Цзя Чжэн ничего не смыслил в хозяйственных делах и рассуждения матушки Цзя воспринял как приказ.
«Матушка, — думал он, — прекрасно во всем разбирается, а мы — просто никчемные люди!»
Заметив, что матушка Цзя устала, Цзя Чжэн попросил ее прилечь отдохнуть.
— Вещей у меня осталось немного, — сказала матушка Цзя. — Когда я умру, продайте их и устройте похороны! Остальное раздайте моим служанкам!
Слушая матушку, Цзя Чжэн еще больше расстроился. Все, кто был в комнате, опустились на колени и стали умолять:
— Почтенная госпожа, успокойтесь! Мы надеемся, что ваше счастье поможет нам пережить трудное время, искупить грехи перед государем и вы будете жить безбедно до ста лет.
— Это — моя заветная мечта, потому что мне хочется после смерти со спокойной совестью встретиться с вашими предками! — воскликнула матушка Цзя. — Не думайте, что, проживя жизнь в почете и богатстве, я не знала, что такое бедность! Но, глядя на вас, я обо всем забыла, вместе с вами беззаботно веселилась, только и думала об удовольствиях! Я и не представляла себе, что наша семья вконец разорена! Что наше благополучие чисто внешнее. Иначе не допустила бы никаких излишеств, спасла семью от разорения! Но раз уж так случилось, придется жить поскромнее, а главное — беречь доброе имя. Напрасно ты думаешь, сын мой, что узнай я раньше о нашем разорении, умерла бы от горя! Ведь я хорошо понимаю, что с вашими дедами вам по могуществу не сравниться, и все время думала, как поддержать наш род. Кто же мог представить себе, что мои сыновья окажутся замешанными в столь неблаговидных делах?!
Рассуждения матушки Цзя были прерваны появлением служанки, которая обратилась к госпоже Ван:
— Моя госпожа все утро плакала и от слез обессилела. Пинъэр послала меня сообщить об этом вам, госпожа!
Матушка Цзя не расслышала слов служанки и спросила:
— Что там случилось?
— Говорят, Фэнцзе не очень хорошо себя чувствует, — ответила за служанку госпожа Ван.
— Ох уж эти мне грешники! — сокрушенно вздохнула матушка Цзя. — Они до смерти меня доведут! — И она велела служанкам отвести ее к Фэнцзе.
— Вы столько пережили сегодня, — начал отговаривать ее Цзя Чжэн. — Кроме того, занимались делами. Вам нужно отдохнуть. Моя жена посмотрит, что там случилось, а вам не надо ходить! Не то снова расстроитесь и заболеете, каково тогда будет мне?!
— Ладно, иди по своим делам, — приказала матушка Цзя. — Потом придешь, мне надо с тобой поговорить.
Цзя Чжэн не осмелился возражать и решил заняться сборами в дорогу Цзя Шэ и Цзя Чжэня, приказав Цзя Ляню дать им сопровождающих.
Между тем матушка Цзя приказала отнести Фэнцзе предназначенные ей вещи и сама отправилась к ней.
Фэнцзе страдала от удушья. Пинъэр сидела вся красная от слез, с припухшими глазами. Услышав, что пришли матушка Цзя и госпожа Ван, она поспешила им навстречу.
— Как твоя госпожа себя чувствует? — осведомилась матушка Цзя.
Не желая расстраивать старую госпожу, Пинъэр торопливо ответила:
— Получше.
Следом за матушкой Цзя она прошла в комнату Фэнцзе и, забежав вперед, торопливо откинула висевший над кроватью полог.
Фэнцзе лежала, широко раскрыв глаза, и, когда увидела матушку Цзя, ощутила стыд. Ведь она считала, что матушка Цзя на нее разгневалась, больше не любит и бросила ее на произвол судьбы. И сейчас, когда матушка Цзя вдруг пришла ее навестить, она от нахлынувших чувств почувствовала облегчение и попыталась подняться.
Матушка Цзя сделала знак Пинъэр, чтобы не давала ей двигаться.
— Тебе лучше?
— Лучше, — сдерживая слезы, ответила Фэнцзе. — С самого детства я окружена вашей заботой и заботой госпожи! Кто бы знал, что мне, несчастной, не суждено до конца проявить перед вами свою дочернюю почтительность? Вы благоволили ко мне, поручили вести хозяйство, а я что натворила?! Как же мне после этого смотреть вам в глаза?! Вы так заботитесь обо мне, даже пришли навестить! И мне остается лишь умереть от стыда!
Фэнцзе всхлипнула.
— Наши неприятности произошли за пределами дома, — сказала матушка Цзя. — А ты здесь при чем? Забрали у тебя вещи — не важно! Я принесла кое-что из своих! Вот, погляди!
Матушка Цзя приказала служанке показать Фэнцзе вещи. Жадная по натуре, Фэнцзе никак не могла примириться с тем, что лишилась имущества и сбережений, к тому же боялась навлечь на себя гнев родных. И из-за всего этого утратила всякий интерес к жизни. Но сейчас воспрянула духом. Никто на нее не сердился, даже пришли навестить. С Цзя Лянем, Фэнцзе надеялась, тоже ничего не случится. Одним словом, у нее отлегло от сердца. Поднявшись с подушки, она поклонилась матушке Цзя и промолвила:
— Не беспокойтесь, пожалуйста, бабушка! Если, благодаря вашему счастью, я оправлюсь от болезни, то охотно буду выполнять самую грубую, черную работу и не жалея сил прислуживать вам и госпоже!
В голосе Фэнцзе звучала такая неподдельная скорбь, что матушка Цзя невольно расплакалась.
Что касается Баоюя, то он в жизни знал одни удовольствия, не испытывал настоящего горя и плакал лишь потому, что плакали остальные.
Печаль близких заставила Фэнцзе собраться с силами; она даже сказала матушке Цзя несколько слов в утешение.
— Бабушка, госпожа, идите! — просила она. — Как только мне станет лучше, я приду вам поклониться.
— Хорошенько ухаживай за своей госпожой, — наказала Пинъэр матушка Цзя. — Что-нибудь понадобится — приходи прямо ко мне!
Когда, сопровождаемая госпожой Ван и остальными, матушка Цзя подходила к своему дому, до нее со всех сторон донеслись рыдания. Не в силах более видеть горестных сцен, старая госпожа отпустила госпожу Ван и приказала Баоюю:
— Пойди проводи дядю и двоюродного брата и поскорее возвращайся!
Матушка Цзя прилегла и опять заплакала. С трудом удалось служанкам ее успокоить, и вскоре старая госпожа уснула. Но об этом мы рассказывать не будем.
Отъезжающие не скрывали своего горя, прощаясь с родным домом. Сопровождавшие их слуги ехали не по своей воле, считали себя обиженными и жаловались на судьбу.
Поистине разлука порой бывает тяжелее, чем прощание с покойником, поэтому провожающие были опечалены больше, чем уезжавшие. Дворец Жунго огласили горестные вопли и стенания.
Цзя Чжэн, больше других заботившийся о соблюдении обычаев и приличий, на прощанье крепко сжал руки брата и племянника, вскочил на коня и помчался за город, чтобы на первой почтовой станции устроить прощальный пир. Здесь он снова и снова напутствовал их, говоря, что государь не забывает своих верных сановников, и просил служить не щадя сил.
Утирая слезы, Цзя Шэ и Цзя Чжэнь попрощались с провожавшими.
Сопровождаемый Баоюем, Цзя Чжэн возвращался домой. Еще издали он вдруг заметил толпу о чем-то споривших людей. Слышались отдельные возгласы:
— Государь велел передать наследственную должность Жунго-гуна господину Цзя Чжэну!
Оказывается, люди собрались в надежде получить денежные подачки, раздаваемые обычно в богатых домах в связи с различными радостными событиями, но привратник не хотел их впускать, кричал и доказывал:
— Какое же тут радостное событие? Наши господа давно занимают эту должность, она досталась им по наследству.
— Наследственная должность — большой почет! — возражали люди. — Вашего старшего господина Цзя Шэ ее лишили, но зато возвратили семье! Милостью своей государь пожаловал эту должность господину Цзя Чжэну. Такое бывает раз в тысячу лет! Как же без денежных наград?
Едва Цзя Чжэн подъехал к воротам, как привратник поспешил ему доложить о случившемся. Цзя Чжэн было обрадовался, но тут же комок подступил к горлу, ведь подобное счастье досталось ему лишь из-за преступления старшего брата. Тем не менее Цзя Чжэн поспешил с этой вестью к матушке Цзя.
Матушка, разумеется, очень обрадовалась и завела речь о том, что только особым старанием можно отблагодарить государя за оказанную милость. Была счастлива и госпожа Ван. Только у госпожи Син и госпожи Ю было тяжело на душе, но они не решались показывать свое горе.
Как мы помним, друзья и дальние родственники семьи Цзя, обычно державшие сторону влиятельных и богатых, попрятались, когда во дворцах Нинго и Жунго произошли неприятности. Но стоило им услышать, что государь по-прежнему милостиво относится к Цзя Чжэну и даже передал ему наследственную должность, как они поспешили во дворец Жунго принести свои поздравления.
Цзя Чжэн, человек честный и благородный, получив должность, по праву принадлежавшую его старшему брату, был удручен, и милость государя казалась ему незаслуженной. Отправившись на следующий день ко двору благодарить государя, он объявил, что желает передать в казну сад Роскошных зрелищ со всеми строениями, дабы искупить вину. Государь не принял этого дара, и Цзя Чжэн вернулся домой успокоенный. Отныне он с особым рвением исполнял свои служебные обязанности. И все же в доме чувствовались упадок и запустение, доходы не покрывали расходов. Цзя Чжэн уже не мог поддерживать широких связей и знакомств, как прежде.
Все видели, что Фэнцзе не справляется с хозяйством, Цзя Лянь все больше запутывается в долгах и для уплаты их приходится закладывать дома и продавать земли. Надобно сказать, что некоторым управляющим за долгие годы службы удалось сколотить солидное состояние, и они, опасаясь, как бы Цзя Лянь не стал им докучать просьбами о деньгах, либо притворялись неимущими и отлынивали от дел, либо брали отпуск, уезжали и больше не возвращались.
Только Бао Юн, хотя он и недавно попал во дворец Жунго, да и то в тяжелое для семьи Цзя время, честно выполнял свои обязанности и возмущался, когда видел, как слуги обманывают хозяев. Но поскольку Бао Юн был в доме человеком новым, с ним мало считались, и он, рассердившись, перестал интересоваться делами, а заботился лишь о том, как бы поесть да поспать. Недовольные тем, что Бао Юн с ними не заодно, слуги стали наговаривать Цзя Чжэну, будто Бао Юн пьянствует, скандалит, не выполняет своих обязанностей.
— Пусть делает что хочет, — отвечал на это Цзя Чжэн. — Мне Бао Юна прислали из семьи Чжэнь, и наказывать его неудобно! А что прибавился лишний рот — ничего! Как-нибудь прокормим.
И он не разрешил прогонять Бао Юна.
Тогда злые языки стали наговаривать на Бао Юна Цзя Ляню, однако и тот махнул рукой.
Однажды Бао Юн напился и стал слоняться по улице перед дворцом Жунго. Навстречу ему попались двое мужчин, разговаривавших между собой.
— Подумай только! — воскликнул один. — В этом огромном дворце жила такая влиятельная семья, а у них конфисковали имущество. Представляю, каково им теперь!
— Да разве такая семья может разориться?! — возразил другой.
— Я слышал, что одна из государынь была когда-то здешней барышней, и хотя ее нет в живых, опора все же осталась. К тому же я хорошо знаю, что они водят знакомство с ванами и гунами, так неужели те им не покровительствуют?! Даже нынешний начальник нашего округа, прежде служивший в военном ведомстве, приходится им родственником.
— Эх ты! Живешь здесь, а ничего не знаешь! — воскликнул первый. — О других говорить не будем, но этот Юйцунь — негодяй! Ведь он был своим человеком в обоих дворцах, мало того, доводился родственником их обитателям, но как только узнал, что им грозят неприятности, порвал с ними всякие отношения. А сколько благодеяний ему там оказывали! Кончилось тем, что имущество в обоих дворцах было конфисковано! Вот какие дела случаются в нынешнем мире!
Прохожие болтали, не подозревая, что их подслушивают. Их слова заставили Бао Юна призадуматься: «Бывают же в Поднебесной такие подлецы! В каких же отношениях этот Цзя Юйцунь состоит с нашим господином Цзя Чжэном? Клянусь, доведись мне его встретить, убил бы на месте! Будь что будет! Всю вину возьму на себя!»
Вот какие безумные мысли приходят в голову человеку нетрезвому! Как раз в это время в конце улицы появилась толпа людей и послышались крики:
— Дорогу, дорогу!
Бао Юн услышал, как один из прохожих сказал:
— Стоило о нем заговорить, а он тут как тут собственной персоной!
Охваченный ненавистью, Бао Юн заорал:
— Бессовестный! Как ты мог забыть о милостях, которые тебе оказывала семья Цзя?
Цзя Юйцунь выглянул из паланкина, но, увидев перед собой пьяного, не обратил на него никакого внимания.
Бао Юн же, очень довольный собой, возвратился во дворец Жунго и стал расспрашивать слуг, известно ли им, что проезжавший только что в паланкине по улице начальник округа и есть тот самый Цзя Юйцунь, который возвысился благодаря покровительству семьи Цзя.
— Он забыл о прежних милостях и позорит наших господ! — шумел Бао Юн. — Я его обругал, а он даже не посмел мне ответить!
Слуги, не любившие Бао Юна, молчали, пока к нему не за что было придраться, но сейчас, когда Бао Юн затеял скандал, побежали к Цзя Чжэну и рассказали, что натворил Бао Юн.
Цзя Чжэн, очень боявшийся сейчас каких бы то ни было происшествий, рассердился, велел позвать Бао Юна, отругал его и отправил присматривать за садом Роскошных зрелищ, строго-настрого запретив выходить за пределы дворца.
Обладая простым и открытым характером, Бао Юн был искренне предан новому хозяину, он собрал свои вещи и отправился в сад, как ему было приказано.
Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава сто восьмая
Притворяясь веселой, царевна Душистых трав принимает поздравления с днем рождения;
преследуемый воспоминаниями о прошлом юноша слышит рыдания души Феи реки Сяосян
Итак, государь не принял в казну ни строения дворца Жунго, ни сад Роскошных зрелищ. А поскольку жить в саду теперь было некому, его постоянно держали закрытым. Правда, там до сих пор оставались госпожа Ю и Сичунь, и, чтобы им не было страшно, Цзя Чжэн велел Бао Юну присматривать за садом, а заодно и переселиться туда. Цзя Чжэн теперь занимался хозяйственными делами и, следуя строгому приказанию матушки Цзя, старался на всем экономить, но сводить концы с концами все равно не удавалось.
К счастью, Фэнцзе поправилась, и матушка Цзя, к великому неудовольствию госпожи Ван и других, снова поручила ей заботы по дому. Но теперь это оказалось не так просто: имущество конфисковали, денег не было, прислуги поубавилось, а в доме привыкли жить на широкую ногу. Всем угодить Фэнцзе, разумеется, не могла, и это вызывало порой недовольство. Однако Фэнцзе не смела отказываться от поручений и из кожи вон лезла, лишь бы услужить матушке Цзя.
Цзя Шэ и Цзя Чжэнь уже добрались до места, деньги на расходы у них пока были, и никаких лишений они не испытывали. Вскоре пришли от них письма. Они писали, что все благополучно, и просили родственников не беспокоиться. У матушки Цзя отлегло от сердца, госпожи Син и Ю тоже вздохнули с облегчением.
Однажды навестить матушку Цзя приехала Ши Сянъюнь. Она рассказала, что живется ей хорошо, и просила бабушку не тревожиться. Само собой, зашла речь о Дайюй, и никто не мог удержаться от слез. А тут еще матушка Цзя вспомнила, как страдает Инчунь, и совсем расстроилась.
Сянъюнь, как могла, ее утешила, потом навестила своих родственниц и возвратилась немного отдохнуть.
Зашел разговор о семье Сюэ, о том, что Сюэ Пань довел ее до разорения; смертная казнь пока отложена, но неизвестно, что ждет его в будущем году.
— Ты ведь еще не все знаешь! — воскликнула матушка Цзя. — Недавно загадочным образом умерла жена Сюэ Паня, из-за этого тоже мог разыграться скандал. Счастье, что великий Будда проявил милосердие и заставил служанку жены Сюэ Паня рассказать правду о проделках ее госпожи. Иначе старуха Ся стала бы требовать расследования этого дела. Тетушке Сюэ сейчас всячески помогает Сюэ Кэ. Очень честный, порядочный человек! Он заявил, что не женится до тех пор, пока его брат не выйдет на волю! Твоя сестрица Син Сюянь живет у старшей госпожи Син, и, надо признаться, туго ей приходится. Барышня Баоцинь еще не переехала в семью Мэй, там сейчас траур по случаю смерти ее свекра. Поистине несчастная судьба у всех наших родственников. О семье Сюэ я тебе рассказала. А у моей невестки Ван недавно умер брат Ван Цзытэн; старший брат Фэнцзе оказался непутевым, ее второй дядя — недалеким: нажил себе неприятности из-за казенных денег и сейчас живет в бедности; от семьи Чжэнь, после того как у них конфисковали имущество, никаких вестей нет.
— А третья сестра Таньчунь пишет вам? — вдруг спросила Сянъюнь.
— Нет, — ответила матушка Цзя, — но отец говорил, что у Таньчунь все хорошо. И все же ее молчание меня беспокоит. У нас неприятность за неприятностью, только сейчас вспомнила, что четвертая барышня Сичунь до сих пор не просватана! А кто позаботится о Цзя Хуане? Жить нам сейчас тяжелее, чем прежде, когда ты у нас бывала. В замужестве твоя сестра Баочай не знала ни одного светлого дня! Да и как могло быть иначе? Ведь твой второй двоюродный брат Баоюй помешался!
— Я здесь выросла и знаю по характеру всех сестриц, — сказала Сянъюнь. — Но сейчас у вас все изменилось. Появись я здесь немного позднее, меня встретили бы словно чужую. Как это неприятно! Поглядела я на своих подружек и вижу, что они охотно побаловались бы со мной, пошутили, как в прежние времена, но стоит об этом завести разговор, как они сразу грустнеют. Я даже расстроилась и поспешила вернуться к вам.
— Мне теперь все равно — мои дни сочтены, — промолвила матушка Цзя, — молодых жалко! Так хотелось бы дать им повеселиться денек, только не знаю, как это сделать.
— А я знаю! — вскричала Сянъюнь. — Разве вы забыли, что послезавтра день рождения сестры Баочай? Вот вам и повод повеселиться. И мне это на руку, лишний денек у вас поживу и лично поздравлю сестрицу! Что вы на это скажете, бабушка?
— Ох, я совсем поглупела! — воскликнула матушка Цзя. — Мне бы это и в голову не пришло! Неужто послезавтра день рождения Баочай? Непременно дам деньги, чтобы устроили празднество! Ведь она несколько раз приглашала нас, еще когда не была замужем, а мы после свадьбы ее ни разу не угостили. Баоюй так любил прежде повеселиться, а сейчас, после всех этих несчастий, стал странным, рассеянным, слова от него не добьешься. Одна Ли Вань, как всегда, не сетует на судьбу, спокойно живет со своим сыном Цзя Ланем. Редко встретишь такую женщину!
— Зато Фэнцзе изменилась до неузнаваемости! — заметила Сянъюнь. — Даже острить перестала. Надо завтра же к ней сходить, посмотреть, как они там живут. Боюсь только, что они на меня в обиде, небось говорят, что, как только я вышла…
Сянъюнь умолкла и покраснела.
— А ты не бойся! — проговорила матушка Цзя, понимая, что смутило девушку. — Ведь вы — сестры, привыкли шутить и веселиться вместе. Стоит ли обращать внимание на всякие мелочи? Каждый, конечно, стремится к богатству, но надо научиться терпеть и бедность. Твоя сестра Баочай жила в довольстве, но никогда не была надменной, заносчивой; потому и теперь весела и спокойна, даже когда семья разорилась. Баоюй ей грубит, а она хоть бы рассердилась! Уверена, этой девочке самой судьбой даровано счастье! Твоя сестрица Дайюй всегда была слишком мнительной — вот и умерла рано! Что же до Фэнцзе, то ей немало пришлось пережить, потому она и изменилась. А день рождения Баочай мы непременно устроим! Повеселимся как следует! Порадуем девочку.
— Вы правы, бабушка! — проговорила Сянъюнь. — Пригласим сестер.
— Разумеется, — ответила матушка Цзя, позвала Юаньян и приказала: — Возьми сто лянов серебра из моих денег, и пусть устроят угощение на два дня.
Юаньян отдала деньги служанкам и распорядилась, чтобы все было устроено, как велела матушка Цзя.
Ночью не произошло ничего, достойного упоминания.
На следующий день послали за Инчунь. Пригласили также тетушку Сюэ и Баоцинь вместе с Сянлин. Позвали и тетушку Ли, которая не замедлила приехать. Ее сопровождали Ли Вэнь и Ли Ци.
Баочай не знала, что собираются устраивать день ее рождения, и для нее было неожиданностью, когда пришли девочки-служанки матушки Цзя и сказали:
— Молодая госпожа, просим вас! Ваша матушка приехала.
Баочай так обрадовалась, что, даже не переодевшись, последовала за служанками. Ей не терпелось повидаться с матерью. У матушки Цзя Баочай увидела Сянлин, Баоцинь, тетушку Ли и прочих и подумала, что они явились поздравить матушку Цзя с благополучным исходом после всех неприятностей.
Баочай справилась о здоровье тетушки Ли, поклонилась матушке Цзя, поговорила с матерью, а затем поздоровалась с Ли Вэнь и Ли Ци.
Сянъюнь, наконец, не выдержала и воскликнула:
— Госпожи, садитесь, пожалуйста, и позвольте нам поздравить нашу сестру с днем рождения!
Баочай сначала не сообразила, в чем дело, но потом вспомнила, что завтра день ее рождения, и сказала:
— Если вы приехали навестить бабушку, то это в порядке вещей, а если поздравить меня, то, право же, мне неловко!
Тут в комнату вошел Баоюй справиться о здоровье тетушки Сюэ и тетушки Ли. Услышав последние слова Баочай, он догадался, что решено отметить день ее рождения, и очень обрадовался. Он и сам об этом мечтал, но не смел заикнуться, последнее время все в доме ходили такие грустные! И сейчас, увидев Сянъюнь, приехавшую поздравить Баочай, он, очень довольный, произнес:
— Я как раз собирался напомнить об этом бабушке!
— Бабушка только и ждала твоих напоминаний! — рассмеялась Сянъюнь. — Как ты думаешь, почему все приехали? Потому что бабушка пригласила!
Баочай еще не верилось, что это ради нее все собрались, но тут матушка Цзя обратилась к ее матери:
— Баочай целый год замужем, но за это время довелось испытать столько горя, что я совсем забыла о дне ее рождения. К счастью, мне напомнили. По этому случаю я и решила вас всех пригласить!
— Почтенная госпожа, вы еще не совсем успокоились после пережитого, а так заботитесь о моей девочке! Ведь она даже не успела выказать вам свою дочернюю почтительность! — заметила растроганная тетушка Сюэ.
— Если бабушка больше всех любит моего второго брата Баоюя, как же ей не любить его жену? — возразила Сянъюнь. — К тому же сестра Баочай вполне заслуживает, чтобы бабушка устроила угощение по случаю дня ее рождения.
Баочай, опустив голову, молчала.
«Мне казалось, — подумал Баоюй, — что сестрица Сянъюнь, выйдя замуж, забудет нас. А теперь вижу, что она ничуть не изменилась. Почему же другие сестры после замужества становятся надменными и даже разговаривать не хотят?»
В это время вошла девочка-служанка и доложила:
— Пожаловали госпожи!
В комнату вошли Ли Вань и Фэнцзе, поздоровались со всеми. Инчунь, вспомнив об отце, сказала:
— Мне так хотелось проститься с ним, но муж не разрешил, опасаясь, как бы несчастья отца не коснулись и его. Я не осмелилась перечить и не приехала, а потом несколько дней плакала.
— Как же он сегодня отпустил тебя? — спросила Фэнцзе.
— Сказал, что, раз мой второй дядя получил наследственную должность, можно съездить, — ответила Инчунь, заплакав.
— С ума сойдешь от тоски, — промолвила матушка Цзя. — Надеялась повеселиться хоть немножко, а вы своими разговорами только расстраиваете меня!
Все сразу замолчали.
Фэнцзе попробовала было пошутить, но заслужила лишь насмешки — ничего у нее не получилось. Однако матушка Цзя продолжала вызывать ее на остроты, желая развеселить Баочай. И Фэнцзе изо всех сил старалась угодить старой госпоже.
— Бабушка нынче веселая! Сколько времени мы не могли собраться, а сейчас все в сборе! — сказала Фэнцзе, но тут же осеклась. Ее свекрови и госпожи Ю здесь не было.
Слова «все в сборе» напомнили матушке Цзя о госпоже Син и других, и она велела их пригласить.
Госпожи Син и Ю, а также Сичунь не посмели отказаться, но пришли неохотно, полагая, что матушка Цзя нарочно решила показать свое расположение к Баочай и вздумала праздновать день ее рождения в то время, как они живут без своих семей и вынуждены терпеть горе и страдания.
На вопрос матушки Цзя, где Син Сюянь, госпожа Син ответила, что девушке нездоровится, хотя это была неправда. Матушка Цзя догадалась, что Сюянь вовсе не больна, а просто ей неловко встречаться со своей будущей свекровью — тетушкой Сюэ, и поспешила переменить тему разговора.
Подали фрукты и вино.
— Никаких угощений мы никому посылать не будем, — заявила матушка Цзя. — Кто здесь, тот и повеселится!
Баоюй, хоть и был женат, пользуясь расположением матушки Цзя, по-прежнему проводил время в женских покоях. Теперь он сидел рядом с бабушкой и по очереди с Баочай угощал старших вином.
— Давайте сядем все вместе и выпьем, — распорядилась матушка Цзя. — А церемонии отложим на вечер, чтобы хоть сейчас чувствовать себя свободно.
Баочай послушно заняла свое место.
— Пусть каждая оставит по одной или по две служанки для услуг, — предложила матушка Цзя. — А Юаньян отведет Цайюнь, Инъэр, Сижэнь и Пинъэр во внутреннюю комнату и угостит вином.
— Разве можем мы пить, не поздравив вторую госпожу Баочай? — возразила Юаньян.
— Раз я сказала, идите, — велела матушка Цзя. — Когда нужно будет, вернетесь!
Юаньян увела девушек, после чего матушка Цзя предложила выпить вина. Заметив, что всем как-то не по себе, не то что в былые времена, матушка Цзя взволнованно воскликнула:
— Да что это с вами?! Давайте же веселиться!
— Мы едим, пьем, чего же еще? — за всех ответила Сянъюнь.
— Детьми они чувствовали себя свободнее, — вмешалась Фэнцзе, — а сейчас смущаются, боятся сказать лишнее, вот вам и кажется, бабушка, что они чувствуют себя стесненно.
— И говорить не о чем, — шепнул Баоюй матушке Цзя, — все время одни неприятности. Хорошо бы сыграть в застольный приказ!
— В таком случае придется позвать Юаньян, — отозвалась матушка Цзя.
Баоюй мигом вскочил и побежал во внутреннюю комнату.
— Сестра! Госпожа хочет играть в застольный приказ и велела позвать тебя, — сказал он Юаньян.
— Второй господин, дайте спокойно выпить вина, — проворчала Юаньян. — Зачем вы пришли? Почему нас тревожите?
— Я не шучу, старая госпожа в самом деле тебя зовет, — отвечал Баоюй. — При чем здесь я?
— Ну ладно! Сейчас приду, — промолвила Юаньян и вскоре появилась в комнате.
— Пришла? — обратилась к ней матушка Цзя. — Мы хотим поиграть в застольный приказ.
— Второй господин передал, что вы меня звали, — проговорила Юаньян. — На какую тему вы хотели бы устроить игру?
— На литературную скучно, пожалуй, на военную тоже, — произнесла матушка Цзя. — Придумай что-нибудь поинтересней!
— Тетушка Сюэ в свои годы не захочет напрягать ум, так что лучше принести игральные кости и пластинки с названиями арий из пьес, — немного подумав, предложила Юаньян. — Каждый будет бросать кости и в соответствии с очками отгадывать пьесы по номерам пластинок. Кто проиграет, пьет вино!
— Неплохо, — одобрила матушка Цзя и приказала подать поднос и игральные кости.
— Будем бросать по четыре кости, — продолжала Юаньян. — Если число очков не совпадет с номером пластинки, на которой написано название известной арии или пьесы, бросавший кости выпивает кубок вина; если же совпадает, кости надо бросить еще раз, сколько будет очков, столько кубков осушит каждый из сидящих за столом.
— Это легко, мы согласны, — отвечали все.
Юаньян бросила кости, но неудачно. Ее заставили выпить кубок, а затем отсчитали по числу выпавших очков, кто следующий бросает кости — оказалось, тетушка Сюэ.
Тетушка Сюэ бросила кости, и на каждой из четырех оказалось по одному очку.
— Четырем очкам соответствует знаменитая пьеса, — объявила Юаньян, — под названием «Четыре седовласых старца с гор Шаншань»[71]. Все пожилые пьют по одному кубку вина.
Таким образом, приходилось пить матушке Цзя, тетушке Ли, госпожам Син и Ван.
Матушка Цзя первая подняла кубок и собиралась его осушить, но Юаньян ее остановила:
— Поскольку кости метала тетушка, она сама должна назвать арию, соответствующую числу очков, а сидящий рядом процитирует строку из «Собрания стихов тысячи поэтов». Не выполнивший приказа тоже будет пить кубок.
— Опять строите против меня козни, — вскричала тетушка Сюэ. — Да разве могу я назвать какую-нибудь арию?
— Если все станут отказываться, будет скучно, — возразила матушка Цзя, — лучше скажите что-нибудь! Ведь рядом с вами сижу я, и, если не процитирую строку из стихотворения, мне с вами вместе придется пить.
— Хорошо, — согласилась тетушка Сюэ и произнесла: — «Приблизилась старость — в цветущие заросли скроюсь».
— «Может быть, скажут: минуту урвав, я молодым подражаю», — ответила матушка Цзя, кивнув головой.
Затем поднос с костями перешел к Ли Вэнь. Она бросила кости: выпали две четверки и две двойки.
— Этому числу очков тоже соответствует известная ария, — объявила Юаньян. — И называется она «Лю и Юань уходят к вершинам Тяньтай»[72].
— «В источнике Персиков оба они оказались», — тотчас же произнесла Ли Вэнь.
— «К источнику Персиков кто доберется, укрыться сумеет от Цинь»[73], — проговорила сидевшая рядом с ней Ли Вань.
Все отпили по глотку вина. Затем поднос с костями поставили перед матушкой Цзя. Она бросила кости — выпали две двойки и две тройки.
— Мне пить? — спросила она.
— Нет, число очков соответствует известной арии «Речная ласточка ведет за собою птенцов», — заметила Юаньян. — Все должны выпить по кубку вина.
— А птенцы-то многие улетели, — заметила Фэнцзе. Все уставились на нее, и она тотчас умолкла.
— Что бы мне такое сказать? — задумалась матушка Цзя. — Ну, ладно! «Дед ведет за собою внука».