Вывод: говорим государство, подразумеваем Общество

Итак, государство - это политическая целостность, образуемая национальной или много национальной общностью людей, закреплённой на определённой территории, где поддерживается юридический порядок, установленный элитой, которая монополизирует институционализованную власть, обладая законным правом применения принуждения.

Мы видим, что, прежде всего государство это общность людей, да объединенных территорией и управляемых властью, но главное что это общность людей.

Что это означает для раскрытия нашей главной темы «Государство и Церковь, взаимодействие или конфликт». Как уже отмечалось выше, говоря Церковь, я подразумеваю Христос.

Что же тогда получается: «Государство и Христос, взаимодействие или конфликт» - не очень то понятно, что это значит. Но как в случае метаморфозы понятия Церковь в Христос, нам следует поступить и с понятием государство, а именно – говорим государство, подразумеваем Общество. Что же получается? А вот что: вместо формулировки «Государство и Церковь, взаимодействие или конфликт» стоит понимать – «Христос и общество, взаимодействие или конфликт». Вот именно данную тему в такой формулировке я и рассмотрю ниже.

V. Неразрешимая проблема

Отношение между христианством и цивилизацией

Суть проблемы

Многосторонние споры об отношениях между христианством и цивилизацией не прекращаются и в наши дни. Историки и тео­логи, политики и служители культа, католики и протестанты, хрис­тиане и антихристиане — все принимают в них живейшее учас­тие. Дебаты ведутся противостоящими сторонами открыто, а пос­ле нередко продолжаются в виде угрызений совести, скрытых от посторонних глаз. Порой накал страстей концентрируется вокруг отдельных вопросов типа «Место христианского вероисповеда­ния в средней школе» или «Применимость христианских этичес­ких норм в экономике». Иногда речь идет о более широких по­нятиях, например «Ответственность церкви за существующий об­щественный строй» или «Должны ли современные христиане быть действительно «не от мира сего»?».

Как отмечает Ричард Нибур в своей книге «Христос и общество»: «Споры эти настолько же запутанны, насколько многосторонни. Едва только начинает казаться, что какой-то вопрос уже вполне ясен, а ответ на него удовлетворяет как сторонников христиани­зированной цивилизации, так и приверженцев атеистического об­щества, как возникают неожиданные осложнения. Внезапно фана­тично настроенные верующие объединяются с секуляристами и совместно начинают бороться против, к примеру, преподавания религии в общеобразовательных школах или за то, чтобы церковь оказала поддержку явно антихристианской политической партии».

Слишком много обсуждается вопросов, слишком много выска­зывается мнений, слишком много одинаково уверенных голосов провозглашают совершенно разные вещи о том, в чем же, соб­ственно, заключается христианский подход к решению социальных проблем. Такое положение дел оставляет большинство простых верующих в растерянности и неопределенности.

В создавшейся ситуации полезно вспомнить, что тема об отноше­ниях между церковью и цивилизацией не нова. Чувство растерянности перед лицом этой запутанной проблемы знакомо не одному поколению верующих, и она оставалась неразрешенной во все века существования христианства. Не менее полезно вспомнить, что не­устанные попытки найти ответ на данный вопрос так и не привели к единому христианскому учению на эту тему, а дали лишь серию типичных мнений, которые и предлагается принять на веру.

Эти ти­пичные мнения отражают тактику ведения борьбы воинствующей церкви против враждебного ей мира, но являются ли они отраже­нием позиции Верховного Главнокомандующего — вот вопрос. Ответ Христа на вопрос о человеческом обществе — это одно, от­вет христиан — совсем другое, однако верующие убеждены, что Бог употребит все их разнообразные действия во исполнение Своей воли.

5.1.2. Типичные ответы христиан на вопрос об отношениях между Христом и

Обществом

Христос и общество, взаимодействие или конфликт? Воскресший Христос является Господином истории и жизни, а потому ответит на этот вопрос так, что, превзойдя мудрость всех толкователей, все же употребит во благо их не всегда удачные догадки и вынужден­ные разногласия.

Наша неразрешимая проблема возникла, по всей видимости, еще в те дни, когда Иисус Христос жил на земле в образе обыкновен­ного человека. Он, который «был иудеем... и оставался иудеем до последнего вздоха», бросил серьезный вызов иудейскому же об­ществу. Ричард Нибур отмечает: «Раввин И. Клауснер описал это противостояние в совре­менных терминах, желая показать, как ситуация выглядела в гла­зах фарисеев и саддукеев. По его мнению, отвергая Иисуса Назорея, они защищали иудейскую цивилизацию от неминуемой гибе­ли, а потому их поведение вполне оправдано и не заслуживает столь жестокой критики, какой его обычно удостаивают.

И. Клауснер считает, что Иисус был сыном своей культуры на­столько, что в Евангелиях нет ни строчки, за которой не стояли бы еврейские священные книги, но это не помешало Ему стать реаль­ной угрозой для иудейского общества, отделить религию и этику от остальной жизни и провозгласить грядущее торжество Божественной власти только как «царство не от мира сего». «Однако иуда­изм — это не только религия и не только этика, — продолжает раввин, — это совокупность всего, что можно назвать потребнос­тями нации, помещенными на религиозную основу... Иудаизм — это жизнь народа, в которой национальное вероисповедание и об­щечеловеческие этические принципы соединяются, не смешива­ясь. Иисус же пришел и отбросил все требования, налагаемые на жизнь нации... Вместо них Он не предложил ничего, кроме этико-религиозной системы, завязанной на Его собственном понима­нии идеи Бога»[10].

Если бы Он предпринял реформу религиозной и национальной культуры, отменив устаревшие церемонии и пересмотрев архаич­ное гражданское право, общество восприняло бы Его как героя. Но вместо преобразования культуры Он просто проигнорировал ее. «Он явился не для того, чтобы дать народу более глубокое знание, развить искусство и культуру, напротив, Он хотел уничтожить даже то немногое, что у нации было, включая религию».

Гражданскую справедливость Он подменил заповедью непротив­ления злу, что должно было неминуемо привести к разрушению всего общественного порядка.

Вместо социальных норм и защиты прав семьи Он предложил запретить развод как таковой, а те, «ко­торые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного», удос­тоились от Него высшей похвалы. Труд на благо общества, разви­тие экономики, политические отношения не интересовали Его, на­против, Он советовал вести беззаботную жизнь подобно птицам и лилиям. Даже естественные требования честного распределения были Им с презрением отвергнуты, когда Он сказал: «Кто поста­вил Меня судить или делить вас?».

Иисус проявил откровен­ное безразличие ко всему, имевшему отношение к материальной цивилизации: в этом смысле Он не принадлежал к ней. Поэто­му люди и отвергли Его.

Не все евреи тех дней отвергли Иисуса ради сохранения сво­ей культуры, а две тысячи лет не-иудейского христианства и не­христианского иудаизма могут служить подтверждением еще многих теорий помимо той, что Иисус представлял опасность для общества. Одно уж точно: последние два тысячелетия, действительно, были полны спо­ров по этому вопросу. Не только иудеи, но также греки и римля­не, жители средних веков и наши современники, представители Запада и Востока — все они отвергали Христа, видя в Нем уг­розу для своей культуры.

Рассказ о том, каким преследованиям подверглось Евангелие со стороны греко-римской цивилизации, является одной из самых драматичных глав в каждом учебнике по западной культуре или по истории Церкви, хотя обычно повествование ограничивается примерами политических гонений. Однако враждебность к хрис­тианам, исходившая буквально отовсюду, была вызвана целым ря­дом слагаемых, каждое из которых сыграло свою небольшую, но существенную роль.

Это и нарушения социальных норм, и литера­турная полемика, и философские споры, и вызывающее поведение священников, и, вне всякого сомнения, подрывное отношение к эко­номике — то есть проблема затрагивала не только область поли­тики, но касалась всего общества.

В самом деле, государство взялось за оружие и начало актив­ную борьбу против Христа и Его учеников значительно позже, чем другие институты и группировки.

В наши дни открытый конфликт разгорелся с новой силой бла­годаря тому, что не только представители националистических и коммунистических режимов, но и ярые сторонники демократии и борцы за права человека разглядели в Иисусе Христе опасность для интересов общества.

Христа отвергали при самых различных исторических и соци­альных условиях; личные и общественные мотивы Его противни­ков были исключительно многообразны. Философские и научные убеждения, противостоящие христианскому учению, составили бы намного более яркие пары антиподов, если бы враждовали не с христианством, а друг с другом. И, несмотря на такое разнообразие критиков, среди них обнаруживается редкое единодушие по воп­росу отношений между Христом и обществом. Националисты и гуманисты, античные спиритуалисты и современные материалисты, религиозные римляне, обвинявшие христианство в атеизме, и без­божники XIX века, осуждавшие его за веру в Бога, — всем им не нравились одни и те же элементы в Евангелии, все они использо­вали одни и те же аргументы для защиты от них своего общества.

Как заметил Э. Жиббон, объясняя ситуацию на примере Римс­кой империи, среди таких вновь и вновь повторяемых обвинений самым любимым является утверждение, что христиане «живут, презирая теперешнее существование и надеясь на бессмертие»[11]. Вера, основанная на этих двух убеждениях, ставила в тупик и при­водила в гнев как современных поклонников достижений науки и техники, так и древних защитников римской цивилизации; как радикальных революционеров, так и консервативных любителей традиций; как верующих в прогресс и устойчивое развитие, так и отчаявшихся пессимистов, ожидающих гибели общества.

Такое отношение к жизни нельзя списать на ошибки учеников, освободив тем самым Учителя от всякой ответственности. Ведь именно высказывания самого Христа о ненужности заботы по по­воду еды и питья, о никчемности земных богатств, о неоправдан­ности страха за жизнь, а также Его категорический отказ от по­литической власти послужили очевидным источником убеждений учеников.

Нельзя пренебречь подобным отношением как характерным якобы лишь для отдельных групп христиан, типа апокалипсически настроенных сект или ультраспиритуалистов. Оно уживается с разными взглядами на историю, с разным пониманием связи между плотью и духом. Оно обескураживает, потому что в нем соче­тается презрение к теперешнему существованию и большая забо­та о людях, потому что в нем нет страха перед крахом всех че­ловеческих усилий по благоустройству мира, потому что в нем нет и тени отчаяния, а есть лишь твердая уверенность.

Угроза обществу, исходящая из христианства, основывается не на пророчествах о том, что от всех достижений человечества не останется камня на камне, но на том, что Христос позволяет людям спокойно относиться к надвигающейся катастрофе, дает им надеж­ду на мир иной, чем как бы лишает заинтересованности в беско­нечном труде по сохранению огромного, но хрупкого обществен­ного наследия.

Именно поэтому Цельс перешел от резких нападок на хрис­тианство к призыву ко всем верующим перестать подвергать опасности империю своим пренебрежением общественными обя­занностями по защите отечества и восстановлению разрушен­ных зданий.

Те же взгляды христиан вызвали враждебную критику К. Мар­кса и В. И. Ленина по прямо противоположной причине: недоста­ток заинтересованности в теперешнем существовании мешал ве­рующим влиться в борьбу по разрушению старых порядков и построению нового мира. Основоположники революционного уче­ния смогли объяснить такое положение вещей, только обозвав христианскую религию «опиумом для народа», с помощью кото­рого эксплуататоры одурманивают массы и не дают им осознать, что нет жизни вне общества.

Другой популярный аргумент, выдвигаемый обществом против Христа в самые разные времена и под самыми разными идеологи­ческими предлогами, — это то, что Он побуждает людей во всем полагаться на волю Божию вместо того, чтобы приложить усилия для достижения некоей цели. Что случится с римлянами, вопроша­ет с возмущением Цельс, послушайся они заповеди во всем полагаться на Бога? Не окажутся ли они без клочка собственной зем­ли, подобно иудеям, или гонимыми отовсюду как преступники, по­добно христианам?

Современные социальные философы типа Николая Хартманна находят, что если нужно составить антиномию[12], одним из полю­сов которой является социальная этика, то главным кандидатом на второй полюс будет вера в помощь Божию, поскольку соци­альная этика предполагает непременное использование человеческих усилий.

Марксисты, будучи уверены в том, что человек — творец ис­тории, считают упование на Божию помощь таблеткой снотвор­ного, лечебное действие которой сродни обещаниям загробного счастья. Демократы и гуманисты обвиняют христиан в «квиетиз­ме», ведущем к нежеланию участвовать в прогрессивных рефор­мах общества.

Ну а обыденное сознание выражает распространен­ное мнение по поводу милости небес в пословицах типа «Бере­женого Бог бережет» или «На Бога надейся, а сам не плошай».

Третьим по популярности среди обвинений, предъявляемых об­ществом Христу и Его церкви, можно назвать обвинение в нетер­пимости, хотя не все противники обращаются к этому аргументу. На­пример, коммунисты не включают его в свой список критических замечаний, ведь один фанатик никогда не объявит другого фанатика чересчур непримиримым. Напротив, трения возникают тогда, когда безразличное неверие сталкивается с твердыми убеждениями.

Древнеримская цивилизация, пишет Э. Жиббон, не могла не отвер­гнуть христианство хотя бы потому, что римляне были терпимы. Тогдашнее общество представляло собой невероятную смесь нра­вов, обычаев и религий, а потому поддерживало свое существование лишь благодаря уважению ко всем перепутанным между собой тра­дициям и церемониям многих народов. Отсюда понятно, почему следовало ожидать, что все эти разнообразные группы «с возмущени­ем объединятся против любой секты, пытающейся отделиться от человеческого общества и приписывающей себе исключительное обладание божественным знанием, а также отвергающей как гнусное идолопоклонство любые формы поклонения, кроме своей».

Евреев, разделявших взгляды христиан на богов и идолов, рим­ляне еще как-то терпели, потому что те держались обособленно, сохраняя свои старинные обычаи и не вмешиваясь в обществен­ную жизнь. Христиане же являлись членами римского общества и находясь в самой гуще событий социальной жизни, явно и не­явно выражали крайнее презрение к религии окружавших их людей. О них складывалось впечатление как о предателях, разры­вающих священные узы общепринятых устоев и воспитания, ос­корбляющих религиозные институты родной страны, высокомер­но презирающих все, во что верили их отцы и что их деды почи­тали святыней.

Остается только добавить, что терпимость римлян, как и тер­пимость современных демократов, имела границы, поскольку суще­ствовала исключительно как социальная политика, направленная на поддержание единства. Какую бы религию ни исповедовал человек, от него требовалось поклоняться Кесарю.

Однако Христос и хри­стиане угрожали единству в обществе как по первому, так и по вто­рому пункту своим радикальным монотеизмом, верой в единого Бога, которая очень отличалась от языческого универсализма, предпола­гавшего мирное соседство многочисленных богов и религиозных течений под властью одного земного или небесного монарха.

Такой монотеизм рождает политическую проблему для наци­оналистического или империалистического общества, и хотя в со­временную эпоху она стала менее заметна, все же проявилась со всей очевидностью, когда германский национал-социализм начал гонения против христиан, и особенно против евреев.

Видимо, не только цари, но и другие обладатели политической власти нуждаются в ореоле божественности, а монотеизм лишает их священной ауры. Христос отказался поклониться сатане, хотя тот предложил Ему за это господство над всеми царствами мира. И примеру Учителя следуют ученики, которые поклоняются толь­ко Иисусу Христу в единстве с Пославшим Его. Такое положе­ние вещей представляется неприемлемым для защитников обще­ства, терпимого к любым богам при условии, что и Ее Величество Демократия, или Свободная Америка, и Великая Германия, или Свя­щенная империя, получают свою долю религиозных почестей.

Конечно, антагонизм со стороны современного терпимого общества в отношении Христа часто проявляется в неявном виде, потому что оно не называет свои религиозные обряды религиоз­ными, оставляя этот термин только для некоторых конкретных ри­туалов, связанных с официально установленными священными институтами; а также потому, что религию в таком определении относят к одной категории с экономикой, искусством, наукой, поли­тикой и техникой. Тогда претензии, предъявляемые христианско­му монотеизму, носят вид напоминаний о невмешательстве рели­гии в политику и бизнес или о том, что христианская вера должна научиться мирно сосуществовать с другими исповеданиями.

На практике это часто означает, что не только учению религи­озных групп, но и всей совокупности учения Христа и Бога должен быть закрыт доступ в те сферы, где царствуют идолы по имени «жизненные ценности».

Скрытое обвинение против христианской веры остается тем же, что и в древние времена: она угрожает религиозной жизни; она лишает социальные институты их культо­вого, священного характера; а отказом потакать суевериям терпи­мых политеистов она подрывает единство в обществе. Такое об­винение выдвигается не только против тех христианских органи­заций, которые применяют силу в отношении так называемых «лже­религий», но и против самого существа веры.

Есть и другие черты Христа и христианства, позволяющие уви­деть в них врагов общества. Прощение, которым Иисус щедро одаривает людей и к которому призывает, противоречит требова­ниям справедливости и чувству моральной ответственности, ха­рактерному для свободного человека.

Заповеди Иисуса о недопу­стимости гнева и непротивлении злу, о ненужности клятв и не­расторжимости брака, о беззаботной жизни и пренебрежении богатством — все они оказываются несовместимыми с реальной общественной жизнью. Воспевание христианами бедности оскор­бляет чувства как аристократов и ницшеанцев, так и передового пролетариата. Недоступность Христовой мудрости для «мудрых» и прилежных в учебе и открытость ее даже для людей малооб­разованных и младенцев приводит философские светила в заме­шательство или даже вызывает их насмешки.

Эти нападки на Христа и христианскую веру высвечивают и де­лают ясной суть вопроса, хотя часто он принимает весьма причуд­ливые формы. Но проблема христианства состоит не в необходи­мости защищаться против обвинений. Сочетать заповеди Хрис­та с требованиями общественной жизни оказывается нелегко не только для отвергнувших Иисуса язычников, но и для принявших Его верующих. Войны и дипломатические переговоры, победы и мирные соглашения присутствуют не только в явном виде при встречах христиан и антихристиан; куда чаще дебаты об отноше­ниях между Христом и обществом протекают в среде верующих и, наконец, в глубине сердца, когда христианин ведет спор с соб­ственной совестью. Это не война набожности с безбожием за сфе­ру влияния и спокойное сосуществование, но борьба веры с ве­рой в надежде на примирение.

Вопрос отношений между Христом и обществом стоит за раз­ногласиями апостола Павла с иудействующими христианами и с ве­рующими поклонниками греческой культуры. Именно эти споры подвигли его писать свои послания на языке эллинов и приспосаб­ливаться к их типу мышления. Та же проблема являлась причиной противостояния между ранней церковью и Римской империей, вы­зывала дебаты первохристианского учения с религиями и филосо­фиями Средиземноморья, формировала отношение верующих к при­нятым нравственным (и безнравственным) нормам, метафизическим взглядам и общественному порядку. Указ Константина и принятие великих символов веры, возникновение папства и монашеское дви­жение, платонизм Августина Блаженного и аристотелианство Фомы Аквинского, Реформация и Ренессанс, Великое пробуждение и Про­свещение, либерализм и «социальное евангелие» — вот лишь не­которые из глав в истории этой неразрешимой проблемы.

Меняя обличье в соответствии с эпохой, она проявлялась в спорах о разуме и откровении, о религии и науке, о законах при­роды и Божиих заповедях, о государстве и церкви, о непротивле­нии и принуждении. Она возникала в виде исследований на тему связи протестантизма и капитализма, пиетизма и национализма, пу­ританства и демократии, римо-католичества и англиканства, хри­стианства и технического прогресса.

По существу это не проблема христианства и цивилизации, ибо как бы мы ни определяли христианство — как церковь, символ веры, этику, движение мысли, оно само колеблется между теми же полю­сами: Христом и обществом. Связь с этими двумя авторитетами и составляет суть проблемы.

Когда христианство рассуждает о соотношении разума и откро­вения, на деле оно пытается понять, какова связь между откровени­ем, данным во Христе, и разумом, господствующим в обществе. Когда предпринимаются усилия по различению, противопоставлению или сочетанию рациональной этики и познания воли Божней, на деле сравниваются понятия «что такое хорошо и что такое плохо», по мнению общества, с идеями добра и зла, проповеданными Христом.

Когда встает необходимость выбора между послушанием церк­ви и подчинением государству, именно Христос и культурное об­щество являются противоборствующими объектами, требующими исключительной верности себе.

Ранее мы уже предприняли попытку перевести понятия Церковь и государство в понятия Христос и общество, в общем, это удалось. Поэтому, прежде чем мы предпри­мем попытку выделить и показать основные способы решения христианами этого вечного вопроса «Христос и общество, взаимодействие или конфликт», полезно будет осторожно определить, что же подразумевается под терминами: «Христос» и «общество»[13].

Понятие «Христос»