Элис поискала глазами Викки, увидела, что та одиноко сидит на стуле, и присела рядом.
— Милая, может быть, ты возьмешь домой кусочек свадебного пирога для своих мамы и папы?
— Вы очень добры, спасибо.
— Я бы прислала приглашение на двоих, если бы знала, что ты придешь одна. Нужно было привести кого-нибудь с собой.
— Мне некого с собой приводить. Я думала... — Она запнулась и замолчала.
— Думала что, милая?
— Ничего. — В глазах девушки стояли слезы.
Элис поняла, что она надеялась появиться здесь с Кормаком. Бедняжка наверняка влюбилась в него — как раз в этот момент ее сын провальсировал мимо, держа в объятиях Андреа. Олух несчастный, на него большее впечатление произвела красота, а не ум.
— Ты не могла бы мне помочь приготовить для всех чай, милая?
Викки с готовностью вскочила, чрезвычайно довольная тем, что покидает свое одинокое место.
В кухне Кора заканчивала мыть гору тарелок.
— Я только что включила электрический чайник, чтобы приготовить чай, — сказала она, увидев Элис.
— Спасибо, Кора. Я сама собиралась сделать это. Думаю, мне лучше взять картонные стаканчики, чтобы не мыть их потом. — Элис и Викки начали расставлять стаканчики в ряд.
— Я отправила Билли купить немного сахара на тот случай, если нам его не хватит.
Кора выглядела очень элегантно в твидовом костюме и в белом джемпере. В салоне Лэйси на Стэнли-роуд сегодня утром ей сделали прическу. Тот инцидент с воровством в магазине, каким бы ужасным он ни был, пошел ей на пользу, и она, кажется, опомнилась. Теперь Кора почти походила на человеческое существо и стала намного дружелюбнее.
— Я тут вот о чем подумала, — сказала Кора, — не оставишь ли ты ковры, когда переедешь. У нас есть свои собственные, — поспешно добавила она, — на весь пол, но, по-моему, глупо отдирать их, а потом резать.
|
|
— Я оставлю все, включая занавески, — вздохнула Элис. Она с ужасом представляла себе, как покидает Эмбер-стрит, но обстоятельства и дети вынуждали ее пойти на это. Салоны приносили кучу денег, и не только от стрижки: она была единственным в Бутле оптовым продавцом товаров компании «Лэйси из Ливерпуля», а они шли нарасхват. Еще никогда она не была такой состоятельной, зато почти всем ее соседям приходилось прилагать максимум усилий, чтобы удержаться на плаву, и от этого Элис чувствовала себя очень неуютно.
Что касается детей, то они уже давно уговаривали ее купить собственный дом где-нибудь в Саутпорте или возле песчаных пляжей, в сторону Эйнсдейла или Формби. Пока дети были маленькими, она считала само собой разумеющимся, что ей виднее, где жить, но когда они выросли, то, кажется, начали полагать себя самыми умными. И это вполне естественно. В конце концов, она тоже постоянно пыталась переделать жизнь отца на свой лад, к большому неудовольствию Бернадетты.
В очередной раз Элис вспомнила, что после смерти отца она стала очень редко видеться со своей подругой. Между ними сохранялась напряженность. Конечно, Бернадетта присутствовала на свадьбе, бледная, грустная и на удивление постаревшая. Элис отметила это, когда та вошла в церковь с детьми. Это было первое большое событие, на котором Берни присутствовала, став вдовой.
— Викки, извини меня. Я отлучусь на минуточку. — Повинуясь безотчетному порыву, Элис вернулась в зал. Бернадетта стояла в окружении людей, но при этом выглядела совершенно одинокой, наблюдая, как танцуют в паре Руфь и Иан. Элис поразилась тому, как сильно семнадцатилетний Иан походил на своего отца. Высокий, гибкий и с такой же озорной улыбкой. Она коснулась руки Бернадетты:
|
|
— Он станет заправским сердцеедом, совсем как мой отец.
— Я думаю, он уже стал им. Не знаю, хорошо это или плохо, что он так похож на Дэнни. — Бернадетта грустно улыбнулась. — Это значит, что я вспоминаю о нем по сто раз на дню.
— Я думаю, это хорошо.
— Наверное.
Они посмотрели друг на друга. Элис сказала:
— Прости меня, Берни.
— За что?
— За то, что вмешивалась, когда мой отец был болен, пытаясь взять все под контроль, и настаивала, чтобы он обратился к врачу.
— Ты ведь хотела, как лучше, дорогая. Беда в том, что Дэнни не желал этого. Вероятно, мне самой следовало проявить больше такта.
Элис взяла подругу за руку.
— Почему бы нам на следующей неделе не сходить в кино? А перед этим можно поужинать. В «Форуме» идет фильм «Бутч Кэссиди и Солнечный мальчик». Я уже давно хочу посмотреть его.
— Я тоже. — На лице Бернадетты появилось выражение облегчения. — С удовольствием пойду с тобой, Элли. Я заскочу в салон, и мы обо всем договоримся.
— Приходи завтра к чаю, и мы все обсудим. Захвати с собой Иана и Руфь, правда, им, наверное, все это покажется очень скучным. Никто из моих внуков больше не приходит ко мне на чай, даже Бонни, а ведь ей всего девять. Я буду рада, когда у нашей Маив родится ребенок, так что у меня снова появится малыш.
* * *
Шеффилд в январе! Где бы вы ни оказались в январе, когда идет снег и стоит дьявольский мороз, вы просто обязаны мечтать о том, чтобы очутиться в другом месте, например на юге Франции.
|
|
Или в Испании.
Орла думала о Доминике Рейли, который жил в Барселоне. Он женился на девушке, по его словам, не такой красивой, как она, и все газеты поместили на первых страницах их свадебные фотографии. Как только она сможет позволить себе это, то сразу же отправится на каникулы в Испанию. Может, с ней поедет мама. Орле вовсе не улыбалось ехать туда одной. Откровенно говоря, ей уже осточертело все время быть одной, и она с нетерпением ожидала апреля, когда, как заявил Кормак, в компании произойдут некоторые перестановки и ей не надо будет ездить по стране. Много зависело от того, насколько успешной окажется рекламная кампания с этой новой моделью.
Она шла по грязи к отелю. Слава Богу, фойе было довольно приличное, так что можно будет посидеть там в тепле и уюте, пока не настанет время возвращаться в насквозь промерзшую комнату и к ледяным простыням.
В отеле был и бар. К концу вечера подъедут другие представители, кое-кого она наверняка знает, так что найдется с кем поговорить. Может быть, кому-нибудь удастся даже рассмешить ее.
Какой гнусный день! Погода была отвратительной, уличные фонари отбрасывали мертвенно-желтый, какой-то болезненный свет, движение на улицах было просто сумасшедшим, а свою машину она припарковала в нескольких милях отсюда. Хуже всего было то, что в доброй половине мест, куда она заглянула, главным образом в аптеках, отказались принять ее, хотя она договаривалась со всеми заранее: люди лежали дома с простудой и гриппом или были слишком заняты.
Орла начинала ненавидеть свою работу. В ней не было и намека на романтику. Она больше не доставляла ей никакого удовольствия. Может быть, она устала и разочаровалась оттого, что утратила свой прежний задор и энтузиазм.
Наконец-то отель! Обычное обветшалое здание, которого уже десяток лет не касалась малярная кисть. Масса пластмассовых цветов и тошнотворных натюрмортов. Орла повесила свой тяжелый плащ спортивного покроя на вешалку в коридоре. Под ним на Орле был стильный черный костюм, который за весь день никто не имел удовольствия оценить, потому что сегодня она в первый раз сняла плащ. Она прошла в пустое фойе, держа в руках «дипломат». Огня в камине не было, но древний обогреватель излучал тепло. Бар располагался в углу, и за крошечной стойкой не было ни души. Орла позвонила в колокольчик, вышла женщина, и она заказала виски.
— Присаживайтесь, я принесу ваш заказ.
— Спасибо. — Орла выбрала кресло поближе к обогревателю и протянула к нему ноги. Женщина принесла виски. Как только она ушла, Орла осушила стакан одним глотком. Она нащупала в «дипломате» маленькую бутылку, которую, повинуясь неожиданному порыву, купила по дороге в отель. Она впервые в жизни решилась на такой поступок, но сегодня вечером Орла чувствовала себя особенно подавленной. Неудивительно, если учесть погоду и впустую потраченный день.
Снова наполнив стакан, она выпила его, но уже медленнее, потом опять налила виски из принесенной бутылки. Орла не пыталась сэкономить, просто не хотела попасть в дурацкое положение, слишком часто повторяя заказ.
У нее уже вошло в привычку начинать вечер с пары стаканчиков виски. Они помогали ей отвлечься от настоящего и думать о будущем. После того как она опрокидывала несколько порций спиртного, будущее представало перед ней в розовом цвете. Орла осушила стакан и закрыла глаза, наслаждаясь теплом, которое растекалось по пищеводу. Кстати, вспомнила она, в животе у нее было пусто — она забыла пообедать. Она не ела ничего с тех самых пор, как уехала из другого отеля сегодня утром — где же это было? В Ротерхэме.
— Добрый вечер.
Широко открыв от неожиданности глаза, Орла увидела перед собой Луи Бернета. На нем был серый костюм и ослепительной белизны сорочка, которая прекрасно смотрелась с его смуглой кожей и гладкими черными волосами. Сегодня они встретились второй раз, и он вовсе не казался ей таким угрюмым.
— Привет. — Она попыталась улыбнуться.
Он кивнул на ее пустой стакан.
— Хотите выпить?
— Да, спасибо. — Еще один стаканчик не повредит, особенно сегодня вечером, когда она чувствовала себя такой несчастной.
— Виски?
— Да, пожалуйста. — Он помнил, что она предпочитала, ее «напиток», как выражался дедушка. Он подошел к бару, и глаза Орлы вдруг отчего-то наполнились слезами. Должно быть, всему виной мысли о дедушке, которые заставили ее вспомнить Бернадетту, маму, своих сестер, детей. И Микки.
Казалось, будто Бутль находится в миллионах миль отсюда, от этого холодного и вонючего отеля. На Перл-стрит сейчас в камине наверняка жарко гудел огонь, работал телевизор, дети вернулись домой с работы, и Кэйтлин Рейли, если она еще не сменила фамилию, суетилась на кухне Орлы, готовя им чай.
«Боже! Что я делаю здесь? — спросила сама у себя Орла. — Почему я не уеду отсюда? — В этот момент Перл-стрит представлялась ей самым желанным местом на свете. — Должно быть, я сошла с ума. Я гоняюсь за радугой, но ее можно только увидеть. Потрогать не получится».
Луи Бернет вернулся с выпивкой. Он опустился в соседнее кресло.
— Похоже, вы здесь впервые.
Орла кивнула и постаралась встряхнуться. Она напомнила себе, что находится в обществе исключительно симпатичного мужчины. С самой первой минуты, как только увидела его, она почувствовала исходящее от него обаяние. Теперь, когда они были одни, у нее появилась возможность... Возможность чего?
Строить ему глазки с бокалом виски в руках, заставлять трепетать свои ресницы, облизывать губы и вообще делать вид, будто она роковая женщина? Вот только не была она роковой женщиной. Она была Орлой Лэвин из Бутля, замужней женщиной и матерью четверых детей, по которым страшно скучала.
— На какую компанию вы работаете? — спросил Луи. У него был едва уловимый французский акцент.
— «Лэйси из Ливерпуля». Это фирма моего брата. Мы выпускаем косметику. В апреле у меня будет собственная контора. Хотите посмотреть наши образцы? Вы сможете показать их своей супруге.
— У меня нет жены. А у вас есть муж?
— Вроде того. — Орла запнулась на мгновение. — Мы живем раздельно.
— Он, наверное, сумасшедший, ваш муж, раз позволяет себе жить врозь с такой женщиной, как вы. — Его тонкие губы сложились в улыбку.
Орла забыла о доме на Перл-стрит и его обитателях. Она провела пальцем по краю бокала, как это делала в каком-то фильме одна актриса, то ли Ава Гарднер, то ли Элизабет Тэйлор. — Я — плохая девочка, — обольстительно промурлыкала она. — Вот почему мы с моим мужем расстались.
— Я не верю этому.
— Это правда.
— Мне вы кажетесь очень милой. — Он придвинулся к ней так, чтобы их колени соприкасались.
Орла почувствовала, как ее охватывает всепожирающее пламя. На виске у нее запульсировала жилка. Она пыталась придумать, что бы такое ответить, когда Луи спросил:
— Вы ужинали?
— Я забыла поесть.
— Не составите ли мне компанию за ужином?
— Здесь можно поужинать?
Он пожал плечами и развел руками — типичный жест иностранца.
— Ничего особенного, но вполне съедобно. Поблизости нет других ресторанов, и такая ужасная ночь не располагает к их поиску.
— В таком случае я с удовольствием присоединюсь к вам за ужином.
Луи оказался прав. Пища была съедобной, но не более того: плохо приготовленная баранина, пережаренная картошка, замороженный горошек. Чтобы побыстрее проглотить такую еду, он заказал бутылку вина.
Смешавшись с виски, оно привело Орлу в более чем легкомысленное настроение. Она начала видеть в ситуации нечто романтическое: двое совершенно незнакомых людей случайно оказываются в третьеразрядном отеле, в окна которого барабанят снежные заряды. Для полноты картины не хватало еще чарующей музыки.
За едой Луи рассказал Орле о себе. Он родился в маленькой деревушке к северу от Парижа. Его родителям принадлежал небольшой участок земли. Деревня была погружена в вечную спячку, в ней не происходило ничего интересного. Местная машиностроительная компания приняла его на работу чертежником. Когда ему исполнился двадцать один год, он отправился на поиски работы в Париж. Поцеловав кончики пальцев, Луи послал воздушный поцелуй:
— Ах, Париж! — Он произносил его как «Пари». — Париж очень красив. Очень, очень красив. И полон жизни. В нем есть все, что только может пожелать мужчина — или женщина.
— Как бы я хотела поехать туда, — вздохнула Орла.
Его карие глаза улыбнулись ей.
— Если хотите, я покажу его вам.
— Я очень хочу.
— Весной?
Она почувствовала, как у нее кружится голова.
— Да, весной. — Она еще никогда не встречала подобных мужчин. Луи казался таким серьезным и опытным по сравнению с другими знакомыми мужчинами, особенно с Микки, который рядом с ним выглядел просто ребенком.
Пока они ели, в обеденный зал так никто и не вошел. Они вернулись в фойе, и оказалось, что их кресла у обогревателя заняты пожилой парой. Больше в комнате никого не было. Другие коммерческие представители, должно быть, не мудрствуя лукаво, остались на ночь в городе и нашли бары, где жизнь била ключом. Часы показывали половину десятого — последние несколько часов пролетели незаметно.
Луи тронул ее за локоть.
— Хотите выпить еще?
— Виски с содовой, — ответила она, хотя и так уже выпила достаточно. — Маленькую порцию. — Она покачнулась и едва не упала в кресло.
— Еще по стаканчику, и, думаю, нам пора в постель. — Приподняв брови, он с вызовом посмотрел на нее.
— Как вам будет угодно, — застенчиво ответила она. В ее теле трепетал каждый нерв. После сегодняшнего вечера она, кажется, больше не сможет спать одна. К ней вернулись воспоминания о том дне, когда они впервые занимались любовью с Микки. Сейчас она чувствовала себя точно так же, ее тело жаждало прикосновения мужских рук, только на этот раз вместо Микки был Луи Бернет.
Орла быстро выпила виски. Луи протянул руку и помог ей встать. Она едва стояла на ногах, и дело было не только в количестве выпитого.
Ее комната была на третьем этаже. Они вошли в лифт и в первый раз поцеловались. Когда он прижался к ней, Орла почувствовала, как ее охватило острое желание.
В коридоре она споткнулась, и Луи схватил ее за руку. Он довел Орлу до дверей ее комнаты и остановился. На его лице появилось выражение, которое можно было принять за раздражение.
— Я не подозревал, что вы так сильно напились, а я нахожу пьяных женщин отвратительными. Сегодня вечером вы готовы улечься в постель с любым мужчиной.
— Это неправда! — воскликнула Орла. Она не хотела оставаться одна. Она не вынесет этого, только не сегодня. — Обычно я не увлекаюсь подобными вещами. Это все ради вас. — В ее голосе послышались слезы. Она отперла дверь, обхватила его руками за шею и увлекла в холодную комнату. За окном в бешеном хороводе плясали снежинки и доносился приглушенный шум движения. — Я не столько пьяна, сколько устала, но не слишком для... — Она умолкла, залившись краской. — Для того, чтобы заняться с вами любовью.
Вероятно, именно тот факт, что она покраснела, убедил его, что она говорит правду. Он вздохнул и хрипло произнес:
— Вы очень красивы — и перед вами невозможно устоять.
— Пожалуйста, не пытайтесь. — Она сняла пиджак своего черного костюма. Блузка под ним была голубого цвета с оборками.
Луи подошел и крепко обнял ее, уткнувшись лицом ей в шею. Сквозь тонкую ткань блузки она чувствовала его губы. Затем он принялся расстегивать ей пуговицы — так медленно и осторожно, что ей захотелось крикнуть, чтобы он поторопился. Он аккуратно спустил блузку с ее плеч, и она ощутила тепло его рук, когда он толкнул ее на кровать. Голова у нее закружилась. Луи снял свой пиджак и поцеловал ее в ложбинку между грудей, а потом освободил бретельки лифчика и комбинации. Теперь она лежала перед ним обнаженная. Чувствуя себя одновременно целомудренной и распутной, она взяла руками его голову и притянула к своему правому соску. Он жадно впился в него губами, стиснув ее грудь пальцами. Потом он перешел к другой груди, и Орла застонала.
Внезапно он отпустил ее и откинулся на подушку. Вся страсть вдруг исчезла.
— В чем дело? — озадаченно спросила Орла.
— Ни в чем. Дай мне обнять тебя, иди ко мне.
Орла начала было ласкать его, но он поймал ее руку и крепко сжал.
— Давай минутку полежим спокойно, дорогая, — негромко сказал он.
— Но почему? — Что она сделала неправильно? Не может быть, чтобы все было так плохо, ведь он так нежно обращался с ней. Это было так странно!
— Потому что бывают моменты, когда нужно остановиться и подумать, просто тихонько полежать некоторое время.
Она начала улавливать его настроение, ее собственная страсть испарилась вместе с его страстью, и она расслабленно прижалась к нему. Он был по-прежнему почти полностью одет, и с ним было так тепло и уютно.
— Тебе когда-нибудь бывает одиноко, Орла? — Его голос был едва слышен.
— В последнее время я все время чувствую себя одинокой, — со вздохом сказала она.
— Я тоже. Все время. Но, в отличие от тебя, у меня нет семьи, куда бы я мог вернуться.
— Бедненький!
— Да, меня можно только пожалеть. Последние десять лет я колесил по Европе, пытаясь отыскать нечто, чего мне не хватает.
— Любовь?
Он кивнул головой.
— Может быть, и любовь. Может, счастье. Кто знает? А возможно, Господа. А что ищешь ты, дорогая?
— Я ничего не ищу. Я просто делаю свою работу.
— Нет, ты тоже в поисках, как и я. Я вижу это по твоим глазам. — Он тихо засмеялся. — Мне знакомо такое выражение. Тебе было недостаточно того, что ты имела. Вот почему ты оставила мужа и детей. Спустя какое-то время поиски могут стать утомительными.
— Да, наверное. — Интересно, к чему он клонит? Он имел в виду нечто особенное? Он оказался очень странным человеком и нравился ей еще сильнее, чем раньше, пусть даже она не понимала его.
В отеле стояла полная тишина, и было так легко представить себе, что они оказались одни во всем мире. Если не считать шума машин, до них не доносилось ни звука.
— Ты очень красивая женщина, Орла. — Он коснулся губами ее волос. — Ты мне очень нравишься. Думаю, что легко влюбился бы в тебя, если бы мне предоставилась эта возможность. Ты стараешься выглядеть такой опытной, такой взрослой, но на самом деле ты уязвима, как дитя. Мне не следовало звать тебя в постель. Я воспользовался тем, что ты нуждаешься... не в сексе, нет, в любви, наверное, а это совсем другое. Мне стыдно, но, как и тебе, мне не хотелось оставаться этой ночью одному.
— Зачем ты все это говоришь, Луи? — прошептала Орла. — Почему ты не воспользовался случаем? Что тебе помешало? Я что-то сделала не так?
— Нет, просто я хотел сказать тебе об этом, прежде чем сообщить еще кое-что. Я хочу, чтобы ты поняла, насколько бессмысленны твои поиски, чтобы ты поняла, что у тебя есть все, и вернулась домой к своей семье.
— Сообщить что? И я не могу вернуться домой раньше субботы, да и то только на выходные.
— Я думаю, ты должна ехать прямо сейчас. Видишь ли, дорогая, в левой груди у тебя опухоль, и большая. Вот почему ты должна вернуться к людям, которых любишь — и которые любят тебя.
Ей хотелось, чтобы он ушел. Она оценила, как мягко и по-доброму, хотя и странновато, он сказал ей об опухоли — другой мужчина мог бы заметить это, заняться с ней любовью и ничего не сказать. Но теперь она знала все, и единственное, чего ей хотелось, это оказаться рядом со своей матерью.
Луи понял, что она чувствовала. Он помог ей собрать вещи и довез до того места, где был припаркован ее автомобиль. Снег валил по-прежнему.
— Я не шутил в отношении Парижа, — сказал он, уложив ее вещи в багажник и подойдя к дверце водителя, чтобы попрощаться. Орла опустила стекло. — Я надеюсь на это и молюсь, чтобы это произошло. Вот моя карточка на тот случай, если ты захочешь связаться со мной, когда тебе станет лучше.
— Спасибо. Спасибо тебе за все, Луи.
Выезжая со стоянки, Орла выбросила карточку в окно, а потом закрыла его.
Поездка в Ливерпуль превратилась в кошмар. Снег налипал на ветровое стекло. «Дворники» не помогали. Мимо с ревом проносились тяжелые грузовики, обдавая ее грязью. Она ничего не видела. Машину все время заносило на скользкой дороге, но она умудрялась удерживать ее. Орла не была уверена, что так уж хочет избежать аварии. Может быть, ее детям, ее семье будет легче перенести ее смерть от несчастного случая, чем медленную гибель от рака? Она напомнила себе, что опухоль может оказаться доброкачественной, а если даже и нет, оставалась еще операция. У Пэтси О'Лири, которая работала с ее матерью, был рак груди, и она выздоровела. Ей удалили грудь. Но Пэтси почти шестьдесят. Орле же было всего тридцать семь, и лишиться груди для нее означало конец всему.
— Как необычно рано ты вернулась домой, милая, — заметила мать, готовя Орле первую утреннюю чашку чая. — Сейчас только семь, и я встала совсем недавно. Только не говори мне, что ты ехала всю ночь по такой погоде. Неудивительно, что у тебя уставший вид.
Мама выглядела такой домашней в своем уютном халате, ее седые волосы в беспорядке падали на плечи. Орла разрыдалась.
— Пойдем со мной к врачу, мам. Я боюсь идти одна.
Спустя неделю анализы показали, что опухоль злокачественная. В правой груди тоже обнаружилась опухоль, меньшая по размерам и тоже злокачественная. Орле порекомендовали удаление обеих грудных желез.
— Ох, мама! — забилась она в истерике в больнице, когда врач сообщил им ужасные новости.
— Мне хотелось бы, чтобы это была я, милая, — прошептала Элис. — О, великий Боже, сделай, чтобы это была я.
— Ты можешь носить специальный бюстгальтер, — рассудительно заметила Фиона в тот же вечер, когда вся семья собралась на Эмбер-стрит на совет. — Никто ничего не узнает.
— Я буду знать, — крикнула Орла. — Я останусь изуродованной до конца жизни.
— Орла, ты по-прежнему будешь такой же красивой, — попытался успокоить ее Кормак. — После операции ты можешь продолжать работать, как раньше, и получишь свою контору в Святой Елене.
— Я буду страшной, как смертный грех. А свою работу ты можешь засунуть себе в одно место, Кормак. Она мне не нужна.
— Я буду молиться за тебя, сестренка, — мягко произнесла Маив. — Я буду молиться о тебе каждую минуту, обещаю.
— Слишком поздно для молитв. — Орла всхлипнула. — Это произошло. Да я и не верю в молитвы. Они не помогают. Я молилась о самых разных вещах, но так и не получила их.
«Зато мне достался муж, каких один на миллион, у меня четверо замечательных детей», — с грустью подумала Орла. Для большинства женщин этого достаточно, чтобы чувствовать себя счастливыми, но Орле всегда требовалось невозможное.
— Я представляла, как в один прекрасный день снова выйду замуж, но теперь меня не захочет ни один мужчина.
Кормак вздрогнул всем телом и отвернулся. Как бы он относился к Андреа, если бы ей удалили обе груди?
Элис взглянула на других своих дочерей. Фиона отвернулась, а Маив пожала плечами. Никто не знал, что сказать.
* * *
— Джерри, я хочу ребенка. Я хочу зачать его сегодня ночью, — заявила Фиона своему новому мужу, едва они улеглись в постель.
— Я приложу все усилия, дорогая. Кстати, к чему вдруг такая спешка?
— Сама не знаю. — Это было как-то связано с Орлой, какая-то глупость, словно зарождающаяся в ней новая жизнь сможет защитить ее от несчастья, случившегося с сестрой. А возможно, это было желание успеть сделать то, что потом будет делать поздно. — Одну минуточку.
— Куда ты? — спросил Джерри, когда Фиона вылезла из постели.
— Я собираюсь преклонить колени, как мы это делали в детстве, и помолиться за нашу Орлу. — В конце молитвы Фиона добавила маленькую просьбу от себя: — Пожалуйста, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я зачала.
* * *
— Как Орла? — рассеянно спросил Мартин, когда Маив вернулась домой. Он сидел в гостиной, держа на коленях напечатанное на машинке письмо.
— В отчаянии, как ты легко можешь себе представить. Я и сама была бы в таком состоянии, если бы оказалась на ее месте. На следующей неделе ей сделают операцию.
— Мне очень жаль. Кстати... — Он помахал письмом. — Это от компании, занимающейся производством стеклопакетов, они обращались к нам в прошлом году. Помнишь, мы ответили, что готовы снова выслушать их предложения весной? Я позвонил им и сказал, что все отменяется, потому что моя жена оставила работу. И еще одно. По-моему, в нашей машине разваливается сцепление. Нам действительно нужна замена — автомобилю, я имею в виду, — но, полагаю, придется довольствоваться новым сцеплением. — Он презрительно фыркнул.
— А ты сказал компании по производству стеклопакетов, почему именно я оставила работу? — спросила Маив. — Что через три месяца я ожидаю ребенка?
— Это их не касается.
— Как и то, что я вообще оставила работу. Это очередной камень в мой огород за то, что я забеременела без твоего позволения. Ты бы скорее согласился иметь стеклопакеты в окнах и новую машину, чем ребенка. — Обычно ясное и спокойное лицо Маив потемнело от гнева. Она всегда была терпелива с ним, но сегодня вечером, когда из головы не шли мысли об Орле, Маив была не в настроении. Голос ее поднялся на целую октаву. — Ты неправильно расставил акценты в жизни, Мартин. — «Если он не откажется от своих представлений, то в семействе Лэйси скоро состоится еще один развод», — сказала себе Маив.
* * *
Орла открыла глаза. Над ней склонилось знакомое лицо, и ее губ коснулся поцелуй. Микки!
— Привет, славная моя. Как ты себя чувствуешь?
— По-прежнему немножко одурманена и спать хочется. Ты хорошо выглядишь. — Она уже забыла, какой он симпатичный, пусть даже его темные волосы слегка поредели, а лицо чуточку округлилось.
— Ты, наверное, мне не поверишь, но ты тоже. Немного бледная, вот и все. — Он погладил ее по щеке. — Не возражаешь, что я пришел проведать тебя?
— Нет, конечно. На мгновение мне показалось, что ты здесь потому, что я родила ребенка. А твоя Кэйтлин-как-ее-там не против, что ты здесь?
— Кэйтлин ушла некоторое время назад. Она не выдержала соперничества.
— С кем?
— С тобой, милая. Она сказала, что я по-прежнему люблю тебя и всегда буду любить. Я не мог не согласиться.
— А как же развод? Я все время ждала письма-уведомления от поверенного.
На лице у него появилось застенчивое выражение.
— Я так и не дошел до поверенного.
— Микки... — Она глубоко, с отчаянием вздохнула. — Моя мама сказала тебе?
— Да, и я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой. Я сделаю для тебя все, что угодно, все, что пожелаешь. Я уже договорился у себя на работе и взял отпуск без содержания, пока... — Он прикусил язык.
— Пока я не умру?
— Прости меня, любимая. У меня нечаянно вырвалось. — Он начал всхлипывать. Его слезы капали ей на лицо, смешиваясь с ее собственными. — Не умирай, Орла, — взмолился он. — Дети дома сходят с ума. Аулу все время звонит из Нью-Йорка. Она готова сесть на самолет по первому же зову.
— Это все равно случится, Микки. Опухоли удалили, но рак распространился повсюду. Он слишком запущен, чтобы надеяться на операцию. Врачи собираются испробовать какую-то радиотерапию, но особых надежд не питают. — Она сама поразилась, что может разговаривать так разумно и спокойно, зная, что умрет в недалеком будущем.
— Ты вернешься на Перл-стрит к нам, любимая? — Его добродушное лицо исказилось от волнения, словно от ее ответа зависела его жизнь.
— Ты говорил об этом с мамой?
— Она сказала, что ты должна поступать так, как считаешь лучшим.
— У меня там все так жутко выглядит, Микки, — прошептала Орла. — Одному Богу известно, на кого я буду похожа, когда снимут бинты.
Он снова заплакал.
— Ох, Орла. Я знаю, для тебя это ужасно, но меня это совсем не волнует. Ты по-прежнему самая красивая женщина, которую я когда-либо знал.
— А ты — самый красивый мужчина. — Она сумела ослепительно улыбнуться. — Я вернусь на Перл-стрит и останусь с тобой и детьми, Микки.
Удивительно, какие только вещи могут свалиться через задний борт грузовика: одеяло с электрическим подогревом, чудесная упругая подушечка, которую можно подкладывать под спину, сидя в кресле, восхитительные деликатесы, замечательные ювелирные украшения, парфюмерия, прозрачные, воздушные шарфики, великолепное нейлоновое покрывало для кровати — и все это приносила миссис Лэвин, ее свекровь, приговаривая: «Пусть у тебя будет хорошее настроение».