, когда у тебя будет время успокоиться.
Мои глаза расширились от ярости.
— Не смей. С нами все кончено.
Амо подошел ближе.
— Ты сейчас же уходишь.
Джованни повернулся и направился к входной двери. Амо последовал за ним и захлопнул дверь. Затем подошел ко мне. Я стояла на последней ступеньке, а он все еще был выше меня. Его глаза горели желанием защитить.
— Что случилось? Хочешь, чтобы я пошел за ним и убил его?
Когда другие братья говорили эти слова своим сестрам в порыве защиты, это фигура речи. Амо же смертельно серьезен. Если бы я сказала эти слова, он бы отправился за моим бывшим женихом и покончил бы с ним. Джованни разозлил меня, но, насколько я понимала, он мог найти свое счастье с кем-то другим.
— Он заставил тебя сделать что-то, чего ты не хотела?
Конечно, он подумал именно так. Никто бы не поверил, что мне пришлось умолять мужчину прикоснуться ко мне.
— Нет, — выдавила я, испытывая предательскую тяжесть в горле и глазах. — Джованни идеальная папина комнатная собачка, сдержанный джентльмен.
Амо бросил на меня взгляд, ясно дававший понять, что он беспокоится за мое здравомыслие.
— Если бы перед тобой лежала полуголая девушка, ты бы отказал ей?
Губы Амо сжались от дискомфорта.
— Наверное, нет. Но я действительно не хочу представлять тебя голой или занимающейся сексом. Если бы отец знал, он бы убил Джованни просто так.
— Зачем? Джованни хорошо обученная комнатная собачка и не опозорил меня. — я стиснула зубы, чтобы не чувствовать жара в глазах.
Я не буду плакать из-за Джованни.
Какое-то время я была уверена, что люблю его, но теперь поняла, что хотела любить его — мне нравилась идея любить его. Мое облегчение от того, что я положила этому конец, было слишком велико для настоящей любви. И все же печаль поселилась глубоко внутри. Печаль из-за потерянного времени или потерянного будущего, я не была уверена. Я думала, что смогу заставить полюбить, смогу воссоздать то, что было у мамы и папы, одной лишь силой воли, но потерпела неудачу.
— Мне нужно подумать, — сказала я и развернулась на каблуках, направляясь в свою комнату.
Амо был отличным братом, но говорить об отношениях с ним спорно.
Как только я вошла в комнату, мой взгляд остановился на рамке на прикроватной тумбочке. В ней была вставлена фотография нас с Джованни на вечеринке по случаю нашей помолвки. Джованни сиял, но мое лицо казалось... отстраненным. Я никогда не замечала этого раньше, но я не похожа здесь на девушку, влюбленную в своего жениха. Я выглядела как девушка, выполняющая свой долг.
Подойдя к своей кровати, я перевернула рамку. Разглядывание снимка не помогло бы прояснить голову.
Я ощущала себя немного потерянной, стоя в комнате. Каждое мгновение, которое я не проводила со своей семьей, на тренировках или в колледже, было посвящено Джованни. Теперь с этим покончено. Нелегко найти кого-то, кому можно доверять, кого можно любить, с кем можно быть, если оказаться на моем месте. Я знала Джованни уже давно, и он был частью моей жизни с детства. Как сын одного из папиных Капитанов, мы всегда посещали одни и те же светские мероприятия.
Я не хотела думать об этом. Схватив свой Айпад, я уютно устроилась в укромном уголке своего широкого окна и зашла на свои любимые сайты с одеждой. Но даже это не помогло, поэтому я схватила сумочку и направилась в офис телохранителей в соседнем здании, чтобы сказать им, что хочу пройтись по магазинам.
Два часа спустя я вернулась домой с дюжиной пакетов. Я бесцеремонно уронила их на пол. Теперь, когда суета с покупками закончилась, в моей груди разлилась знакомая пустота. Подавив это ощущение, я схватила ближайшие ко мне пакеты и открыла их. Я надела платье Max Mara, затем вытащила коробку из другого пакета.
Раздались шаги, и появился Амо. Несколько мгновений он ничего не говорил, стоя в дверях, скрестив руки на груди и напрягая мускулы.
Я подняла брови.
— Когда других девушек бросают, они плачут навзрыд. Ты тратишь целое состояние на одежду.
У меня сжалось в груди. Я чуть не заплакала, но скорее воткнула бы себе в глаза шпильки, чем позволила бы этому случиться.
— Меня не бросили, — сказала я, надевая свои новые черные лабутены из кожи. — Таких девушек, как я, не бросают.
Джованни никогда бы меня не бросил. Проблема состояла в том, что я не была до конца уверена, стала ли причиной этого его боязнь моего отца или его обожание меня. Я попыталась вспомнить наши хорошие моменты, но, оглядываясь назад, ни один из них не обладал той эмоциональной глубиной, о которой я мечтала.
— Я все еще могу убить его, ты знаешь. Это не составит никакого труда.
Амо пытался быть похожим на отца, но у него не получалось. Пока нет.
Я выпрямилась, затем повернулась, показывая Амо свое новое платье.
— Что думаешь?
Он пожал плечами, но его глаза оставались встревоженными.
— Выглядишь хорошо.
— Хорошо? — я спросила. — Я хочу выглядеть сексуально.
Амо приподнял бровь.
— Ты чертовски хорошо знаешь, как ты выглядишь, и я не стану называть свою сестру горячей.
— Я хочу пойти в клуб.
Амо покачал головой.
— Мама убьет меня, если я провалю еще один тест по математике.
Амо провалил математику в прошлом году, и только репутация отца спасла его. Теперь мама заставляла его сдавать тесты по математике даже летом.
Закатив глаза, я подошла к нему и откинула голову назад.
— Серьезно? Ты предпочитаешь математику вечеринкам?
Амо вздохнул.
— Там будет кто-нибудь из твоих подруг?
— Половина из них ненавидит тебя, потому что ты их бросил. А другая половина сходит по тебе с ума, так что я держу тебя подальше от них.
Не говоря уже о том, что никто из них еще не знает о моем разрыве, и на данный момент я не собиралась это менять.
—Тогда я пас.
Я сделала умоляющее лицо.
— Пожалуйста, Амо. Ты же знаешь, что мне разрешается веселиться только тогда, когда ты со мной. Мне нужно отвлечься.
Амо закрыл глаза и зарычал.
— Черт. Я действительно не понимаю, как Джованни мог сказать тебе «нет», когда ты делаешь такое лицо.