Фридрих ввел беспристрастную систему продвижения по службе, хорошее жалованье и обеспечение солдат новой формой ежегодно, зато взамен требовал железной дисциплины. О порках солдат прусской армии ходили легенды. Были и другие наказания: пытки, клеймение, одиночное заточение и прогон сквозь строй. В результате этих мер было создано невероятно послушное и точное, как часы, войско. Каждое утро солдатам отводилось полчаса на чистку и надевание гамаш и затем еще час на приведение в порядок прически: волосы надлежало натереть воском, собрать в пучок, перевязать лентой и в конце изящно припудрить. Затем начинались бесконечные тренировки, в том числе придуманная Фридрихом маршировка строем. В 1785 году во время маневров в Силезии на глазах у оцепеневших зрителей двадцать три полка прусской армии выстроились в шеренгу за считанные секунды по сигналу пушечного выстрела.
Построение в шеренги приобрело популярность в связи с развитием оружейных технологий. Мушкеты нового образца имели конический запал, через который порох сразу попадал на пороховую полку, и цилиндрический шомпол, который не нужно было проворачивать для вставки в ствол. Эти конструктивные особенности обеспечивали высокую скорость стрельбы – пять выстрелов в минуту. При такой скорострельности три шеренги солдат, попеременно стреляя и перезаряжая мушкеты, могли обеспечивать непрерывный огонь. Мушкетеры прусской армии считались лучшими в Европе и не проиграли ни одного сражения.
Самое необычное нововведение Фридриха совершенно ошарашило современников. Он заставил офицеров получать образование. Сам король был грамотным и образованным человеком, а его восхищение творчеством французов не знало предела. Особенно он почитал Вольтера209 – 228, несколько раз писал ему и посылал стихи собственного сочинения. В 1740 году он уговорил его встретиться. После долгих препирательств Вольтер согласился на апартаменты в королевских резиденциях в Потсдаме и Берлине и пенсион в двадцать тысяч франков. По замыслу Фридриха Вольтер должен был играть роль почетного гостя на королевских приемах и оживлять застольную беседу своими незаурядными мыслями. Отношения их вскоре испортились, особенно когда Вольтер узнал, что король отзывается о нем, как об «апельсине, из которого нужно выжать сок, а затем выбросить». Тогда Вольтер объявил во всеуслышание, что на самом деле главным его занятием при дворе было редактирование опусов Фридриха. После такого скандала в 1753 году мыслителю пришлось покинуть прусский двор, и хотя позже, принеся свои извинения, Вольтер снова вступил в переписку с монархом, больше они никогда не встречались.
|
|
Более осмысленным результатом интеллектуальных увлечений Фридриха стала реформа образования. Многие из предпринятых им мер заложили основу для современного школьного образования во всем мире. Начальное образование строилось на изучении родного языка, молитв, катехизиса и пения. В школах были введены стандартные учебники, систематизированная плата за обучение и штрафы за прогулы. Школы инспектировала специальная комиссия, а преподаватели ежегодно должны были подавать отчеты по каждому ученику. Впервые в Европе появилось министерство образования, которому подчинялись теперь все городские школы.
|
|
Среднее образование было освобождено от влияния церкви, и школьники сдавали вступительный экзамен, абитур, для поступления в университет. Для учителей Фридрих основал специальные колледжи, в которых тоже существовала жесткая система экзаменов. Университеты наконец выбрались из той пропасти, куда они скатились в результате реформ просвещенцев.
Как прусский король Фридрих имел право одобрять или отклонять кандидатов на университетские должности. Таким образом начался взлет Иммануила Канта210 – 289, который вошел в число самых выдающихся мыслителей европейской (и мировой) истории, – у него было определенное влияние на сына королевского гофмейстера. Кант преподавал физику и математику в университете Кенигcберга (тогда он входил в состав Пруссии). Фридрих посещал университет в 1739 году еще будучи крон-принцем и тогда отзывался о нем так: «Больше походит на сарай для приручения медведей, нежели на храм науки».
Кант обладал одной мешавшей ему чертой – говорил он на совершенно непонятном наречии. Однако в возрасте тридцати одного года он написал трактат о происхождении Вселенной, которым оставил о себе зарубку в истории науки. В нем он предположил существование звездных облаков. Также он очень любил читать пространные и крайне скучные лекции по физической географии211 – 260. Слава его зиждется на работах из области философии, одной из которых стала «Критика чистого разума», выпущенная 1781 году. К сожалению, известна она стала только в пределах немецкоговорящего мира, поскольку Кант не писал на французском языке (а вся просвещенная элита континента говорила именно на нем), книга дошла до читателей основной части Европы только спустя некоторое время.
|
|
В «Критике…» Кант собрал воедино все основные философские теории своего времени. Шотландский мыслитель Дэвид Юм считал, что всё, что мы можем знать о мире, – объекты, постигаемые нашими чувствами индивидуально. По утверждению немецкого рационалиста Готфрида Лейбница, мир объективно познаваем. Кант же был убежден, что хотя объекты и существуют вне зависимости от наблюдателя, наше восприятие во многом определяется точкой зрения. А поскольку наша точка зрения ограничена той окружающей обстановкой, в которой мы находимся, эти ограничения неизбежно влияют на наше восприятие объекта. Кант предвосхитил методы нынешней журналистики и говорил, что мир можно описать ответами на четыре вопроса: «где?», «когда?», «что?» и «как?». В отличие от нынешних журналистов, философ избегал спорного вопроса «почему?».
Кант полагал, что к истинному пониманию мира может привести только эмпирический метод, основанный на личном опыте. Познание мира он подразделял на двенадцать категорий (форм), которые открывают путь к объективной истине. Все объекты и явления, встречающиеся в жизни, относятся к одной из этих категорий и подкатегорий. К примеру, «нож» – это специальная подкатегория «инструмента», которая в свою очередь входит в категорию «материальный объект» и так далее. Двенадцать категорий организованы в четыре «набора»: качество объектов, их количество, их взаимоотношения и способ существования.
Идеи Канта дополнил другой немецкий мыслитель, Иоганн Готлиб Фихте в своих лекциях «Речи к немецкому народу», выпущенных после унизительного проигрыша Пруссии Наполеону в битве при Йене в 1806 году212 – 313. Фихте доводит субъективизм до крайности и утверждает, что высшей силой является Эго, а высшим его проявлением – национальный характер. Эти идеи помогли сформировать в Германии национализм тоталитарного толка и в конце концов заложили основы политического движения, которое приведет мир на грань уничтожения в XX веке. Но сначала в игру вмешается Александр фон Гумбольдт, сын прусского царедворца, также весьма подверженный идеям Канта.
Одним из учителей Гумбольдта был переводчик на немецкий язык «Робинзона Крузо», и, возможно, этот роман сподвиг его на приключения и привел к такой удивительной жизни. В начале его карьеры не было ничего примечательного. В 1789 году он поступил в Гёттингенский университет и учился там под началом Абраама Вернера, основателя теории о том, что все горные породы являются продуктами морской седиментации. Вернер также преподавал минералогию и горное дело во Фрайбергской горной школе, именно там в 1792 году Гумбольдт стал дипломированным горнотехническим инспектором. Затем он решил применить все полученные знания для грандиозного путешествия. Именно в результате этой экспедиции Гумбольдта, кантовы идеи о географии (он называл ее «основой истории») приведут к формированию современной географии как науки.
Первое путешествие закончилось, не начавшись. Гумбольдт провел несколько лет в ожидании французской экспедиции на юг Тихого океана и в итоге так никуда и не поехал – предприятие сорвалось из-за наполеоновских войн. Он был вынужден отложить поездку, но в конце концов в 1799 году отплыл из испанского порта Корунья и начал удивительное турне, равного которому раньше не совершал ни один ученый. После восемнадцати месяцев плавания вокруг Венесуэлы от отправился на три месяца на Кубу, затем в Колумбию, Эквадор и Перу. В начале 1803 года он прибыл в Мексику и задержался там на год. В 1804-м Гумбольдт наконец вернулся во Францию, заглянув по пути в Филадельфию, где встретился и поговорил с великим Томасом Джефферсоном213 – 80, 113, 295, разделявшим его страсть к естествознанию.
Во время этого грандиозного путешествия Гумбольдт переправлялся через опасные водопады, с помощью мачете прорубал путь в джунглях, сталкивался с дикими животными, жил в первобытных племенах и переболел целым букетом лихорадок. К моменту завершения своей поездки он подошел с впечатляющим набором подвигов. Он собрал более шестидесяти видов растений и животных, проехал около одиннадцати тысяч километров, нашел связь между Ориноко и Рио-Негро, взошел на гору Чимборасо, сделал замеры выбросов вулканических газов, установил состав атмосферы до высоты почти шесть километров, определил положение магнитного экватора, нашел течение Гумбольдта, открыл удобрение214 – 24 гуано, сделал более пятисот замеров секстантом и «бегал как сумасшедший».
Гумбольдта также можно считать отцом энвайронментализма, что явствует из отрывка его основного труда:
Две беды несет для будущих поколений вырубка деревьев на склонах и вершинах гор в любом климате: недостаток воды и дефицит воздуха. Деревья постоянно окружены прохладным и влажным воздухом из-за испарения росы с их листьев и собственной влаги. <…> Они защищают землю от действия прямых солнечных лучей и тем самым снижают испарение дождевой воды. <…> Когда леса вырубаются… молодые побеги растут хуже, а то и вовсе засыхают. Русла рек… превращаются в бурлящие потоки, стоит лишь в горах поблизости пройти ливню. Торфяные болота исчезают… стекающая вниз вода больше не встречает никаких преград на своем пути. Вместо того чтобы медленно поднять уровень рек… она прорезает в почве канавы, несет вниз освободившуюся землю и становится причиной опустошающих местность наводнений. Следовательно, уничтожение лесов, недостаток молодой поросли и наличие бурных горных потоков суть тесно взаимосвязанные феномены.
Нестираемый след в истории Гумбольдт оставил монументальным многотомным трудом «Космос», в котором изложил свои наблюдения и теории. По тиражам он соперничал с Библией, слава Гумбольдта ширилась, и туристы толпами стекались со всех концов света, чтобы увидеть и услышать ученого. Гумбольдт разработал первую в мире теорию вегетации, в которой описал растения как сообщества, которые вынуждены конкурировать или кооперироваться в поисках воды и пищи. Он создал образ тропического леса как социума, где отдельные организмы борются за существование, выживают или погибают в бесконечных растительных битвах. Он показал, как и природу, и общество жестко формирует и ограничивает окружающая среда. Кроме всего прочего, по его словам, организмам для существования и размножения необходимо жизненное пространство. Успешными являются те организмы, которые лучше всего адаптируются к условиям окружающей среды и используют свои адаптивные преимущества для расширения территории. Когда эти экспансионисты встречают другие организмы, они просто уничтожают их или лишают источников пропитания. Проигравшие погибают или становятся рабами.
В конце XIX века труды Гумбольдта вдохновляли всех немецких географов, а когда в 1874 году писатель Фридрих Ратцель предпринял обширное турне по Соединенным Штатам и увидел подтверждение словам Гумбольдта о видах и территориях, его идеи стали еще и мейнстримом исторической теории. Европейские поселенцы вторглись в Америку и отняли землю у коренных народов. Вследствие этого, в полном соответствии с теорией Гумбольдта, племена индейцев пребывали в упадке, хозяйство было разрушено, население резко сокращалось, а земли перешли в собственность белых людей, оружие и технологии которых позволили им лучше адаптироваться к окружающей среде.
Когда Ратцель вернулся в Германию, он забросил журналистику и стал преподавать антропогеографию. К 1900 году он уже читал лекции в Лейпциге и собирал полные залы такими темами, как борьба за новые колонии в Африке, передовые технологии и необходимость для Германии устраивать собственные колонии. В 1901 году Ратцель выпустил свою главную книгу «Жизненное пространство» и по-своему переформулировал несколько фундаментальных идей Гумбольдта, что впоследствии очень понравится его товарищам-немцам. Ратцель утверждал, что у каждого государства или общества есть две «идеи» – народ и земля; что высшим организмом является тот, который расширяется и побеждает низшие, подчиняя их своим целям, присваивая их жизненное пространство и доводя их самих до вымирания; что, хотя политические границы могут сдерживать территориальную экспансию народа, политическая экспансия всегда есть стимул к экспансии расовой, поскольку создает больше пространства для процветания и размножения; что история показывает – нации либо расширялись за счет других государств, либо умирали.
Книга Ратцеля вдохновила профессора географии и военного дела из Мюнхена, отставного артиллерийского офицера Карла Хаусхофера. После поражения Германии в Первой мировой войне лекции Хаусхофера о геополитике и о его концепции государства-организма подвели псевдонаучную основу под претензии Германии на возврат потерянных колоний. Идеи Хаусхофера также воодушевили его бывшего армейского адъютанта Рудольфа Гесса, который был убежден, что англо-саксонская раса может доминировать в мире, только если Германия сплотит силы с Англией. Идеи Хаусхофера о германской экспансии кружили головы, и в 1923 году Гесс принял участие в неудавшемся нацистском путче. Сбежав было в Австрию, он добровольно вернулся в Ландсбергскую тюрьму, чтобы присоединиться к лидеру путча, Адольфу Гитлеру. В Ландсберге Гитлер писал свой политический манифест «Моя борьба».
Когда Гесс изложил версию «жизненного пространства» Гумбольдта в переложении Ратцеля, истолкованную Хаусхофером, Гитлеру, тот услышал те самые идеи, которые сам выражал в своей книге. Осуществление нацистской стратегии «жизненного пространства» предполагалось в несколько этапов. Одержав победу над союзниками в 1941-м, Германия должна была присвоить сырьевые и людские ресурсы Северной Африки, а затем и значительных территорий Южной Америки. Местному населению нацистские завоеватели планировали в точности такую же участь, что и испанские конкистадоры пять столетий назад.
Эта стратегия, конечно, так и не пошла дальше планов. Однако история в очередной раз демонстрирует нам свою кривую усмешку: корабль, перевезший Гумбольдта через Атлантику (в той самой экспедиции, которая через цепочку событий едва не привела к захвату нацистами Южной Америки), назывался «Писарро».
Как ключевой догмат нацистская идеология превозносила расизм. «Низшие» расы следовало поработить и принудить к труду. Такая установка внесла в мир раскол, но случилось это отнюдь не в первый раз…
Два пути
Насколько бы фундаментальными ни были идеологические разногласия, разделяющие людей, часто случается так, что извилистые пути истории неожиданно снова сводят их вместе. В нашем случае причиной разлада явилось рабство – проблема, по поводу которой почти с самого начала стороны разделились бесповоротно и навсегда. Ну или так им, во всяком случае, казалось.
Обращение африканцев в рабство европейцами началось довольно буднично. Пленные негры-мусульмане, привезенные в Европу португальцами в XV веке, предложили выкупить свою свободу, посулив «возмещение» из числа своих же соплеменников. В 1444 году в португальский город Лагос прибыл первый рабовладельческий корабль с таким возмещением в количестве двухсот тридцати пяти человек на борту.
Эта практика вскоре стала общераспространенной, и, когда Христофор Колумб прибыл в Новый Свет, он практически сразу же приступил к порабощению местного населения. Двадцатью годами позже на островах Карибского бассейна уже трудились африканские рабы. Сахар, а затем и табак быстро стали предметами роскоши и всецело зависели от дешевого производства с использованием рабского труда. Хочешь легко и стремительно разбогатеть – становись рабовладельцем, эта формула исправно работала с 1500 по 1800 год. Спрос на черную рабочую силу рос астрономическими темпами, и вскоре самыми оборотистыми и успешными работорговцами стали англичане. Они организовали торговый треугольник, в котором черные рабы из Африки обменивались на сахар на островах Карибского моря и на табак в американских колониях.
Спрос на рабов по ту сторону Атлантики был практически ненасытным. В 1770 году из Ливерпуля в Северную и Центральную Америку отплыло сто девяносто два корабля с рабами. В 1800-м их число составило уже 1283. На Кубе в 1804 году прибыли достигали максимальных значений, невзирая на то, что рабовладельцы вынуждены были мириться с десятипроцентной «убылью груза» (эвфемизм, за которым стояли умершие во время плавания) из-за невообразимо тяжелых условий пребывания на кораблях. Учитывая прибыль в несколько сот процентов, эти потери рассматривались как приемлемый инвестиционный риск. В период с 1600 по 1807 год из Африки в Новый Свет были силой вывезены в общей сложности 12 420 000 африканцев. Наибольшее их количество попадало, во-первых, на английские сахарные и табачные плантации на Карибах и в Северной Америке соответственно, а во-вторых, в обширные португальские сахарные хозяйства Бразилии.
Аргументы против рабства выдвигались практически с момента его возникновения. Изначально большинство возражений имели экономические основания. Торговцы со странами Востока были недовольны необходимостью конкурировать с заниженными из-за рабского труда ценами на товары из Вест-Индии. Франция налагала запреты на импорт, чтобы защитить своих производителей сахарной свеклы. Экономист Адам Смит критиковал рабство с теоретических позиций – дескать, оно снижает стимулы для обычных рабочих. Утверждалось также, что отмена рабства снизила бы риск бунта в колониях. Британское казначейство одобряло рабство, поскольку налоги на сахар были для правительства легким источником дохода. Плантаторы с карибского острова Сент-Китс писали в палату лордов, что не смогут обрабатывать свои плантации без черных так же, как древние египтяне не могли делать кирпичи без своих рабов. Джон Кэлхун, сенатор американского Юга, утверждал, что рабство продвинуло представителей африканской расы до «столь цивилизованного, столь развитого состояния с физической, моральной и интеллектуальной точки зрения», что им нет конкурентов среди народов, живущих собственно в Африке. Кэлхун также придерживался распространенного в те времена представления о том, что рабство – это единственный способ поддерживать надлежащие взаимоотношения между расами.
Доставка рабов в Вест-Индию. В XVIII веке рабство стало яблоком раздора в обществе. Доходы от работорговли достигли своего максимума в 1804 году. На Кубе цена сильного раба достигала двадцати тысяч долларов (в переводе на современные деньги)
Тем не менее постепенно стала получать распространение и гуманистическая точка зрения, к концу XVIII века ее начали продвигать английские и американские квакеры. Для пропаганды аболиционизма использовались весьма драматические приемы. В 1738 году американский квакер Бенджамин Лэй прибыл на ежегодное собрание общины «Делавэр френдз» в плаще, который скрывал военный мундир и шпагу. С собой у него была выпотрошенная книга, по виду напоминавшая Библию, со спрятанным внутри свиным пузырем с каким-то красным соком. В момент страстной речи, обличающей рабство, он поднялся с места и прокричал: «О, вы, довольные хозяева негров, удерживающие братьев своих в рабстве… сбросьте свои плащи, как я… Всемогущий простит вас… если вы пронзите их сердца шпагой, как я – эту книгу!» Затем он картинно вынул шпагу и проткнул ею книгу, забрызгав соседей соком, который те в ужасе приняли за кровь.
Движение постепенно набирало силу. В судебном деле 1772 года адвокаты Грэнвилль Шарп и Уилл Уилберфорс отвоевали свободу рабу с карибских островов Джеймсу Сомерсетту. Решение главного судьи лорда Мансфилда по этому делу гласило, что по английскому закону никто не может быть рабом: «Как только нога раба ступит на английскую территорию, раб становится свободным». В 1774 году община «Инглиш сосайети оф френдз» постановила исключить из своего состава всех членов, вовлеченных в работорговлю. В 1776 году квакерам штата Пенсильвания надлежало распустить всех своих рабов или же покинуть общину. В 1787 году было образовано Английское аболиционистское общество. Одним из лидеров аболиционистского движения в Англии был квакер из Бирмингема по имени Сэмпсон Ллойд. На заре промышленной революции Ллойд занимался весьма выгодным бизнесом – производством булавок, иголок и гвоздей. В 1765 году он переключился на еще более популярный товар – деньги – и основал Ллойдз-банк.
Производство гвоздей было ключевой отраслью промышленности. Согласно технологии XVI века, из металла выковывались прутья, которые разогревали и проволакивали сквозь волочильный канал, чтобы сделать их тоньше. Затем прутья нарезали на куски, один конец делали плоским, а другой – заостряли ковкой. В 1728 году французский изобретатель придумал рифленый ролик для прессования прутьев. Самые тонкие прутья иногда наматывали на барабан. Как бы то ни было, изготовление гвоздей в XVIII веке (и сопутствующая отрасль – волочение проволоки) так и оставалось мелким локальным производством, и сколько было производителей, столько было и технологий.
Жизнь изготовителей гвоздей и проволоки круто изменилась с началом строительства моста через Ниагару. В 1831 году немецкий инженер из саксонского города Мюльхаузен иммигрировал в Америку и в Пенсильвании основал город Саксонбург (после того как ему было отказано в поселении на Юге из-за его взглядов на рабовладение). Потом он работал фермером, землемером на Пенсильванском канале и в конце концов железнодорожным инженером. Звали его Джон Реблинг, и он имел странное увлечение: он делал веревки из проволоки – тросы. Поскольку в Америке такие изделия не выпускал никто, нести идею в массы оказалось очень сложно. Ему не удалось заинтересовать своим изобретением фирму «Уошберн и компания» из города Вустер в Массачусетсе (мы вернемся к ней в нашем рассказе), и в 1848 году он перебрался в город Трентон в штате Нью-Джерси и открыл собственное дело.
Отработав технологию на нескольких небольших мостах в Пенсильвании и Делавэре, Реблинг получил контракт на строительство нового железнодорожного моста через Ниагару. Прямо на месте были сплетены 3640 проволок, и получился компактный равномерно натянутый трос. При помощи воздушного змея трос перебросили на противоположную сторону, и работа пошла. В итоге был построен первый в мире висячий мост длиной двести пятьдесят метров, достаточно прочный, чтобы выдержать вес поезда. Мост был открыт для движения 16 марта 1855 года.
Вскоре после успеха на Ниагаре технология витья тросов Реблинга стала стандартной для висячих мостов. В историю он вошел своим следующим проектом – Бруклинским мостом. В день открытия 28 мая 1883 года его сразу же окрестили восьмым чудом света. Он завершал транспортное объединение Соединенных Штатов от побережья до побережья. Все в этом сооружении было колоссальным. При длине 1825 метров он весил пять тысяч тонн и держался на 44-миллиметровых тросах, каждый из которых был 1091 метр в длину. С обеих сторон реки тросы крепились к пластинам ковкого чугуна, погребенным под гранитными опорами, каждая весом шестьдесят тысяч тонн и двадцать семь метров в высоту. На тросах было подвешено дорожное полотно 26-метровой ширины (на полтора метра шире Бродвея).
В середине XIX века только одно изобретение требовало столько проволоки, сколько затеи Реблинга, – телеграф215 – 30, 147, который пересекал практически всю страну. Проблема заключалась в том, что для телеграфа требовалась особая проволока однократного волочения – такая, которую не нужно сращивать через каждые двадцать метров, и при этом устойчивая к порезам от щипковых хватов, применявшихся на производстве. В 1860 году выход из положения нашел англичанин Джордж Бедсон. Он предложил защищать проволоку и укреплять ее погружением в ванну с расплавленным цинком. Эта технология называлась гальванизация216 – 184, и с ее помощью Бедсон мог превратить десятикилограммовую чушку в гальванизированный прут за пятнадцать секунд. В 1868 году фирма «Уошберн и компания» (та самая, что отказала Реблингу) привезла технологию Бедсона в Америку на фабрику непрерывной проволоки в Вустере, штат Массачусетс. Никто и не догадывался, что тем самым готовился фундамент для великого преображения американского Запада.
Шестью годами ранее по Закону о гомстедах217 – 298 предполагалось выделение ста шестидесяти акров общественной земли бесплатно каждому гражданину старше двадцати одного года, который обоснуется на ней и будет ее обрабатывать. По прошествии пяти лет владения земля переходила в постоянную собственность держателя. Тем не менее во многих районах Запада провозгласить это было проще, чем сделать, поскольку с 1862 года общественная земля использовалась скотоводами как бесплатные пастбища. А скотоводы не очень-то собирались уступать свои земли фермерам без боя (что и показали территориальные войны на Диком Западе). В конце концов благодаря гальванизированной проволоке Бедсона, а также усилиям фермера, торговца древесиной и заводчика скота победили землепашцы. Все трое жили в городке Де Кальб в штате Иллинойс, в девяноста трех километрах к западу от Чикаго. Именно в Де Кальбе в 1873 году на ярмарке они и увидели диковинную штуку, которую продавал местный фермер Генри Роуз. Она представляла собой установленную на ограде доску со вбитым в нее рядом гвоздей – с ее помощью изобретатель держал свою корову на безопасном расстоянии.
Фермер Джозеф Глидден, заводчик скота У. Л. Элвуд и торговец древесиной Джон Хейш модифицировали идею, и в 1874 году Глидден уже запатентовал окончательную версию. В их варианте изобретение представляло собой два витка скрученной гальванизированной проволоки, которые они купили в фирме «Уошберн и компания». На несущую проволоку с равными интервалами были намотаны «шпоры» из этой же самой проволоки. Изобретение назвали «колючая проволока». Она сделает США крупнейшим производителем зерна в мире, спасая посевы от нашествия скота.
Колючей проволокой фермеры могли огораживать свою землю, а особенно воду (которая служила причиной многих раздоров со скотоводами). Но и владельцам ранчо проволока принесла пользу. Она позволяла держать дорогой импортный скот отдельно от больных животных, а также строго контролировать размножение. Проволока стоила дорого, двести долларов за погонную милю, но зато она экономила трудозатраты и снижала потери скота. Кроме того, она избавляла от необходимости нанимать ковбоев.
Так или иначе, благодаря колючей проволоке к рубежу веков на открытых равнинах Небраски и Иллинойса, где раньше бродил скот, раскинулись бескрайние поля волнующейся кукурузы.
Для двух жестянщиков из Нью-Йорка, Меррелла и Соула, лучшего нельзя было и вообразить. Меррелл (у него были идеи) познакомился с Соулом (у него водились деньги) в овощном магазине, где Меррелл в то время работал. Скооперировавшись, они наладили процесс закатывания кукурузы в жестяные банки, что идеально подходило для быстро растущего продовольственного рынка в индустриальных городах восточного побережья.
В 1880-х годах на автоматизированной линии Меррелла и Соула кукурузу готовил аппарат Руба Гольдберга под названием «Меррелл ган кукер». Он состоял из варочной трубы, снабженной локомотивным бойлером, с одной ее стороны был огромный двигатель, который прогонял кукурузные зерна через трубу. Из другого конца трубы кукуруза падала в банки и автоматически запаковывалась. К 1890-м годам фабрика Меррелла и Соула в Читтенанго была крупнейшим консервным предприятием в северных штатах, выпускавшим сто пятьдесят тысяч банок в день.
Успехи с кукурузой вдохновили Меррелла и Соула на выпуск консервированного сухого молока и мясного фарша. А затем случилась беда – кукуруза стала чернеть. Через некоторое время после консервирования на зернах появлялись черные пятнышки. В 1909 году партнеры провели исследование, которое показало, что пятна появляются вследствие химических реакций, возникающих в процессе запаивания оловянных банок. Пытаясь решить проблему, производители сломали голову и перепробовали все, начиная от замены олова на сталь и заканчивая различными внутренними покрытиями – пергаментом, лаком, льняным маслом. В конце концов попробовали эмалирование, и это дало результат. Сначала его делали по технологии, изобретенной Бедсоном для гальванизирования проволоки, однако в 1930-х годах внедрили новый способ гальванического покрытия банок кадмием. Оказалось к тому же, что этот материал предохраняет от ржавчины всё – от деталей машин до поддонов холодильников. Кадмий был вдвойне привлекателен, поскольку его получение не требовало дополнительных затрат – он являлся побочным продуктом выплавки цинка. Затем, правда, выяснилось, что кадмий крайне токсичен, и его использование пришлось прекратить.
Однако сначала открыли еще одно свойство кадмия, которое станет жизненно важным для национальной безопасности и будет способствовать появлению самой противоречивой технологии современного мира. По иронии судьбы, это изобретение сведет в одной точке две разные последовательности событий, которые начались в завязке этой главы с разногласий по поводу рабовладения.
В XVIII веке аболиционистское движение пользовалось мощной поддержкой производителя проволоки и гвоздей – Ллойда. Рабовладельцы также нашли себе мощных союзников в лице производителей другого, не менее важного товара – сахара. Значение сахара в торговле было настолько велико, что после Англо-французской войны англичанами всерьез обсуждался вариант возвращения французам Канады в обмен на карибский остров Мартинику – там, в отличие от Канады, имелись плантации сахарного тростника. К 1800 году сладости составляли половину всего продуктового импорта Европы. Вплоть до 1830-х из сахара делали конфеты, сахарную пудру и засахаренные булочки. Затем появились леденцы – сладкие ромбики, приготовленные из сахара или патоки. Сахар также употребляли с кофе, чаем и горячим шоколадом (шоколад в плитках появится только в 1847 году). Для повседневных нужд сахар продавался в виде сахарных голов.