НЕИЗВЕСТНЫЙ КОБЭЙН
(перевод Ольги Фёдоровой)
ОБЛОЖКА. За шесть лет профессиональной карьеры Курта Кобэйна и на концерте, и за кулисами были сделаны тысячи его фотографий - но основную их массу он ненавидел. Эта фотография, сделанная в легендарном «Crocodile Caf;» осенью 1992, была одним из немногих личных снимков, который, наверное, нравился Курту, раз он хранил его в собственном альбоме для газетных и журнальных вырезок.
ПРЕДЫДУЩИЙ [снимок]. Эта фотография, где Курт играет на гитаре, находилась в маленькой рамке типа медальона на тумбочке у постели Курта и Кортни. Кортни ссылается на неё как на одну из своих любимых фотографий, потому что ей нравилась форма и красота рук Курта.
СОДЕРЖАНИЕ
ПРОЛОГ: ТАЙНЫЙ МУЗЕЙ 4
1. СОЖЖЁННЫЕ ХИППИ 8
2. АМЕРИКАНСКАЯ ГОТИКА 17
3. КИШЕЧНАЯ БОМБА 24
4. ЛЮБОВНЫЙ ЗУММЕР 34
5. МОЩНАЯ КОМАНДА 42
6. ВИШНЁВЫЙ ПИРОГ 55
7. СТРАХ ПЕРЕД ЧИСЛОМ 13 - ФИГНЯ 62
8. ЛУЧШИЙ НАРКОТИК 71
9. ПРИВЛЕКАТЕЛЬНО ПОТЕРЯННЫЙ 81
10. АНТИЗВЕЗДА 99
11. ПОСЛЕДНИЙ КРИК 105
БЛАГОДАРНОСТИ 116
ОБ АВТОРЕ 118
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ 118
ПРОЛОГ: ТАЙНЫЙ МУЗЕЙ
«Я чувствую, что это общество где-то потеряло своё ощущение того, что такое искусство. Искусство - это самовыражение. В процессе самовыражения вам нужна полная 100-процентная свобода, а нашу свободу выражать своё искусство серьёзно поимели».
- ЗАПИСЬ В ОДНОМ ИЗ ДНЕВНИКОВ КУРТА КОБЭЙНА
ДВЕРЬ УЖЕ БЫЛА ОТКРЫТА, и я постучал по проёму. Долгое время никто не появлялся, и мне оставалось вглядываться в крошечную квартиру в Олимпии, штат Вашингтон, и размышлять о её тайне и истории. Как и большинство вещей, которые представляешь себе до того, как их увидишь, это место было меньше, чем я ожидал. Мой разум придал ему масштаб, основанный на значительности того, что здесь происходило, а не на том простом факте, что это была двухкомнатная квартира, которая в 1989 году сдавалась за 137.50 $ в месяц. Наконец на пороге появился студент колледжа лет двадцати в боксёрских трусах. Я уверен, что сперва он подумал, что я продаю журналы или спасаю души. Когда я показал бейджи на своём профессиональном магнитофоне, ноутбуке и камере, он пожал плечами и пригласил меня и моего компаньона в дом, указав на диван «Бэгги» у журнального столика с блошиного рынка.
Биографы иногда в силу необходимости вынуждены быть назойливыми, и подобное имело место в этот день весной 1999 года, когда я попросил совершить экскурсию по дому этого человека. Он был любезен в этом отношении и сказал мне, что это место в полном моём распоряжении. Оно было крошечным, и я обошёл всю квартиру за шестьдесят секунд.
В основном это было то, что я ожидал: типичная квартира в ветхом доме. Я уже видел поэтажный план, поэтому знал, где та печально известная стена спальни, некогда украшенная граффити: «Курт пахнет Подростковым Духом» - и я знал, что в этом доме есть ещё две квартиры. Однако поэтажные планы не фиксировали запах, в котором в равных частях присутствовали мускусность зоомагазина, примесь дешёвой лапши быстрого приготовления и аромат массы чересчур пережаренных макарон и сыра «Крафт».
Именно в этой квартире Курт Кобэйн сотворил свою невероятную музыкальную революцию. Однажды он уселся в этом крошечном месте и записал первый вариант «Smells Like Teen Spirit», даже не зная, что это название имеет отношение к дезодоранту. При этом он навеки переделал параметры того, что мог бы включать припев поп-гимна («альбинос, москит, моё либидо»). В то же время он расширил эмоциональный ландшафт рок-музыки: к этому канону были добавлены злость, отчуждение и тоска. Из этого крошечного места он создавал, с «Нирваной», широкое музыкальное видение, которое навеки изменило популярную музыку.
[СПРАВА. Двухлетний Курт в доме у своей тёти Мари с тамбурином в руке. Он ещё с ранних лет любил музыку, и его тёти и дяди познакомили его с такими группами, как «Byrds» (изображённые на тех трёх плакатах позади него).
СЛЕДУЮЩЕЕ. Курт коллекционировал игрушки и игры, которые он покупал в магазинах подержанных товаров, на распродажах домашних вещей и в магазинах «Умелые руки». Единственная объединяющая тема в его коллекциях - это то, что всё каким-то извращённым способом отражало странность американской поп-культуры. Часто он модифицировал эти предметы коллекционирования, закрашивая их или искажая их вид. Курт переделал эту статуэтку Фредди Крюгера, выпущенную приблизительно во время выхода в 1984 году «Кошмара на Улице Вязов», добавив петлю из бечёвки. Этот экспонат какое-то время висел, в буквальном смысле, на стене его квартиры в Олимпии]. (Здесь и далее в скобках – подписи под иллюстрациями – Прим. пер.).
Эта квартира не казалась заслуживающей внимания, но это было всё, что Курт мог себе позволить в то время, и он едва мог заплатить за квартиру. Здесь он сочинял песни, часами смотрел телевизор, питался студенистыми сырными продуктами, заносил сотни записей в свои дневники, рисовал множество картин и страдал, как он страдал почти всюду. Находясь в этой убогой квартире, я мог представить себе то расстройство, которое он должен был чувствовать из-за такого положения своих дел, особенно в те годы, когда его группа не могла получить контракт с какой-нибудь ведущей студией звукозаписи. Один из самых больших мифов в рок-истории - это то, что «Нирвана» мгновенно добилась успеха. На самом деле эта группа совершила девять гастрольных туров и играла вместе четыре года прежде, чем стать успешными; в течение большей части того времени борьбы Курт жил в ужасающей нищете в этой квартире в Олимпии. С этого скромного адреса он посылал сотни писем на ведущие студии звукозаписи, умоляя их заключить с ним контракт. Он даже предлагал финансировать этот релиз: «Мы готовы заплатить за большую часть тиража нашего LP в 1 000 экземпляров, и все затраты на запись... - молил он в одном таком послании. - ПОЖАЛУЙСТА, пошлите нам ответ – «отвяжитесь» или «не заинтересованы», чтобы нам не приходилось тратить зря деньги, опять посылая плёнки». Его убивали одни только почтовые расходы.
Ту аномию, которую ощущал Курт в тот период, проще понять, чем то, что случилось четыре года спустя, в зените его славы, когда он покончил с собой в оранжерее своего особняка из пятнадцати комнат в Сиэтле. Каждый год тысячи фэнов посещают парк, который примыкает к этому особняку, но немногие когда-либо видели бывшее жилище Курта в Олимпии, отчасти потому, что это - частный дом, и даже назойливых биографов терпят с трудом. Возможно, впустили только меня, потому что я приходил туда с Трэйси Мэрандер, которая какое-то время жила в этой квартире с Куртом, ещё когда они встречались. Нынешний жилец, возможно, испытывал больше симпатии к прежней квартирантке, вернувшейся, чтобы поискать частицы своего прошлого, чем он, возможно, испытывал к репортёру.
Трэйси была достаточно любезна, чтобы провести для меня экскурсию, которая рассказывала о том, как это место выглядело раньше - когда-то на стене висел плакат «Beatles», а на холодильнике - фотографии поражённых болезнью влагалищ. Граффити «Курт пахнет Подростковым Духом» в спальне были уничтожены после того, как Трэйси и Курт расстались, и их давно замазали. Курта выселили из этой квартиры в 1991 году за то, что он не платил арендную плату, пока был в Лос-Анджелесе, записывая «Nevermind», и эти граффити, как и многие его творения, пропали.
Однако на полке в гараже всё ещё находилась конкретная связь с наследием Курта. Этот гараж был неотапливаемой лачугой, которая заставляла даже скромную квартиру казаться шикарной, и Курт проводил там время, ремонтируя гитары и усилители, который он разбивал на сцене. Он также использовал этот гараж как студию, когда работал над художественными проектами, которые требовали больше пространства, как отметила Трэйси, когда изучала стеллаж. «Это палатка Курта», - сказала она. Формально это была её палатка, поскольку в течение того времени, которое они провели вместе, она покупала всё, что им принадлежало. Как осколки многих разрывов, палатка осталась в этом доме, и Курт изредка пользовался ею в туристических походах. Это не было похоже на обнаружение потерянной гитары или пропавшей бобины, но, тем не менее, это казалось мне чем-то зловещим. На тот момент Курт был уже пять лет как мёртв и не жил в Олимпии почти десятилетие, но там, скрытая в каморке, осталась его часть.
БОЛЬШИНСТВО ИЗ ТОГО ИМУЩЕСТВА, которое некогда заполняло ту квартиру в Олимпии и другие жилища в короткой жизни Курта Кобэйна, теперь находится в безопасном высокотехнологичном хранилище, скрытом от солнечного света и от глаз фэнов. Занимаясь своей биографии Кобэйна 2001 года, «Тяжелее Небес», я побывал фактически в каждом месте, где Курт когда-либо преклонял свою голову, вдобавок мне выпало огромное счастье исследовать его личное имущество, которое было в этой кладовой: его дневники, рисунки, невыпущенные записи, корреспонденция, домашние фильмы, альбомы грампластинок и мимолётность его коллекции диковинок. Когда я впервые увидел многие из этих предметов, я был поражён тем, насколько он был визуален, и что музыка рассказала только часть истории о творческом потенциале и одержимости Курта. Даже в эпоху до «eBay» он был фанатичным коллекционером шкатулок в форме сердца, фарфоровых кукол, моделей Прозрачного Человека и прочих редкостей. Часто посещая магазины подержанных вещей и толкучки, он покупал старые слайды «View-Master», настольные игры 1960-х, пластмассовые палочки для смешивания коктейлей, игрушки в виде фигурок знаменитостей и необычные книги и журналы. Полагая, что часть своей взрослой жизни Курт был бездомным, я был потрясён тем, сколько из его вещей - сколько из этой странной коллекции всё ещё сохранилось.
Демонстрируясь в различных его домах, когда он был жив, эти трофеи, в сущности, являлись передвижным музеем американской странности. Предметы, которые коллекционировал Курт, отражали темы, о которых он писал в своих дневниках и в своей музыке. «Альбинос, москит» или, ещё лучше: «Когда выключен свет, не так опасно», понятен, в извращённом смысле, любому, кто когда-либо заходил в его квартиру в Олимпии и видел настольную игру Арчи Банкера, находящуюся рядом с игрушечным Ивелом Канивелом. «Во всём его доме был беспорядок, и повсюду были вещи, - однажды сказал мне басист «Нирваны» Крист Новоселич. - Тем не менее, он был очень хорошим художником, и это было одним из тех способов, которыми он себя выражал - как он фильтровал мир. Это получалось многими способами, и часть этого была болезненной и извращённой. В сущности, всё искусство декадентское и извращённое. Его тема была довольно последовательной: всё было просто немного удолбано и мрачно».
Эта книга - личный, иллюстрированный беглый взгляд на извращённую коллекцию Курта Кобэйна, доселе невиданный мрачный музей удолбанностей. Я уже написал биографию Курта, поэтому считайте это приложением: книга, сосредоточенная на его творческой жизни, включая тайную визуальную историю тех вещей, которые он создавал и коллекционировал. На фотографиях - многие из тех предметов, которые вы бы увидели, зайдя в ту квартире в Олимпии в 1990 году или посетив ещё несколько мест, где Курт жил во взрослой жизни. Вы также найдете доселе невиданные редкости из его детства, включая интимные снимки, редкие полароидные фотографии и реликвии ранней «Нирваны». Неизвестные фотографии, некоторые из них даже сделанные самим Куртом, покажут вам его мир с его точки зрения.
Находился ли Курт в студии звукозаписи или в своей квартире с мольбертом, он не считал себя художником в традиционном смысле. «Для полного выражения своей работы художник нуждается в постоянной трагедии, - написал он однажды в своём дневнике. - Я не художник». Впоследствии в той же самой записи он сокрушался: «Я чувствую, что это общество где-то потеряло своё ощущение того, что такое искусство». Это был изумительный парадокс, который делал Курта Кобэйном таким талантливым человеком, но также и способствовал многим его личным наваждениям. Тем не менее, классифицировал себя так Курт или нет, он, конечно, больше всего страдал от этого затруднительного положения художника: те самые причины, из-за которых он чувствовал боль, были тем топливом, которое управляло его артистической страстью. Его дисфункция была его самым большим даром и его самым тяжёлым бременем.
Если бы вы вошли в ту квартиру в Олимпии, когда Курт был дома, вы бы увидели демонстрацию его аномального мира. На стенах были его рисунки, плакаты, которые он переделал, добавив усы, и граффити, написанные прямо на стене Мэджик Маркером. А на журнальном столике - возможно, на том же самом видавшим виды деревянном журнальном столике, на который я клал ноги, когда был здесь в 1999 году - вы бы увидели его дневники, находящиеся рядом с игрушечным Мистером Ти. Он не прятал свои вещи, даже свои дневники, но вместо этого он чувствовал большую гордость, выставляя их напоказ. Многие из друзей Курта сообщали, что, когда они приходили, он делился комиксами или отрывками из своих дневников, и ему нравилось, что у него есть аудитория для своей творческой работы. Теперь вы - часть этой близкой аудитории.
Одна страница из этих дневников предлагает противоречивый взгляд на то, хотел ли Курт, чтобы эти творения были конфиденциальными после его смерти: «Не читай мой дневник, когда меня не станет», - написал он в верхней части листа бумаги в линейку. А потом, как будто он переосмыслил эту идею, как только её написал, он поменял свою позицию. «Пожалуйста, прочти мой дневник», - умолял он. Вероятнее всего, он написал эти слова в 1990 году, за четыре года до своей смерти и за год до вершины своей славы. Тем не менее, они звучат как эпитафия, написанная самому себе: «Пролистай, - просит его неразборчивый почерк, - и пойми меня».
СОЖЖЁННЫЕ ХИППИ
Курт Кобэйн родился 20 февраля 1967 года, в Муниципальной Больнице Грэйс-Харбор в Абердине, штат Вашингтон. Курт, в своей типичной манере, впоследствии написал в одной из многочисленных написанных им самим биографий, что он родился в «год, когда сожгли хиппи». Не испытывая ни малейшего уровня сожаления, он отметил, что его родители не принадлежали к контркультуре. «Самое близкое, в чём мои родители приближались к хиппи, - писал Курт, - был наш фургон ФВ, который мой папа раскрасил, как божью коровку».
Его матери, Венди, было всего девятнадцать, когда родился Курт, а его отцу, Дону, лишь двадцать один год. Дон работал механиком на бензоколонке «Шеврон», работа, которую он был рад иметь в эпоху, когда уровень безработицы в Абердине был самым высоким в Вашингтоне. Почти ни одна рок-звёзда не рождалась в такой нужде. Дом, арендованный Кобэйнами, был чуть больше лачуги в переулке позади другого настоящего дома. Их жилище было весьма крошечным и ветхим, по сравнению с ним даже место рождения Элвиса Пресли в Тьюпело, штат Миссиссипи, казалось роскошным. Только когда Дон получил прибавку 5 $ в месяц, они смогли позволить себе больший, пусть и столь же скромный дом на этой улице. Курт был первым ребёнком супругов, вслед за которым три года спустя появилась его сестра, Кимберли.
В своих дневниках Курт написал несколько противоречивых версий своего раннего детства. Один рассказ, написанный, когда ему было двадцать четыре года, повествует: «Я родился белым мужчиной из нижних слоёв среднего класса с побережья Штата Вашингтон. У моих родителей была компактная модульная стереосистема в корпусе, имитирующем древесину, и четыре набора пластинок с модными хитами начала семидесятых из АМ-приёмника под названием «Good Vibrations» «Ronco». Там были такие хиты, как Тони Орландо, «Tie a Yellow Ribbon» «Dawn» и «Time in a Bottle» Джима Кроса. После моих многолетних просьб мне, наконец, купили жестяную ударную установку с бумажными днищами с задней части каталога «Сирз»». В других дневниковых записях он изображал своих родителей менее уступчивыми, и его «просьбам» потакали.
Этот барабан стал первым вторжением Курта в музыку и его первой демонстрацией какого-либо творческого дара. Будучи ещё ребёнком, он бил по нему, как маленький Ринго Старр. Соседи вспоминали, что он колотил по этому барабану во дворе, как только научился ходить, напоминая лидера марширующего духового оркестра.
[СПРАВА. Портрет молодого человека-художника. На своё восьмилетие в феврале 1975 года Курт получил этот мольберт от своих дедушки и бабушки по линии отца. Персонажи комиксов были его любимыми художественными темами в детстве; он начал с материала, связанного с Диснеем, вроде Дональда Дака, но быстро перешёл на супергероев. Здесь Курт срисовывает обложку «Оборотня-Гиганта» #4, газеты с комиксами «Марвел» за апрель 1975 года.
ВНИЗУ. По часовой стрелке сверху слева: Курт в пять месяцев со своим отцом, Доном, июль 1967 года (надпись на обороте фотографии гласит: «Курт в первый раз ведёт машину»); Курт с курительной трубкой в руках на своём первом дне рождения в феврале 1968 года; Курт на своём втором дне рождения в феврале 1969 года со своим дедушкой по материнской линии; Курт демонстрирует свой наряд Маленького Лорда Фаунтлероя в домах одного из своих дядей, Рождество 1968 года. Даты на большинстве детских фотографий Курта отражают двухмесячную задержку по времени; поиски дополнительных денег, чтобы заплатить за проявку плёнки, были трудностью для финансов семьи.
Данные о Вакцинации
Имя: Курт Кобэйн
День рождения: 20 фев.1967 г.
д.м.н.Дж.Д. Эрхарт
(подпись врача)
Вакцинации Даты Дата Следующая
Первого Повторной Необходимая
Контроля Вакцинации Вакцинация
Дифтерия 5-23-67
Столбняк } ТРИ-ИММУНОЛ* 1-11-67
*ТОВАРНЫЙ ЗНАК
Вакцина
Коклюш 8-15-67 СДЕЛАТЬ В 5 лет
Оспа (Прививка) 10/1/67 10/10/72
Брюшной тиф-Паратиф
Корь 3/31/70 -
Свинка
Вакцина Полиомиелита 5-23-67
7-11-67
3-8-68
[Неразборчиво] - 3/21/70
ВВЕРХУ. Лицевая и внутренняя сторона детской карты вакцинации Курта.
СПРАВА. Дон Кобэйн держит на руках однонедельного малыша Курта, волосы которого были тёмными, когда он только родился, но быстро стали белокурыми.
СЛЕВА СВЕРХУ. Спустя всего два дня после восьмилетия Курта, 22 февраля 1975 года. Курт снят за чтением книги своей сестре, которая была дома и болела.
СЛЕВА ВНИЗУ. На Рождество в 1974 году Курту подарили его драгоценную ударную установку, а Ким получила коляску.
СПРАВА ВВЕРХУ. Экземпляр сингла 1985 года, принадлежащего Курту, записанный его тётей Мари, на котором она написала: «Курту: Ты такой незаурядный! Люблю Тебя! С любовью, тётя Мари». Музыкальная карьера Мари и её постоянная поддержка Курта оказали на него огромное влияние. [Мари Каролин Эрл, «He Don't Love Me With His Eyes» («Он Не Смотрит На Меня Влюблёнными Глазами») на об. «The Promise Land» («Земля Обетованная»).
ВКЛАДЫШ. Курт нарисовал эту открытку на тему Благодарения для своего отца, мачехи и семьи. Он уже обладал достаточным самосознанием, чтобы написать на обороте: «Поздравительная Открытка Курта Кобэйна».
ДЖЕННИ (маме) ПАПЕ МИНДИ ДЖЭЮ & ЧЭДУ
С ЛЮБОВЬЮ, КУРТ
СЧАСТЛИВОГО
БЛАГОДАРЕНИЯ
11-24-1980]
Несколько лет спустя на Рождество ему подарили настоящую ударную установку, и он также колотил по ней. Хотя его ранние попытки игры на барабане никого не поражали демонстрацией музыкальной виртуозности, у него действительно был очень сильный интерес к созданию музыки.
Некоторые тёти и дяди Курта были музыкантами, и он рос в мире, где музыка была частью семейного пейзажа. У одного из его дядей была группа, которая играла в этом районе, а его тётя Мари зарабатывала на жизнь как певица/автор песен. Мать Курта была родом из большой немецкой семьи, и спевки были частью любой встречи на празднике или дне рождения. Курт всегда был в центре этих спевок, и если не пение, ему, по крайней мере, нравилась мысль о доме, где приветствовалась музыка.
Тётя Курта Мари, в частности, оказывала на него сильное влияние, когда дарила ему свои старые пластинки. В течение своей взрослой жизни Курт ссылался на эту щедрость как на поворотный момент в своём интересе к року. «Она - определённо самый полезный человек в моей жизни в отношении музыки, - рассказывал он Майклу Азерраду для авторизированной биографии «Приходи Как Есть». - Она подарила мне электрическую гавайскую гитару и усилитель, когда мне было лет восемь. И она была той, кто отвечал за дарение мне альбомов «Beatles»». Курт вспоминал, как надевал свой басовый барабан «и шляпу Элмера Фадда и теннисные туфли моего папы, и гулял по окрестностям, напевая какую-то битловскую песню».
Когда Курту был два года, его родители купили свой первый дом, скромный двухэтажный домик в районе нижних слоёв среднего класса. Впоследствии они приобрели фортепьяно, и хотя Курт никогда не брал уроки, он экспериментировал с этим инструментом. «Он мог сесть и просто сыграть то, что услышал по радио, - вспоминала его сестра, Ким. - Он мог мастерски воплотить всё то, о чём он думал, на бумаге или в музыке».
По всеобщим отзывам Курт был творческим ребёнком, но как только он без труда научился держать в руке мелок или карандаш, музыка стала вторичной по отношению к рисованию. Как и большинству малышей, ему давали маркеры и бумагу, чтобы развлечься, и он мог заниматься этим часами. Его интерес к рисованию был достаточно значительным, чтобы его родители предположили, что, возможно, его карьера будет связана с искусством. «Именно моя мама мечтала, - вспоминала его сестра, - чтобы мы с Куртом в итоге оказались в Диснейленде, чтобы мы оба там работали, и он рисовал». Курт подтвердил это в интервью 1991 года с Роем Трэкином: «Моя мать очень поощряла меня хорошо рисовать. В каком-то контракте в раннем возрасте было написано, что я буду художником».
Когда у кого-то в расширенной семье Курта был день рождения или торжество, Курт рисовал в подарок поздравительную открытку. Многие его детские картинки всё ещё существуют, сохранённые его родственниками, потому что они выражали и милую сентиментальность, и подающие надежды художественные перспективы. Для своего дедушки по отцовской линии, Лиланда Кобэйна, Курт однажды нарисовал открытку с изображением Дональда Дака. Она была настолько точна, что Лиланд обвинил Курта в том, что он её скопировал; чтобы доказать, что он не прав, Курт нарисовал её ещё раз. Больше всего Курту удавались персонажи Диснея и супергерои комиксов. Тони Хёршман был в одной детсадовской группе с Куртом и замечал, что тот проявлял выдающееся мастерство, даже в этом раннем возрасте: «Он был удивительным художником. Этот парень мог нарисовать всё, что угодно. Однажды мы рассматривали картинки с оборотнями, и он нарисовал одного, который выглядел в точности так же, как на этом фото».
У одного из родственников Курта был день рождения приблизительно около Дня Благодарения, и в 1980 году Курт нарисовал открытку для его семьи, на которой был изображён маленький странник с озорным видом, держащий в руке ножку индейки. Курту в то время было всего тринадцать лет, но здесь уже присутствовали штрихи, говорящие об уникальном чувстве юмора, которое он демонстрировал, будучи взрослым: внутри на открытке было написано: «Отрыжка», рядом с этим странником был стакан мартини, а на обороте открытки он написал: «Поздравительная открытка Курта Кобэйна», с символом торговой марки рядом.
Когда Курт учился во втором классе, его работа была выбрана для обложки газеты начальной школы. В школе или дома, он постоянно рисовал и развешивал многие из своих художественных проектов на стенах своей спальни. Вскоре спальня стала галереей творений, нарисованных цветными карандашами.
В раннем возрасте Курт также проявлял интерес к многомерным проектам. Он экспериментировал с лепкой замазки и глины, создавая грубые скульптуры инопланетян или супергероев. Когда он был в гостях у своих бабушки и дедушки по отцовской линии, чей художественный вкус был более традиционным, его муза отвлеклась на другое направление. Его бабушка Айрис любила Нормана Рокуэлла, и Курт часто помогал ей воссоздавать известные картины Рокуэлла, выгравировывая их на сушёных грибах зубочистками. Благодаря своему дедушке Лиланду Курт научился пользоваться отрезным станком со столом и помогал строить кукольный домик для Айрис. «Курт помогал мне покрывать его гонтом, - вспоминал Лиланд. - Чтобы покрыть его гонтом, потребовалось двенадцать часов, и многое из этого сделал Курт».
Уже во втором классе у Курта уже была проблема с тем, чтобы тихо сидеть на уроках. В других случаях, как тогда, когда он работал над кукольным домиком, у него была противоположная проблема в том, что он становился настолько поглощённым одним проектом, что игнорировал всё остальное. В семь лет Курту давали риталин, чтобы контролировать его гиперактивность и дефицит внимания. В своей взрослой жизни Курт часто ссылался на то, что его с ранних лет пичкали лекарствами, как на одну из причин, из-за которой он впоследствии стал наркоманом. Он не знал о том факте, что некоторые научные исследования поддерживают его утверждение, касающееся предположения, что дети, которых интенсивно пичкают лекарствами, вероятнее всего, став взрослыми, будут злоупотреблять наркотиками. Эти лекарства от гиперактивности не особенно помогали Курту, и его родители, в конце концов, избавили его от этого лечения лекарствами, хотя впоследствии он говорил, что чувствовал, будто вред уже был нанесён.
В ДУШЕ ЮНЫЙ КУРТ ЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ОН НЕ ТАКОЙ, КАК ДРУГИЕ ДЕТИ, или так он впоследствии написал в своём дневнике. Большинство тех, кто рос с ним, чувствовали, оглядываясь назад, что Курт страдал от депрессии, хотя его никогда не лечили или не пичкали лекарствами из-за такого состояния в юности. Его семейный врач прописал риталин, чтобы справиться с уровнем неистовой активности Курта, не ожидая последующих неизбежных понижений.
[СПРАВА. Девятилетний Курт поднимает вулканическую породу на семейном отдыхе в 1976 году.
ВНУТРЕННИЙ ВКЛАДЫШ. Один из ранних акварельных рисунков Курта, нарисованных, когда ему было десять лет.
ВНЕШНИЙ ВКЛАДЫШ. Ещё одна акварель, нарисованная в тринадцать лет].
Проблемы психического здоровья, включая депрессию и наркоманию, преследовали его семью с обеих сторон, и некоторые его родственники пытались покончить с собой или умерли в результате этого. Его прадед по материнской линии пытался покончить с собой, ударив себя ножом на глазах у своей семьи; этот человек впоследствии умер от ран в той же самой больнице, где когда-то держали кумира Курта Фрэнсис Фармер. С отцовской стороны Курта один двоюродный дедушка спился и рано умер, в то время как двое других покончили с собой, застрелившись. Один из этих дядей выстрелил себе в голову; эта особенно ужасная смерть была частым источником саркастической комизма для подростка Курта, который любил рассказывать своим друзьям, что этот дядя «покончил с собой из-за смерти Джима Моррисона».
Когда Курту был девять лет, его родители развелись. Почти двадцать лет спустя, уже в 1993 году, он всё ещё писал об этом событии в своём дневнике и в песнях вроде «Serve the Servants». В этой песне, с «In Utero», он поёт: «Тот легендарный развод / Это такая скука». Сам факт, что он оставался «легендарным», и Курт часто говорил о нём в интервью, наводит на мысль, что он вовсе не был «скукой» и продолжался в жизни Курта как насущная проблема. Наряду с тем, что в детстве Курт употреблял риталин, он навсегда связал этот развод со многими своими проблемами.
Несмотря на тот факт, что Курт часто ссылался на «восьмилетний возраст» как на тот момент, когда он стал «ненавистен всем людям», большинство обозревателей не считают, что его проблемы возникли так давно. Сперва этот развод фактически улучшил эмоциональную среду Курта, когда он переехал со своим отцом, и борьба между его родителями уменьшилась с их раздельным проживанием. Хотя Курт и Дон жили в крошечном односекционном трейлере и оставались невероятно бедными, эта мужская дружба, казалось, хорошо послужила Курту, и ни его отметки, ни его дружба первоначально не пострадали. «Я переехал со своим папой в трейлерный парк в ещё меньшее лесозаготовительное сообщество, - написал он в своём дневнике. - Друзья моего папы уговорили его вступить в Клуб «Columbia Records», и вскоре в моём трейлере почти раз в неделю стали появляться пластинки».
Даже когда Дон снова женился, Курт, казалось, сначала благоденствовал, и добавление сводного брата и сводной сестры заставило его чувствовать себя частью большей, более приемлемой, семьи. Этот новый брак также означал переезд в Монтесано, маленький городок в восьми милях к востоку от Абердина. «Монте», как его называют местные жители, был более сплочённым, и Курту было проще найти новых друзей.
В неполной средней школе одноклассники считали Курта чем-то вроде выпускника дорогой частной школы, и к нему относились благосклонно. На его классной фотографии снят красивый подросток, одетый в полосатую тенниску. Он пробовал заниматься футболом, борьбой и лёгкой атлетикой, но остановился только на борьбе. «Можно без всякого преувеличения сказать, что он был одним из самых популярных детей, - замечала одноклассница Рони Тойра. - Он слегка задавался. Были дети, которые были несчастны, или были изгоями, но он не был одним из них».
КОГДА КУРТ УЧИЛСЯ В ВОСЬМОМ КЛАССЕ, произошло событие, которое имело такое же большое значение, как и развод, так как оно произвело впечатление на его юный рассудок. Курт ходил в школу каждый день, расстояние меньше, чем в милю. Однажды утром он с двоими друзьями пошёл напрямик через лес и наткнулся на тело молодого человека, который повесился на дереве накануне вечером. Это был брат одного из друзей, и Курт был знаком с пострадавшим. Кроме того, труп висел под причудливым углом, с перекошенными конечностями, добавляя ужаса. Курт почти час стоял и смотрел, как тело извивается на ветру, пока на место происшествия не высадились спасатели. «Я помню, как директор школы бежал по парковке с ножом для масла, чтобы попытаться срезать этого парня, - вспоминал Род Марш, который тоже это видел. - Это была самая гротескная вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни». Только после того, как Курт смотрел на это достаточно долгое время, кто-то из взрослых, наконец, спугнул его, думая, что, возможно, юноша не должен быть свидетелем этого омерзительного зрелища. Но вред уже был нанесён; Курт одержимо говорил о самоубийстве, и это стало одним из определяющих моментов в его молодые годы.