Она замерла, перестала брыкаться, и в глазах у нее замерцал испуг.
Я нацелила на браслет магическое зрение, и меня чуть в трубочку не свернуло от ярости. Браслет был из крупных бусин розоватого кварца, и каждая из них, кроме одной, таила в себе какие‑нибудь чары: вот – чтобы вызвать похоть, вот – чтобы привязать, вот – чтобы всегда помнил, вот еще что‑то... Все с ходу мне было не определить, но я навидалась этой пакости на рынке, где ее продавали из‑под полы. Все эти любовные амулеты были одинаковы, а почему кварц, потому что этот минерал удерживает магию, связывает чары воедино. Но любовь – слишком чистое и подлинное чувство, чтобы получить его искусственным путем, и поэтому подобные браслеты, по сути, не что иное, как плацебо, повышающее уверенность в себе. Но вот если к ним прилагаются противозаконные чары, насильная присушка, тогда дело плохо. А именно насильная присушка и была заключена в той единственной бусине, в которой было не разглядеть магии.
Неудивительно, что Хью глаз не мог оторвать от этой жирной стервы.
Чары браслета, конечно, можно просто взломать – намусорю, получится много розовой пыли. Но если Кудряшка Дженет так отчаянно возжелала привлечь внимание Хью, что рискнула купить этот амулет, мне ее не остановить: разрушу этот, пойдет и купит новый.
– Мне очень интересно, что скажет новый инспектор, когда увидит эту прелесть? – прошептала я в ухо Кудряшке. – А каково будет Хью, когда он узнает правду?
– Ты не посмеешь!
– Еще как посмею, дорогая.
– Нет! Ты ничего не понимаешь! – заныла она. – Я люблю Хью по‑настоящему, только он и внимания на меня не обратит, я же не тролль. Мне просто хотелось, чтобы он увидел во мне женщину, а не коллегу. – В голосе ее послышались слезы, она хлюпнула носом. – Ты же не выдашь меня ему?!
|
|
Я заглянула ей в глаза и ослабила хватку:
– Хорошо, не выдам, но при одном условии.
«Дженни, неужели ты и впрямь заключишь с ней уговор?» – спросила я себя. Не самая блестящая идея, но... я ведь иду на это ради Хью, так что долой сомнения.
– А условие мое таково, – продолжала я. – Браслет ты снимешь и будешь отныне хранить в запечатанном конверте. Ясно?
– И все? – Она подозрительно сжала губы. – Больше ничего не требуется?
– Только это, и я ни словом не обмолвлюсь ни Хью, ни твоему начальству.
Кудряшка хитро сощурилась:
– Обещай, что не скажешь вообще ни одной живой душе.
Очень продуманное требование.
– Договорились.
– И я могу оставить браслет себе?
– Но в конверте.
Она прикусила губу и что‑то мысленно прикинула, потом со вздохом кивнула:
– Договорились.
В воздухе над нами будто малюсенький колокольчик прозвенел. Сделка состоялась.
– Слышала? – спросила я, сжав ее кисть. – Никогда не нарушай условия уговора с феей.
– Знаю, – фыркнула Кудряшка.
Она, конечно, придумает, как выкрутиться и обойти мои условия; впопыхах я просто не могла предусмотреть все лазейки в нашем уговоре. Но если я и оставила ей лазейки, магия уговора все равно сделает свое дело. Пока я держу свое слово, мне ничто не угрожает. Я угрюмо усмехнулась и наконец‑то отпустила Кудряшку.
Констебль Дженет взглянула на меня так, точно готова была убить, и принялась демонстративно растирать онемевшую руку.
– А ты, оказывается, сильная, паршивка, а с виду дистрофик дистрофиком. – С этими словами она извлекла из груды бумаг на столе конверт и сдернула браслет с кисти. – Значит, от меня требуется лишь хранить его в конверте, и ты никому не проболтаешься?
|
|
– Да, – терпеливо повторила я, – но запечатанный конверт должен быть одним и тем же. Надеюсь, это понятно?
По губам ее скользнула коварная улыбочка. Но лишь на долю секунды. Кудряшка прекрасно знала, что чары браслета лучше всего действуют, когда он соприкасается с кожей, однако и в конверте он будет продолжать работать, разве что послабее. Но она не ведьма, лишь ведьмина дочка, напомнила себе я, и даже если она унаследовала кое‑какие мамочкины гены и способности, они у нее проявляются лишь чуточку больше, чем у обычного чистокровного человека. Ну а судя по избыточному весу, даже чтобы восполнить ту жалкую толику магии, которая Кудряшке по плечу, ей приходится уплетать сладкое за обе щеки. Следовательно, она никоим образом не сможет проверить, сохранил ли браслет свои чары, пока он запечатан в конверт. А значит, пока он в конверте и Кудряшка не нашла лазейку в нашем уговоре, Хью в безопасности.
Как по мановению волшебной палочки дверь распахнулась, и из коридора донесся гулкий бас Хью. А на пороге возникла высокая женщина лет тридцати. Она быстро обежала взглядом кабинет и лишь после этого шагнула вперед. Спину она держала поразительно прямо. Следом за ней вошел и Хью.
Кудряшка Дженет быстренько сунула браслет в конверт и заклеила его, содрав липкую полоску. Проворно сунула конверт в карман и повернулась к вошедшей с бодрым услужливым вопросом:
|
|
– Я как раз кофе делаю – сделать на вас, мэм?
Усевшись опять в кресло, я сосредоточила свое волшебное зрение на кармане Кудряшки (стоя было бы не так удобно). Сквозь ткань я различала розоватое свечение, испускаемое чарами. На него‑то я и направила свои усилия, призвав на помощь волшебство. Накопленная магия обрушилась на меня так, что я согнулась пополам и серый казенный линолеум поплыл у меня перед глазами. Хорошо еще, что я сидела, не то шлепнулась бы на пол. К горлу подкатила тошнота, я опустила голову на стол и судорожно сглотнула, а потом на ощупь нашарила сумку. Выпрямиться удалось лишь с огромным трудом.
– Дженни, тебе нехорошо? – Передо мной замаячило встревоженное лицо Хью.
– Да, – слабым голосом ответила я, – что‑то голова закружилась, я чуть не упала, вон даже лбом о стол стукнулась.
Огромная ладонь Хью ласково легла мне на затылок.
– Пригнись и опусти голову пониже. Дыши глубже, и все пройдет.
Я равномерно вдыхала и выдыхала, и сквозь меня перекатывалась волна жара. Взвихренная магия успокоилась. Я медленно разогнулась и откинулась на спинку кресла. Извинилась перед присутствующими и тут только обнаружила, что Кудряшки в кабинете уже след простыл.
– Пустяки, с кем не бывает, – сказала незнакомка. Голос прозвучал сочувственно, но строгое выражение аристократического лица не изменилось.
Да, суровая дама.
– Полицейский инспектор Хелен Крейн, мисс Тейлор, – представилась она, улыбнулась, и лицо ее озарилось, словно ночное небо выплывшей из‑за туч луной. Инспектор Крейн мгновенно похорошела.
А я‑то голову ломаю, почему никто не замечал зачарованного браслета Кудряшки! Вот вам и ответ: потому что лацкан пиджака у Хелен Крейн прямо‑таки отвисал под тяжестью трех золотых брошек, усеянных вкраплениями яшмы. И это еще не все: инспекторскую талию охватывал широкий пояс, усаженный кристаллами, в ушах болтались длинные сверкающие серьги, путаясь в золотистых локонах, ну а когда инспектор Крейн наклонилась ко мне, в вырезе ее черной шелковой блузки обнаружился сапфировый кулон величиной с перепелиное яйцо.
Инспектор Крейн была разряжена почище новогодней елки, но это еще полбеды: не от дороговизны ее украшений меня как током дернуло, о нет, – чар на этих цацках было столько, что хватило бы на весь колдовской рынок Ковент‑Гарден. Так и подмывало спросить, чего дамочка так боится, что навесила на себя такую мощную защиту.
Хелен окинула меня непроницаемым взглядом синих, как ее сапфировый амулет, глаз, потом протянула руку, отягощенную массивными дорогими перстнями (само собой, тоже зачарованными), и осторожно провела пальцем по моей щеке:
– У вас тут пятнышко помады, мисс Тейлор.
– Ой, правда? – Я взяла со стола у Хью еще одну салфетку и промокнула щеку.
Хелен Крейн отобрала у меня салфетку, взяла меня за подбородок и как следует оттерла пятно, будто измазавшемуся ребенку.
– Вот и все, – объявила она.
Обидеться или удивиться такому обращению? Непонятно. Я на всякий случай вежливо улыбнулась в ответ, но инспектор Крейн уже посерьезнела:
– Сержант Манро сообщил, что вы интересуетесь отчетом об осмотре трупа Мелиссы Бэнкс. – Она слегка склонила голову набок и устремила на меня вопросительный взгляд. – Чем вызван такой интерес?
На самом деле отчет меня вовсе не так уж интересовал; просто именно под этим предлогом от меня сбежал Хью, когда я его намеренно смутила. Теперь я почувствовала себя виноватой: ну вот, получается, что я манипулировала Хью. Придется подыграть.
– Поскольку мне не разрешают осмотреть тело, я бы хотела почитать отчет – хоть что‑то узнаю, – заявила я.
– Вы меня неправильно поняли, – отозвалась инспектор Крейн. – Мисс Тейлор, вы не полицейский консультант, не медик, не патологоанатом, не гробовщик. Что вы, собственно, здесь делаете? – Глаза ее ввинтились в меня, как два буравчика.
Да, я и впрямь поняла ее неверно.
– Меня попросил прийти сюда Алан Хинкли.
Я отпила воды из стакана, поднесенного Хью. Над черной щеткой его волос вновь взволнованно мерцало облачко пыли.
Уголки губ Хелен поползли вниз.
– А вы всегда исполняете просьбы? Любые? – спросила она.
– Моя работа, инспектор, заключается в том, чтобы отыскивать магию и чары. – Я отпила еще воды. – Если таков заказ, мне платят за его выполнение.
Инспектор Крейн растопырила пальцы и полюбовалась своими перстнями, потом сжала кулак.
– Ведьминский совет вряд ли одобрит любое вмешательство фирмы «Античар» в это дело без разрешения полиции. – Она уставилась мне прямо в глаза. – А разрешения вы не получали. Более того, не вижу в нем необходимости. Я лично рассмотрела претензии мистера Хинкли, так что... – Она вдруг умолкла на полуслове, и синие глаза ее затуманились.
Я удивленно обернулась к Хью, но он едва заметно поднял брови: мол, сам ничего не понимаю.
Хелен Крейн резко побледнела и ухватилась за левую сережку. На ее ладони проступила тоненькая алая полоска и змейкой скользнула ей за манжету. Я вскочила. Неужели она до крови оцарапалась о камень в сережке?! Но нет, алое – это были чары, да такие сильные, что я различила их даже невооруженным глазом.
– Манро, – надтреснутым голосом позвала Хелен. Другой рукой она вцепилась в свой сапфировый кулон. – Сержант Манро! – Во второй раз это прозвучало тверже и увереннее. – Бегом ко входу, сейчас же! – Она поднялась и стремительно пошла к двери, даже не оглянувшись. – Они вот‑вот будут здесь.
Кто это – они?
Поскольку мне никто ничего не объяснил, я поспешила за Хью и инспектором в вестибюль, к стойке дежурной. Первое, что привлекло мое внимание, – это гоблин Иеремия. Вернее, не он сам, а то, как он неотрывно смотрел на входную дверь и, ощерив черные зубы, сверкавшие нашлепками‑стразами, размеренно похлопывал себя битой по ладони. Раз‑два, раз‑два.
А через мгновение я поняла, кто такие эти «они», потому что по всему телу у меня побежали мурашки и ноги подкосились. Скверный поворот. Если они заранее дают знать о своем приближении, значит, что‑то не так.
У Хью волосы гладко облепили череп, а для тролля это все равно что для кошки шерсть дыбом. Помнит ли Хью, что гоблин молод, вспыльчив и неопытен? А вдруг забыл?
– Хью, – прошептала я, стараясь привлечь внимание тролля, застывшего, как гранитная глыба.
– Потом, Дженни, – негромко и спокойно ответил он. – Вернись в кабинет. Тебе сейчас здесь не место.
«Может, он и прав», – успела подумать я, а через секунду стало уже слишком поздно.
Дверь с грохотом распахнулась. Порыв ледяного ветра пронесся по вестибюлю и коридору, закачал лампочки на цепях, задребезжал оконными стеклами.
А потом наступила мертвая тишина. Ее нарушал лишь один звук: мерное «шлеп‑шлеп» тяжеленной биты о гоблинскую ладонь. Будто огненный дракон пощелкивал челюстями.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В полицейский участок вошли трое вампиров. Знаю‑знаю, звучит как начало анекдота, только вот анекдот получался больно скверный, и я сомневалась, что к концу его еще будет кому смеяться над развязкой.
Первый из них явно придерживался романтических шаблонов: черный камзол, белопенные кружева на манжетах и воротнике, длинные волосы небрежно схвачены черной лентой. Войдя, он принял эффектную позу: приосанился, руку упер в бедро, после чего раздул точеные ноздри и обвел присутствующих надменным взором. Глаза его пробежались по Алану Хинкли, юному душеспасителю Нилу Баннеру, гоблину Иеремии, добрались до меня и замерли.
По хребту у меня пробежала дрожь.
Видно, нынче вечером из подполья вышли старейшины вампирских семейств. Хотя этого вампира я не узнавала, как и того, предыдущего, с восточными глазами.
В мощной груди Хью глухо заклокотало рычание.
Вампир обернулся, скользнул по троллю пренебрежительным взглядом, потом перевел глаза на Хелен Крейн и, неотрывно глядя на нее, изысканно поклонился:
– Вы прекрасны, мадам. – У него оказался сильный иностранный акцент.
В ответ Хелен Крейн сжала губы, а свой заветный кулон стиснула в кулаке так, что костяшки пальцев у нее побелели. Глаза у инспектора расширились.
Прах побери! Да она боится вампиров! И это не просто обычный страх, который присущ любому, это настоящая фобия. Хорошенькое дело, и как инспектор Крейн собирается руководить отделом расследования магических убийств?
Я покосилась на Хью, но он не сводил глаз с Кружевного вампира.
– Всем вечер добрый, – это появился второй вампир.
Гибко, беззвучно, точно не касаясь пола, он скользнул через порог и встал перед Кружевным. Улыбнулся, не показывая клыков. Улыбка его была само обаяние – да‑да, только неподдельный шарм, и никакого гипноза, никакой месмы, просто он тренировался уже много веков подряд. Если журналисты не ошибаются, лет так восемьсот, хотя на вид ему можно было дать от силы тридцать с хвостиком. Голубая рубашка выгодно подчеркивала голубизну сияющих глаз и оттеняла белокурую шевелюру, в остальном же наряд его отличался элегантностью и простотой: блейзер, серые фланелевые брюки и изящные туфли. Живо представляешь себе, как он праздно фланирует по набережной Темзы. Между тем это был не кто иной, как крестный отец всей вампирской диаспоры Лондона.
Повелитель вампиров, Граф.
– Прошу простить нас за эту театральность. – Граф небрежно кивнул на Кружевного. – Луи, мой спутник, несколько обеспокоен участью своего друга Роберто Марта. Боюсь, он не вполне владеет собой, но это вполне извинительно, господа.
Я внимательно изучала Кружевного Луи. Не тот ли это Луи, который так впился в бедняжку Холли, что его якобы пришлось оттаскивать? Не про него ли она сказала, что он будто бы крепко повздорил с Бобби?
Луи все еще сверлил взглядом оцепеневшую Хелен Крейн:
– Я также сожалею, мадам, о, весьма прискорбно.
Из‑за спины Луи и Графа показался третий вампир – волоча ноги, прошаркал по линолеуму и встал по о бок Повелителя. Этот себя условностями не обременял и одет был с удобством, граничившим с расхлябанностью: развязанные шнурки ботинок волочились по полу, одежда помята. Торчащий клык оставил кровавый след у него на нижней губе, кровь ржавчиной запятнала несвежий воротник жеваной рубашки. Он недовольно озирался – взрослый, а держится как надутый вздорный подросток.
Граф и Луи его попросту не замечали. Ну как же, он испортил им весь выход!
– Это вампир‑адвокат, – нарушив молчание, тихонько пояснил Нилу Баннеру Алан. – Еще вчера вечером выглядел нормально. Что это с ним стряслось?
Отличный вопрос. А еще хотелось бы знать, зачем Граф его притащил.
– Инспектор, рад вас видеть. – Граф протянул руку Хелен Крейн, но та вздрогнула, и Хью тотчас придвинулся к ней и предупреждающе зарокотал.
Помятый молодой вампир попятился. Граф как ни в чем не бывало опустил руку.
– Надеюсь, вы извините, что мы явились без предупреждения, – не смутившись, произнес он. – Когда Вестман, – легкий кивок в сторону расхлябанного вампира, – объяснил мне, что происходит, я ощутил настоятельную потребность немедленно вас посетить. – Улыбка его выражала глубокое сожаление о проступке. – Еще раз просим прощения.
Инспектор Крейн наконец‑то оправилась от испуга и откликнулась:
– Да, конечно, лорд...
– Дорогая моя, зовите меня просто Графом, как все. Давайте обойдемся без церемоний. Мои права на титул давно перешли к другому, и я не хочу предъявлять нынешнему обладателю никаких претензий. Бремя никого не щадит. – Он склонил белокурую голову. – Если вы не против, я перейду к делу. Менее всего хотел бы я отвлекать вас от работы, а побеседовать мне, собственно, надобно с мистером Хинкли.
Инспектор Крейн неуверенно смотрела на Луи, но Хью нагнулся и что‑то прошептал ей в ухо, и тогда она наконец расправила плечи и тряхнула головой.
Мне все еще было не по себе. Я потерла виски. Что здесь забыл Луи? Дураку понятно, что история насчет тревоги за арестованного друга шита белыми нитками. Граф, который изображает обеспокоенность участью младшего поколения, – это еще хоть как‑то понятно, ему нужно, чтобы вмешалась пресса... Только вот не перед кем ему выделываться, здесь же нет ни одного журналиста, который бы, как обычно, жадно записывал графские якобы экспромты, а на самом деле тщательно продуманные перлы.
И тут резонно напрашивается новый вопрос: а почему нет журналистов? Пресса так мало внимания уделяет юридической стороне нынешней истории, будто журналисты – вымирающий вид. Единственный представитель прессы тут – Алан Хинкли, и он ловит каждое слово Графа, но он по понятным причинам не в счет, он ведь явился не как журналист, а как отец арестованного.
– Понимаю, как тяжко нам всем приходится, – проникновенно и сочувственно произнес Граф. В голосе его слышался легчайший призвук вампирской месмы, так что слушатели верили в искренность сказанного. – Если не ошибаюсь, вы отказались от услуг Вестмана.
Услышав свое имя, расхристанный вампир, волоча ноги, подошел поближе. Судя по его виду, ни на какие услуги он сейчас был не способен, и к тому же Нил Баннер с телохранителем‑гоблином явно интересовали адвоката больше, чем его недавний клиент.
Что‑то тут было не так. Зачем Графу в таком случае понадобилось приводить Вестмана сюда?
Гоблину происходящее тоже было не по вкусу. Он мерно похлопывал себя битой по ладони и глаз не спускал с вампиров.
Отвлекшись на гоблина, я не сразу заметила, что Граф подбирается ко мне, ведь двигался он незаметно и бесшумно.
– Как я рад наконец‑то познакомиться с вами во плоти, мисс Тейлор, – произнес он и протянул мне бледную холеную руку.
Стараясь не напрягаться, я ответила на рукопожатие. Рука как рука, теплая, сухая... От прикосновения Графа сердце у меня не заколотилось, жилка на шее не забилась и желания немедленно подставить ему горло не возникло. И вообще я была совершенно спокойна. А все благодаря джи‑заву.
– Наслышан, наслышан... – Граф одарил меня благосклонным взглядом. – Мне вас так хвалили, что я чувствую, будто давно с вами знаком, и потому позвольте называть вас просто Женевьева.
Я старательно улыбнулась. Да хоть горшком назови, только в печку не ставь. В смысле – пусть называет, как ему заблагорассудится, но не рассчитывает, что я буду именовать его Повелителем.
– Вы и впрямь необычайно красивы, дорогая. – Пальцы его легко скользнули по моей щеке, будто мимо меня, задев невесомым крылом, порхнула бабочка. Я хотела отшвырнуть его руку, но стиснула зубы и стерпела. Так надо. – Какая изысканная лепка лица, черты тонкие, но четкие. – В голубых глазах замерцали искры сугубо мужского интереса, но что‑то подсказало мне: это потому, что он считает, будто я ожидаю галантного интереса к своей персоне. А на деле он восхищения не испытывает. – И сложение у вас прелестное, как у танцовщицы: фигура стройная, подтянутая, но при этом женственная. Словно бронзовая статуэтка. К слову сказать, у меня неплохая коллекция Дега. – Дружеское похлопывание по плечу, интимное понижение голоса. – Буду польщен, если пожелаете заглянуть ко мне на огонек и полюбоваться.
Я все‑таки высвободила руку, которую он задержал в своей, а сама с трудом подавила смех. Что за пошлые иносказания!
– Знаете, я не больно‑то разбираюсь в бронзе. Но все равно спасибо за приглашение.
Тут я заметила, что Хью и инспектор Крейн все еще играют в гляделки с Кружевным Луи. И мне это совсем, совсем не понравилось.
– В таком случае, возможно, вы могли бы удовлетворить мое любопытство, Женевьева. – Графа мой отказ ничуть не обескуражил. – Я, разумеется, восхищен тем, что вы вызвались помочь нашему дорогому Роберто, но все‑таки это несколько странный порыв, учитывая, что обыкновенно вы стараетесь избегать вампирской диаспоры. – Заговорщицкая улыбка. – Каким же образом вы с ним познакомились?
– Через его отца. – Я кивнула на Алана Хинкли.
– О, как интересно. – Граф сопроводил эти слова новой волной месмы, стараясь сподвигнуть меня на большую откровенность.
Но для меня его гипнотические усилия были что жужжание назойливой мухи, от которой я мысленно отмахнулась.
Интересно, Алан и Графу пересказал ту фразу‑пароль про брата Сиобан? Впрочем, это не важно, потому что больше Алану ничего не известно. Вон беседует с Баннером, и лицо у него встревоженное, чего не скажешь о душеспасителе, которому, судя по его виду, плевать что на Алана, что на гоблина Иеремию, то есть слушать‑то он Алана слушает, но сам смотрит на Вестмана, да как смотрит! Как ребенок на последнюю шоколадную конфету в коробке, которая оказалась к тому же – какое везение! – с его любимой начинкой.
И Вестман отвечает ему совершенно таким же взглядом.
Вот нелегкая!
Отгадка проста: Вестман просто наслал на душеспасителя морок, причем совсем не такой вкрадчивый и осторожный, какой вампир с восточными глазами применил к Алану Хинкли, – о нет, тут в ход пошел обоюдоострый гипноз, так называемая мертвая хватка, а она столь же опасна для вампира, сколь и для его мишени.
Дело принимает скверный оборот.
Вестман облизнул губы и шагнул к душеспасителю.
Тьфу ты, пропасть! Неужели никто, кроме меня, не замечает происходящего?! Может, Хью?
Нет.
Хью все так же играет в гляделки с Кружевным Луи, а инспектор Крейн все так же держится за свой сапфировый амулет, – право слово, как будто кто‑то нажал кнопку «пауза».
Между тем Граф рассматривал меня с интересом, но по глазам было видно, он что‑то прикидывает и вычисляет.
– Что вы затеяли? – резко спросила я, потому что взгляд этот мне не понравился.
– Я? Что вы, дорогая, решительно ничего. – Он указал на Вестмана с Баннером. – Мне кажется, эти двое нашли друг друга, и мне не хотелось бы им мешать.
Баннер послушно шагнул навстречу потрепанному вампиру.
Гоблин коротко, пронзительно взвыл – предупреждал, что сейчас нападет, но ни вампир, ни его жертва и ухом не повели, а тролль и инспектор Крейн по‑прежнему изображали собой статуи.
Гоблин Иеремия занес биту, ощерил зубы и ринулся на Вестмана, а вампир, загипнотизированный собственной хваткой, даже ничего не заметил. Гоблин со всего размаху врезал ему битой сзади – подсечка, вампир рухнул на колени. Иеремия пружинистым прыжком перемахнул через него и вновь ударил битой, теперь уже по животу, с отвратительным, чавкающим звуком. Вестмана согнуло пополам, голова его громко стукнулась о пол. Еще один ловкий пируэт, гоблин изготовился для последнего, решающего удара, призванного добить вампира и разнести ему череп, как гнилой арбуз. Я должна его остановить.
– Иеремия, стой! – завопила я, отчаянно надеясь, что гоблин послушается.
Он обернулся, поколебался и замер.
По вестибюлю разнеслись вопли боли.
Вестман неподвижно валялся на полу.
А кричал молодой душеспаситель Нил Баннер, который корчился в двух шагах от вампира – скреб пальцами по серому линолеуму, силясь доползти до Вестмана.
Я вцепилась в рукав Алана, тот вздрогнул и потрясенно воззрился на меня. Я поспешно пихнула его к обезумевшему Баннеру:
– Не подпускайте его к вампиру!
Эта команда прозвучала не только вслух, но и в сознании Алана, куда я послала сильнейший телепатический импульс. Алан завороженно кивнул, а я ринулась в гущу схватки – проехалась на коленях по полу, наперерез между гоблином и поверженным вампиром, вскинула руки вверх. Глаза гоблина мигнули за затемненными очками, он дернул ноздрями, значит, увидел меня.
– Магия нет уйти, – озадаченно прошелестел он.
– Она собралась воедино, – я сложила ладони и переплела пальцы, – видишь, вот так.
Иеремия вскинул биту:
– Я разбить ее.
– Нет! – Я помотала головой, – Это невозможно, ты поранишь человека, которого должен защищать. – Я сжала одну руку в кулак и обхватила ее другой, потом стукнула ими об пол. – Получится вот так, понимаешь?
Иеремия кивнул, сальные колечки подпрыгнули у него на лбу.
– Плохая работа.
– Нет. Я могу остановить магию.
Гоблин вновь дернул ноздрями.
– Смотри, вот так. – Я медленно разъединила сцепленные руки и развела их в стороны, показывая Иеремии ладони.
Мгновение он пялился на них, потом прошептал:
– Хорошо сделано?
Я облегченно выдохнула, напряжение спало.
– Да, так будет хорошо, правильно.
Иеремия неторопливо опустил биту...
И тут что‑то со всей силы ударило меня в спину, так что я опрокинулась набок...
А чьи‑то руки подхватили гоблина, легко, как цветочная феечка стрекозу, и метнули прямо в окно, за которым была ночная тьма.
Оглушительно зазвенело разбитое стекло, и наступила обморочная тишина.
Луи приблизился к окну, нажал кончиком пальца на острый осколок стекла, все еще торчавший в раме, и выдавил его наружу. Дзинь! Вампир победоносно ухмыльнулся, оглядел присутствующих и небрежно отряхнул руки о бархатный камзол.
– Господи боже ты мой! – воскликнул кто‑то.
Я обернулась. Незнакомый констебль склонился над упавшим Аланом Хинкли. Вот нелегкая! Так, минуточку, а Баннер у нас куда подевался? Подоспели еще двое полицейских – кто‑то из людей, а второй – знакомый мне тролль, констебль Ламбер. Эти теснили кого‑то в углу, причем Ламбер примирительно распростер руки.
Потом я отыскала глазами Баннера. Граф заслонялся его обмякшим телом как щитом.
У меня за спиной кто‑то тяжеловесно промчался к входной двери. Это оказалась Кудряшка. А на меня тем временем надвинулся Луи, и я, приподнявшись с пола, напустилась на него во весь голос:
– Какого дерьма ты вышвырнул гоблина в окно?! – Я села. – Он же остановился. Он бы на тебя не кинулся!
Луи присел на корточки, уперев руки в обтянутые бархатом бедра.
– Кг‑асивое словечко – дьер‑р‑рмо, – раскатисто, со вкусом произнес он и усмехнулся, но глаза остались как у мороженой рыбы. – Мне нг‑авится, как звучит. Дьер‑мо‑дьермо‑дьермо.
– Встать! – громыхнул на весь вестибюль разгневанный бас Хью. – Назад от нее. Быстро.
– Фи, эти тг‑олли, – Луи невоспитанно плюнул прямо на пол, – хуже дьерма.
Пригнувшись и не поднимаясь, я скользнула по линолеуму в сторону, стремясь отодвинуться от Луи как можно дальше.
– Мисс Тейлор, вы там поосторожнее! – В напряженном голосе инспектора Крейн звучала паника.
А я во что‑то врезалась, во что‑то неприятно‑мягкое. Луи усмехался все той же рыбьей усмешкой.
– Дженни, назад, – коротко велел Хью, – сзади опасность.
Я сделала усилие, чтобы подняться, но...
Слишком поздно.
Стальные пальцы рванули меня за руку, опрокинули набок, и прямо передо мной очутились глаза Вестмана, карие, по‑старчески мутные, больные и голодные. Голод вот‑вот возьмет свое, окончательно затуманит ему сознание, лишит последних остатков человеческого. И дожидаться этого момента я не собиралась, поэтому с размаху двинула Вестмана кулаком в челюсть. Голова у него мотнулась назад, я ударила вновь, но он, будто и не почувствовав удара, перехватил мою руку. Придется действовать ногами. Я поджала их под себя, затем с силой ударила его в живот. Вот это подействовало. Вестман охнул так, что пахнуло тухлой вонью свернувшейся крови, и меня чуть не стошнило от отвращения. Кисти мои Вестман не выпустил, но отшатнулся.
– Мисс Тейлор, сейчас я его оглушу. – Наконец‑то голос Хелен Крейн прозвучал деловито и хладнокровно. – Берегитесь, чары могут задеть и вас.
– Стойте! Не бейте! – в панике вскричала я. – Нельзя, он же держит Нила Баннера под гипнозом! Вы его тоже пришибете!
Мы с вампиром боролись на полу; Вестман упорно тянул меня к себе, точно я была неподъемным предметом. Наверное, сил ему не хватало, потому что он выложился, отражая нападение гоблина. Я попыталась поелозить и отвоевать хотя бы несколько дюймов, но Вестман был сильнее и упорнее, так что получалось по принципу «шаг вперед и два назад». Сердце у меня колотилось где‑то в горле. Поняла ли инспектор Крейн мои слова или не расслышала? Вестман рванул сильнее, боль отдалась в плечах. Неужели Крейн не понимает, что оглушающий разряд магии вполне способен уложить наповал и Баннера? Почему просто не отдать Хью и остальным троллям приказ «взять и скрутить»?
Новый рывок. Вот зараза, да Вестман делается все сильнее и сильнее. Крик застрял у меня в горле, дыхание перехватило. Ерзая на животе, я попыталась упереться в пол носками туфель, локтями, чем угодно – были бы когти, когтями бы вцепилась в линолеум, лишь бы сопротивляться. Где‑то у меня над головой кто‑то что‑то выкрикивал, но я уже не понимала ни слова.