Ночь, улица, фонарь, аптека. Нет. Без аптеки, но с Невой, одетой в гранит. Из всех трёх окон нашей комнаты была видна Нева, широкая, спокойная, такая близкая, всего-то через дорогу.
Иногда по вечерам я садилась на подоконник с чаем, предварительно сгрузив с него смесь книг, кистей, пластилина, великих художественных произведений и другого хлама на пол и любовалась видом. Мне очень нравились мосты через реку, и как красиво выглядят огни от удаляющихся машин. Потом, вернув весь хлам с пола обратно на подоконник, я приоткрывала его на ночь и вся наша комната медленно погружалась в сон.
Я вместе с Жуком, на узком округлом диване у самых окон, Аня на раскладном кресле, где-то в центре комнаты. Она спала тоже не одна, в её ногах неизменно спали котики. На остальных спальных местах люди обычно менялись или отсутствовали. Все это было как-то хаотично, неуправляемо, поэтому, когда перед сном я говорила «Спокойной ночи», то обращалась, скорее, к потолку и уже не прислушивалась, ответят ли мне.
Ночь, улица, фонарь, аптека, нечто лезет к нам в окно.
Я почти засыпала, когда заметила, что на подоконнике, что-то происходит. Что-то чёрное медленно, почти крадучись, влезало в приоткрытое окно. Мне тут же стало страшно, я видела всё происходящее через огромное зеркало, прислонённое к противоположенной стене. Окна были за моей спиной, и от этого становилось ещё страшнее. Нужно было обернуться, но я не могла этого сделать. Сердце моё стучало без остановки. В темной старой комнате, в старом-старом доме, где еще при царе, наверное, убивали людей, нечто странное и черное лезет с улицы к нам в окно.
Не знаю, как я смогла найти в себе силы и оторвать взгляд от зеркала, но я все же медленно обернулась, стараясь разглядеть, что происходит на подоконнике. Если бы это что-то двигалось быстрее, ворвалось в это окно с шумом, с криками, мне было бы не так страшно, как сейчас, когда я понимала, что оно крадётся, а все вокруг спят.
Мимо окон проехала машина, свет её фар бликами отразился в окнах, и в глазах этого, точнее, в одном его глазе. Я прижавшаяся всем телом к Жуку, умудрилась наконец его лягнуть. Он заерзал, недовольно что-то пробубнил, существо наблюдало за нами.
- Посмотри, пожалуйста, на окно, – я судорожно дёрнула головой в сторону подоконника, а парень, подняв голову, так же испуганно замер.
Именно в этот момент нашу комнату сотряс громоподобный шум, на мгновение я подумала, что вестник дьявола пришёл за нами, и наша комната, наш дом, просто сотрясается преддверием Армагеддона. И к тому моменту, когда я поняла, что просто кто-то очень активно стучит в дверь нашей комнаты, я в своей голове попрощалась со всеми друзьями и близкими и успела покаяться во всех грехах, включая кражу лака для ногтей из палатки «всё по пятнадцать» с ныне уже не существующего рынка.
- Соседи? Соседи, спите? Вы? Вы мою кошечку не видели – раздалось из-за двери нашей комнаты. И вмиг как-то вся атмосфера страха и безумия схлопнулась.
Уже разбуженная Аня щёлкнула выключателем, и как только глаза привыкли к свету, мы смогли наконец увидеть эту прекрасную кошечку, которую так жаждал найти человек за дверью.
Огромное, угольно -черное создание, что сидело у нас на окне и правда было похоже на кошку, на гомерическую копию обычной кошки, сделанную из меха и надменности.
Как объяснил нам потом её хозяин, эту кошку, породы Мейн-Кун, хозяева из-за проблем с глазами, решили усыпить, они просто принесли её в клинику и оставили там, наш же сосед, являлся врачом в этой ветклинике, кошку полечил и забрал к себе. Правда, один глаз ей пришлось удалить.
Как мы узнали, одноглазой красавице скучно и тесно в человеко-пенале, что снимает наш сосед, поэтому она иногда отправляется гулять по парапетам, и не брезгует заходить в чужие комнаты.
А добросердечный ветеринар потом отправляется на поиски своего Кутузова.
Когда мы впустили соседа в комнату, он даже вроде пред
ставился, но я, все ещё отходящая от шока, не запомнила его имени, да и внешность сейчас в голове восстановить сложно, помню только, что у него и у самого были какие-то проблемы со зрением,
с одним глазом. Это у них было семейное.
Он поднял эту вальяжную тушку на руки, попрощался и ушёл. После этого случая мы с ветеринаром не подружились, просто встречались иногда в коридоре, здоровались. Не более того. Он старался не вступать в контакт с людьми, может, потому, что все хотели от него бесплатной медицинской помощи, игнорируя тот факт, что он специализировался не по людской части. А, может, просто он давал понять, что чем больше он узнает людей, тем больше любит животных. А их в нашей старой парадной было предостаточно. Мало ему было работы в клинике, его работа ходила за ним по пятам. Он часто лечил и кормил уличных котов, несмотря на исцарапанные в кровь руки и полное непонимание со стороны окружающих.
После случая с одноглазым визитом я долго не могла заснуть, думая, что, во-первых, мне нужно как-то поумерить мое воображение, фантазию и любовь все утрировать. А то я опять веду себя, как тогда, в пятом классе на уроке рисования, который я весь проревела, представляя себе, как третьеклассник, которому я на перемене дала жвачку, будет бегать, споткнётся, подавится и умрёт, а мне потом с его родителями объясняться. Ведь это я виновата в смерти этого милого, весёлого ребенка. А, во-вторых, как именно люди выбирают себе домашних питомцев, и на кого из всей толпы обитателей нашей комнаты похожа наша кошка? Одно радовало, что у нее были на месте оба прекрасных изумрудных глаза.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ. КОМНАТНОЕ.
В предыдущих сериях...
Мы ознакомились с жителями квартиры, расположенной на втором этаже стареющего особняка. Я, пока это писала, как будто заново со всеми познакомилась. Пришло время познакомиться, наконец, с жителями самой комнаты, которую мы снимали.
Но начну я издалека, с того, как мы попали в это место.
Жили мы с Жуком - не тужили, бросили институт, точнее, универ, сейчас же не говорят – институт. Нашли работу и сняли маленькую комнатку в классической коммуналке у Лиговского, с иконами в парадной, с высокими потолками, с соседями - студентами и бабулями, со шкафом, занимающим пятьдесят процентов комнаты, с двухъярусной кроватью, столом и вечно выпадающими стеклами из окон.
Но счастье не продлилось долго, в один прекрасный летний день к нам въехала Аня, коллега Жука с его работы. Её и её кота как-то ну очень резко выперли из дома (даже не могу догадаться, почему) и я подумала: нужно помочь человеку. Она ведь ненадолго - найдёт комнату и съедет.
Тут должна быть плашка из кино в стиле «семь лет спустя», но нет, прошёл всего только месяц. Месяц в крохотной комнатушке с котом, на которого у меня аллергия, с котом, который обоссывал мои вещи, с его хозяйкой, что считала это нормальным и с Жуком, который меланхолично отстранился от всего это бренного быта. Единственное, что меня радовало тогда, что других спальных мест в комнате для гостей, кроме второго яруса кровати, у нас нет. А до нас в комнате жила семья, разводившая хорьков, которые спали, если не занимались зачатием и рождением хорят, именно на втором ярусе кровати.
Так жить было нельзя. Я, не желающая ссориться и спорить с людьми, на тот момент очень наивная и открытая всему миру, не выставила всех за дверь, а согласилась просто снять другую жилплощадь побольше, чтобы все друг другу не мешали.
Правда, со съемом жилья у нас были проблемы, у нас тогда со всем были проблемы, но мы упорно этого не замечали. Первой и главной было, конечно, отсутствие денег, и эту проблему мы решили путём добавления в компанию ещё одной малознакомой дамы. Вчетвером нам светило больше денег. Но тут появились другие проблемы. Все мы, тогда девятнадцатилетние, почти подростки, резко захотели противостоять миру и его устоям, жить не так, как принято у наших родителей. Спать на обычной кровати? Фу! Обычные соседи? Фу! Обои на стенах? Двойное фу! Благо, Питер - город, где на любой андеграунд найдется вариант.
Так мы нашли объявление о сдаче большой и пустой комнаты, с видом из окон и со свободой действий.
Через час мы уже стояли напротив старого трехэтажного, разваливающегося дома. По правую руку Нева, по левую - парадная с вырванным косяком и без двери. Как оказалось, дом был очень старый, в нём кино про советы снимали, про войну, а дверь оказалась новая, вот киношники её и сняли, обещали вернуть на место. Год или два назад обещали.
В парадной была большая скрипучая лестница из дерева, вообще, вся парадная практически была деревянной. В ней пахло сыростью и затхлостью, окна в первый и последний раз были мыты при их установке, ещё при царе. Дом был почти пуст, все съехали. Но, почти умирающий, он вдруг был замечен предприимчивым человеком. Именно он и показывал нам сейчас комнату. Обычно перед заселением в таких обиталищах делают хоть какой-то для видимости ремонт. Но нам всё время говорили про вид – это и было единственным преимуществом жилища.
Мы зашли в темный холодный коридор. Я стою и думаю: как подвал, блин, хоть и второй этаж и дует откуда-то отчетливо, но молчу, все молчат и я молчу. Идём дальше. И точно, в кухне дыра в стене, прямо во двор, дыра есть, а кухни нет, коробка пустая. Дальше идём, дом старый, с увядающими роскошествами, двери в комнаты большие, двустворчатые, и краска с них на пол сыплется. Масляная, советская, слоев двадцать, бело-серо-сине-чёрная.
Вот, говорит, комната ваша. Не соврал: комната огромная, пустая, полы деревянные, налево скошены в угол, на стенах обои оторваны, а их когда-то на газеты приклеили, и с газетного куска на всех Ленин смотрит. Красивый, молодой.
Стоим, молчим, смотрим на Ленина в ответ. Хозяин расхваливает: всё, что хотите, делайте, и соседей нет, хоть до ночи танцуйте, кого хотите - зовите, кого не хотите - не зовите, стены разрисовывайте. Соседи только снизу есть, познакомитесь обязательно - у них кухня, ванна и туалет. У вас нет этого добра. Пойдемте посмотрите.
Внизу квартира была отремонтирована, всё кругом ДВП и гипсокартоном обито, как входишь - так сразу кухня, полная людей, и все нам рады-радёхоньки: у них на семь комнат одна ванная с туалетом, а тут ещё хозяин говорит, вот эти будут над вами жить, к вам будут ходить - двери не закрывайте. Не волнуйтесь, это ненадолго, я им скоро свои туалет и ванную сделаю, деньги на это есть.
И почему я в этот момент про дверь подумала?
Взяли мы время до утра подумать, конечно, переезжать вроде как никто туда не захотел. Но вот, войдя в свою коммуналку, мы узнали, что нас отсюда выселяют, за количество рож лишних, человеческих и животных. Ой, что в ту ночь было, все ссорились, собирались, ревели и собирались. Делать-то нечего, люди и не в таком живут, главное - крыша над головой есть, да и ладно. Что мы, не панки что ли? Да и не нашли мы ничего больше за ночь.
Утром стоим около парадной с чемоданами, с котом этим долбаным и все приунывшие. С одной стороны, радуйся, внутренний хиппи-анархист, вот она жизнь-то без правил, навязанных и без роскоши лишней, но в душе ты уже представляешь, как по этой лестнице вверх с кастрюлями, а снова вниз со стульчаком своим и бумагою и все в домашних тапочках, а ветер заносит снег в парадную, через то место, где должна быть поставлена дверь.
Не знаю, что за высшие силы нас пожалели, но хозяин пришёл нас встречать грустный, говорит, накладка, не сдам я вам ту комнату, но не волнуйтесь у меня в соседнем доме еще одна есть, я её под склад использую, пойдемте, покажу.
Мы поселились в соседнем доме, в котором была не только дверь в парадную, но ещё и кодовый замок, который охранял нас от всех, кто не знал заветные три цифры, или не пытался набрать наугад три нуля. Мы въехали в огромную комнату, с кучей мебели, в квартиру с хоть и маленькой, но своей кухней, ванной и туалетом.
И вроде все хорошо: пой, душа да радуйся, и кошек можно, и стены красить, но, смотрю, все притихли, подрасстроились. Как это всё хорошо? Вс просто? Всё, как хотелось, ну не должно быть так. Как же сопротивление злой судьбе? А как же жизнь вопреки?
Не знали мы ещё в тот день, что не так всё и просто будет. Что четвёртая дама в процессе переезда пропадет. В процессе жизни тут к нам присоединятся ещё люди, что соседи у нас тоже не самые простые и что будет у нас ещё много приключений, открытий и потерь. И что с квартиры этой мы сбежим.
И про клопов мы тоже пока не знали.