Глава 7
Пойдем со мной
Сейчас мы летим в Денвер.
Пит и Райли сидят впереди с Дианой и Люпом, а мы в задней части самолета с Ремингтоном. Он сидит в наушниках, но я нет, пытаясь услышать накаляющийся разговор Пита и Райли. Реми не тренировался четыре дня, даже когда Райли разбудил нас этим утром. Я ушла переодеться и ждала внизу, но Реми не появился. Он не выходил из своей комнаты все эти последующие дни.
В отличие от меня.
Что-то происходит между нами, и я боюсь дать этому название. В течение последних четырех дней он приходил. Чтобы забрать меня из моей комнаты и уносил в свою, а в последнюю ночь я даже осталась в ней на весь день.
Мы целуем друг друга, как будто ждем этого в течение всего дня, что в моем случае – чистая, правда. Мелани написала мне после той пьяной смски о том, что я собираюсь заняться сексом с Реми. Она хочет знать, оседлала ли я Реми. И я просто не знаю, чем мы занимались, но то, как он целовал меня, заставляло чувствовать, что я его слабость, и он балдел от меня. Как только мы добирались до кровати, его рот сливался с моим, и он не отпускал меня. Его руки держали меня прижатой к его телу, как будто я была его опорой. Я чувствую себя его якорем, а его таким сильным и возбужденным, будто в свободном падении.
— Его баллы не смогут удерживать его на первом месте все время, — бормочет Райли, и без сомнения, в его голосе присутствует обреченность. — Он уже опустился на второе место, на очереди третье. Ему нельзя терять ни одну ночь, и он больше не может пропускать бои.
Расстегнув ремень безопасности, я, нахмурившись, направилась к ним.
— Что происходит? — я оставалась стоять в проходе, упираясь плечом на спинку сиденья Дианы.
|
|
— Реми больше нельзя пропускать бои. Всё зависит от баллов на этом чемпионате, и если мы хотим оставаться на первом месте, то ему больше нельзя их пропускать, и он, само собой разумеется, не может себе позволить проиграть.
— Он не ест, — с сожалением произнесла Диана.
— Он не тренируется, — резко добавляет тренер.
— И его глаза до сих пор темные.
Я бросила сердитый взгляд на Пита и поняла, что да…в последние дни глаза Реми действительно выглядят темными. Но мы также и не спали. Мы просто целовались, как ненормальные всю ночь, и наши тела были возбуждены, и мы заказывали обслуживание номеров, так как я никак не могла заставить его согласиться, чтобы кто-то из его команды вошел в номер. Я смотрела в их мрачные лица, и Райли покачал головой.
— Если он выйдет на бой с такими темными дьявольскими глазами, одна маленькая его часть будет не согласна с тем, что говорит рефери, и его могут взять и исключить к чертовой матери.
Я нахмурилась.
— Не смеши меня. Он знает правила. И он не машина тренироваться 24 часа 7 дней в неделю. Дай ему восстановиться. Он тренируется даже по воскресеньям, он близок к тому, чтобы перетренироваться. Любому спортсмену нужен перерыв.
— Рем не любой спортсмен, если он не будет тренироваться, он потеряет ловкость, — говорит мне Пит.
Я закатываю глаза, сытая по горло уже этими недовольствами. — Что-то мешает ему поддерживать ловкость?
— Вообще-то да. Тишина и покой. Он ведь не превращается в последнее время в монаха, не так ли?
По правде говоря, я не понимаю что плохого в том, чтобы он взял тайм-аут. Некоторые из моих друзей-спортсменов чувствуют себя абсолютно подавленными и разбитыми после соревнования. Если подняться слишком высоко, придется падать, и нейротрансмиттеры[1] иногда тоже работают по-дурацки. — Послушайте, ваше тело может выполнить только ту нагрузку, какую способно выдержать. И что, что он пропустил бой? Подумаешь! Его силы улучшатся за эти пару дней, и он надерет задницу в Денвере.
|
|
Они не отреагировали и просто изучающе глазели на меня в тишине. И я знаю, что им было очень интересно, что же происходит между нами, с тех пор как Ремингтон стал относиться ко мне так по-собственнически: при нашем разговоре с Питом, и даже когда Райли предложил помочь мне с чемоданом несколько часов назад. Реми просто схватил его и спросил, неужели у него не было больше других дел, как стоять и смотреть на меня.
Да, они выглядели так, будто безумно хотели знать, что же происходит между Ремингтоном и мной. Но так как даже я не знаю этого, я думаю, нас всех это интересует.
Вздохнув в тишине, я повернулась, чтобы пойти обратно, и когда я это сделала, пришло осознание того, что я застала его наблюдающим за мной.
В его взгляде есть что-то очень мужское, когда он наблюдает, как я возвращаюсь. Это мрачный, собственнический взгляд, и он вызывает небольшую пульсацию, проходящую по всем моим нервным окончаниям. В голове вспыхнули воспоминания четырех дней, которые мы провели в президентском люксе, в котором мы закрылись от всего мира. Я чувствую себя как в мультфильме Красавица и Чудовище, за исключением того, что я по своей воле заперлась с моим чудовищем, чтобы он мог целовать меня, не проявляя чувств, и он — красивое существо, которое мучает меня желанием его.
|
|
Я чуть ли не стону, вспоминая это. Руки Реми скользят вверх по моей шее. Его глаза наполовину закрыты, когда он смотрит на меня сверху вниз. Наше прерывистое дыхание. Его рот горячо, влажно и бесстыдно целует меня. Он целует только мой рот, шею и уши. Он облизывает и пробует на вкус, и заставляет вспыхнуть всем разновидностям чувств в моем теле.
Я помню стоны. Помню, как он протяжно смеялся в мои губы и то, как он становился очень серьезным и горячим, когда возвращался опробовать меня, и посасывал мою нижнюю губу, затем покусывал и посасывал кожу на моей шее. Я помню, как его тело прижималось к моему, и, как моя киска пульсировала, чувствуя близость его эрекции. Наши языки. Горячие и отчаянные, дразнящие и исследующие. Всё о чем я могу думать – это то, как я его хочу. Мне кажется, я умоляла его прошлой ночью:
— Пожалуйста…, — но чувство вожделения затуманило мою голову, и я даже не уверена в этом. Что я знаю наверняка, так это то, что он останавливался иногда, его дыхание ускорялось, и он принимал холодный душ.
Но он возвращался обратно, одетый в штаны на завязке или в облегающие сексуальные боксеры, и снова покрывал меня своим огромным телом, как защищающим щитом. Затем склонял голову с черными волосами к моей, и продолжить мучить меня. Он трахал мое ухо языком, медленными, глубокими проникновениями. То же самое он делал с моим ртом. Он прижимал меня к себе и пробовал на вкус мою шею. Мои ключицы. Он разжигал все во мне, мои зубы стучали от того, как холодно ощущался воздух на моей коже. Возбуждение стекало по моим бедрам. Мои соски становились твердыми как бриллианты. Он выжал меня всю без остатка, довел меня до той точки, когда лишь прикосновение его губ заставляло меня стонать в глубине души, как будто в меня только что проникли.
Он со мной так медлителен, я чувствую себя тинейджером или девственницей, хотя таковой не являюсь. Но я чувствую, что я предназначена для него, и связана с ним, прямо как животные. Я чувствую, что я уже поймана в ловушку, и он лишь зажигает меня, оставляя меня медленно закипать в своих соках в нетерпеливом ожидании момента, когда же он, наконец, возьмет меня.
Я, правда, не могу этого выносить, и даже сейчас я мокрая.
Мы не говорили много, когда были «связаны» в его спальне. Я знаю, что он был в своей пещере в эти дни, и я понимаю его. Вчера, он даже не дал мне выйти, и держал меня прикованной к его постели, заставляя чувствовать меня беспомощной рабой в его поцелуях.
Когда нам нужно было останавливаться, иногда мы слушали музыку, включали телевизор, или кушали, но чаще всего мы целовались. Иногда я не слышала ничего кроме звуков его поцелуев, и нашего учащенного дыхания, разрывающие нас. В предпоследнюю ночь, когда он пришел забрать меня из моей комнаты, я была так возбуждена, что чуть не прыгнула в его объятия. К тому времени как мы опустились на его кровать, мои руки уже были в его волосах, мой язык отчаянно пробирался в его теплый, вкусный рот, и когда он ответил мне животным рычанием и безумным поцелуем, во время которого он лихорадочно посасывал мой язык, я чувствовала как каждое прикосновение к моему языку, заставляло мой чувствительный клитор пульсировать от удовольствия. Он набухал и пульсировал, пока мы целовались, и я схожу с ума, в то время как вспоминаю это. Сейчас даже его мельчайший взгляд возбуждает меня. Когда он смотрит на мои губы. Когда он убирает прядку волос за ухо. Я знаю, что мы просто посылаем к чертям наши надпочечники, оставляя все вот так. Удерживать в себе все это возбуждение просто причинит вред здоровью, но я не могу его остановить. На самом деле я хочу большего. Я хочу, чтобы он остановился, потому что мы страдаем, и я хочу, чтобы он начал делать большее, пока я замертво не упала в его руках, сгоревшая в пепел от желания.
Я хочу его. Каждый час, каждую минуту, каждую секунду.
Я хотела его еще тогда в первую ночь, когда пыталась промыть себе мозги и притвориться, что не хотела. И сейчас я хочу его так, как хочу дышать, есть, жить счастливой жизнью, как хочу снова увидеть свою сестру, быть удовлетворенной своей работой. Я хочу его так, как хочу прожить настоящим, не опасаясь того, что может случиться, или не случиться завтра.
Я даже не боюсь того, что он сделает мне больно. Я знаю, мне будет больно.
Когда я возвращусь домой, когда все это закончится, будет больно. Ничто не вечно и я знаю это лучше, чем кто-либо.
Но страх никогда не был моим другом.
Когда я решила принимать участие на дорожке, это не было из-за страха, что я проиграю, или из-за того, что я могла бы сломать колено и потратить десять лет своей жизни тренировок впустую. Ты продолжаешь заниматься после чего-то, потому что хочешь этого и тратишь все свои усилия, чтобы заполучить это, и будут какие-то потери, пока ты будешь идти к достижению своей цели. Сейчас все усилия моего тела полностью сосредоточены на душераздирающей физической потребности в близости с этим мужчиной. Напряжение между нами так невыносимо, необходимость чувствовать его заключенным глубоко внутри меня, где сейчас всё болит, так невыносимо, что я просто даже не знаю что делать и мне нужно остановиться.
Даже сейчас я понимаю, что села к нему так близко, как могла, не считая того, что я могла бы сесть на него, прижимаясь своими бедрами к его. И вот он улыбается мне, я вижу ямочки у него на щеках, из-за чего подгибаю пальцы на ногах от радости, думаю, ему тоже нравится, когда я рядом с ним. Он снимает свои наушники и наклоняет ко мне голову, как бы молча прося меня сказать ему, что происходит.
— Они беспокоятся о тебе.
Он поворачивается, чтобы поймать мой взгляд.
— Обо мне или о моих деньгах?
Его спокойный вопрос звучит как что-то интимное, как слова, которые он шептал мне во время поцелуя в его комнате прошлой ночью, он шептал мне поцеловать его, называл прелестной и говорил, что я так хорошо пахну.
— О тебе и твоих деньгах, — говорю я ему.
Ямочки снова появились на его щеках, но только слегка, как будто два ангелочка просто сжали его худые щеки.
— Я собираюсь выиграть. Я всегда выигрываю.
Я улыбаюсь, и когда его взгляд опускается на мою улыбку, меня охватывает понимание того, что мои губы вспухли.
Мои губы, сегодня опухшие и красные, и болят благодаря его поцелуям. Его глаза темнеют еще сильнее, когда он исследует мои губы и дрожь пробегает по всему моему телу. Я пытаюсь заглушить эту дрожь и в то же время борюсь с тем, чтобы не посмотреть на его красивые губы, которые выглядят сегодня такими вкусными, мучительными, более розоватыми и опухшими от моих поцелуев.
— Хочешь побегать сегодня? Чтобы быть готовым к завтрашнему? — спросила я его, и мне потребовались все усилия, чтобы сосредоточиться на чем-нибудь, кроме бушующего огня внутри меня.
Он качает головой.
— Ты устал? — добавляю я.
Он кивает с грустным взглядом, его голос низкий, но не чувствующий свою вину.
— Я так чертовски устал, что едва ли могу вытащить себя из кровати.
Я понимающе киваю, потому что чувствую себя тоже немного уставшей от этого. Мне не хочется вставать. Особенно с таким огромным мускулистым мужчиной в одной кровати, когда я просто хочу снова и снова подвергать себя пыткам желания его.
Я откинулась на спинку кресла, наши плечи соприкасались, и я хотела свернуться калачиком, как я сделала это прошлой ночью, когда мы уже не могли больше целоваться и прикорнули на пару часиков. Мне кажется, он чувствует, что я тоже устала, и он немного пододвигается ко мне, чтобы я могла положить на него голову.
Он дает послушать мне песню.
Мне вообще лень выбирать одну из моих песен, поэтому я просто слушаю его. Начинает играть туманная, красивая песня «Come away with me» (прим. «Пойдем со мной») Норы Джонс, эмоционально призывающая сделать так, как предполагает название песни.
Звучание было таким сексуальным и ужасно напоминало мне о ночах, проведенных вместе, наши крупицы счастья от поцелуев, от чего меня бросало в дрожь. Вдруг он склоняется ко мне, пытаясь послушать песню в моих наушники, и когда я ощущаю его чистый мужской аромат рядом со мной, мои мышцы начинают болезненно сокращаться. Я сразу схватываю свой плеер и выбираю современную песню, которую крутили в последнее время по радио о сильном боксере, который очень круто дерется. Я хотела поставить ему «Iris». Я хотела поставить что-нибудь такое, что уговорило бы его заняться со мной любовью. Но его команда переживает, и я знаю, что бы мы ни делали ночью – это не способствует его хорошим спортивным результатам. Неважно насколько я жажду тех моментов, и того, к чему они ведут, но я не могу так вредить ему. Он слишком важен для меня.
Я смотрю на его профиль, пока он слушает песню. Сначала его выражение невозможно было прочитать. Но в итоге он поднимает голову, его взгляд томный и встревоженный:
— Ты включишь мне песню о бойце?
Я киваю.
Он сердито бросает в сторону мой айпод. После он поворачивается ко мне и обхватывает меня за бедра, затем сажает меня на свои колени, и сердце замирает. Чувствую, как сильно, как явно он хочет меня.
— Поставь мне еще одну, — требует он.
Первобытный взгляд заставляет меня содрогнуться.
Я качаю головой.
— Мы не можем продолжать так и дальше, Реми. Тебе нужно спать, — шепчу я.
— Поставь мне еще одну песню, Брук.
Это звучит так упрямо, что мне хочется нахмуриться, но, на самом деле меня это…так возбуждает. Он хочет слушать мои песни так же сильно, как и целовать меня, и я балдею от этого. Ну, хорошо. Если он этого хочет, тогда нам придется пройти все этапами и заняться любовью этой ночью, а не просто возбуждать друг-друга. Так что я нашла песню «Iris» и вручила ему плеер. Я выпрямилась и смотрела на его профиль, пока он слушал песню. Его лицо было снова нечитаемым, но когда на этот раз он поднял голову, его глаза были как взрывные заряды. Его супер-эрекция под моими коленями, и я чувствую ритмическую пульсацию его сердца там. В его твердой плоти.
— Я тоже так думаю, — говорит он.
— Ты про что?
Его глаза пробежались по всем пассажирам, перед тем, как схватить мои волосы и потянуть меня к себе, чтобы он мог облизать мои губы своим языком, начиная с одного уголка до другого.
— Про песню.
Я вздрогнула и отпрянула.
— Реми…у меня никогда не было интрижек раньше. Я просто не буду делить тебя. Ты не сможешь быть ни с кем, пока будешь со мной.
Он гладит пальцем по моей нижней губе и его взгляд становится глубоким.
— У нас не будет интрижки.
Я таращилась на него, не говоря ни слова, я уверена, что услышала, как что-то оборвалось в груди.
Его руки сжались вокруг меня, и он прижимал меня к себе, пока скользил носом по моей ушной раковине.
— Когда я возьму тебя, ты будешь моей, — говорит он, мягкое обещание мне в ухо. Он проводит пальцем по моему подбородку, затем нежно целует мочку моего уха. — Ты должна быть уверена. — Его взгляд такой горячий, что я вся пылаю от похоти, и слово «моя» заставляет мое пустующее место между ног набухать от жажды большего. — Я хочу, чтобы сначала ты узнала меня, а потом, я хочу, чтобы ты дала мне знать, хочешь ли ты до сих пор, чтобы я был с тобой.
Выражение «был с тобой» определенно произвело свой эффект. Я просто как большая масса трепещущей необходимости. — Но я уже знаю, что хочу тебя, — я протестую.
Он пробегает взглядом мои губы, потом мои глаза, я ошеломлена мрачностью страдающего от боли взгляда, который я вижу. Он гладит своей рукой по коже моей руки, заставляя маленькие волосики на них вставать на дыбы.
— Брук, мне необходимо, чтобы ты знала кто я такой. Что я из себя представляю.
— У тебя было миллион женщин без этой необходимости, — взмолилась я.
Его большие руки обхватили крепче мою задницу, когда он прижимал меня ближе к себе, его глаза наполнялись жаждой, поглощая всю меня и заставляя утопать в их глубине.
— Это – необходимость касательно тебя.
Во мне вспыхивает дикая потребность в нем, когда я понимаю, о чем он говорит.
Он не будет со мной спать.
Даже тогда, когда это всё, о чем я могу думать. Всё, чего я хочу.
Сегодня, сейчас день, а я до сих пор живу в том моменте, когда мы лежали на кровати, вместе, когда его рот просто поедал меня.
Он хочет, чтобы я узнала его, и я хочу его узнать, но если я узнаю его и начну любить чуть больше чем уже люблю, то наша эмоциональная связь будет слишком сильной для того, чтобы вернуться в то состояние, в котором я была до встречи с ним.
Он очень силен, физически, но эмоционально он разрушает меня.
Я не могу это больше терпеть. Так же и он.
Чувствуя, как все сжимается в груди, я склоняюсь к его уху и шепчу:
— Мы не можем так продолжать и дальше, Реми. Не тогда, когда на кону звание чемпиона. Итак. Либо ты придешь за мной сегодня, и мы занимаемся любовью, либо ты оставляешь меня одну, и мы оба отдыхаем.
Я ожидаю, что эта угроза даст какой-то результат. Он мужчина. Я открыто предлагаю ему секс без обязательств, то, чего хочет мужчина. Я облегчаю ему ситуацию, просто принимая его «таким, какой он есть», не задавая лишних вопросов. Либо он будет разрабатывать мышцы со мной в постели и сможет потренироваться завтра, либо он хорошо выспится без меня. И меня бесит, что как мне кажется, он даже не подумал о том, чтобы выбрать вариант заняться любовью, на который, я честно признаю, молилась, чтобы он выбрал. Вместо этого, он изучал глазами мое лицо, и я заметила, что его глаза определенно не голубые сегодня.
— Ладно, — говорит он с такой улыбкой, что она чуть не доходит до его глаз. Он сажает меня на мое сидение, хватает свой айпод, выбирает себе музыку и не дает послушать мне другую какую-нибудь песню. И я предполагаю, что я сегодня не буду спать с ним.
Уау.
Мне кажется, я сама разбила свое собственное сердце.
Сейчас мы в Лос-Анджелесе, и погода здесь благословенна богами, мне просто хочется гулять весь день. Мы с Дианой снова соседи по комнате и нам очень нравится завтракать на нашем маленьком балкончике.
На самом деле, с тех пор как мы прилетели в холодный Денвер неделю назад, мы снова стали проводить вместе время с Дианой после моего идиотского ультиматума Реми займись-со-мной-любовью-или-умри. Не смотря на то, что я была огорчена тем. Что я не являюсь больше соседка Реми по комнате, Диана была так рада, когда мы добрались до нашего номера, что она подпрыгнула от радости и обняла меня: Ты должна почаще ночевать со мной, ок?
Оказывается, Ремингтон забронировал нам президентский люкс, как и себе и у каждой из нас была своя комната с общей гостиной и кухней. Я до сих пор не понимала, хотела ли я вдохнуть, или смеяться, или плакать, вот в таком нервном состоянии я нахожусь с тех пор, как я с ним.
Этим вечером, когда мы прилетели, я помню его тело в своих руках, его потную гладкую кожу под моими пальцами, и это было единственное, что я могла сделать, чтобы сохранить свой пульс под контролем пока массировала и растирала его мощный наклоненный затылок. Я подошла поближе, чтобы прошептать ему за ухом:
— Ты ведь расскажешь мне, почему я и Диана живем в люксе, Реми?
Он позволил мне повернуть его шею сначала в одну сторону, потом в другую, мои пальцы слегка касались его колючего подбородка с дневной щетиной, и он не отвечал.
— Ты не можешь так поступать, Реми, — добавила я.
Но он медленно повернул голову и прикоснулся к моим губам так, что каждая частичка моего тела вспомнила, как его губы покрывали мои.
— Останови меня. Слабо? — сказал он, затем схватил свое полотенце и ушел.
Я просто не понимаю его.
Я так скучаю по Мелани, мне не хватает человека, с которым можно поговорить.
Я хотела бы поговорить и с Норой тоже. Она всегда была моей маленький сестрой, кому нравился какой-нибудь парень, либо она сходила с ума от него, либо влюблялась; и я уверена, что она должна знать, почему безумно сексуальный одинокий и здоровый мужчина, который явно отвечает ей физически, не пользуется возможностью заняться с ней сексом.
Если бы я не была так уверена в этом, я бы испытывала ряд комплексов.
Я даже начинаю думать, что мое тело больше не такое привлекательное, после того как я набрала небольшое количество за последние годы. Может мои волосы нуждаются в новой прическе, а не так как я хожу обычно с распущенными длинными волосами. Я могла бы носить челку. Или добавить несколько мелированных локонов?
— Хватит уже высматривать себя, ты выглядишь потрясающе в любом наряде, — говорит мне Диана этим утром, заметив, как я смотрела на свою задницу в зеркало в полный рост у входа в наш номер.
Я смеюсь, но это не смешно.
Реми снова забронировал для нас президентский люкс в Лос-Анджелесе.
Я хочу люкс. Но он не хочет мне давать то, чего я хочу.
Я никогда никому не позволяла так со мной обращаться.
Я привыкла чувствовать себя красивой и мне, было, неважно соглашался со мной человек или нет. Я любила себя такая, какая я есть и мне этого было достаточно. Сейчас в течение всего дня я чувствую себя немного грустной, когда Диана находит меня тупо пялящуюся на стену, размышляющую о том, что же обо мне думает Ремингтон.
Уже третья ночь в Лос-Анджелесе, и он до сих пор на втором месте по оценкам, но он боролся как чемпион. Он выкладывался по полной с тех пор, как в Денвере его глаза стали снова электрически голубыми.
Он тренируется как животное. Часами занимается с тренером, и после это он еще выглядит таким свеженьким, как солнышко, когда он приходит ко мне и просит меня побегать с ним по вечерам. Энергия в его мышцах взрывается как динамит с каждым его движением, и почти вижу его АТФ ресурсы – аденозинтрисфофат, отвечающий за транспортировку химической энергии по нашим клеткам – быстро перерабатываются в его теле, как будто даже нет необходимости в ожидании восьми секунд для обновления. Я никогда не видела его таким сосредоточенным. Таким сильным. Или таким великолепным.
Каждая частичка меня замечает это.
Каждая.
К моему отчаянию.
Пит и Райли в восторге.
— Брук! — зовет Пит, когда я захожу в подземку вечером. Здесь в Лос-Анджелесе, ринг для боев расположен на цокольном этаже одного из самых посещаемых ночных клубов города, и они ожидают, что будет аншлаг, более тысячи людей. — Иди сюда, ты нам нужна. — Пит машет мне в сторону раздевалки.
Сексуальный Ремингтон Тэйт сидит на скамейке в дальнем конце комнаты, пока тренер оборачивает его правую руку лентой.
Я никогда не привыкну к тому чувству, которое я испытываю при виде его.
Так же и не привыкну к тому, что чувствую, когда он собирается биться.
Я на взводе и сильно напряжена.
У него надеты его наушники Dr.Dre, и я думаю, он делает это, чтобы сконцентрироваться на бое и выбросить из головы все остальное.
— Иди сюда, Брук, расслабь его.
Райли и тренер поприветствовали меня двумя кивками, и я заметила, как быстро Ремингтон поймал меня взглядом, он большими пальцами вытаскивает наушники из ушей и тянет их вниз, чтобы они свисали у него с шеи.
Взгляд, которым мы обмениваемся такой сосредоточенный, мы даже не улыбаемся друг другу. Моя ответная улыбка Райли и тренеру исчезает с моего лица как песня в стиле хэви-металл, которую Реми слушал до того как я вошла в комнату.
Я молча наклоняюсь, чтобы поставить на паузу его iPod, затем я подхожу к нему сзади и охватываю его плечи, методично водя пальцами по его мышцам.
Вчера я размяла парочку узлов на его задней дельтовидной и трапециевидной мышцах. Но они такие упрямые, что снова появились, мне еще раз приходится поработать над ними. Он стонет в момент, когда я прикасаюсь к нему голой кожей. Боже. Это низкое мурлыканье звучит как прелюдия для меня. Оно крадет все женские частички моего тела, особенно те, которые разрываются от жажды. Мои щеки начинают пылать, когда тренер, Пит и Райли смотрят на нас.
Я опускаю лицо так, что они не могут увидеть мой румянец, тем самым не поддаваясь искушению убрать руки назад. — Глубже, — грубая команда Ремингтона достигает меня и мое лоно беспомощно сжимается вместе с тем, как я глубже надавливаю. Я нащупываю большим пальцем узел и надавливаю вторым пальцем на него. Реми свешивает голову вперед и делает глубокий вдох, и когда узел расщепляется под давлением, его стон вибрирует глубоко внутри меня.
— Удачи, — шепчу я ему на ухо, отходя назад. Мои пальцы покалывает от контакта с ним.
Пока он стоит, он смотрит на меня, без улыбки, от того, что он смотрит на меня охваченный возбуждением, мой разум испаряется, и все, что я вижу – это его голубые глаза. черные зрачки и длинные черные ресницы.
Он протягивает вперед руки, Райли надевает на них черные боксерские перчатки, необходимые на сегодняшний бой и затем ударяет их друг об друга. Человек у двери предупреждает, что скоро выход «Разрывного», и Реми кивает.
Он сует руки в рукава своего красного сатинового халата и пошел по широкому коридору, ведущему к рингу, и в моем животе просыпаются не только бабочки, а целая ферма животных. Глубоко вздохнув, я подождала некоторое время, чтобы восстановить свое дыхание, перед тем как вылетела из комнаты, чтобы занять свое место среди зрителей.
Шум оглушителен. Пит сказал мне сегодня утром, что фанаты Реми чертовски переживают, потому что он не лидирует в чемпионате, и вроде как был серьезный спрос на билеты. Так как определились 16 претендентов, это первая ночь, когда Ремингтон будет драться со Скорпионом вплоть до финала. Скорпион сейчас на первом месте и мои нервы на пределе.
— Эй, — говорит мне Пит, слегка подталкивая меня вперед, шагая за мной. — Встань-ка туда. Он будет искать тебя!
Каким-то образом мне удалось невозможное и улыбаясь я сделала угрюмый вид. — Он не будет!
Его брови поднялись в явном недоверии.
— Он отдает всего себя в бое, когда ты смотришь на него. Даже тренер согласен с этим. У него тестостерон зашкаливает как сумасшедший, когда он находится в контакте с тобой. Давай.
Ненавидя то чувство острого ощущения, которое бьет как молния по венам, я быстро направилась к рингу и к своему месту, когда уже объявляли Скорпиона.
— Бенни – Черный Скорпиоооооон!
Это тот одиозный мужчина, который подначивал Ремингтона в клубе, и я ненавижу его с такой силой, что я впиваюсь взглядом в каждого, кто приветствует его. Я в двух шагах от своего места, и я в полной готовности сдержать свои трусики на месте – эта ночь будет зверской – когда я вижу знакомое лицо среди толпы сквозь ринг и крепкое сложение ног Реми.
Овальное лицо, бархатная кожа, и пара карих глаз. Глаза, похожие по цвету на мои. Глаза, которые в прошлом я знала, принадлежали Норе.
Моя 21-летняя сестра.
Нора.
Нора, которая совсем недавно прислала мне открытку из Австралии. Нора, чьи волосы были перекрашены в алый красный, вместо обычного светло-каштанового. Нора, у которой на левой скуле огромная, ужасная татушка скорпиона. Нора, которая выглядит потерянной и полной противоположностью той живой девчонки, которую я знала. Какой-то момент я стою в середине зала, глядя на нее и уверяя себя снова и снова, что это не может быть Нора.
Она выглядит ужасно.
Она выглядит очень, очень плохо.
Как будто из нее высосали всю жизнь и все, что от нее осталось – это крашеные красные волосы, кожа да кости.
Она замечает меня и мой желудок опускается к пальцам моих ног, когда я без тени сомнения понимаю, что это она. Осознание приходит к ней, и ее руки поднимаются ко рту, чтобы его прикрыть. — Нора, — задыхаюсь я и недолго думая пробираюсь к ней, толкая всех на своем пути, как колокол во время боя.
Толпа в зале вспыхивает возгласами и приветствием, и сердце бешено колотится в моей груди, когда Нора разворачивается и проталкивается сквозь скопление людей, прикладывая неимоверные усилия, чтобы убежать от меня. Она смешивается с толпой, в темноте, и я обезумевшая кричу:
— Нора? Подожди. Нора!
Я не могу поверить, что она убегает от меня. От меня. Я не могу поверить, что все следы юности исчезли с ее однажды прекрасного лица.
Моя сестра.
С кем я делила спальню, пока не переехала.
Которая смотрела со мной каждую версию «Гордости и Предубеждения».
Вдруг большой, мускулистый мужчина, стоящий справа от нее хватает и одергивает меня, когда я пытаюсь пройти к ней.
— Деержись от нее подальше, — рычит он.
Парализованная от смеси удивления и страха, я забываю все мои ходы самообороны, кроме удара в пах. Я переношу свой вес на одну ногу, и поднимаю колено другой.