Среди основных положений, определяющих суть уголовного права, отдельно стоит проблема принципов уголовного права. Под принципами вообще понимают основу, первоначало чего-либо. Поскольку право призвано, прежде всего, регулировать поведение людей, постольку правовые принципы определяют основу такого регулирования. В этом смысле сам термин «правовые» применительно к принципам имеет ряд значений. Во-первых, предполагается, что данные идеи (начала), как правило, должны быть отражены в праве. Во-вторых, они определяют систему права в целом, систему отдельной отрасли права, а порой и систему конкретного правового института. В-третьих, правовые принципы адресованы, с одной стороны, к правоприменителю, с другой - к правоисполнителю. Исходя из сказанного, принципы уголовного права есть нормативно заданные основные начала, определяющие систему уголовного права и адресованные субъектам охранительных, общерегулятивных и конкретно-регулятивных уголовно-правовых отношений.
Принципы права (в том числе, уголовного), хотя и обладают достаточной степенью стабильности, тем не менее «склонны» к изменениям в зависимости от того или иного исторического периода развития государственности. Так, для отечественного уголовного права первых лет советской власти в качестве одного из основных начал выступал принцип целесообразности уголовной репрессии, в соответствии с которым уголовной ответственности подлежали не только лица, фактически совершившие преступление, но и все те, чье социальное положение, взгляды, идеи были противны советскому строю. Принципы современного российского уголовного права основаны на совершенно иной системе ценностей, принятой, впрочем, в большинстве развитых стран мира. Можно также заметить, что большинство из них имеют своим «истоком» положения древнеримского права. Принцип законности, например, в Древнем Риме был сформулирована как nullum crimen, nulla poena, sine lege (никакого преступления, никакого наказания (нет), если они не предусмотрены законом); принцип равенства граждан перед законом выражался в двух наиболее известных крылатых выражениях: de majore et minore non variant jura (к большому и малому закон применяется один и тот же) и nemo est supra leges (никто не стоит выше закона); принцип вины, в свою очередь, определяли по разному: in maleiciis voluntas spectatur, non exitus (в преступлениях учитывается намерение, а не результат), nemo punitur pro alieno delicto (никто не наказывается за преступление другого лица), non est reus nisi mens sit rea (нет вины, если нет виновного намерения), ubi culpa est, ibi poena subesse debet (где есть вина, там должно быть наказание); принцип справедливости звучал так: aequum et bonum est lex legum (справедливость и благо есть закон законов), nemo bis punitur pro eodem delicto (никто дважды не наказывается за (одно и) то же преступление) или nemo debet bis puniri pro uno delicto (никто не должен дважды наказываться за одно преступление). Как видно тысячелетия не изменили классических формул юриспруденции, исходящих из естественных начал (принципов) бытия человека, общества и государства.
Необходимо отметить, что отраслевые принципы являются частным проявлением общеправовых принципов, где первые наделены некоторой «отраслевой» спецификой. Так, например, принципы экономии уголовной репрессии и индивидуализации ответственности (наказания) являются составляющей более общего принципа справедливости, определенного в ст. 6 Уголовного кодекса России («наказание и иные меры уголовно-правового характера … должны … соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного»); принцип личной или персональной ответственности вообще «разбросан» по всем принципам, предусмотренным в уголовном законодательстве (указание на лицо, совершившее преступление).
Действующий Уголовный кодекс России определяет пять основных принципов уголовного права: принцип законности (ст. 3 УК РФ), принцип равенства граждан перед законом (ст. 4 УК РФ), принцип вины (ст. 5 УК РФ), принцип справедливости (ст. 6 УК РФ), принцип гуманизма (ст. 7 УК РФ). Рассмотрим более подробно каждый из них.
В соответствии с принципом законности преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только Уголовным кодексом России, а применение уголовного закона по аналогии не допускается. Эти правила преломляют и конкретизируют положения Конституции России, согласно которым «никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением» (ч. 2 ст. 54 Конституции России), а все «Законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения» (ч. 3 ст. 15 Конституции России).
Исходя из данных правил, принцип законности означает:
во-первых, то, что единственным нормативным актом, который содержит исчерпывающий перечень преступных деяний, является Уголовный кодекс России;
во-вторых, нормы, устанавливающие преступность деяний и введенные в действие посредством принятия новых законов, подлежат обязательному включению в Уголовный кодекс России;
в-третьих, уголовно-правовые нормы (текст уголовного закона) должен быть официально опубликованным для всеобщего сведения;
в-четвертых, наказуемость преступных деяний и иные уголовно-правовые последствия их совершения также определяются исключительно в Уголовном кодексе России;
в-пятых, перечень преступлений является исчерпывающим, а применение «схожей» нормы (аналогии) недопустимо.
Принцип равенства граждан перед законом означает, что лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного или должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Формальным основанием данного правила является конституционное положение, согласно которому «все равны перед законом и судом» (ч. 1 ст. 19 Конституции России). Более того, ст. 4 Уголовного кодекса России, определяющая возможные основания неравенства граждан в уголовном праве, практически дублирует текст ч. 2 ст. 19 Конституции России: «пол, раса, национальность, язык, происхождение, имущественное или должностное положение, место жительства, отношение к религии, убеждения, принадлежность к общественным объединениям, а также другие обстоятельства». Этот факт опять же подтверждает «преломление» общеправовых принципов в конкретной отрасли российского права (в нашем случае - уголовного).
Как видно из содержания приведенных положений, перечень возможных оснований неравенства весьма широк, но все же не является исчерпывающим (законодатель использует формулировку «другие обстоятельства»). Под «другими обстоятельствами» здесь следует понимать различные заслуги перед государством (в спорте, в труде, в военных действиях, в области культуры и искусства и т.п.); близкие (родственные) связи с представителями экономической или политической элиты и др. Следовательно, перечень возможных оснований неравенства является «открытым».
Рассматривая принцип равенства граждан перед законом нельзя обойти стороной вопрос об особенностях уголовной ответственности лиц, занятых в сфере правосудия или государственного управления. Известно, что привлечение к уголовной ответственности судей, высших должностных лиц государства или членов центральных и местных законодательных органов России, имеет свою специфику (например, получение разрешения на уголовное преследование вышестоящего суда, законодательного органа и т.п.). Нет ли здесь противоречия принципу равенства граждан перед законом? Видимо, нет, поскольку речь идет о специфике процедуры привлечения к уголовной ответственности, а не особенностях назначения им наказания или иных мер уголовно-правового воздействия.
Таким образом, вопрос об особенностях уголовной ответственности лиц, занятых в сфере правосудия или государственного управления скорее процессуальный, а не уголовно-правовой.
Согласно принципу вины, лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. В ч. 2 ст. 5 Уголовного кодекса России этот принцип более конкретизирован: объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается. Вина (виновность) является одним из основных составляющих преступления (состава преступления). Следовательно, без вины нет преступления, а без преступления нет наказания. Если вред причинен невиновно (например, в ситуации субъективного случая (casusa)), независимо от качества вреда вредопричинитель уголовной ответственности не подлежит. Таким образом, принцип вины является основополагающим в части формирования оснований уголовной ответственности.
Принцип справедливости в уголовном праве отражен следующим образом: наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Практическая значимость данного принципа проявляется, во-первых, в том, что при назначении несправедливого наказания не будут достигнуты его цели, определенные в ч. 2 ст. 43 УК РФ. Во-вторых, назначение несправедливого наказания (как вследствие его чрезмерной мягкости, так и вследствие чрезмерной суровости такового) является основанием отмены или изменения приговора суда (п. 4 ч. 1 ст. 369 Уголовно-процессуального кодекса России).
По своей сути категория «справедливость» имеет субъективную природу, то есть зависит от субъективного усмотрения конкретного суда (судьи). Вместе с тем, уголовный закон формализует это положение, определяя, что при назначении наказания (либо при решении вопроса о применении иных мер уголовно-правового характера) обязательному учету подлежат характер и степень общественной опасности совершенного преступления, обстоятельства совершения данного деяния, а равно личные (личностные) характеристики виновного. Характер и степень общественной опасности отражают качественно-количественные свойства преступления: значимость объекта посягательства, размер причиненного ущерба и т.п. Обстоятельства совершения преступления могут проявляться, например, в мотивах и целях преступного поведения, в совершении деяния при превышении пределов необходимой обороны или при нарушении условий правомерности крайней необходимости и т.п. О личных (личностных) качествах виновного могут свидетельствовать его возраст и пол, характеристики с места работы, учебы, бытовые характеристики соседей, семейное положение, совершение им ранее преступлений и другие данные. Соответственно, в зависимости от названных выше оснований наказание и иные меры уголовно-правового характера могут быть или более мягкими или более строгими, но в итоге - справедливыми.
Кроме того, в ч. 2 ст. 6 Уголовного кодекса России конкретизируется конституционное положение, согласно которому «Никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление» (ч. 1 ст. 50 Конституции России) (никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление). Законодательное отражение данного положения «свело на нет» правила ст. 5 Уголовного кодекса РСФСР, согласно которым граждане СССР и находящиеся на территории РСФСР лица без гражданства, совершившие преступление за рубежом и понесшие там наказание, могли повторно привлекаться к уголовной ответственности по уголовному законодательству РСФСР. В настоящее время, несмотря на, казалось бы, мягкое наказание, назначенное и отбытое в иностранном государстве за совершенное там преступление, российские граждане (лица без гражданства, постоянно проживающие на территории России), вновь к уголовной ответственности, но уже по отечественному уголовному закону, не привлекаются. Таким образом, практическое значение принципа справедливости достаточно высокое.
Принцип гуманизма, с точки зрения законодателя, определяет две важнейшие задачи уголовного права: обеспечение безопасности правопослушных граждан (уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека - ч. 1 ст. 7 УК РФ) и обеспечение защищенности самого преступника от чрезмерной репрессии (наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства - ч. 2 ст. 7 УК РФ). Свидетельством проявления данного принципа выступают, с одной стороны, установление и ужесточение ответственности за посягательства на безопасность личности (за терроризм и террористическую деятельность, за экстремизм и экстремистскую деятельность, а равно за другие общественно опасные посягательства), с другой - смягчение уголовной репрессии, например, в отношении женщин и несовершеннолетних, лиц пожилого возраста и инвалидов. Изменения уголовного закона последних лет, яркое тому подтверждение. Таким образом, принцип гуманизма проявляется не только в части применения уголовного законодательства, но и на уровне уголовной политики российского государства в целом.
Как можно заметить, проблему принципов уголовного права в целом можно считать решенной, что наглядно демонстрирует действующий Уголовный кодекс России. Вместе с тем, современную систему уголовно-правовых принципов нельзя назвать полностью завершенной. Здесь можно выделить (и выделяют) «нетипичные» принципы уголовного права. Другое дело - есть ли смысл их законодательного отражения, как, например, это сделано в отношении принципов законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости и гуманизма. В этой части дискуссия возможна.
Среди «нетипичных» принципов уголовного права можно назвать принципы «презумпции виновности» (не путать с презумпцией невиновности), «объективного вменения» и «диспозитивности».
О принципе «презумпции виновности» в устных беседах говорил профессор Н.А. Огурцов, аргументируя свою позицию тем, что деятельность правоохранительных органов исходит именно из этой посылки. Почему следователь возбуждает уголовное дело? - Потому, что предполагает наличие факта совершения преступления. И если презумпция невиновности относится к правовому статусу лица (невозможность применения к нему уголовно-правовых репрессивным мер при отсутствии обвинительного приговора суда), то идея (презумпция) о виновности конкретного человека (либо о наличии факта совершения конкретного преступления) является своеобразным «толчком» к уголовно-обвинительной деятельности правоприменительных органов. Из сказанного вытекает, что принцип «презумпции виновности» в большей степени имеет процессуальный характер, ибо определяет деятельность следственных аппаратов. Но нет, первичная природа данного принципа проявляется в материальном (объективном) характере уголовного права как такового. Если совершено преступление, оно является таковым изначально, независимо от того, стало оно известно правоприменительным органам и понес ли виновный уголовную ответственность за преступное деяние. Именно факт совершения преступления (как основание уголовной ответственности) обусловливает возникновение охранительных уголовно-правовых отношений, реализация которых осуществляется посредством процессуальной деятельности органов расследования. Таким образом, принцип «презумпции виновности» обусловлен объективным (материальным) характером уголовного права и, следовательно, можно говорить о наличии данного принципа в системе отправных идей уголовного права.
Присущ ли уголовному праву принцип «объективного вменения»? С позиций закона - нет, ибо это прямо вытекает из положения ч. 2 ст. 5 УК РФ: «Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается». Однако можно задаться вопросом: охватывает ли легальное определение понятия «объективное вменение» все аспекты данной категории? И здесь весьма возможно выразить некоторые сомнения. В частности, может возникнуть вопрос о том, как соотносятся категории «объективное вменение» и «косвенный неопределенный умысел». Так, в большинстве случаев квалификация причинения вреда здоровью в ходе ссоры переросшей в драку, зависит от фактически наступивших последствий - вида вреда здоровью (виновный при этом, в принципе, даже не может предполагать какой конкретно вред он причиняет потерпевшему). О чем здесь идет речь? - скорее всего об объективном вменении. А указания на косвенный неопределенный умысел для данных случаев стоит признать лишь как своего рода отговорку, аргументацию принципа вины, определяющего существо уголовной ответственности в целом. Вместе с тем, как охарактеризовать положение уголовного закона, согласно которому «штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия» (ч. 2 ст. 88 УК РФ). Можно ли его (указанное положение) признать в качестве нарушения принципа вины, сформулированного в ч. 1 ст. 5 УК РФ: «Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина». По сути - нет, так как согласие родителей (иных законных представителей) заплатить штраф не позволяет отнести такого рода выплаты к категории уголовной ответственности, ибо сущность последней проявляется в принуждении (а «принуждение по согласию» абсолютно внутренне противоречиво). С другой стороны, уплата штрафа вместо несовершеннолетнего осужденного есть не что иное, как реализация уголовной ответственности. В этом случае получается, что уплата штрафа родителями (иными законными представителями) представляется разновидностью реализации уголовной ответственности без вины, то есть проявлением принципа «объективного вменения». А может здесь речь идет о восстановлении принципа «целесообразности уголовной репрессии», присущего уголовному праву первых лет советской власти, и от которого современное уголовное право обоснованно отказалось? Как видно, вопросов много, со своей же стороны замечу, что я не приемлю «объективное вменение» в уголовном праве, но реализация данного положения на уровне теории, законодательства и правоприменительной практики должна быть более системно обоснована.
Принцип диспозитивности традиционно не относят к принципам уголовного права. По мнению авторов «Юридического энциклопедического словаря», изданного в 1987 году издательством «Советская энциклопедия», «диспозитивность» (от лат. dispono - располагаю, устраиваю) является одним из основных демократических принципов советского гражданского процессуального права, означающий, что стороны и другие участвующие в деле лица могут свободно распоряжаться своими материальными и процессуальными правами[3]. О диспозитивности как принципе уголовного процесса говорят А.С. Александров[4] и И.Л. Петрухин[5]. О диспозитивности как принципе уголовного права ученые как-то умалчивают.
Прежде чем признать диспозитивность в качестве уголовно-правового принципа, мы должны определить сущность данной категории - это способность лица своей волей определять собственное поведение, реализовывать свой субъективный интерес. Где законодательно правовые последствия поставлены в зависимость от усмотрения частного лица, там речь идет о принципе диспозитивность и соответствующем ему методе правового регулирования. Если таких законодательных предписаний (правовых институтов) в конкретной отрасли права большинство, то есть они являются основными, эта зависимость определяет сущность самой отрасли, и обусловливает ее характеристику и определение как отрасли публичного или частного права. Это первое. Второе, не бывает в «чистом» виде отраслей публичного или частного права; бывает большинство публично-правовых или частно-правовых институтов в той или иной отрасли. Противопоставление таких институтов друг другу «невозможно», ибо одно, безусловно, исключает другое. Как только речь идет об обязывании, свобода воли аннулируется; как только устанавливается зависимость правовых последствий от воли (усмотрения) - обязывание невозможно. Таким образом, диспозитивность как принцип (общее начало) определяет существо и метод регулирования именно правового института, но не отрасли в целом (это подтверждается еще и тем, что большинство ученых, исследуя вопрос о соотношении публичного и частного права, в основе своей ведут речь не об отрасли права, а об отдельных правах (правомочиях): Пухта говорит о принадлежности конкретного права, Иеринг - о правовых институтах, Е.Н. Трубецкой - о конкретном правоотношении в рамках реализации конкретного права и т.п.). Диспозитивность, следовательно, определяет существо законодательного решения, предусматривающего и гарантирующего свободу волеизъявления частного лица при решении вопросов о пользовании теми или иными правомочиями в конкретной сфере правового регулирования (принцип права).
Кроме того, с содержательной стороны диспозитивность зависит от характера (материального или процессуального) права. В этой связи в специальной литературе, и в частности уголовно-процессуальной, обоснованно указывают на тот факт, что диспозитивность следует рассматривать в материальном и формальном аспектах. Так, по мнению Н.Н. Полянского, М.С. Строговича, В.М. Савицкого, А.А. Мельникова, А.С. Александрова материальная диспозитивность в уголовном процессе - это возможность реализации права на возбуждение уголовного преследования, а формальная - возможность участия в уголовно-процессуальной деятельности в качестве частного обвинителя[6]. Другие авторы, не выделяя данных видов диспозитивности, тем не менее рассматривая ее как принцип, по сути, говорят об одном и том же - о возможности реализации субъективного права по усмотрению самого субъекта. Возможность реализации права предполагает наличие права. Следовательно, в зависимости от того, к какой сфере правового регулирования (материального или процессуального) принадлежит конкретное право, можно говорить о двух названных видах диспозитивности: материальной (характерной для материального права) и формальной (типичной для процессуального). Таковы теоретико-методологические основы, характеризующие диспозитивность как правовой принцип.
В предметно-практическом плане наличие частно-правовых институтов с соответствующим диспозитивным методом правового регулирования в уголовном (материальном) праве следует установить. Общетеоретические положения свидетельствуют о возможности «присутствия» в уголовном законодательстве норм или даже правовых институтов, характеризующих проявление диспозитивности в этой отрасли. Еще раз повторим, что теоретически это допустимо. С практических позиций, в части определения действительного отражения принципа диспозитивности в уголовном праве, необходимо выявить те нормы (институты), где правовые последствия зависят от воли частного лица. И здесь мы приходим, казалось бы, к парадоксальному выводу: «оказывается», уголовный закон буквально «набит» такими нормами: добровольный отказ от преступления (ст. 31 УК РФ); глава 8 («Обстоятельства, исключающие преступность деяния»); нормы, связывающие уголовно-правовые последствия деяния с постпреступным поведением виновного либо потерпевшего и т.п. Во всех этих случаях, когда частное лицо (как виновный, так и пострадавший) фактически свободны в выборе поведения, законодатель либо использует прямую формулировку - «добровольно» (ст. 31, ч. 1 ст. 75, примечания к ст. 126, 206, 208, 222, 223, 228, 275, 291, 307 УК РФ), либо подразумевает свободу воли (ст. 37, 38, 41, п. «и», «к» ч. 1 ст. 61, ст. 75, 76, примечание ст. 122, ст. 330 УК и др.).
Даже этот далеко не полный перечень уголовно-правовых норм, предусматривающих возможность реализации права в зависимости от воли (усмотрения) частного лица, является свидетельством отражения диспозитивных начал (принципа) в уголовном праве.
Таким образом, для уголовного права могут быть характерны и иные «нетипичные» правовые принципы.