В действительности же здесь отголосок древнейшей эпохи, практиковавшей жертвоприношения - причем не одних животных, нои - увы - человеческие. Приведенное четверостишие - дошедшийсквозь тысячелетия вопль объятой ужасом жертвы. Ужас этот былтак велик, что он повергает в трепет и современного читателя (слушателя) - особенно ребенка. Представляется, что ирифмованные строчки причитания сохранились от тех невообразимодалеких дней (счет может идти на многие тысячелетия)практически в неизменном виде.
Чтобы понять это, не требуется применения какого-то особого научного метода или инструментария. Достаточно захотеть увидеть то, что само по себе самоочевидно. При анализе фольклорно-мифологического материала не требуется усложнять или затуманивать самые простые вещи. Так, при анализе древнейшего космического мировоззрения излишне надуманной и искусственной выглядит широко распространенная интерпретация известного английского этнографа и исследователя первобытной культуры Эдуарда Тайлора (1832 - 1917). По его утверждению,популярная французско-немецкая сказка о Красной Шапочке (еелитературная обработка есть и в сборнике Шарля Перро, и всборнике братьев Гримм) относится к солярным мифам о восходе изакате Солнца, где Красная Шапочка олицетворяет дневноесветило, которое проглатывает чудовище-оборотень, - принявшееоблик волка. Исчезновению (затмению) Солнца приходит конец,когда охотники убивают Волка и вспарывают ему брюхо.
Аналогичным образом Тайлор интерпретировал русскую народную сказку о волке и семерых козлятах, где последние якобы символизируют лишние Солнца (первоначальная множественность солнц - одно из устойчивых мифологических представлений),которые проглатывает волк, оставляя одно-единственное48. Подобную космогоническую реконструкцию можно продолжатькак угодно долго и подвести под нее чуть ли не весь фольклор,наподобие того, как в XIX веке мифологическая (метеорологическая) школа в фольклористике ухитрялась подвестипод атмосферные и небесные явления любое фольклорноепроизведение и весь пантеон индоевропейских Богов. Например,просто напрашивается на космологическую интерпретациюевропейская сказка о Белоснежке (Снегурочке), изгнанной из домазлой мачехой и повстречавшей семь гномов. В русской народнойверсии Белоснежка становится царевной, а место гномов занимаютбогатыри или даже добрые разбойники. Интерес с космологическойточки зрения тут представляет число покровителей преследуемойзлыми силами (мачехой) героини. Традиционно их семь, но вомногих вариантах фигурирует число двенадцать, как, скажем, впервоначальной записи текста услышанной сказки, которую сделал Пушкин49 (в стихотворной обработке число богатырей стало семь). Если при этом Белоснежка (Снегурочка) олицетворяет Луну, то двенадцать ее братьев-защитников - это двенадцать лунныхмесяцев. В известной словацкой сказке об изгнанной падчерице и двенадцати братьях-месяцах последние так и названы своими именами.
Допустимо истолкование семи богатырей (гномов) как семи небесных светил (больших и малых), доступных наблюдению невооруженным глазом и известные всем древним народам: Солнце, Луна, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, Меркурий. В таком случае Белоснежка-Снегурочка или замещающая их безымянная царевна -реминисценция (т.е. смутное воспоминание) о древней Богине Земле (Мать Сыра Земля, Деметра), над которой восходят и ходят все семь светил. Подобная интерпретация вполне допустима. Но она должна быть комплексной и зависеть не только от развитости воображения, но и от суммарного учета всех имеющихся данных -истории (включая археологию), языкознания, мифологии и искусства.
Испокон веков русские люди не просто созерцали окружающую их Вселенную, скрупулезно вели счет времени по движению Солнца, Луны и других небесных светил, фиксируя накопленный опыт в знаниях о календарных циклах, временах года, их особенностях и последовательности. Русского человека всегда волновали и более фундаментальные, философские вопросы: о происхождении Вселенной (Белого света), звездного неба, Солнца, Луны, Земли. Как правило, они задавались в поэтическо-образной, подчас -иносказательной форме. Примером может служить знаменитыйрусский "духовный стих" о начале всего сущего, именуемый Голубиной книгой, о котором уже неоднократно упоминалось. В начале своего творческого пути Николай Константинович Рерих (1874 - 1947) создал картину "Голубиная книга" (рис. 119), где в обобщенно-символической форме попытался воссоздать образ вселенской книги, упавшей с небес (из Космоса) и включавшей в себя всю мудрость мира.
Опровергая ходячие представления об отсутствии у русского народа склонности к умозрительному мышлению, один из пионеров изучения народного мировоззрения и быта - Николай Иванович Надеждин (1804 - 1856) ссылался именно на Голубиную книгу,как на ярчайший пример космогонической культуры. Голубинаякнига - своего рода квинтэссенция древнейшей народноймудрости, содержащая в себе ответы на вопросы, "смелопосягающие на то, что, по нынешнему распределению знания,относится к высшим умозрительным задачам - природоведениявообще, и в частности - землеведения!"50.
Первая запись "Стиха о голубиной книге" (всего известно свыше тридцати вариантов) содержится в знаменитом "Сборнике Кирши Данилова". Здесь, несомненно, сохранились отзвуки самых глубоких времен, доходящих до источника общего и для индийских Вед, и для русского фольклора. Недаром заветная книга, о которой пели сказители, именуется "голубиной", то есть "глубинной" (что означает одновременно и "древняя" и "мудрая"). О языческом происхождении легенды о Голубиной книге свидетельствует написанное в XIII веке житие Авраама Смоленского, который был обвинен в ереси за чтение и почитание "глубинных книг". Однако Голубиная книга менее всего является объектом внимания одной лишь ученой книжности. Главными пропагандистами и распространителями былинно-песенного и апокрифического знания на Руси были калики перехожие, бродившие по городам и весям. Через такое подвижное "средство массовой информации" народ приобщался к древней и высшей мудрости.
Вот широко известный перечень вопросов из Голубиной книги: От чего зачался наш белый свет?
От чего зачался сол(н)цо праведно?
От чего зачался светел месяц?
От чего зачался заря утрення?
От чего зачалася и вечерняя?
От чего зачалася темная ночь?
От чего зачалися часты звезды?
В белорусском фольклоре также обнаруживаются следы древнего мировоззрения, родственного русской Голубиной книге. В песне о Севрюке встречаются практически те же космогонические вопросы, но только в более мягкой и лирической постановке: Ой,
кто ли того не знал, Как
наш белый свет настал?
Как и солнушко взошло,
Как и яркий месячко,
Как и часты звездочки,
Как и темны хмароньки,
Как и сильны дождички?51
Ответы на эти вопросы давались разные - в разные времена и у разных народов. В индоевропейской традиции очерченнекоторый общий круг вопросов и ответов, который варьируется вразных мифологиях и культурах, сохраняя при этом общее ядро.
Достаточно обратиться к индоиранским истокам. Так, в Авесте - священной книге зороастризма - содержится примерно тот же перечень вопросов, что и в Голубиной книге.
Древнеиранская Авеста помогает прояснить многие вопросы, относящиеся к протославянскому мировоззрению и праславянскому языку. Ко времени формирования Авесты и зороастрийской религии (X - XII вв. до н.э.) завершился активный распадиндоевропейских племен и возникновение на общей некогда основесамостоятельных народов с самостоятельными языками, но этиновые этнические и языковые образования не столь далеко отстоятот некогда общего источника знаний и верований. В Авестесформулированы следующие вопросы:
"Кто (является)первоначальным творцом Истины? Кто установил путь солнца извезд? Кто (тот), благодаря которому луна прибывает и убывает?
...Кто поддерживает снизу землю и облака от падения, кто (поддерживает) воды и растения?...Какой умелый (мастер) создалсвет и тьму, какой умелый (мастер) создал сон и бодрствование?" Эти вопросы из недошедших частей Авесты, известных историкам по более поздним пехлевийским текстам52.
Как отвечали древние индоарии на занимавшие их вопросы, видно из их священной книги - Ригведы.
Не было не-сущего, и не было сущего тогда.
Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним.
Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой?
Что за вода была - глубокая бездна?
Не было ни смерти, ни бессмертия тогда.
Не было ни признака дня (или) ночи.
Дышало не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно, И не было ничего другого, кроме него.
В мировоззрении древнего человека Вечно-космическое постоянно сливалось с Бренно-повседневным. Дикие - с точкизрения современного понимания - обычаи переплетались свозвышенными и вдохновенными знаниями о Вселенной, кодировалисьв устойчивых образах и символах для передачи от поколения кпоколению. В данном плане показательна судьба одной совершеннонетипичной для славянских традиций "людоедской песни",уцелевшей несмотря ни на какую политическую, идеологическую иморально-этическую цензуру и какими-то неисповедимыми путямидошедшей практически до нынешних времен. Записанная иопубликованная в середине прошлого века в Курской губернииписательницей Н.С.Кохановской, эта страшная песня повергла вшок читательскую публику, а развернувшаяся полемика обнаружиласреди прочего достаточную распространенность каннибалистскоготекста в разных областях России. В песне беспристрастно рассказывается про то, как жена вместе с подружками съела собственного мужа да еще попотчевала страшным угощением мужнину сестру, подзадоривая ее загадками:
Я из рук, из ног коровать смощу,
Из буйной головы яндову скую,
Из глаз его я чару солью,
Из мяса его пирогов напеку,
А из сала его я свечей налью.
Созову я беседу подружек своих,
Я подружек своих и сестрицу его,
Загадаю загадку неотгадливую.
Ой, и что таково: На милом я сижу,
На милова гляжу,
Я милым подношу,
Милым подчеваю,
Аи мил пер'до мной,
Что свечою горит?
Никто той загадки не отгадывает.
Отгадала загадку подружка одна,
Подружка одна, то сестрица его:
- "А я тебе, братец, говаривала:
Не ходи, братец, поздным-поздно,
Поздным-поздно, поздно вечером".
Никто не сомневался в глубокой архаичности женских причитаний, но никто не мог толком объяснить их истинного смысла. Крупнейший русский философ и поэт Алексей Степанович Хомяков (1804 - 1860), посвятивший данному вопросу специальную заметку, уловил в русской песне древнююкосмогоническую тайнопись по аналогии с древнеегипетскими, древнеиндийскими и древнескандинавскими мифами. Более того, он назвал странную песню "Голубиной книгой в ее окончании". Чем же руководствовался Хомяков и каков ход его рассуждений?
Мыслитель-славянофил напоминает, что северная мифология и космогония строила мир из разрушенного образа человеческого -из частей великана Имира, растерзанного детьми Первобога Бора.
В восточных мифологиях и космогониях Вселенная также строилась из мужского или женского исполинского образа - в зависимостиот того, кто был убийца-строитель - мужское Божество или женское. В ходе дальнейшего космогонического процесса костиповерженного великана делались горами, тело - землею, кровь - морями, глаза - светоносными чашами, месяцем и солнцем. В соответствии с канонами и традициями мифологической школы в фольклористике, Хомяков делает предположение, что та же схема действовала и в славяно-русской мифологии, что получило отражение и в Голубиной книге и "людоедской песне" (последняя- один из осколков древней мифологии, который при достаточном воображении можно сопрячь с некоторыми устойчивыми образамирусского фольклора). По Хомякову, мифологические рассказы при падении язычества теряли свой смысл и переходили либо в богатырскую сказку, либо в бытовые песни, либо в простые отрывочные выражения, которые сами по себе не представляют никакого смысла. Таково, например, знаменитое описание теремов, где отражается вся красота небесная, или описание красавицы, у которой во лбу солнце (звезда), а в косе месяц. Точно так же из ряда вон выходящая каннибалистская песня, резюмирует Хомяков, "есть, по-видимому, не что иное, как изломанная и изуродованная космогоническая повесть, в которой Богиня сидит на разбросанных членах убитого ею (также божественного) человекообразного принципа... Этим легко объясняется и широкое распространение самой песни, и ее нескладица, и это соединение тона глупо спокойного с предметом, по-видимому, ужасным и отвратительным"53.
Необычное превращение в русской "людоедской" песне образа-символа Вселенского великана - лишь одно из многих егорасщеплений в мировой мифологии после выделения самостоятельныхнародов, языков и культур из единого в прошлом Праэтноса.
Так, древнекитайский Первопредок-исполин Пань-гу, родившийся из Космического яйца, считается творцом Неба и Земли. 18 тысяч лет он, подобно эллинскому Атланту, продержал небо на своих плечах, вырастая ежедневно на 1 чжан, то есть около 3 метров (подсчитано, что за все время жизни он вырос до размера в 90 тысяч ли, то есть примерно 45 тысяч километров). Но главные космические превращения начались после смерти Пань-гу. В полном соответствии с древнейшими общемировыми представлениями, из частей его тела образова-лось все богатство поднебесного и наднебесного мира. Последний вздох Вселенского исполина сделался ветром и облаками, голос - громом, левыйглаз - Солнцем, правый - Луною, туловище с руками и ногами -четырьмя стра-нами света с пятью знаменитыми горами, кровь -реками, жилы - дорогами, плоть - почвою, волосы на голове иусы - звездами на небосклоне, кожа и волосы на теле -травами, цветами и деревьями, зубы, кости, костный мозг -металлами, камнями и минералами, пот - дождем и росою54.
В знаменитой древнеегипетской Книге мертвых части тела усопшего, перенесенного в загробный мир, идентифицируются с определенным Богом, а, если взять еще глубже, - с конкретнымтотемом, так как в животноподобии многих египетских Боговнаглядно закрепилось их тотемное происхождение. Вот небольшаяхарактерная иллюстрация такого распределения тела по Богам,взятая из 42-й главы Книги мертвых (в оригинале текстсопровождается виньетками с изображением Богов): "...Лицо мое - это лицо Диска [Ра-Солнце. - В.Д.]. Глаза мои - это глаза Хатор [Небесная Корова]. Уши мои - этоуши Ап-уата [Бог с головой шакала - коррелят Осириса]. Нос мой- это нос Кхенти-кхаса [Бог - покровитель и владыка города Летополиса]. Губы мои - это губы Анпу [Анубис с головой шакала- Владыка загробного царства]. Зубы мои - это зубы Серкет [Богиня-Скорпион]. Шея моя - это шея Богини Исиды. Ладони мои- это ладони Ба-неб-Татту [Властитель Татту с головой барана- коррелят Осириса]. Руки мои - это руки Неиты, госпожи Саиса [Богиня охоты и ткачества]. Мой позвоночник - это позвоночник Сути [Бог-"чужестранец" Сет - брат Осириса и его убийца]. Фаллос мой - это фаллос Осириса. Почки мои - это почки Повелителей Кхер-аха. Грудь моя - это грудь Могущественного Бога Ужаса. Живот мой и спина - это живот и спина Секхет [Богиня Сохмет - "Могучая", покровительница фараонов и медицины - с головой львицы]. Ягодицы мои - это ягодицы Глаза Гора [Хор-Солнце]. Бедра мои - это бедра и ноги Нут [Небо - олицетворение Космоса]. Ступни мои - это ступни Птаха [Бог земли и плодородия]. Пальцы мои и кости ног - это пальцы и кости ног Живых Богов. Нет ни одной части моего тела, которая не была бы частью тела того или иного Бога. Бог Тот [Гермес] защищает мое тело со всех сторон, и я есть Ра [Солнце] день за днем"55.
Сходные аналогии проводятся и в других источниках: например, в древнеегипетских же Текстах пирамид и в одном из Лейденских папирусов. Но не только у египтян был распространен древний сюжет. В устных талмудических сказаниях (неканонических ветхозаветных преданиях евреев) знакомое космическое клише перенесено на Первочеловека Адама, который первоначально имел вселенские размеры, заполняя собою весь мир, и лишь после грехопадения Бог уменьшил размеры Праотца рода людского. Когда Адам лежал, рассказывается в фольклорном предании, голова его находилась на крайнем Востоке, а ноги - на Западе; когда же онвстал, созданный по образу и подобию Божьему, то все тварипосчитали его творцом, равным Богу. Ангелы сказали: "В миредвоевластие", и тогда Бог уменьшил размеры тела Адама56.
Подобные же мотивы обнаруживаются и в мусульманских легендах, изложенных, к примеру, в поэме великого суфийского мыслителя Джалаледдина Руми (1207 - 1273) "Масневи", написанной на основе ближневосточного фольклора. У Руми Бог творит Адама изпраха, а Дьявол проникает через раскрытый рот внутрь Первочеловека и обнаруживает там "Малый мир", подобный "Большому миру". Голова Адама - небо о семи сферах, тело его- земля, волосы - деревья, кости и жилы - горы и реки. Как в природном Мире - четыре времени года, так и в Адаме - жар, холод, влага и сушь, заключенные в черной и желтой желчи, флегме и крови. А связанный со сменой времен года кругооборот природы подобен кругообращению пищи в теле Адама. И т.п.
Впоследствии популярный сюжет общемирового фольклора проник в русские "отреченные книги" - апокрифы и стал известенпод названием "Вопросы, от скольких частей создан был Адам".
Здесь Первочеловек рисуется по аналогии с Голубиной книгой, но как бы с обратным знаком: тело - от земли, кости - от камней,очи - от моря, мысли - от ангельского полета, дыхание - от ветра, разум - от облака небесного (Небо - синоним Космоса),кровь - от солнечной росы57. Впрочем, с точки зрения единства Макро- и Микрокосма - центральной идеи всего русского космизма- направленность вектора "Человек - Вселенная" не имеет принципиального значения.
Вселенский Первочеловек-исполин - одна из устойчивых мифологем мирового фольклора и человеческой предыстории - запечатлен во множестве древних изображений. Выразительныерисунки на скалах сохранились, к примеру, на традиционных путяхдревнейших миграций на территории современного Казахстана -близ Алма-Аты (рис. 120) и в Прикаспии (рис. 121). На обоихпетроглифах (вообще же известно множество вариантов) изображено Космическое существо, окруженное светилами; такие же космические символы и внутри его головы, образованной небесными сводами. По-видимому, существовал некоторый единый шаблон для изображения Вселенского Праотца или Праматери (у китайцев это- супружеская пара первопредков - Фу-си и Нюй-ва). Классический Вселенский первочеловек индоариев - Пуруша - также представлялся и мужчиной и женщиной (рис. 122). Известныи протославянские изображения Пуруши (рис. 123). Сказанное удивительно подтверждается, если сравнить первобытные наскальные рисунки Казахстана с космическими мотивами русских вышивок, где также изображено Вселенское существо (мужского или женского рода) в обрамлении небесных светил (рис. 124). При этом звезды выглядят вполне натурально, а часть из них, как и на центральноазиатских петроглифах, образуют лицо Первочеловека. Ромбовидная звездоликость, тождественная ромбовидному орнаменту, распространенному во многих культурах, свидетельствует о небесно-космической сущности ромбической символики, вопреки мнению некоторых маститых исследователей, усматривающих в ней засеянное поле или засаженный огород.
Безусловно, в общем и целом космическое мировоззрение русского народа в его исконно-древнем выражении неотделимо от тех общеарийских и доарийских представлений, которые образовали дух мировых цивилизаций. Отзвуки былых космических воззрений русского человека сохранились и в мистических стихах сектантов старообрядцев. Достаточно вчитаться в некоторые из одном имении помещицы Шидловской (Харьковская губ.) безжалостно что в их основе лежит не какая-то умозрительная христианская символика, а что ни на есть живое и полнокровное древнее миропредставление, сродни индоарийским огнепоклонникам. Вот образец такого духовного стиха из дореволюционного архива Соловецкого монастыря: У нас было на сырой земле, Претворилися такие чудеса, Растворилися седьмые небеса, Сокатилися златые колеса, Золотые, еще огненные.
Уж на той колеснице огненной
Над пророками пророк сударь гремит,
Наш батюшка покатывает.
Утверждает он святой Божий закон.
Под ним белый храбрый конь.
Хорошо его конь убран,
Золотыми подковами подкован,
Уж и этот конь не прост,
У добра коня жемчужный хвост,
А гривушка позолоченная,
Крупным жемчугом унизанная;
Во очах его камень-маргарит,
Изо уст его огонь-пламень горит...58
Во всех этих огненно-золотых и конно-колесничных образах закодировано знание, восходящее еще ко временам индоевропейской этнической общности евразийских народов. Знания эти хранились в народной памяти, передавались от поколения к поколению и впоследствии были переосмыслены в тайной мистической поэзии русских сектантов.
Никакого религиозного содержания - ни старого, ни нового, ни ортодоксального, ни еретического - нет также в зачине хлыстовского песнопения, пронизанного народным космизмом искорее всего целиком заимствованного из фольклора.
Красно солнышко восходит на сырую землю И тьму ночи рассевая, а день предвещая Лучами своими озаряет, все оживотворяет, Всем живущим возвещает, светом освещает, Теплотою согревает, на твердь поспешает, На небесном своде будет, всех земных разбудит.59
Стойкий интерес к небесно-космической проблематике постоянно держался у русских людей на протяжении тысячелетий. Во все времена тянулся русский народ к космическому знанию, черпая его из любых источников, в том числе - изаимствованных. В данной связи весьма показателен и поучителенодин эпизод из русской истории, мало освещенный по тем или инымпричинам в современной литературе. Он касается того всплескаинтереса к переводной астрономической и астрологическойлитературе, случившийся в XV веке и неотделимый от техцентростремительных тенденций, которые характеризовалиобщественную и духовную жизнь России при создании единогогосударства во главе с Москвой. Раньше основным каналомпроникновения ученой книжности на Русь была Византия, но послевзятия Константинополя турками в 1453 году и падения Византийской империи в традиционных центрах русской книжности и культуры стали появляться и переводиться многие из популярных на Западе и Востоке сочинений не только научной, но и околонаучной тематики - астрологических, предсказательных,гадательных и прочих книг.
Не в последнюю очередь данный интерес был стимулирован и тем серьезным идеологическим потрясением, которое пережила православная Русь в конце XV века, когда в Новгороде, а затем и в Москве, подобно заразе, распространилась так называемая ересь "жидовствующих", охватившая самые различные слоирусского люда. Борьба с ересью потребовала мобилизации всехдуховных сил лучших представителей православной церкви, чтобыло особенно трудно, так как поначалу на закордонную пустышкуклюнул и отнесся к ней не без благосклонности сам Великий князь Московский Иван III. По счастию, Государь всея Руси был быстро образумлен и направлен на путь истинный главным ниспровергателем ереси "жидовствующих" Иосифом Волоцким (1439/40 - 1515).
А начиналось все просто и невинно. Находясь под непрекращающимся давлением Москвы и изнемогая от внутренних противоречий, одна из антимосковских группировок, ориентировавшихся на Литву, пригласила в 1470 г. в Новгород литовского князя Михаила Олельковича. В его свите прибыл и ученый-астролог, иудей-караим, уроженец Кафы (ныне Феодосия) по имени Схария (Захарий Скара). Князь Михаил вскоре возвратился домой, а Схария не только остался, но и пригласил из Литвы еще двух ученых евреев. Вместе они-то и развернули в Новгороде тайную еретическую пропаганду - сначала среди православногодуховенства, а затем и среди мирян, загипнотизировав всехсвоими пророчествами и посулами.
Отчего же вдруг возник такой повальный психоз и православные люди враз клюнули на иудаистическую казуистику? Причин тут много, но воздействовали они комплексно. Первая причина - политическая: боязнь московской экспансии инеприятие всего московского (отсюда - постоянные заигрывания снеправославными соседями, в том числе с Речью Посполитою, Ливонией и Швецией). Вторая причина - гуманистическая: русские всегда тянулись к новому знанию, а ученые иудеи привезли в Новгород последние достижения европейской науки и множество доселе неизвестных на Руси книг по астрономии, астрологии, логике, гадательной практике и т.п. Наконец, третья причина, обусловившая массовый интерес к пропаганде Схарии и его приверженцев, - эсхатологическая, связанная с ожиданием в скором времени Конца света и Страшного суда.
По христианскому летосчислению в 1492 году наступала 7-я тысяча лет от библейского сотворения мира (5508 лет до рождества Христова + 1492 года после Рождества Христова = 7000 лет). Мистическая, идущая от язычества вера в тайный смысл цифры 7 привела христианский мир к выводу: близится день Страшного суда, мир движется к своему концу. В православных пасхалиях исчисление празднования Пасхи - Воскресения Христовадоводилось только до 1491 года, а применительно к роковому 1492году делались приписки: "горе, горе достигшим до конца веков"или "зде страх, зде скорбь, аки в распятии Христове сей кругбысть, сие лето и на конце явися, в нем же чаем и всемирноетвое пришествие".
Светопреставления ждали со страхом и трепетом, оно казалось неотвратимым, была даже объявлена точная дата - вночь на 25 марта 1492 года. И вот в этой обстановке полнойобреченности и безнадежности вдруг появляются три ученых еврея,которые, опираясь на Тору и Талмуд, заявляют: поиудаистическому летосчислению от сотворения мира и до Рождества Иисуса из Назарета, объявленного впоследствии Христом, прошло вовсе не 5508 лет, а всего лишь 3761 год. Следовательно, до конца мира еще очень и очень далеко, и как тут не посмеяться над "пужанием" православных священников и монахов и не усомниться в истинности христианских догматов.
И православные новгородцы, а вслед за ними и москвичи, досель слыхом не слыхавшие ни о какой талмудической или каббалистической премудрости, с ходу отказывались от символа веры и догмата Святой Троицы (по иудаистическим канонам признается только Бог-отец - Яхве; Христос же был простымсмертным, поделом распятым, истлевшим и никогда невоскресавшим; ну а Святой Дух - всего лишь "сотрясениевоздуха", то есть дыхание). Это только один из шестнадцатиеретических тезисов, отстаиваемых "жидовствующими", которыебыли подвергнуты беспощадной богословской критике Иосифом Волоцким в его известнейшем и обширнейшем сочинении, получившем название "Просветитель".
Некоторые из "жидовствующих" дошли до того, что начали настоятельно требовать совершить над ними обряд обрезания, чему, однако, воспрепятствовали их еврейские наставники, опасаясь возможных репрессий. Последние не заставили себя ждать. Ересь была изобличена, осуждена высшим церковным судом и люто подавлена: еретиков хватали, зверски пытали и в большинстве своем сжигали на костре. Судьба самого Схарии неизвестна: по одним сведениям он был сожжен с группой новгородцев, по другим - ученому смутьяну удалось бежать в Крым60.
Ересь искоренили, но книги, завезенные схарианцами в Россию, с тех пор получили здесь постоянную прописку, содействуя расширению кругозора русских людей61. И в первую очередь это относится к литературе космитско-астрологического содержания. К собственно литературе "жидовствующих" относятся переводные трактаты: "Космография", "Логика", "Тайнаятайных", "Лунник" и знаменитый "Шестокрыл". Но сюда жепримыкают и другие переводные книги того же жанра, внесенные вправославный индекс запрещенной литературы, именуемый "Списоккниг истинных и ложных": "Мартолой" (иначе: "Астролог", "Астрономия"), "Звездочтец 12 звезд", "Альманах", "Аристотелевыврата", "Луцидариус", "Лопаточник", "Рафли" (здесь жефигурируют: "Громник", "Молниянник", "Колядник", "Месяцокружится", "Сонник", "Зелейник", "Чаровник и др.).
В средневековой Руси имело хождение несколько переводов книг с одним и тем же традиционным названием "Космография", среди них - по меньшей мере 4 авторской принадлежности,связанные с именами западноевропейских ученых докоперниковскогопериода - Бельского, Ботера, Ортелиуса и Меркатора.