— Я тоже, — немного помолчав, искренне ответила Агнес. — Очень рада. Посмотрим, как сложится жизнь, на какой путь она нас толкнет. Быть может, придется рассмотреть твое последнее предложение. Но тогда нам нужно сменить дом.
Они склонились друг к другу, соприкасаясь лбами, будто заключая негласный договор.
— Знаешь, Агнес, — произнесла Элис, быстро поднимаясь с дивана, — мне много дней совсем не хотелось есть. Ты представляешь, что это означает в моем случае? А вот сейчас я не прочь выпить чашечку крепкого чаю. Ты — за?
— Да, мама, это было бы неплохо. Но прошу, ни с чем не смешивай чай. Мне кажется, Мэгги, с тех пор как вернулась, в каждую чашку добавляет что-нибудь горячительное.
— И уж конечно, могу поспорить, себя она не забывает. Мне ж не знать Мэгги.
Звонок из магазина прервал их разговор. Элис заторопилась в кухню.
— Мэгги, спустись вниз и спроси, почему они звонят, — обратилась она к стоявшей у раковины женщине.
Мэгги не торопилась выполнять распоряжение хозяйки. Она не спеша вытерла руки о полотенце, а потом, как будто между прочим, заметила, проходя мимо Элис:
— Нельзя поднимать шторы раньше, чем через неделю — примета плохая.
Элис промолчала, лишь проводила жестким взглядом неуклюжую фигуру Мэгги и принялась готовить чай. Но неожиданно быстро вернувшаяся Мэгги прервала ее занятие.
— Там джентльмен, — затараторила она, едва переступив порог. — Он с тростью, в цилиндре и все такое прочее. Спрашивает мисс Агнес, так сказала Нэн. Я видела его в щелочку из двери кладовой.
— Как его имя?
— Она мне не сказала, а я и не поинтересовалась.
Элис поспешила в гостиную.
— Там внизу мужчина. Мэгги говорит: джентльмен. Как она определила, понять не могу. В наше время с тростью ходят все подряд. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?
|
|
— Знаю, мама, — ответила Агнес и прикусила губу. — Ты не могла бы попросить его подняться сюда? Если не ошибаюсь, это Чарльз Фарье.
— Хорошо, я ему передам.
Как только дверь за Элис закрылась, рой беспокойных мыслей завертелся у Агнес в голове. Но думала она не об этом нежданном посетителе. Ее занимала разительная перемена, произошедшая в женщине, к которой она многие годы испытывала неприязнь. Агнес становилось не по себе при мысли, что она так долго оставалась равнодушной к матери, а теперь уже почти любила ее. Это убеждало девушку в том, как легко составить ложное мнение о человеке, не зная, что творится у него в душе.
— Вот джентльмен, который хотел тебя видеть, — входя в комнату, объявила Элис. Следом появился Чарльз.
При виде его сердце Агнес гулко забилось. Она попыталась встать с дивана, но Чарльз остановил ее.
— Пожалуйста, сидите, не беспокойтесь, — торопливо произнес он. — Можно мне присесть?
— Да, конечно, садитесь, — пригласила Элис. — Не хотите ли что-нибудь выпить? Мы с Агнес как раз собирались пить чай. Быть может, вы составите нам компанию?
— Спасибо, с удовольствием.
Элис вышла из комнаты, оставив их вдвоем. И снова Агнес не могла заставить себя произнести хоть слово.
— Мне очень жаль, что все так случилось, — быстро и сбивчиво начал Чарльз. — Я узнал об этом только сегодня утром. Вчера я вернулся из Колчестера. У меня там кое-какие дела, и вдобавок я виделся с братом. Мне позвонила Элейн, она прочла обо всем в газете. Я чувствую за собой вину. Если бы я не навел вас на мысль, что ваша сестра может...
|
|
— Пожалуйста, не вините себя. Вы ни в чем не виноваты. Так или иначе, но это должно было случиться. Она... все равно убежала бы с этим молодым человеком при первом удобном случае. А отец стал бы их разыскивать и, найдя, убил бы его или Джесси.
— Но он едва не убил вас!
— Верно, однако мне кажется, он считал, что я этого заслуживаю. Отец доверял только мне, по крайней мере, он так думал, а оказалось, что именно я и обманывала его больше других. Да, без сомнения, он бы меня убил. Но сейчас уже все в прошлом.
— А рана серьезная? — участливо спросил Чарльз, немного помолчав.
— Нет, кость не задета. На следующей неделе мне нужно будет съездить в больницу, чтобы снять швы.
— Вы были в больнице? Ну, конечно, как я сразу не сообразил, — посетовал он на свою недогадливость. — А как вы сейчас себя чувствуете?
— Гораздо лучше. Я думаю, меня продержали там эти дни не из-за раны, а потому что у меня было небольшое потрясение.
— Небольшое! Ах, Агнес, — сокрушался Чарльз, поглаживая ее руку. — Я всегда буду считать себя виновным в том, что вам пришлось перенести такое. Вы стали для меня очень дороги.
Девушка постаралась высвободить руку, но он крепко сжал ее и не отпускал.
— Прошу, не надо, вспомните наш разговор на берегу.
— Забудьте о нем, — посоветовал Чарльз, склоняясь к ней. — Кстати, говорили вы, а не я. И никаких барьеров между нами нет. Хорошенько запомните это. Я — рабочий человек.
— Не говорите глупостей! — Агнес нетерпеливо дернула руку, он сжал ее сильнее и с чувством встряхнул.
— Выслушайте меня, — попросил Чарльз, — просто спокойно выслушайте. Я имею отношение к двум местным газетам: время от времени пишу для них заметки под псевдонимом "Странник". Вам они никогда не попадались на глаза? Никаких сенсаций, зарисовки сельской жизни. Но у меня есть также связи с одним из центральных журналов. Недавно я написал серию очерков о замках и старинных усадьбах Нортумберленда, Дарема и Уэстморленда. За свой труд мне платят гонорар, признаю, не так уж много, но тем не менее я тоже получаю жалованье и считаю себя человеком труда.
|
|
— Могу только сказать, что понятию "рабочий человек" вы дали новое определение, — усмехнулась Агнес. — Пусть так, вы рабочий человек, по крайней мере, по вашей собственной оценке. А что вы скажете о своей семье? Вы же сами живете в усадьбе: Брук-Холл, графство Дарем. Как видите, мне это известно. Ваш отец — полковник в отставке, один брат — капитан, второй — служитель церкви. Сестра ваша... о ней ничего сказать не могу, но думаю, она удачно вышла замуж. А вот что говорят о вашей работе ваши родные?
— Они считают, что это неплохо. Конечно, если признаться честно, отец хотел бы видеть меня в армии. Но я сказал ему: достаточно того, что один из его сыновей готовится губить души, а другой — их спасать. Мы с отцом очень близки, но боюсь, он немного во мне разочарован. Он считает мое занятие недостойным настоящего мужчины. Однако это не мешает ему прочитывать от корки до корки по три газеты в день. Как-то я спросил его: кто, по его мнению, собирает материал, публикуемый затем в газетах, кто присылает репортажи из разных мест, порой очень опасных? Так убедил я вас или еще нет? Или требуются другие факты?
Агнес не пришлось отвечать. Дверь открылась и вошла мать с подносом. Чарльз тут же поднялся.
— Вам с молоком и сахаром? — спросила Элис, поставив поднос на стол.
— С молоком, пожалуйста, но без сахара.
Она подала одну чашку ему, а вторую Агнес.
— А вы разве не выпьете с нами? — спросил Чарльз.
— Нет, — ответила Элис. — Я занялась пирожными. Люблю, знаете, печь и вообще готовить. Это единственное, что я умею хорошо делать. По крайней мере, так мне кажется.
— Уметь готовить — это замечательный дар. Говорят, что он спас много браков.
Агнес ожидала, что мать ответит: "Но мой брак это не спасло". Однако она ошиблась.
— Мне кажется, дело в том, что большинство мужчин больше дорожат своим желудком, чем женами. Разве жена — это ценность? А вот хорошую кухарку еще надо поискать.
Агнес и не подозревала, что ее мать способна так тонко шутить.
— Я знаю теперь, в кого вы пошли, — заметил Чарльз, когда они остались вдвоем.
— Вы считаете, я похожа на маму?
— Внешне — нет. Но манерой говорить и умением дать быстрый и остроумный ответ — безусловно. — И понизив голос, спросил: — Ваша мать будет горевать об отце?
— Нет, ни капли.
Чарльз удивленно поднял брови.
— И я также, — продолжила Агнес. — Он показал себя человеком злопамятным и к тому же очень опасным. Возможно, мне не стоило бы так говорить, потому что отец оставил мне приличное состояние, но сделал он это в отместку матери и Джесси.
— Вы хотите сказать, что в своем завещании он ничего им не оставил?
— Ни пенни. Но, как ни странно, его смерть сблизила меня с матерью. Между нами никогда не было теплых отношений. — Агнес отвела глаза в сторону. — Шесть лет я работала здесь за пятнадцать шиллингов в неделю, для продавщицы заработок неплохой. Мне приходилось не только стоять за прилавком. По сути дела, я заведовала всем: бухгалтерией, заказами на поставки, часто работала и в табачном магазине, а также следила, как идут дела на фабрике, да еще и занималась Домом, где сдаются комнаты. Но для отца я всегда оставалась лишь продавщицей. Теперь же я хозяйка всего этого, а кроме того, мне принадлежат пять домов в Джесмонде и два на центральной улице, которые сданы под офисы. Благодаря столь неожиданно свалившемуся богатству, казалось бы, я должна чувствовать себя свободной. Но на деле все наоборот. Наследство привязало меня к этому городу, как никогда не привязывали те пятнадцать шиллингов, ибо в любой момент я могла собраться и уйти. — Девушка прямо взглянула Чарльзу в глаза.
— Но что удерживает вас здесь?
— Я не могу оставить маму. Это ее дом, и потом, кроме меня у нее никого нет.
— Рано или поздно вам все равно пришлось бы с ней расстаться, к примеру, если бы вы вышли замуж.
— Но тогда был бы жив отец, и плохо ли, хорошо ли, но они жили бы вместе. И еще сестра оставалась бы с ними.
Любуясь девушкой, Чарльз тихо, но настойчиво продолжал свои вопросы:
— А что может помешать вашему будущему мужу поселиться здесь с вами?
Она плотно сжала губы, веки ее дрогнули.
— Мне сложно это представить.
— Почему же?
Агнес пробормотала что-то неопределенное и попыталась встать. Стараясь сделать это быстрее, она оперлась о край дивана. Но, потеряв равновесие, ударилась забинтованной рукой о деревянный подлокотник и сдавленно застонала.
Чарльз тотчас же оказался рядом.
— Ах, моя милая, моя дорогая! — помогая ей, воскликнул он. — Простите меня, я совершенный идиот, такой неуклюжий и бестолковый. Я хочу сказать, что вы мне не безразличны. Вы много значите для меня, гораздо больше, чем просто друг. Вы сразу понравились мне, как только я увидел вас в тот вечер накануне Рождества. А помните сахарных мышек?.. Со мной тогда произошло нечто необычное. Я... постоянно думал о вас. — Чарльз взял ее ладонь и прижал к своей щеке. — А я... я нравлюсь вам, хотя бы немного? — тихо спросил он.
Нравился ли он ей! Чувство, испытываемое к Чарльзу, захватило ее целиком, порой ей даже трудно было дышать. Агнес хотелось крикнуть: "Ты не просто нравишься мне, я люблю тебя, люблю! И хочу, чтобы ты любил меня! Да, очень хочу". На протяжении долгих недель она мысленно повторяла эти слова, лежа в постели. Но вслух девушка произнесла лишь то, что говорила себе при свете дня:
— Это ни к чему не приведет.
— Вы не ответили на мой вопрос, Агнес, — настойчиво напомнил Чарльз. — Нравлюсь ли я вам? Я не решаюсь спросить, любите ли вы меня, потому что знаю, это происходит не вдруг, чтобы полюбить, нужно время. Но я смогу пробудить в вас любовь, поверьте. Вы только скажите, нравлюсь ли я вам?
Агнес судорожно вздохнула, изо всех сил стараясь сдержать подступившие к глазам слезы.
— Да, вы мне нравитесь, очень нравитесь, но я... я снова повторяю...
— Это все, что я хотел узнать. — Чарльз медленно наклонился к Агнес, и их губы слились в поцелуе.
— Ах, Чарльз, Чарльз, — она произнесла его имя, закрыв глаза, но тут же резко раскрыла их, услышав смех любимого.
— Ты в первый раз назвала меня по имени, — объяснил молодой человек причину своего смеха. — Это вышло просто замечательно: не Чарли, а Чарльз. Ах, моя милая, я сегодня же расскажу обо всем дома. Знаешь, я уезжал на несколько дней специально для того, чтобы поговорить с Реджи. Мне хотелось поделиться с ним и...
— И что же он сказал?
— Реджи поддержал меня, посоветовав идти вперед и не отступать, иначе инициативу перехватит он. Я уверен, что Реджи так и поступил бы. Совершенно очевидно, что ты ему понравилась. Уж в чем-в чем, а в женщинах он хорошо разбирается: у него большой опыт в амурных делах.
— А как ты думаешь, поддержат ли тебя родители?
— Уверен, они все поймут и полюбят тебя. Знаешь, тебе надо обязательно с ними познакомиться. А когда мы поженимся... — Он вновь весело рассмеялся. — Я еще не сделал вам предложения, мэм, а вы не давали согласия, но тем не менее, когда мы поженимся...
— Ах, пожалуйста, не спеши! Со многим еще предстоит разобраться. Я сказала, что твоя семья... — Агнес умолкла, услышав на лестнице голоса.
— К ней пришли, она занята, — отчетливо прозвучали слова Элис. Ей ответил другой, так хорошо знакомый Агнес голос.
— Я должна ее видеть, я прямо с... — Дверь распахнулась, и на пороге появилась Джесси. — Ах, Эгги! — Она бросилась к сестре, но, увидев Чарльза, остановилась. — Извини, я как-то не подумала... Узнав, что произошло, мы тут же вернулись. Тебя же едва не убили. Отец, вероятно, сошел с ума... Его... уже похоронили?
— Присаживайся, милая, — сказала Агнес и обернулась к Чарльзу. — Это моя сестра, — пояснила она, затем перевела взгляд на дверь: там стояла ее мать, мрачно глядя на Робби Фелтона.
— Робби сразу, сразу же привез меня обратно, — торопливо стала объяснять Джесси. — Да и работы там для него не нашлось, и вообще, ах, Эгги... — в ее голосе слышались слезы, она хотела обнять сестру, но Агнес остановила ее.
— Садись, — коротко промолвила она и вновь взглянула в сторону двери. — Входите, Робби, — пригласила Агнес. Дождавшись, пока он подойдет, представила его Чарльзу: — Это муж моей сестры.
— Здравствуйте, — подавая руку, поздоровался Чарльз.
— Здравствуйте, сэр, — ответил Робби, после небольшого колебания пожимая протянутую руку.
Чарльз прервал неловкое молчание.
— К сожалению, мне уже пора, до свидания, — вежливо произнес он. Молодой человек кивнул сперва Джесси, затем Робби и шагнул к Агнес. — Проводи меня, дорогая, — попросил он, взяв ее под руку. Элис, словно поджидая их, стояла в коридоре у дверей кухни, нервно сцепив ладони.
— Извините, — сказала она, глядя на Чарльза.
Тот благоразумно предпочел не спрашивать, за что она извиняется.
— До свидания, миссис Конвей, — церемонно попрощался Чарльз. — Хочу вас предупредить, что теперь частенько стану вам досаждать.
— Очень приятно. Добро пожаловать в любое время, — любезно ответила Элис и ушла на кухню.
— Не грусти, дорогая. Вот и решение нашлось: вернулась твоя сестра, и мама теперь не одна.
— Чарльз, ты ничего не знаешь. Как-нибудь я расскажу тебе. Здесь все не так просто. Мама ни за что не захочет, чтобы они остались в этом доме. И к Робби это относится в первую очередь. Дело в том, что у его семьи и здесь не очень-то хорошая репутация.
— Да, о Фелтонах я наслышан, но он показался мне вполне приличным парнем. Теперь снова о нас, дорогая. — Чарльз нежно коснулся щеки Агнес. — Я сейчас же отправлюсь домой и сообщу им хорошую, нет, просто замечательную новость.
— Чарльз, пожалуйста, не надо. Не спеши, подожди хотя бы немного.
— Но почему?
— Я... не знаю, как это объяснить, но считаю, что нам не следует торопиться.
— Агнес, посмотри мне в глаза. Я знаю, что не безразличен тебе, — заговорил Чарльз, когда девушка повернулась к нему. — Что касается меня, то я просто без ума от тебя. Никогда не предполагал, что окажусь способен на такое сильное чувство. В книгах часто описывается пылкая страсть. Но мне как-то не верилось, что такое возможно в реальной жизни. И вот это произошло со мной, и хочу сказать тебе: мы будем вместе, сколько бы мне ни пришлось ждать и что бы ни случилось. Я твердо это знаю, уверен на все сто процентов. До свидания, дорогая. — Он наклонился и крепко поцеловал ее.
Агнес смотрела, с какой легкостью Чарльз сбегает с лестницы. На губах ее блуждала улыбка. Сладко кружилась голова. "Пылкая страсть... я знаю, мы будем вместе". Она застыла, завороженная обаянием этих слов.
Но вот взгляд ее натолкнулся на дверь гостиной, и улыбка медленно сползла с лица. Волшебные чары рассеялись. Агнес спустилась с небес на землю. Первое, что пришло ей в голову: ведь Чарли станет родственником Робби Фелтона, а значит, и остального семейства. Нет-нет, Джесси всего лишь ее сводная сестра. Но Агнес прекрасно понимала, что не стоило разглашать семейные тайны.
Девушка быстрым шагом двинулась по направлению к кухне.
— Надо же ей было явиться с ним сюда именно сейчас! — возмущенно произнесла Элис при виде дочери. — И этот джентльмен видел этого типа. Вот так сюрприз! Надо действовать, Агнес, — продолжала Элис, подходя поближе. — Не упусти свой шанс, девочка. Он по уши влюблен в тебя, это видно невооруженным глазом. Хватай его не раздумывая, другого такого ты не встретишь... Он сделал тебе предложение?
— Мама, есть много препятствий. Чарльз совершенно из другого мира. И хотя он считает, что сможет приноровиться к нашей жизни, у меня на этот счет имеются большие сомнения.
— А почему, собственно, и нет? Чем плох уклад нашей жизни? А наши манеры? Мы же не из рабочих, как эта шваль там, в гостиной.
— Ах, мама! — Агнес с досадой отвернулась и села к столу. — Для таких людей, как Чарльз, я имею в виду не его, а их семью, так вот, для них мы недалеко ушли от рабочего класса. Они помещики, местная знать, милые, приветливые, вежливые, пока каждый знает свое место. Я знакома с его братом. Обаятельный мужчина, но случись кому-нибудь забыться и переступить заветную черту, как он одним взглядом даст почувствовать, кто есть кто.
— Но этот... я говорю о Чарльзе, кажется, он не такой.
— Нет, не такой. Он писатель или журналист, не знаю, как будет точнее, и поэтому ему приходится часто общаться с простыми людьми. Кроме того, я обратила внимание, что нетерпимость ему чужда. Но Чарли — это еще не вся его семья. Когда я виделась с братьями, то ясно почувствовала, как близки они друг другу, как любят мать и отца. Знаешь, давай-ка пока отложим этот разговор и... — Агнес собиралась сказать: "Обсудим положение Джесси", но в этот момент дверь открылась и сестра вошла в кухню.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — сказала Джесси, глядя на Элис, которую считала своей матерью. — Ты думаешь, что я не должна была возвращаться. Но когда я увидела в старой газете сообщение о том, что Агнес ранена, а отец умирает, то...
— Но все случилось из-за тебя, разве ты не знаешь? — строго сказала мать.
— Знаю, мама. Если я скажу, что мне очень жаль, что все закончилось так, ты, возможно, не поверишь, но мне действительно очень жаль. Когда я узнала, что отец стрелял в Эгги, я чуть с ума не сошла. И... тут же вернулась. Робби с вокзала привез меня сюда. Он даже домой не заехал.
— Как благородно с его стороны.
— Мама! Можешь язвить сколько тебе вздумается, это не изменит мое отношение к нему. Пусть Робби из простой семьи, но он хороший и честный человек.
— Это новость! Чтобы кто-то из Фелтонов оказался честным. Чудо, настоящее чудо!
— Поживем — увидим. — Губы Джесси дрожали, в глазах стояли слезы. — Мама, я хотела тебя попросить, — почти жалобно продолжала она, — если в Доме сейчас нет жильцов, может быть, ты разрешишь нам с Робби пожить там некоторое время, пока мы не наладим жизнь...
— Нет! Ни за что! — непроизвольно вырвалось у Элис. Но она сразу же опомнилась. Бросив взгляд на Агнес, женщина мгновенно умолкла и, опустив голову, отошла к окну. — Я больше не распоряжаюсь здесь ничем, — продолжила она после паузы, глядя на улицу. — Твой отец лишил меня доли в наследстве, как, впрочем, и тебя. — И неожиданно, резко обернувшись, закричала: — Но ты это заслужила! Он с самого твоего рождения трясся над тобой. Ты получала все. И была для него как свет в окне.
— Мама! Пожалуйста, не надо, — поднимаясь, попыталась остановить мать Агнес. — Все в прошлом, и не надо ворошить старое.
— Нет, Эгги, не мешай ей, пусть говорит. Она никогда не относилась ко мне как мать, да и к тебе тоже.
Элис словно пружина подбросила. Она метнулась от окна к столу и, вцепившись в него, воскликнула:
— Да-да, я не была тебе матерью, потому что я — не твоя мать. Тебя удочерили. Слышишь меня? Тебя удочерили. Твоя мать была шлюхой, и ты пошла в нее. Ты такая же, как она.
— Мама, замолчи! — Агнес повернулась к Джесси и принялась успокаивать сестру, обнимая ее за плечи: — Ну-ну, все хорошо, все хорошо.
— Эгги, это правда? — как-то совсем по-детски спросила Джесси. — Она не моя мать?
— Да, милая, правда. Но это ничего. Ты осталась прежней. Мы — сестры, я тебя люблю, и все у тебя будет хорошо.
Джесси медленно высвободилась из объятий сестры и прислонилась спиной к буфету, словно желая обрести опору.
— А знаешь, — промолвила она, обращаясь к Элис, которая продолжала стоять, вцепившись в стол и опустив голову, — я даже рада, что ты не моя мать, потому что я всю жизнь чувствовала, что ты меня не любишь. Скажи только, он был моим родным отцом?
— Да, дорогая, — поспешно подтвердила Агнес, — у нас с тобой общий отец.
— Значит, мы все-таки не совсем чужие?
— Ну, конечно. — Агнес кивнула.
Услышав это, Джесси с явным облегчением отошла от двери и выпрямилась. В опоре она больше не нуждалась.
— Теперь многое прояснилось, в чем мне раньше никак не удавалось разобраться, — глядя сестре в глаза, заговорила Джесси. — Я не понимала, почему так легко и свободно говорю с Робби и другими, ему подобными, а дома мне приходилось следить за каждым своим словом. Она говорит, что моя мать была уличной женщиной. Это тоже объясняет кое-что. Признаться, у меня никогда не вызывали отвращения женщины, с которыми на пристани моряки заводят знакомства. Как-то раз я даже разговаривала с одной из них. Она оказалась совсем не глупой и очень приятной девушкой. Мы с ней так хорошо поболтали и посмеялись.
— Твоя... твоя мама была не такая. Она, — Агнес кивнула в сторону Элис, — не имела это в виду. Просто люди пользуются этим словом, когда сердятся или сильно обижены... А маму в самом деле сильно обидели. Да, Джесси, это так. Возможно, ты поймешь, когда узнаешь всю историю от начала до конца.
— Я смотрю, ты запела совсем по-другому. — Джесси язвительно прищурилась.
— Да, это так, потому что теперь знаю все. Отец... оказался неважным человеком. Да, Джесси, хорошим его не назовешь. И часто он был злым и придирчивым по мелочам.
— Злым?
— Да, злым, но только не к тебе. Он тебя любил. Только тебя одну. Ты должна это помнить.
— А кому он оставил свои деньги, магазины и все остальное?
— Он все оставил мне, — со вздохом ответила Агнес, — но пожалел об этом, так мне кажется. Это одна из причин, почему он стрелял в меня, ну и, конечно, еще за то, что я помогла тебе убежать.
— Он завещал все тебе? Одной тебе?
— Да.
— И ничего ей? — Джесси посмотрела на Элис.
— Да, ни маме, ни тебе.
— Ну и ну! Вот так повезло. Но, откровенно говоря, — уже другим тоном продолжала она, — я не имею ничего против. Ты все это заслужила. Ну, мне пора. И можете не волноваться, больше мы вас не побеспокоим.
— Мама, зачем ты все рассказала? Этого не следовало делать, — с укором пробормотала Агнес, как только за Джесси закрылась дверь.
— Мне жаль, это вылетело само собой. Рано или поздно, но она бы все равно узнала правду.
— Я разрешу им жить в Доме, где сдавались комнаты.
— Ты хочешь, чтобы они поселились прямо у нас под носом? — Элис вскинула голову. — Ты понимаешь, что делаешь? Его родственники повадятся ходить сюда и...
— С этим ничего не поделаешь, им же надо где-то жить. Скоро появится ребенок.
— Ну что же, ты хозяйка, тебе и решать.
— Извини, мама, но я должна это сделать. — Агнес торопливо вышла из кухни и столкнулась с Джесси и Робби, собиравшимися спуститься вниз. — Вернитесь на минутку, зайдите в гостиную.
— Зачем? — коротко спросила Джесси.
— Пойдем, узнаешь.
Джесси увидела перед собой прежнюю Агнес и пошла за сестрой, вслед за ними в гостиную двинулся Робби.
— Вы можете занять Дом. Жильцы уехали неделю назад, с тех пор там не убирались и не меняли постель. Но ты знаешь, где что лежит.
Джесси молчала, уронив голову на грудь. За них обоих ответил Робби:
— Спасибо, но мы не можем жить там за просто так. Я буду вам платить.
— Не нужно никакой платы, — ответила Агнес, глядя в его напряженное лицо. — Джесси моя сестра. Я всегда буду заботиться о ней.
— Я не хочу, мисс, чтобы вы о ней заботились. Заботиться о ней теперь буду я. Я ведь женился на ней, разве не так? Вот я и буду кормить ее и содержать. Может быть, жизнь ее будет не такой, к какой она привыкла здесь, но она моя жена и я смогу о ней позаботиться. Спасибо, что поддержали нас сейчас. В крайнем случае я мог бы привести ее к моей матери, но это место не для нее, я так думаю.
Джесси смотрела на Агнес, гордо подняв голову. И на лице у нее было написано: "Вот видишь, я же тебе говорила. Обо мне есть кому позаботиться, и я очень этим горжусь".
Агнес прекрасно поняла, что хотела сказать ей Джесси, и подумала: "Каким бы ни был этот парень, он будет проявлять к ней заботу. Вероятно, он не сможет много зарабатывать на жизнь, но то, что он в силах ей дать, дороже любых денег". И Агнес дала себе обещание, которое касалось их обоих.
— А теперь идите и устраивайтесь, — мягко сказала девушка. — Я загляну к вам позже. — И она повернулась, собираясь выйти.
— Спасибо, Эгги, — сестра тронула ее за плечо, — спасибо тебе. Робби как сказал, так и сделает, он будет...
— Хорошо, хорошо, идите и располагайтесь в Доме. А я загляну в кладовую, соберу вам кое-что, пусть будет запас на первое время. А вы... — она немного поколебалась, прежде чем назвать своего зятя по имени, — Робби, потом зайдите и захватите, что я приготовлю. Мне с такой рукой много не унести.
Они пристально смотрели на нее, как будто хотели что-то сказать, но, так и не найдя в себе сил, повернулись и вышли из комнаты.
Агнес вошла в кухню. Элис сидела у стола, барабаня по нему пальцами, как по клавишам рояля. Она молчала до тех пор, пока Агнес не открыла дверь кладовой, где хранились запасы провизии.
— Так-так, давай очищай полки, пусть у них всего будет вдоволь. Ты пустила в дом Фелтонов, надеюсь, спина твоя окажется достаточно широкой и крепкой, чтобы нести бремя, которое ты на себя взвалила, — съязвила мать.
— Фелтонов в этот дом никто приглашать не собирается, хотя один из них и будет жить в другом конце двора. И мне кажется, что он такого же невысокого мнения о нас, как и мы о нем и его семье. Знаешь, а ведь Джесси могла бы скатиться еще ниже и в итоге плохо кончить.
— Не знаю, что может быть хуже, чем породниться с Фелтонами. Дальше, я уверена, катиться некуда.
— Было время, когда я соглашалась с тобой, но теперь мое мнение изменилось. И давай постараемся больше к этому не возвращаться. Можно мне съесть одну из твоих булочек?
— Зачем меня спрашивать? Здесь все твое. — Элис стала медленно подниматься из-за стола.
— Мама, сколько же можно об этом говорить! — запальчиво крикнула Агнес, так что Элис вздрогнула. — Я же уже все сказала, зачем снова заводить этот разговор? Мы с тобой партнеры и наши доли равные. А если я решу разделить свою часть с Джесси, то так и сделаю. — И уже спокойнее продолжила: — И подумай сама, мама, если бы все повернулось по-другому, то заправляла бы здесь сейчас именно Джесси, потому что он завещал бы все ей. Да, я знаю, адвокат достаточно прозрачно мне об этом намекнул. Ты бы определенно ничего не получила. После вашей ссоры он не стал откладывать дело в долгий ящик, а на следующий же день пошел и переписал завещание. Мне он предполагал выделить жалкую долю, да и то на определенных условиях: я была бы обязана и дальше вести дела в магазинах и на фабрике, потому что его Джесси не должна была бы марать руки такой лакейской, недостойной ее работой. Так что, мама, подумай обо всем этом и благодари судьбу. Да, я считаю, что нам следует быть благодарными провидению и радоваться, что все случилось именно так, а не иначе. Как бы ни сложилась в будущем наша жизнь, мы с тобой обеспечены до конца дней. Поэтому не стоит ворчать и лишать Джесси малой части того, что принадлежало бы ей полностью, не влюбись она в одного из Фелтонов. А теперь, мама, помоги мне наполнить для них провизией корзинку.
Глава 2
— Что же нам делать, Хью?
— Не знаю, дорогая, просто не знаю.
— Но этого же нельзя допустить.
— Ну, конечно, нет.
— Ты должен с ним поговорить.
— Да, обязательно поговорю, обязательно. Где он?
— Снова уехал в город. Сказал, что не может ждать твоего возвращения и поговорит с тобой позднее. Ему надо отвезти в редакцию заметку или статью. Я отослала Реджинальду телеграмму, в которой прошу приехать по возможности скорее.
— Но почему вдруг нужно вызывать Реджинальда сейчас?
— Как говорит Чарльз, Реджи видел девушку и хорошего о ней мнения. Насколько я поняла, все трое пили вместе чай в кафе. Чарльз особенно подчеркивал, что она не продавщица. Я ничего не имею против них, ты же прекрасно знаешь, верно? Я придерживаюсь широких взглядов, но все-таки сказала Чарльзу, что раз она стоит за прилавком, значит самая настоящая продавщица.