Глеб - мошенник, занимался обналичкой денежных средств. Несколько миллиардов обналичил - вменили ему 159-ую и плюс у него при задержании, якобы, нашли дома пистолет. Хрен его знает, был у него пистолет или нет, но парень веселый. Мог и ствол хранить. Не знаю... В ментов после задержания, во время обыска в квартире, горячим кофе плеснул, еще какую-то глупость сделал, на суде матом орал на судью, что она проститутка и нечисть. Закончилось тем, что получил по мошенничеству одиннадцать лет, хотя статья до десяти. Погорячился немножко парень. Он мало того, что неплохо образован, но еще и человек с феноменальной памятью. Помнит вообще все. Где, кто и что сказал, где, кто и что сделал, где, кому и когда деньги передали. С ним было очень интересно разговаривать, хотя бы даже на исторические темы. Мало того, что он помнил истории всех банд во всех городах России. Когда с ним начнешь обсуждать какую-нибудь революцию, он конкретно все выкладывал по ней - кто деньги давал, кто заинтересован был, откуда деньги приходили, кто оружие поставлял, как система была налажена, какая цель революции. То есть такое циничное технически-политическое описание. Оливера Кромвеля - вот этот еврейский дом спонсировал; революция 17-го года такие-такие революционеры-жиды, деньги приходили отсюда и отсюда. Все четко, зачем сделали то, зачем сделали это. Я говорю:
Глеб, тебе, наверное, надо в институт идти, студентов истории учить, потому что мне ни один историк так грамотно и интересно не рассказывал.
Да-нет, Макс, я думал над этим. Но всю жизнь немножко другим бизнесом занимался.
Понятно, учить истории детей не очень выгодно. Но этого ж никто им не расскажет. Так и будут думать, что все для народа делалось! И царей мочили, и рабов освобождали…
Парень интересный. Рассказывал, как они в 90-х РНЕ помогали, финансировали частично. Что РНЕ помогали и финансировали почти все славянские группировки, что это была очень мощная структура. О том, что после беспорядков в 1993ем году очень много было ментовских репрессий, много кого искали, почти никто дома не жил. Как скрывались на каких-то съемных квартирах, от ментов прятались, потому что начудили в Москве в это время. Потом объявили амнистию для всех принимавших участие в беспорядках. По сути, это были не совсем беспорядки - это была гражданская война в Москве. Для тех, кто принимал в ней участие на стороне русских, долгое время было опасно появляться на работе, дома… Но закончилось тем, что объявили для них амнистию, и все вошло в нормальное русло.
Глеб к тому времени уже отсидел пять лет из десяти тоже за мошенничество, вышел по УДО, погулял. И заехал по-новой. Теперь ждал, когда рассмотрится у него касатка.
Сидим мы втроем в камере, дело к Новому году близится. С едой все нормально, всем передачки заходят. Я в это время начал ездить на суды. Раз в неделю выезд. Наконец узнал, что такое поездки общим автозаком.
Суды начались.
На сам процесс в Басманном суде спецконвой с меня сняли. В автозаке обычно находится один стакан - это бокс на одного человека, бывает два или три стакана. Садишься, и тебя закрывают как в сейф. Туда сажают или особо опасных, или тех, кого нельзя показывать, или у кого особая изоляция, или просто если места в общем боксе нет. Плюс в автозаке два больших бокса, куда помещаются спокойно восемь человек. Но сажают по пятнадцать, бывает и по двадцать, то есть набивают, как селедок в бочке, прямо на коленках друг у друга сидят! Самое мерзкое, что все начинают курить, потому что курит абсолютное большинство зэков. Всего бывает один-два некурящих из всего автозака. И сидишь, а там такой дым, смрад, что и дышать тяжело. Если разговаривать, то потом на следующий день говорить не можешь. У меня так, по крайней мере. Горло першит, мерзкое ощущение. Если автозак встал в пробке и ты хочешь в туалет, тебя никто в туалет не поведет, приходится терпеть. И еще пока не объедет все суды. Сперва меня сажают в пустую машину на 99, потом везут на общую Матросску, там забивают зэков до отказа. Потом едут сначала в Преображенский суд, потом развозят по всем остальным. То есть до суда часа три-три с половиной по любому сидишь. Днем привозят в суд, видишь родных, близких. Радуешься. А назад когда едешь - уже вечер, уже пробки, там и три и четыре часа и пять, бывает, стоим. Самое хреновое, если посадили в стакан, потому что там не пошевелиться. А это зима, ноги мерзнут в кроссовках. У меня были тяжелые ботинки на складе, но мне их не отдавали. Гринды со вставками, в которых меня арестовали. Все мерзнет, в туалет охота, спать, сидеть неудобно, все затекает, - отвратительно. Если сидишь в общем боксе, то там где-то лучше, где-то хуже. Самое отвратительное - толпа уродов которая курит, обсуждает кто из них бродяга, кто из них стремяга, какие воры какие прогоны пустили:
- Вор Тато объявил вора Кацо сукой!
- Это вор Кацо объявил вора Тато сукой! - И вот они обсуждают, кто за кого.
- Мы не верим Тато!
-А мы не верим Кацо!
- Как это так?! Он написал маляву первый!
- Он прогон пустил левый!
Какая-то паражнина! А приходится сидеть, слушать это все. Иногда бывает, что спросят за «что сидишь?». Тогда заканчивается или пропагандой на весь автозак, или тем, что наврешь просто. По настроению. «Да-а, мошенничество...» «А-а, мошенничество, нормально...» или «Хулиганка...» «А-аа, хулиганка...» Иногда про рейдерские захваты что-то рассказывал. А что? Сидишь, скучно, толпа балбесов, - почему бы не рассказать что-нибудь этакое. Рубрика «эксперименты». Если настроения нет что-то рассказывать, так и смысла я в этом не видел.
В автозаке несколько раз пересекался с Финкелем. Известный фигурант по убийству зампреда Центробанка Баранова. Проходил заказчиком. Я сидел с его подельником, Борисом Шалфеем. Еврейская банда убила еврейского банкира. Банкир Баранов не был русским банкиром, имел прямое отношение к дефолту 1998-го года, то есть мутный ферзь. Финкель вполне адекватный, интересный, начитанный и интеллигентный парень. Причем он совершенно четко вызвал когнитивный диссонанс своим внешним видом в автозаке – сидит, прямо скрипач, чисто еврей из консерватории едет, с чемоданчиком, в пиджаке, белой рубашке, в очках, культурно разговаривает. Но крови у исполнительной системы он попил больше, чем половина Матроски вместе взятой. Сколько написал жалоб каких-то, ходатайств, претензий, заявления в прокуратуру! У него, пока он ходил на прогулку, из-под матраца вытащили несколько журналов. Он написал заявление, что группа лиц по предварительному сговору с использованием служебного положения совершила тайное хищение у него имущества на общую сумму тысяча рублей, предоставил чек. Он выписывал эти журналы в тюрьме, чек с росписью на руках. Написал: «Прошу возбудить уголовное дело, в связи с хищением имущества на крупную сумму, с использованием должностных полномочий». Его вызывают:
Алексей, какое имущество похищено?! Хорош прикалываться!
Отдайте журналы.
Нет журналов, выкинули.
А зачем вы их украли?
Не положено под матрасом держать журналы.
Вы же их похитили, вы же не сделали мне замечание. Верните журналы или я напишу заявление.
Ему разрешили какой-то бонус, то ли на прогулку с кока-колой ходить, то ли на следственные действия с кока-колой ходить, - в общем сторговались, не стал писать заявление. Но кровь он им постоянно сворачивал.
И вот у него какая-то жалоба была в Басманном суде, а у меня заседание. Мы с ним вместе туда едем, но там он в одном боксе в суде сидит, я в другом.
Секс в суде.
В суде меня ни с кем не пересекали вообще, был отдельный боксик. Я поговорил с толстым коррупционером из службы судебных приставов. Договорился, что ко мне пустит девушку. На сорок минут. Стоило это четырнадцать тысяч. Мы сторговались, иногда он брал десять, иногда двенадцать. И почти каждое судебное заседание мои товарищи скидывались деньгами и передавали деньги девушке. Девушка приходила, платила взнос приставам и ее ко мне пропускали. Честно скажу, судебные заседания становились намного приятнее и оставляли намного больше положительных впечатлений. Я сидел в зале, слушал, какой бред рассказывают эксперты, свидетели, заявители... Видел девушку и знал, что сейчас я пойду с ней на свиданку в боксик.
В общем-то, секс в судебных боксиках — это нечеловечески романтичное мероприятие, все по-быстрому, ничего лишнего. И после этого совсем по-другому себя чувствуешь, не так уж ты одинок в этом мире. Сидишь на суде и думаешь: «Ну, господа эксперты, давайте рассказывайте, как выкрик «Seig Heil!» мог спровоцировать ненависть и вражду в отношении социальных групп». Мне это вообще было не интересно. Девчонка пролезала через какое-то полуподвальное окошко, потому что нельзя же посторонней зайти в службу судебных приставов открыто! Все будет увидено, все будет доложено и запрещено. Она втихаря пролезала в окошко, спускалась через какую-то кладовку к коррупционеру, передавала деньги, он открывал бокс, она ко мне заходила, и мы общались. Через мгновение – мне так казалось – мент тактично постукивал в дверь. Мол, пора заканчивать. Один раз у них кто-то пришел, началась паника, и свиданка продолжилась даже больше часа. Вот это настоящая удача!
Я, кстати, там же узнал, почему Финкель так много жалоб пишет. Может быть, просто совмещал приятное с полезным? В Басманном суде к нему тоже приходила девушка. Я ее не видел, но слышал. Ему приносили что-то выпить, покушать. То, чего в тюрьме просто нельзя получить, особенно, когда так ебешь мозг администрации. И назад мы с ним несколько раз ездили - все время у обоих было хорошее настроение. Как-будто у обоих было какое-то продвижение по делу, как-будто добились чего-то своими жалобами, ходатайство принято или вынесен оправдательный приговор. На самом деле нет - просто съездили, немножко развлеклись на суде.
Либеральные шлюхи.
Очень весело выступала эксперт по моему делу, Полтавцева. Мелкая старушонка мерзейшего вида, толстая тумбочка - такие старушки обычно в метро топчут ноги людям и требуют уступить им место, хотя место может быть рядом и свободно. Даже не знаю, как передать всю её отвратительность. Она зачитывала свою этнолингвистическую экспертизу в течение нескольких часов. Я мало что слушал из этих словоблудий. Собственно, и не пытался вникнуть. Но я смотрел на лицо судьи, который первое время пытался вникнуть во что-нибудь, потом лицо у него стало скучным, потом он голову опустил, и стало понятно, что ничего не хочет слышать из этого бреда.
Там был смешной толстый рыжий тип из службы судебных приставов. Похож на Киборга - правый певец который. Сидит в шапке милицейской около моей клетки, слушает эту экспертшу, но она действует на него таким образом, что у него голова опускается ниже, ниже, ниже - заснул. Шапка, бац, на пол и покатилась... Проснулся, погнался за шапкой, не поймал ее, она убежала в середину зала, выскочил за ней, хвать, и за дверь. Прислал какого-то молодого конвойного. Очень познавательный эпизод. Это единственное чем было примечательно выступление эксперта.
Вообще в зале начинался какой-то смех, все переглядываются. Она лепит какие-то цитаты из псевдонаучных антифашистских книжек. Перед ее выступлением адвокат говорит:
- Давайте отвод эксперту, потому что эксперт заинтересован в исходе дела.
- Почему Вы так решили? - спросил судья.
- Она же работает в фонде Сореса. У Фонда Сороса дочерняя точка называется «Открытое общество», которая своими врагами считает фашистов, нацистов и т.д, это записано в Уставе. То есть она изначально не может быть объективной, эксперт предвзят. Ее надо выгонять, в принципе. А, по сути следователем совершено должностное преступление, когда ее привлекали в качестве эксперта.
Естественно, это не имело отношения к делу. Когда старуху спросили, как она относится к фашистам, ответила:
- Ну, Вы знаете, мне их жалко.
Из либерально-общечеловеческой жалости, видимо, бабуська лепит экспертизу, чтобы меня на подольше в тюрьму отправили. В принципе, такая нормальная здоровая жалость. Говорит:
- Знаете, ваша честь, я этим занимаюсь не ради денег! А потому, что моего друга Николая Гиренко застрелили такие, как подсудимый, через дверь. Поэтому я только за правду!
И давай рассказывать, как выкрик «Seig Heil!» может разжечь национальную, социальную и религиозную ненависть среди либералов к либералам же. Для анализа моих высказываний было использовано порядка двадцати книг, и психолингвистика, и философия, и психология, и антифашистские научные изыскания, и хрен пойми чего. Адвокат говорит:
- Скажите, а без этих книг Вы могли бы провести экспертизу и понять, что хотел сказать господин Марцинкевич своими словами?
- Нет, без этих книг вообще нельзя понять, что он хотел сказать. Только с этими книгами можно провести экспертизу.
- То есть если человек не читал этих книг, он не сможет сказать ничего точно?
- Нет, конечно. Как он скажет, если не прочтет эти двадцать книг?!
- Господин Марцинкевич этих двадцати книг не читал. Он, может быть, не осознавал, что говорил?
- Ой, это я не знаю. Он, скорее всего, понимал. То есть он понимал подсознательно. Книжки можно не читать, он и так понимал. Он же нацист!
Ну, ладно, слив засчитан. Нацисты и без антифашистских книжек понимают больше, чем разлагающиеся от старости и толерантности шавки.
Довольно интересно выступал в суде Алексей Наклальный, проститутская собака. Он был ведущим дебатов, которые я нечаянно сорвал. Он написал на меня заявление, требовал посадить меня в тюрьму. А потом на суде, поднимаясь из боксика в зал суда, смотрю сидит: короткая стрижка, джинсы - наверное, правый пришел поддержать. Кивнул ему, а глаза у него какие-то виноватые, смотрит на меня. Странно. Я его, естественно, не помню, видел его с пяти метров и три минуты. Начинается заседание, судья говорит:
- Сейчас будем слушать свидетеля обвинения, Наклального.
Его завет пристав, он заходит, начинает рассказывать, как было дело, что сорвали дебаты, кричали, что этого человека он узнает, потому что помнит, что этот человек был в камуфляжной куртке, бритый наголо, в страшных ботинках.
- Ваша честь, а можно сделать заявление?- Говорит он в конце выступления.
- Пожалуйста, делайте.
- Я, когда заявление писал, имел ввиду, что надо просто с фашизмом бороться, а Вы его посадили. - Под «Вы» он, видимо, имел ввиду систему, - Вы его посадили, но сделали из него мученика, за ним смотрят миллионы глаз, за ним идут тысячи сторонников, и чем больше вы ему дадите срок, тем больше за ним пойдет народу. Не надо делать из него кумира нацистам, отпустите его, потому что он даже никого не ударил, вы сажаете его за идею, вы сами его пиарите, делаете героя...
- Да, понятно, - говорит судья, - продолжайте вести наблюдение.
Наклальный ушел.
- Где свидетель Маша Гейбар?
Она не только свидетель, она еще и заявитель. Прокурор говорит:
- Не можем мы ее сюда представить.
На каком-то заседании судья говорит:
- Мне пришли документы, что Маша в Израиле на лечении, лечится от серьезного недуга какими-то кошерными грязями.
В зале все смеются, конечно, что мерзкая девка написала заявление, а сама свалила в Израиль. Судья даже пошутил, что этого и следовало ожидать.
Потом выступало еще несколько свидетельниц, обкуренные уёбки:
- Ну, чё-то я не помню, чё-то кричали там...
- Кто кричал?
- Ну, чё-то парни какие-то орали...
- А вы сами-то как к этому отнеслись?
- Да, мне вообще по фигу, я так пришла потусоваться...
- Вы кого-нибудь в зале узнаете?
- Ну, вот похож тот, показывали по телеку...
- Понятно.
Все доказано, зачитали протоколы допросов остальных свидетелей. Суд был довольно короткий, всего пять или шесть заседаний. Я, честно говоря, думал, что уложится вообще в два, потому что доказывать там было просто нечего. Кричал? Кричал. Видеозапись есть? Есть. Что еще надо?! Нет, какие-то свидетели, какие-то распечатки документов, опознания, эксперты...