Я втайне желал больше времени с Марселлой, но не так, как сейчас.
— Чем дольше это займет, тем выше риск для всех нас, — сказал я, стараясь держать свой голос под контролем.
— Я контролирую ситуацию, — сказал Эрл, в его голосе звучала злоба.
Я коротко кивнул, кипя от злости. Коди смотрел на меня с таким превосходством, что захотелось разбить его лицо о стену. Я мог себе представить его возбуждение, смотря, как пытают Марселлу. При одной мысли об этом мне захотелось всадить пулю в его и даже Эрла голову. Блядь.
Я направился обратно в комнату, мой разум лихорадочно искал выход из затруднительного положения, в котором я оказался. Марселла больше не была в безопасности в этом месте. Теперь, когда мой дядя начал мучить ее, он не остановится. Ему это слишком доставляет удовольствие. Черт. Я тоже хотел крови, но не Марселлы. Я хотел жестокого конца ее отца, а не ее. Я обнаружил Марселлу все еще в ванной. Она не сдвинулась со своего места и смотрела, как кровь капает из ее уха, капля за каплей, и падает на ее босые ноги. К этому времени большая часть лака на ее ногтях облупилась, но то, что от него осталось, было того же цвета, что и ее кровь.
Она проигнорировала меня и уставилась себе под ноги. Затем медленно подняла голову, но все еще не смотрела на меня. Я уставился на ее профиль, пытаясь разобраться в вихре своих эмоций.
Даже в изодранной и окровавленной футболке и моих старых боксерских трусах Белоснежка выглядела более царственно, чем любая королева на троне из золота и бриллиантов когда-либо. Она несла свою невидимую корону с нескрываемой гордостью. Черт, эта девушка была рождена, чтобы быть королевой, и она, блядь, владела этим титулом.
|
|
Я опустился на колени рядом с ней, но она не посмотрела в мою сторону. Вместо этого она продолжала пялиться прямо перед собой, ее взгляд был отстраненным.
— Белоснежка, — пробормотал я. Она никак не отреагировала. — Марселла.
Ее глаза опустились на мои, холодные и непроницаемые, как лед. Она не могла скрыть следы своих слез.
— Позволь мне взглянуть на твое ухо, — сказал я манящим голосом.
— Ты имеешь в виду то, что от него осталось? — хрипло произнесла она, ее глаза были полны ненависти и обвинения, но помимо этих очевидных эмоций, эмоций, которые она хотела, чтобы я увидел, я заметил ее боль и страх, и они глубоко ранили меня.
Может, мне следовало предвидеть это. С первого момента, как я ее заметил, она не выходила у меня из головы. То, что вначале было вожделением, превратилось в нечто большее. Мне нравилось разговаривать с ней, поддразнивать ее. Черт, мне даже нравилось смотреть, как она спит. Что бы я ни испытывал, а я еще не был готов или не хотел анализировать свои эмоции, это противоречило моей чистой ненависти к ее отцу.
— Я не знал. Я бы не позволил этому случиться. Это не входит в наш план.
Ее губы растянулись в натянутой улыбке.
— И каков план?
— Тебя должны были обменять на твоего отца, как я тебе и говорил. Это должно было произойти на этой неделе.
— Но каков план сейчас?
Я не был уверен, что, сказав ей, все улучшиться, но я знал, что Марселла слишком умна, чтобы не понимать, происходящего.
— Эрл хочет наказать твоего отца твоими страданиями.
Она кивнула, словно все это имело смысл. Марселла вновь отдернула голову, ее плечи напряглись. Я подвинулся, пытаясь разглядеть ее лицо. Я мог видеть борьбу в каждом ее идеальном сантиметре, но, наконец, слезы хлынули наружу. Сначала она сдерживалась, но потом ее стены рухнули.
|
|
— Белоснежка, мне жаль, чертовски жаль, — пробормотал я, касаясь ее щеки.
Ее глаза вспыхнули.
— Это не сказка. И это твоя вина, что это происходит.
Она права. Не имело значения, что Эрл все равно выполнил бы свой план даже без моей помощи.
— Позволь мне обработать твою рану, —сказал я.
Она сверкнула глазами.
— Это твоя вина. Уходи.
Но я не ушел, не тогда, когда она открыто плакала передо мной, уязвимая, какой я никогда раньше не видел Витиелло. Я достал бинты и дезинфицирующее средство, прежде чем начал промывать ее рану. Порез был довольно чистым, и я был уверен, что пластические хирурги могли бы заменить мочку уха, но дело не в этом. Марселла тихо сидела, пока я заботился о ней, и мне хотелось, чтобы она что-нибудь сказала, даже если слова были злобными. Все лучше, чем эта грустная, тихая версия ее.
— Готово, — сказал я.
Наконец, ее взгляд вернулся ко мне. Улыбка, которую она мне подарила, была горькой.
— Этого ты хотел, да? Довести Витиелло до слез.
— Не ту Витиелло. Даже если я никогда не видел девушки, которая может плакать красивее тебя, я никогда не хотел твоих гребаных слез.
По какой-то причине это вызвало новую волну слез, которые, казалось, только разозлили ее еще больше. Я просунул руки под колени Марселлы и ее спину и поднял девушку на руки. Она не сопротивлялась, вместо этого обмякла на мне. То, что это со мной сделало, застало меня врасплох. Я почувствовал волну покровительства и привязанности, которая чуть не сбила меня с ног.
|
|
Я положил ее на кровать и погладил по спине. Уверенный, что она не хочет, чтобы я приближался, я отступил назад, желая пройтись по лесу, чтобы прочистить голову и придумать план.
Ее рука метнулась вперед, хватая меня.
— Нет, останься со мной.
— Марселла, ты...
— Останься.
Я растянулся позади и заключил в объятия. Я никогда не обнимал ее так, просто показывая свою привязанность и утешение. Я вообще не помнил, когда в последний раз кого-то обнимал.
— Будет только хуже, — прошептала она. — Твой дядя хочет сломить моего отца, но папу невозможно сломить, поэтому он сломает меня.
Я знал, что она права. Возможно, я должен был предвидеть это, но я слишком отчаянно жаждал мести.
— Я буду защищать тебя, — поклялся я.
Эта клятва стала бы моим падением, я чувствовал это глубоко в своих костях. Тем не менее я не собирался забирать ее обратно.
Когда час спустя я вышел из спальни от спящей Марселле, у меня все еще кружилась голова. Я не был уверен, как убедить Эрла продолжить обмен, особенно после нашей стычки. Наверное, он все еще злился на меня. Общая зона была заполнена мужчинами. Слухи о моей реакции на пытки Марселлы, должно быть, распространились, судя по любопытным, а иногда даже вопросительным взглядам, которые я получал. Я просто кивнул им и вышел на улицу, не в настроении оправдываться.
Я бродил по лесу, когда заметил Грея. Он сидел, сгорбившись, на поваленном дереве, курил, волосы падали ему на лицо. Как и я, он в клубе с пятнадцати лет, хотя членам клуба обычно требовалось быть не моложе восемнадцати.
— Эй, почему ты прячешься здесь? — спросил я, подходя к нему и опускаясь рядом.
Удивленно подняв глаза, он предложил мне закурить, и я принял сигарету.
Он ничего не сказал, только прищурился на светящийся кончик. Я глубоко затянулся, но заметил немного крови Марселлы на своих пальцах. Новая волна гнева, смешанного с отчаянием из-за безнадежной ситуации, обрушилась на меня. Это такой чертов беспорядок.
— Слышал о ситуации с девчонкой, — наконец сказал Грей.
По выражению его лица было ясно, что его тошнит от этого.
— Это была ошибка, — сказал я.
На его лице отразилось удивление. Я редко критиковал решения Эрла.
— Я думал, ты хотел похищения.
— Сначала нет, но потом я решил, что это идеальный способ заполучить Витиелло в наши руки.
— А теперь ты так не думаешь?
— Я все еще думаю, что мы должны позволить ему произвести обмен. Но Эрл хочет, чтобы Витиелло ползал и умолял, и даже тогда он, вероятно, не будет удовлетворен.
— Мужик сойдет с ума, если увидит мочку уха своей дочери, — пробормотал Грей. — Эрл попросил меня отправить это ему.
Я покачал головой.
— Блядь. Это чертова неразбериха.
— Как она? Она в твоей комнате?
— Да, спит. Конечно, она в шоке. Кто бы не сошёл с ума после, произошедшего?
Грей вздохнул.
— Надеюсь, что это скоро закончится.
— Похищение?
— Похищение, месть. Всю свою жизнь я слышал только, как Эрл и ты говорили о мести Витиелло. Я просто хочу, чтобы мы двигались дальше и действительно сосредоточились на усилении Тартара.
Жизнь без сосредоточения на мести казалась невозможной. Это стало неотъемлемой частью клуба. Месть причина, по которой авторитет Эрла никогда не подвергался сомнению. Драки внутри клуба просто не были вариантом во время войны с Фамильей. Возможно, именно поэтому Эрл вдруг не слишком захотел покончить с Витиелло.
— Может, ты сможешь поговорить с Эрлом, спросить его, когда произойдет обмен, и убедить его поторопиться, черт его возьми.
Грей посмотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
— Ты же знаешь, что он меня не слушает. Он думает, что я неспособный. Ты его любимый сын.
— Я не его сын, — твердо сказал я, удивляясь самому себе.
В прошлом я часто ловил себя на том, что страстно желаю, чтобы Эрл стал моим отцом, но после сегодняшнего это желание полностью исчезло.
— Кто-то должен поговорить с ним и заставить его понять причину. Клубу нужно двигаться дальше, как ты сказал. И это может произойти только тогда, когда мы наконец убьем Витиелло.
— Иногда я думаю, что убийство Витиелло станет лишь еще одним шагом в войне. После этого Фамилья начнёт мстить, а затем мы перейдём к мести, и так по кругу.
В глубине души я знал, что Грей, вероятно, прав, но мне было все равно, что произойдет потом, я просто хотел избавиться от Луки. Но сначала я должен убедиться, что Марселла в безопасности. Что бы ни случилось потом, это не имело значения.
Глава 13
Я проснулась от сильной пульсации в левом ухе. Сев, я поморщилась, коснувшись своего забинтованного уха, вспомнив события вчерашнего дня. Я мгновенно потеряла сознание после того, как они отрезали мне мочку уха, и не испытала большой боли, и не видела кусочек своей плоти. Я проснулась только тогда, когда Грей неуклюже понес меня вверх по лестнице в спальню. Затем я потащилась в ванную, где Мэддокс в конце концов нашел меня.
— На тумбочке обезболивающие, — сказал Мэддокс.
Моя голова повернулась туда, где он сидел на подоконнике, в одних только джинсах. Волна облегчения от его присутствия, за которой последовал гнев, прокатилась по мне. Это его вина, и даже обеспокоенное выражение лица не делало его менее виноватым.
Его куртка лежала рядом с ним. Он всегда держал ее поближе к себе. Косуха, клуб, они значили для него целый мир.
— Ты имеешь полное право так на меня смотреть. На твоем месте я бы тоже себя ненавидел.
К сожалению, я не испытывала к нему ненависти. Я была в ярости, но все еще не испытывала ненависти по отношению к нему. Я встала с кровати, слегка покачнувшись. Мэддокс в мгновение ока пересек комнату, схватив меня за талию.
Через мгновение я оттолкнула его. Мне нужно принять душ, чтобы смыть засохшую кровь с волос и шеи и вновь почувствовать себя самой собой. Мэддокс не остановил меня, когда я, спотыкаясь, направилась в ванную. Съежившись под струящейся водой, я ощутила, как меня охватывает отчаяние. Я боялась того, что еще Эрл запланировал для меня. Я боялась за папу, за свою семью. Я даже боялась за Мэддокса, что даже не имело смысла. Мне нужно сбежать отсюда.
Выйдяиз душа, на крышке унитаза меня ждали чистая футболка и боксеры. Я оделась, затем не торопясь расчесала волосы, пытаясь успокоиться и понять, что делать дальше, но независимо от того, как часто я искала выход, Мэддокс был рядом. Он единственный, кто мог спасти меня, всех нас, даже самого себя, сейчас.
Высушив волосы полотенцем, я вернулась в спальню. Мэддокс выглядел так, будто тоже ломал голову в поисках решения. Он должен понять, что все идет не в том направлении, что это в его руках вывести нас из зоны опасности. Он встретился со мной взглядом, и я коснулась своего уха, задаваясь вопросом, что он видит на данный момент.
— Ты все еще чертовски великолепна. Зная тебя, люди, вероятно, скоро попросят пластических хирургов отрезать им мочки ушей, потому что ты положила начало тенденции.
Я хрипло рассмеялась.
— Ты не знаешь людей, с которыми мне приходится иметь дело. Они будут в восторге, увидев меня в таком виде.
— Ты не расслышала меня? Ты все еще чертовски великолепна.
— Пока Эрл не отрежет от меня еще кусочки.
Это страх, которому я не позволяла больше места в своем мозгу, но он таился на периферии всю ночь, наполняя мою ночь ужасными образами.
Глаза Мэддокса вспыхнули яростью.
— Он не будет. Это скоро закончится. Я поклялся защищать тебя.
Я подошла к нему и заглянул в его суровое лицо.
— Чем это закончится, если не ужасом? Как ты защитишь меня? Ты не видел своего дядю, когда он резал меня. Он сделает это снова, что бы ни сделал мой отец или ты. Твои братья по клубу стояли рядом и наблюдали. Они тоже пойдут по этому пути вслед за твоим дядей.
Он схватил меня за плечи, выглядя разорванным на части, злым и отчаявшимся одновременно.
— Этот клуб моя жизнь, Марселла. Я истекаю кровью за него. Я знаю, чего ты от меня хочешь, но я не могу предать клуб, ни ради тебя, ни ради кого-либо другого. И твоего отца я тоже не пощажу. Он умрет, но ты будешь в безопасности.
— Ты потеряешь меня, и тогда мой брат, или дядя, или кто-то другой убьет тебя, отомстив за моего отца. Этого ты хочешь?
Я видела одну вещь, которую он хотел больше всего на свете, даже если он не мог в этом признаться.
— Последние несколько дней были больше, чем я когда-либо ожидал получить с избалованной принцессой Нью-Йорка.
Он хорошо умел уклоняться от горькой правды.
— И этого достаточно? — тихо спросила я.
Он зарычал и притянул меня к своему телу, его губы обрушились на мои. Часть меня хотела оттолкнуть его, но другая хотела этого, его. По многим непонятным причинам.
Запустив пальцы в его волосы, я сильно потянула, желая, чтобы ему тоже было больно. Он зарычал мне в рот, но только поцеловал меня сильнее, его руки блуждали по моей спине.
Его пирсинг дразнил мой язык, посылая всплески удовольствия через каждый сантиметр тела. Поцелуи никогда не ощущались так, как сейчас, словно молнии зигзагами пронзали мое тело. Мир вокруг нас и все, что происходило, исчезли.
Он стянул с меня футболку и провел языком по моему соску, убедившись, что несколько раз коснулся его пирсингом. Затем глубоко втянул его в рот, посасывая сильнее, чем я ожидала. Мое сердце сжалось. Откинувшись назад, я наблюдала, как его губы обхватывают мою чувствительную плоть. Его рука скользнула вниз по моему животу, дразня кожу кончиками пальцев. Я уже намокла и отчаянно хотела почувствовать его прикосновение у себя между ног. Это наш момент и мой последний шанс. Мы попятились к двери.
Он обхватил меня через боксеры, скользнув средним пальцем между моими половыми губами по тонкой ткани. Дополнительное трение промокшего материала о мою чувствительную плоть заставило меня тяжело задышать. Он медленно растирал меня, полностью испортив мое нижнее белье, но меня это не волновало. Он опустился на одно колено.
— Это единственный случай, когда я преклоняю колено перед Витиелло, — прорычал он, но я могла сосредоточиться только на его губах, которые находились так близко к моим трусикам.
Он просунул руку мне под колено и приподнял мою ногу. Моя задница ударилась о дверь, заставив старое дерево застонать.
Мэддокс сдвинул трусики в сторону.
— Капает, — пробормотал он.
Затем зарылся лицом в мою киску. Его пирсинг безжалостно дразнил мой клитор.
— Мэд, — крикнул кто-то.
Я не узнала голос в своем затуманенном похотью мозгу. Он забарабанил в дверь, чуть не доведя меня до сердечного приступа, но Мэддокс не отпустил меня. Его лицо оставалось у меня между ног.
— Отвали, я поедаю киску, — крикнул Мэддокс, прежде чем шумно пососал мои половые губы.
Я хотела оттолкнуть его, но он щелкнул своим пирсингом по моему клитору, прежде чем взять его в рот, и я взорвалась. Мои пальцы вцепились в его волосы, когда я прижалась к нему, отчаянно оседлав его лицо. Это почти как внетелесный опыт, словно я могла оставить позади весь груз прошлого и страх перед будущим.
Я знала, что тот, кто назвал имя Мэддокса, все еще стоял за дверью, но мне было уже наплевать. Он все равно не дожил бы до того, чтобы рассказать эту историю. Как только моя семья спасет меня, все будут мертвы, и они заберут все, что слышали или видели, с собой в могилу. Я могла только надеяться, что Мэддокс поймет причину, прежде чем ему придется разделить их судьбу.
Мэддокс выпрямился, и взгляд, которым он одарил меня, был почти прощальным.
— Еще слишком рано прощаться, — я прошептала.
— Не надо, — пробормотал он.
Я поняла. Он не хотел думать или говорить об этом сейчас.
Он прижался ко мне, выражение его лица сменилось игривой улыбкой.
— Это правда, что вы, итальянские девушки, должны оставаться девственницами до первой брачной ночи, Белоснежка? Или ты сделала своему жениху ранний подарок?
Я ухмыльнулась, подражая его наигранной беззаботности.
— Тебе придется выяснить это самому, Мэддокс. Но предупреждаю, мой отец убьет тебя за это.
— Думаю, что смерть того стоит.
Он прижался ко мне. Боже, я никогда не была такой мокрой. Один взгляд Мэддокса возбуждал меня больше, чем часы поцелуев с Джованни.
— Я не буду нежным, Белоснежка. Последний шанс сказать мне то, что я хочу знать.
Сейчас я не нуждалась в его нежности. Я нуждалась в нем, в этом. Я сильно прикусила его губу в ответ. Он зарычал, его глаза стали дикими. Он стянул с меня боксеры и поднял с пола, так что мои ноги обхватили его. Затем одним яростным движением вошел в меня, или, по крайней мере, так глубоко, как позволяло мое тело. Выдохнув, мои ногти оставили кровавые следы на его спине.
Мэддокс испустил вдох, его лоб прижался к моему, его грудь вздымалась, губы приоткрылись в резком выдохе.
— Черт, Белоснежка. Твой старик определенно убьет меня за это.
— Замолчи, Мэддокс.
Один из них умрет, но я не хотела думать об этом сейчас. Достаточно скоро кровавая реальность настигнет нас.
Достигнет его. Мои внутренние мышцы бедер задрожали, когда я привыкла к ощущению его внутри себя. Мое тело опустилось, позволяя его длине все больше и больше скользить в меня. Я затаила дыхание, когда мой таз прижался к его, и он полностью вошел в меня. Его пирсинг прижался к моему клитору, как он и обещал, но дискомфорт не позволил мне ощутить точку G.
— Почему твой идиот жених не сорвал твою вишенку?
Я еще глубже вонзила ногти в его плечи, но он даже не вздрогнул.
— Потому что он слишком боялся моего отца.
— Ты стоишь того, чтобы за тебя умереть. Он был идиотом, если не понимал этого. — Мэддокс встретился со мной взглядом, его голубые глаза были полны вызова и темного голода. — Я не боюсь твоего старика. Когда я встречусь с ним, я скажу ему, что трахнул тебя.
— Нет, ты этого не скажешь, — прорычала я, но должна была признать, что меня взволновало то, что этот человек не побоялся пойти против моего отца.
Я только хотела, чтобы у нас был шанс, чтобы они оба остались в живых.
Его пальцы запутались в моих волосах, слегка потянув, пока я не обнажила перед ним свое горло. Он неторопливо лизнул точку моего пульса.
— Я, блядь, точно скажу, Белоснежка.
Он схватил меня за задницу и начал двигаться. Я резко выдохнула от дискомфорта, и Мэддокс ненадолго замедлился, его глаза искали мои.
— Не останавливайся, — выдохнула я.
Его пальцы еще сильнее сжали мою попку, и он вошел в меня. Я ахнула от острой боли, за которой последовала вспышка удовольствия, когда его пирсинг потерся о мой клитор. Мэддокс начал входить в меня в умеренном темпе. Пот блестел у него на лбу поддерживая меня и контролируя движения.
— Не сдерживайся, — вырвалось из меня.
Он врезался в меня длинными сильными толчками, заставляя сердце гудеть от боли. Он изменил наклон движений так, чтобы его пирсинг продолжал тереть мой клитор, а затем поцеловал меня. Ощущение его языка, когда он овладевал мной, только увеличивало удовольствие. Вскоре стало трудно определить, где заканчивался мой дискомфорт и начинается низкий гул нарастающего оргазма.
— Такая мокрая, — прохрипел он, врезаясь в меня снова и снова.
Мои глаза закатились. Я находилась на грани оргазма, но каждый раз, когда я была уверена, что падаю с обрыва, боль сдерживала меня. Он напрягся, становясь намного больше внутри меня, а затем взорвался, пробормотав проклятие. Его движения стали еще жестче, но менее скоординированными. Мой рот открылся от переполняющего ощущения. Я затаила дыхание, когда боль стала почти невыносимой. Он укусил меня в плечо, когда его толчки замедлились. Наконец он поднял глаза, совершенно растрепанный и потный.
— Блядь. Ты должна была кончить сливками.
— Большинство девушек не кончают в первый раз.
— Чушь собачья, — прорычал Мэддокс.
Он приподнял меня еще на пару сантиметров и вышел. Я выдохнула от жгучей боли. Мои ноги почти подкосились, когда Мэддокс поставил меня обратно на пол, но не позволил упасть. Прижавшись ко мне, он глядел на меня сверху вниз с новым собственническим чувством и необузданным голодом, которого раньше не было.
— Ты будешь кончать сливками и кричать для меня, Белоснежка, — прохрипел он.
Он потер меня двумя пальцами, затем без предупреждения вонзил их в меня и начал быстро и сильно входить. Мои глаза расширились от новой волны дискомфорта, смешанного с удовольствием. Мэддокс внезапно замедлился, а затем добавил третий палец. Я резко втянула воздух, качая головой.
— Слишком? — пробормотал Мэддокс, втягивая мою нижнюю губу в свой рот. — Твоя прелестная киска только что приняла весь мой член. Ты можешь взять три пальца. Это того стоит, Белоснежка.
Он двигал пальцами в мучительно медленном темпе, пока я не начала отвечать на его толчки, и мои веки не опустились от удовольствия.
Наконец кончив, я крепко прижалась к Мэддоксу. Он обнял меня еще крепче, и я положила подбородок ему на плечо. Постепенно возбуждение утихло, и я почувствовала пульсацию в ухе, которая соответствовала жжению между ног.
Слегка отстранившись, я встретилась с ним взглядом.
— Ты должен спасти меня. Ты можешь, и ты знаешь, что есть только один способ сделать это.
Марселла лежала, свернувшись калачиком, на боку рядом со мной, ее элегантная спина была обращена в мою сторону. Мои глаза проследили мягкие выпуклости ее позвоночника вниз к ее круглой попке с двумя дразнящими ямочками. Я боролся с желанием поцеловать каждый сантиметр ее слишком совершенной кожи.
Ее слова после секса крутились в моей голове. Я должен был спасти ее, но о том, что она имела в виду, не могло быть и речи. Я не мог позволить ей убежать. Это наш единственный шанс заполучить ее старика. Если я отпущу ее, Эрл и мои братья по клубу никогда не простят меня. Черт, они бы назвали меня предателем, отрезали яйца и скормили их мне или ротвейлерам. Я не предатель.
Мои глаза были прикованы к пластырю на ее ухе. Он начал кровоточить во время нашего секса. Я все еще не мог поверить, что переспал с Белоснежкой, что сорвал ее вишенку.
До того, как я познакомился с Марселлой, я часто фантазировал о ней в моей постели, но никогда не так. Я думал, что почувствую торжество из-за того, что прикоснулся к драгоценному отпрыску Витиелло. Представлял, как дразню его каждой грязной деталью, представлял, как использую Марселлу, как часть своей мести. Теперь все, о чем я мог думать, это о том, что я хотел удержать ее в своей постели, в своей жизни. Я чуть не рассмеялся при мысли о том, что Марселла станет моей старушкой. Витиелло слетел бы с катушек. И все же, как бы я ни старался, я не мог по-настоящему представить Марселлу частью нашего образа жизни. Она из совсем другого мира.
Несмотря на невозможность для нас, я хотел пробовать ее на вкус каждый день, видеть, как похоть сменяет холодное подозрение в ее голубых глазах. И последнее, что я хотел сделать, это поделиться с кем-либо подробностями нашей первой ночи. Я желал каждый миг с Марселлой, каждый сантиметр ее тела для себя. Но я также желал, чтобы она была в безопасности, и для этого ей нужно находиться подальше от клуба, подальше от меня. Я принадлежал клубу, а она не могла остаться.
Я провел рукой по волосам.
— Глупый идиот.
Марселла пошевелилась, повернула голову и сонно посмотрела на меня.
— Ты что-то сказал?
— Спи, — пробормотал я.
Она просто кивнула, повернулась и снова заснула. Я растянулся на спине, скрестив руки за головой. Эрл начал что-то подозревать. Остальные начинали ревновать. Все шло не так, как я планировал. Я не хотел отпускать Марселлу, но должен. Я не мог надеяться, что Эрл удержится от того, чтобы причинить ей еще большую боль. Я закрыл глаза, желая надрать свою глупую задницу. Когда безопасность Марселлы стала моим главным приоритетом, даже более важным, чем то, ради чего я работал всю свою жизнь: месть?
Я уставился в потолок. Марселла сказала, что ее отец убьет меня за то, что я лишил ее девственности. Учитывая все, что я сделал, у него имелось несколько причин покончить со мной, как можно более жестоко. Но это, секс с его дочерью, определенно был верхушкой айсберга.
Но она стоила того, чтобы за нее умереть. Черт, я бы умер тысячью смертей только за еще одну ночь с ней.
Глава 14
Лука
Защита моей семьи всегда была моим главным приоритетом. Ничего не было важнее, даже Фамилья.
Уставившись на записку от Эрла Уайта, я понял, что потерпел неудачу.
Время расплаты, Витиелло.
Эрл Уайт